Современная Европа во многом похожа на Советский Союз — правительство навязывает СМИ политику вещания, народ лишили власти, а светскость заставила людей забыть о христианских корнях, пишет на страницах Boulevard Voltaire французский политик Кристиан Ваннест. По мнению Ваннеста, Россия взяла курс на восстановление своей национальной идентичности, а Франция движется в обратном направлении.

Оказавшись в России, легко заметить, что железный занавес уже давно пропал из образа жизни россиян: к примеру, московский ГУМ, где меньше тридцати лет тому назад продавались запчасти от телевизоров, теперь представляет собой шикарный магазин, предлагающий самые престижные мировые бренды, пишет в своей статье для Boulevard Voltaire председатель французской политической партии «Движение за Францию» Кристиан Ваннест. Вместе с тем, констатирует политик, на деле барьер между Россией и Западом никуда не исчез — вот только сегодня его возводит не Москва, когда-то запрещавшая гражданам выезжать за рубеж и как-либо контактировать с иностранцами, а сам Запад, который «во имя единомыслия и политкорректности» навязывает СМИ определенную политику.

Чтобы прийти к такому выводу, достаточно лишь посмотреть французский международный канал France 24, отмечает Ваннест. «После репортажа, в котором в инквизиторском тоне рассказывают о праве на аборт, сдобренного интервью с представителем французского движения за планирование семьи и предназначенного для порицания тех, кто смеет не соглашаться с общей линией, нам показывают западную версию сирийских событий, где есть хорошие — то есть, повстанцы, и плохие — то есть, режим», — пишет он. — «Если имеешь хоть толику критического мышления — приходишь в замешательство: это ведь не информация, а пропаганда, и подобные стандартные мысли исходят теперь от нас…».

Историк Элен Каррер д’Анкосс написала два важнейших труда о Советском Союзе, называвшиеся «Расколовшаяся империя» и «Конфискованная власть», и, как это ни парадоксально, сегодня оба эти определения применимы скорее к Франции, где «власть была конфискована [у народа] группами влияния», а «демократический строй раскололся на разнородные сообщества», сетует Ваннест. Так, во Франции не было проведено ни единого референдума по народной инициативе, а миллионам граждан, выступивших против однополых браков, так и не удалось добиться от правительства организации всенародного голосования по этому вопросу; зато у небольшой группы профсоюзов, выступивших против недавней реформы трудового кодекса Франции, усложнившей для работодателей процесс сокращения работников, получилось заставить правительство отступить, поясняет автор.

«Можем ли мы читать нотации народу, который на 80% поддерживает политику, проводимую его президентом, несмотря на давление из-за рубежа?», — пишет Ваннест. — «Ведь во Франции такой же процент населения выступает против шагов президента».

В отличие от «европейской технократии», «презирающей» национальную идентичность, Россия после распада СССР, напротив, принялась еще сильнее утверждать свою личность, подчеркивает политик. Кроме того, Москва не стала отвергать православие, сыгравшее важнейшую роль в ее истории, а вот во Франции светскость «выдрала» христианские корни страны, сокрушается он.

«Президент Владимир Путин воплощает в себе желание этой великой нации восстановить ее богатую индивидуальность и вновь занять то место в мире, которое ей по праву принадлежит. Как подчеркивали ранее многие из нас, все это очень похоже на наш голлизм», — в заключение пишет Ваннест.

источник