Артист балета и балетмейстер



Рудольф Нуреев родился 17 марта 1938 года в поезде неподалеку от станции Раздольная. Этот факт он всегда подчеркивал и истолковывал как знамение. 

Детские и юношеские годы Нуреева прошли в Уфе. Его мать Фарида была домохозяйкой, а отец Хамет Нуреев - политруком Советской Армии. У Рудольфа было три сестры. Рудольф особенно дружил с младшей, Розой, и позже завещал ей свой дом в Монте-Карло, но в последний момент поругался с ней и переписал завещание, дав тем самым повод для судебной тяжбы по поводу своего наследства.

Детство и юность Нуреева прошли в Уфе. Он с 7 лет занимался в кружках народного танца, с одиннадцати лет брал уроки у бывшей солистки Дягилевского балета Удальцовой, и уже в 16 лет был зачислен в труппу Уфимского оперного театра.

Нуреев рос слабым и не по возрасту маленьким ребенком. Однажды, будучи не в силах дождаться, пока сварится картошка, он попытался ее достать, опрокинул котелок на себя и попал в больницу, где смог наесться вдоволь, чего нельзя было сказать о домашнем питании. Нуреевы жили очень бедно. Когда группу одаренных детей из Уфы послали в балетную школу в Ленинград, Рудольф остался дома из-за того, что у его отца не было трехсот рублей на билет. Нуреев долго не мог ему простить этого. 

Отец был суровым и молчаливым. Рудольф его боялся и не любил. Странную страсть сына к музыке и танцам отец жестоко искоренял, за посещение танцевального кружка в Доме пионеров бил, но выбить из него "дурь" так и не смог. "Балет не профессия для мужчины", - говорил Нуреев-старший и хотел, чтобы сын пошел в ремесленное училище и приобрел надежную рабочую профессию. Сам Нуреев позже не любил вспоминать свое прошлое. Его девиз был: "Никогда не оглядывайся назад". 

В руки опытных педагогов училища Вагановой он попал с большим опозданием. "В Ленинграде ему наконец-то серьезно поставили ноги в первую позицию, - рассказывал позже Барышников. - Это очень поздно для классического танцовщика. Он отчаянно пытался догнать сверстников. Каждый день весь день - танец. Проблемы с техникой его бесили. В середине репетиции он мог разреветься и убежать. Но потом, часов в десять вчера, возвращался в класс и в одиночестве работал над движением до тех пор, пока его не осваивал". 



Он брал уроки музыки, ходил по театрам и музеям, коллекционировал пластинки, изучал западную хореографию по иностранным журналам, которые доставал неведомо каким путем. "Он впитывал все как губка", - вспоминали его друзья. Губку, как оказалось, можно было насыщать бесконечно. Позже за границей он отрабатывал 300 спектаклей за год, и чуть ли не каждый вечер выходил на сцену. Такой ритм (даже если не учитывать постоянные переезды) был губителен для профессионала, но Нуреев его выдерживал.



Нуреев не мог остановиться в собирательстве красивых вещей - все его шесть домов были набиты антиквариатом. Друзья разводили руками, полагая, что это компенсация за голодное уфимское детство. Самая сногсшибательная покупка в виде двух островов в Средиземном море обошлась ему в 40 миллионов долларов. 

В самом начале карьеры он не имел недвижимости и какой-либо иной собственности. Хотя по советским меркам Нуреев был очень благополучным артистом: в 20 лет он окончил училище и был сразу же зачислен солистом в Кировский театр, много гастролировал. Ему и балерине Алле Сизовой партком выделил одну двухкомнатную квартиру на двоих: больше квартир не было, а без жилья были двое. "Они думают, что я на ней женюсь! - кипел Нуреев. - Никогда!". И жил у своего учителя Александра Ивановича Пушкина, жена которого, Ксения Юргенсон, в прошлом балерина Кировского, была для Нуреева чем-то вроде ангела-хранителя. Одна из немногих она умела тушить его приступы ярости. Хотя с годами характер Нуреева становился все более и более тяжелым. 

Его только приняли в Кировский, и он пришел на первый урок. По традиции самый юный должен был полить из лейки пол в классе. Все стояли и ждали. Нуреев тоже ждал. Ему намекнули, что неплохо бы полить пол. В ответ он показывает всем фигу: "Я, во-первых, не молодой. А потом, тут есть такие бездари, которые только поливать и должны". 



Нурееву прощали все, так как его талант был заметен невооруженным глазом. К нему относились, как к вундеркинду. Ведущая солистка Кировского Наталья Михайловна Дудинская пригласила его в партнеры. Ей было 49 лет, а Нурееву - 19. Это позже стало традицией: все его партнерши, в том числе и блистательная Марго Фонтейн, были намного старше его. 



На учебу в Ленинградское хореографическое училище имени Вагановой Нуреева послал Башкирский театр оперы и балета, где и начиналась его сценическая карьера в качестве артиста кордебалета. После окончания Вагановского театра Рудольфа приняли на работу в Кировский (Мариинский) театр, где он быстро стал премьером. В 1961 году "невольному изменнику Родины" всего 23 года, однако он уже был замечен в мировом балете - незадолго до "побега" ему было присвоено звание лучшего танцовщика мира 1961 года. 



Он танцевал в Кировском театре всего три года, причем далеко не блестяще - на Западе его техника станет куда более отточенной. Но даже за этот короткий срок Нуреев вернул самостоятельную ценность мужскому танцу. До него, в 1940-50-е годы, мужчины в советском балете существовали исключительно как сопровождение для балерин. Они были массивными, чтобы правильно выполнять поддержки.



В 1961 году, во время гастролей Мариинского (тогда Кировского) театра в Париже - гастролей, изменивших не только судьбу Нуреева, но и, возможно, лицо всего мирового балета - Нурееву было 23 года, а его партнерше Алле Осипенко 29 лет. Рудольф танцевал со многими балеринами. Но именно Алла Осипенко стала его партнершей в представленных Парижу "Лебедином озере" и отрывке из "Баядерки". Правда, компании у них были немного разные (разный возраст, воспитание, интересы), но в замке сестры Марины Влади, вышедшей замуж за какого-то разорившегося маркиза, они успели побывать вместе. И "пасли" их одни и те же кагэбэшники, причем Аллу - едва ли не больше всех. Еще в 1956-м году ей, одной из первых советских балерин, западные продюсеры осмелились предложить контракт. Тогда Алле сказали сразу: вон самолет - ты летишь домой. Она подчинилась. И, видимо, памятуя о той истории 1956 года, в Париже с нее не спускали глаз и в 1961-м году. 

При труппе было двое сотрудников - Смирнов и Стрижевский. Один из них постоянно подсаживался к Осипенко за столик, чтобы поужинать, и так надоел своими разговорами, что она однажды сказала ему об этом прямо. И все последующие вечера демонстративно зазывала за свой столик побольше коллег. А Рудольф с его свободолюбием поступал еще резче. Он не выполнял непременное предписание ходить по Парижу только в группе по пять человек и встречаться только с теми людьми, с которыми встречаться было дозволено. А вскоре им был совершен знаменитый "нуреевский прыжок в аэропорту Ле Бурже". 



Из Парижа труппа должна была лететь в Лондон. Все уже поднимались по трапу самолета в Ле Бурже, последней из артистов шла Алла, а замыкающим, как положено, был сотрудник органов. Рудольфа с ними почему-то не оказалось, и Осипенко непроизвольно оглянулась, ища его глазами. Нашла, когда Нуреев пытался прорваться к своим, а второй гэбэшник теснил его назад, в здание аэропорта. Поймав взгляд партнерши, Рудольф вскинул руки со скрещенными пальцами - классический жест "небо в клеточку" - пытаясь объяснить ей этим знаком, что же с ним происходит. Она сразу поняла: происходит что-то непоправимое. Но один из особистов загнал всю труппу в самолет, а второй остался с Нуреевым в аэропорту. 

Только позже коллеги узнали: перед самым отлетом в Лондон Нурееву объяснили, что он не полетит со всеми - его отправляют в Москву. Тот понял, что причиной тому послужило его слишком вольное поведение. Возможно, "небом в клеточку", как он показал в прощальном жесте, для него это и не обернулось бы, но сценическая карьера вполне могла погибнуть. И решение пришло спонтанно. Алла Осипенко как непосредственный очевидец этого события не может сказать точно - был ли совершен тот знаменитый нуреевский прыжок через барьер в буквальном смысле. Возможно, Нуреев в обход особиста просто прошел каким-то другим, запасным ходом, который ему указали поклонники. Во всяком случае, труппа еще успела увидеть его на летном поле - бегущим к их самолету. Но трап уже отъезжал, разделяя советских артистов и "изменника Родины" почти на три десятка лет. В Москву по предписанию особиста Нуреев не полетел, и там же, в аэропорту, Нуреев попросил у полицейских политического убежища, которое ему было предоставлено.



Вскоре после "побега" Нуреева в Ленинграде над ним состоялся заочный суд. Судили артиста по статье "измена Родине". Усилиями друзей на суде удалось доказать, что измена Родине была "невольной" - с такой формулировкой и был вынесен заочный приговор: семь лет лишения свободы. Этот приговор официально так никогда и не был с Нуреева снят. Сейчас, конечно, никому уже нет дела до этого юридического курьеза. Так была ли та "измена Родине" действительно "невольной"? Алла Осипенко полагала, что свободолюбивый Нуреев так или иначе однажды ушел бы "за флажки".

Через два месяца после побега на Запад он уже танцевал в балетной труппе маркиза де Кюваса, а еще через полгода съездил в Нью-Йорк, где познакомился с Баланчиным. В феврале 1962 года он подписал контракт с Лондонским королевским балетом, что было фактом беспрецедентным: туда не брали людей без британского подданства. Но для Нуреева было сделано исключение, и он стал партнером блистательной английской балерины Марго Фонтейн.



С Марго Фонтейн.

В Англии Фонтейн была единственной и самой яркой "звездой". Когда она познакомилась с Нуреевым, ей было 42 года и она собиралась оставить сцену. Именно Нуреев вдохнул в ее танец, техничный, но по-английски обделенный эмоциями, невероятную чувственность. Они танцевали вместе десять лет и считались самым гармоничным балетным дуэтом своего времени.

Марго ввела Нуреева в высший свет, и буквально бросила мир к его ногам. Конечно, это был платонический и в первую очередь творческий союз, но когда сегодня смотришь записи их танцев и видишь полный обожания взгляд Марго, устремленный к партнеру, невольно приходишь к мысли, что их связывало очень глубокое чувство.

В 1964 году на сцене Венской оперы Нуреев поставил "Лебединое озеро", и вместе с Марго они исполнили главные роли - им устроили безумную овацию, занавес подымался больше восьмидесяти раз.

Помимо балетов с Марго Фонтейн, он постоянно ездил по миру. Его рабочий график не предусматривал отпусков и выходных. Сегодня спектакль в Париже, завтра утром - репетиция в Лондоне, послезавтра - гала-представление в Монреале, еще через двое суток - гастроли в Токио. Два вечера в Буэнос-Айресе переходили в турне по Австралии, которое прерывалось телевизионной съемкой в Нью-Йорке. В подобном темпе он жил не год-два, а целые десятилетия.



Разницы во времени он не ощущал, спал не больше четырех часов в сутки, причем где придется - в такси, в самолете. Он всегда был в цейтноте и мог появиться на регистрации авиарейса за пять минут до отлета. При всем при том надо учесть, что Нуреев был "звездой" нового поколения. Он пользовался славой не только в узком кругу фанатов балета - его знали абсолютно все: он очень умело поддерживал интерес к себе. Однажды он в течение дня дал интервью двум влиятельнейшим журналам - Time и Newsweek. Если бы он кому-то из них отказал, они обиделись бы и не напечатали интервью. А так оба издания, не подозревая о столь некорректном дубляже, опубликовали полосные портреты героя общим тиражом десять миллионов экземпляров.



Уже позже по его следам пойдут Михаил Барышников и Мстислав Ростропович, Монтсеррат Кабалье и Пласидо Доминго - профессионалы серьезного искусства, не побоявшиеся стать попсовыми кумирами.



Рудольф Нуреев и Михаил Барышников объявляют о гала-концерте своих коллективов.

Благородный любовник на сцене, в жизни он мог быть достаточно груб и резок. С Игорем Моиссеевым они даже не добрались до ресторана, где собирались вместе поужинать. "В машине я заметил, - вспоминал Моисеев, - что у Нуреева резко изменилось настроение. В конце какой-то фразы он нецензурно выругался. Объяснить причину его недовольства я не мог, хотя мне и говорили о его несносном характере. Через некоторое время он выразился еще резче. Тут я не удержался: "Неужели это все, что у вас осталось от русского языка?" Моя фраза привела Нуреева в бешенство". Так и не успев подружиться и по-человечески поговорить, они расстались.

Свои финансовые отчеты он скрывал буквально от всех. Его патологическая скупость стала притчей во языцах. Он никогда не носил карманных денег, поэтому везде - в магазинах и ресторанах - за него платили друзья или просто сопровождавшие его люди.



Он постоянно был окружен целым роем поклонников, пожилых дам и красивых юношей. Он любил свиту, которая его спасала от одиночества. Окружающих он шокировал тем, что прелюдно целовался взасос. Видя смущение своего визави, Нуреев приходил в восторг. И говорил, что это старинный русский обычай.



Его отдельной страстью была недвижимость: у него были квартиры в Нью-Йорке и Париже, дома в Лондоне и Сен-Бартельми, ранчо в США и остров Галли в Средиземном море. До войны остров - две подымающиеся над водой скалы - принадлежал хореографу Дягилева Леониду Мясину. Нуреев купил их в начале 1980-х годов, отреставрировал три дома и на самом верху выстроил балетную студию.



В 1983 году его пригласили стать директором балета "Гранд-Опера" в Париже. На этой должности он продержался шесть лет, несмотря на кипевшие вокруг страсти, заговоры и протесты. Он ставил много русской классики, и прежде всего Чайковского. Хотя в интервью русским журналистам говорил, что наша балетная школа непроглядно устарела. При нем труппа "Гранд-Опера" пользовалась невероятным авторитетом - на этот период пришлось и возведение нового здания театра на площади Бастилии.

В 1987 году ему разрешен въезд на родину на 48 часов к умирающей матери в сопровождении сотрудников КГБ. В Уфе от суперзвезды шарахнулись и чиновники от культуры, и местные "мастера искусств". Есть свидетельства, что умирающая мать тоже не узнала сына, хотя с ней это произошло неосознанно - в предсмертном бреду. Он убеждал ее, что он ее сын, а она, указывая на его старую фотографию, утверждала: "Вот мой сын".

В 1989 году он танцевал "Сильфиду" на сцене Кировского театра. Его скорая смерть не вызывала сомнения, но миф о Нурееве на Западе был раскручен с такой силой, что любое его появление на сцене в качестве танцора ли, постановщика ли (однажды его вынесли на носилках) публика встречала овацией.



В 1991 году совсем обессиленный, он решил сменить профессию, и начал пробовать себя как дирижер и успешно выступал в новом качестве во многих странах, хотя был уже смертельно болен. Но об этом ничего не знали на родине. Вся правда о диагнозе Нуреева стала известна лишь после его смерти. С диагнозом СПИД Рудольф Нуреев сумел прожить двенадцать лет.

Рудольф Нуреев умер в Леваллуа во Франции 6 января 1993 года. Известие о смерти не стало неожиданностью. Прощальная церемония был обставлена так, будто ее режиссировал сам Нуреев: у его гроба русские артисты по-русски читали стихи Пушкина. Сам Нуреев лежал в гробу в строгом черном костюме и в чалме. Единственное, чем он сам остался бы недоволен, - это местом на кладбище Сен Женевьев де Буа, где его похоронили рядом с Сергеем Лифарем, которого он не любил при жизни.



В 1991 году о Рудольфе Нурееве был снят документальный фильм "Нуреев".


 


Текст подготовил Андрей Гончаров

Использованные материалы:

Текст статьи "Подзатыльник ангела", автор С.Хвостенко
Текст статьи "Полетные па и любовь земная Рафаила Гизатуллина", автор М.Мельникова
Материалы сайта www.kinomag.ru


"НИКОГДА НЕ ОГЛЯДЫВАЙСЯ НАЗАД"

Фрагмент статьи...



"…Я пишу не биографию и не рецензию. Эти заметки - слабая попытка осмыслить явление, именуемое Рудольфом Нуреевым, попытка, основанная на впечатлениях от двух фильмов-балетов с его участием. Эти фильмы были показаны в рамках трехдневного фестиваля "Это Нуреев!" в Линкольн-центре. Из четырех программ я посмотрела три: "Дон-Кихот" Минкуса, "Ромео и Джульетту" Прокофьева и смешанную, куда вошли документальный фильм "Это Рудольф Нуреев", одноминутное соло из "Корсара", снятое в 1957 году на черно-белой пленке, несколько никогда не демонстрировавшихся отрывков из "Корсара", "Раймонды" и редкая хореографическая миниатюра "Юноша и смерть". Конечно, этого недостаточно, чтобы судить о танцоре, в чьем репертуаре десятки ведущих балетных партий. Некоторым оправданием может послужить то обстоятельство, что в Союзе Нуреев был доступен только ленинградцам и москвичам, а после побега стал вообще недосягаем, так что мое "открытие" состоялось через семь лет после его смерти именно благодаря этим уникальным фильмам.



"Дон Кихот" был снят под Мельбурном в огромном самолетном ангаре всего за 25 дней с первоклассным (тоже открытие!) австралийским балетом. Снимали в студийной обстановке, никаких аплодисментов, выходов на поклон и прочих аксессуаров спектакля не было. Но зато были прекрасные иллюстрации к роману, предваряющие и заключающие фильм. Фильм был снят в 1972 году и тут же признан классикой. По непонятным причинам он надолго исчез из поля зрения, и только в 1988 году был пущен в видеопрокат. В 1994 году австралийская компания перевела его на широкий формат, полностью реставрировала и переозвучила. Фильм засверкал всеми красками первоначальной постановки. 

Нуреев взял за основу хореографию Петипа 1871 года. Его сопостановщиком был знаменитый австралийский танцор Роберт Хелпман, партнершей - звезда австралийского балета Люсетт Алдоус. И хотя зрители прекрасно понимали, что это - кино, а не спектакль, сама постановка, эффект присутствия и потрясение от танца Нуреева были таковы, что зал то и дело взрывался аплодисментами. Его герой, цирюльник Базиль, прошел эволюцию от дурашливого смешливого деревенского проказника, влюбленного в дочку деревенского богатея до романтического героя в финальном па-де-де. Это па-де-де я видела не один раз, оно очень популярно, но такой завершенности каждого па, такой выразительной скульптурности поз, такого размаха, такой невесомости в полете, таких стремительных вращений я не помню. В первом отделении, бросив недобритого клиента, он вместе с мужским кордебалетом упоенно танцевал арабески, перемигиваясь с прекрасным полом, перешучиваясь с товарищами. Он был прекрасен, и танец его был совершенен. 

Он не всегда был таким. Оказавшись в ореоле знаменитого русского перебежчика на Западе, он очень скоро понял, что в балетном мире политические дивиденды не работают (неудачно сложившаяся судьба Годунова впоследствии подтвердила это). Более того, он понял, что знаменитая вагановская школа, которой он так гордился, имеет пробелы. В Копенгагенском королевском балете, куда он был принят после побега, он считался "грязным танцором" - об этом впоследствии свидетельствовал Питер Мартинс. Датская балетная традиция требовала безупречной отшлифованности каждого движения. "Не так важно, - говорил Мартинс, - как высоко ты прыгнешь или сколько оборотов сделаешь, - важно, как ты оторвешься от пола и как приземлишься". То, что датчане постигали сызмальства, ему, 23-летнему, давалось огромным трудом. Он ломал себя, он был беспощаден к себе. "Он работает, как паровая машина", - сказала о нем Марго Фонтейн. У него был свой план покорения мира: Лондон, Нью-Йорк, Париж. Копенгаген был только началом. 



У него был идеал - премьер королевского балета Эрик Брун. Брун был на 10 лет старше его, высок и красив, как бог. Он от рождения обладал теми качествами, которых Нуреев начисто был лишен: спокойствия, сдержанности, такта. А главное - он умел то, чего не умел Нуреев. Любовь пришла через восхищение профессиональным мастерством Эрика. Нуреев жадно учился, Брун охотно учил. Не будь Бруна, Нуреев, может быть, и не распознал в себе скрытого гомосексуалиста. С женщинами у него было несколько кратких романов, не оставивших заметного следа в его жизни. Брун был самой сильной, страстной и мучительной любовью Нуреева, не только потому, что он был бисексуален и у него была невеста, но и потому, что в конце концов эта связь стала тяготить Бруна. Немало этому способствовал взрывной, необузданный характер его молодого любовника, который всеми силами старался подчинить себе мягкого, деликатного Эрика. Нуреев тяжело переживал разрыв. 

На Западе он совершил поступок, в те годы считавшийся аморальным: сфотографировался обнаженным для журнала "Вог". Фотография была напечатана на обложке и произвела сенсацию. Он был признан самым сексуальным мужчиной в мире. Незадолго до смерти он снялся в фильме-исповеди, фильме-прощании. Лента снималась на его собственном острове в Италии. Полтора часа в кадре была только его голова в защитной панамке - и ничего больше. Он не дал любопытствующим ни малейшей возможности заглянуть в свои владения. Закончив исповедь, он поднялся. И тут все увидели, что он абсолютно голый. Камера показала его со спины, медленно идущего к пляжу. Он вошел по колено в воду и обернулся. По его насмешливой улыбке поползли заключительные титры. Идея финала взята из библии: нагим пришел я в этот мир, нагим и покину его. Его тело, измученное болезнью, было все еще прекрасно. 



Он был замечательным драматическим актером. Кино дает редкую возможность наблюдать за мимикой артиста. Привыкшая к приклеенной улыбке танцоров, озабоченных, как бы ее не потерять во время сложных поддержек и антраша, я не переставала удивляться бесконечной смене выражений его нервного, прекрасного подвижного лица, игре его темных миндалевидных глаз. Вера Волкова, его учитель в Копенгагеге, долго убеждала Марго Фонтейн взять его в свой гала-концерт. Исчерпав все аргументы, она воскликнула: "Ты бы видела, какие у него ноздри!" Эти ноздри в конце концов и решили судьбу Нуреева: он стал премьером Лондонского королевского театра. 23-летний, он стал постоянным партнером примадонны, этого театра, Дамы (эквивалент рыцарского звания для женщин) Марго Фонтейн. Ей было 42 года и она через три года собиралась на пенсию. Фонтейн ввела Нуреева в высший свет и озарила его сиянием своей славы. Нуреев вернул ей молодость и продлил ее сценическую жизнь. Вдвоем они - "татарский князь и английская Дама", как их называла пресса,- покорили пресыщенный и снобский Нью-Йорк на гала-концерте 18 января 1965 года. Они танцевали па-де-де из "Корсара". В зале присутствовали Барбара Стрейзанд, Гарри Белафонте, Кэрол Барнетт, Джонни Карсон, Джули Эндрюс.Публика устроила им стоячую овацию. Нуреев последовательно осуществлял свой план покорения мира.



"Раймонду" Фонтейн согласилась танцевать по совету Нуреева: на Западе этот балет Глазунова почти неизвестен. Эта первая работа Нуреева как режиссера и хореографа предназначалась для фестиваля "Сполетто" в Чарльстоне, штат Южная Каролина. Репетиции и спектакль снимались для документального фильма "Нуреев в Сполетто", который вошел в 50-минутный фильм "Это Рудольф Нуреев!" Много сил и надежд было вложено танцовщиком в эту постановку. Па-де-де с Марго Фонтейн должно было быть включено в гала-концерт, открывающий фестиваль, как сенсация. Уже был почти отснят фильм, когда Фонтейн получила известие, что на ее мужа, видного политического деятеля, совершено покушение. У Фонтейн не было дублерши. Премьера срывалась. Она хотела отыграть премьеру, понимая, что это значит для Нуреева, но он настоял чтобы она летела в Лондон. И сам проводил ее в отель. Раймонду на премьере танцевала Дорин Уэллс. Ее же записали на пленку. Сюжет, достойный О. Генри. "Дары волхвов". 



Рудольф Нуреев и его постоянная партнерша в английском балете Марго Фонтейн. 

Отдавая должное таланту, мастерству и опыту замечательной английской балерины, нельзя не заметить, что в "Ромео и Джульетте" Прокофьева, она рядом с молодым Ромео-Нуреевым смотрится плохо. Предательский крупный план высвечивает немолодое лицо, морщинистую шею, жилистые руки. Возможно из зала разница в возрасте не было такой уж заметной, и в других дуэтах не так бросалась в глаза, но кино беспощадно. Шекспировской Джульетте было 14 лет, а Фонтейн уже разменивала пятый десяток. Спектакль был поставлен Полом Циннером с артистами Лондонского королевского балета, и снимался из зрительного зала. Публика неистовствовала. Ей не было никакого дела до разницы в возрасте: она аплодировала любимой балерине и этому феноменальному русскому. 

В партии Ромео Нуреев вполне подтвердил свое амплуа романтического героя. Он играет Ромео грустным, словно предчувствующим свою скорую гибель. Сцену дуэли на рапирах с Тибальдом он провел блестяще. Но самое поразительное - как он играет любовь к Джульетте-Фонтейн, он, никогда не любивший женщин. 

Его всепоглощающей страстью был балет. С ежедневной тренировки неизменно начинался его рабочий день. "У тела плохая память", - говорил он. Каждый день, где бы он ни был, он проводил у станка по нескольку часов, освежая эту "память тела". Когда после побега его, оставшегося без денег, без вещей и, документов в чужой стране, спрятали от гэбэшников, первое, о чем он наутро спросил по телефону свою французскую подругу, было: "Где мой класс? Где я буду заниматься?" На что та ответила: "Твой класс в твоей комнате, и не вздумай выходить на улицу". 

Подлинным открытием был Нуреев в современном танце. Это одноактный балет "Юноша и смерть". (Тут неизбежны ассоциации с "Девушкой и смертью", хотя не думаю, чтобы Ролан Пети имел в виду эту горьковскую сказку, когда создавал в 1946 году свой балет). В 1966 году Пети записал балет для телевидения, и он всего пару раз транслировался в Европе. Это единственный случай, когда Нуреев танцевал с Зизи Женмейр (Yeanмaire), знаменитой балериной и актрисой, женой Ролана Пети. 



В отличие от бессюжетных одноактных современных балетов, коих много у Баланчина, "Юноша и смерть" являет собой остросюжетную любовную драму, где Девушка (мадам Зизи весьма плотновата, но танцует выразительно) всячески издевается над влюбленным юношей и, в конце концов, в ответ на его угрозы покончить с собой любезно готовит ему петлю, в которой он после мучительных колебаний и повисает. Средства кино сделали его самоубийство вполне правдоподобным и жутким: повесившийся на крючке в комнате, он оказывается висящим на виселице. 



Рудольф Нуреев в балете "Юноша и смерть"

Нуреев благоговел перед Баланчиным и мечтал, чтоб он поставил для него балет. Но было уже поздно: Баланчин вскоре умер. Проживи сам Нуреев подольше, он, вероятно, ушел бы, как Барышников, в современный балет: он очень хорошо чувствовал его. Понимая, что время его как классического танцовщика подходит к концу вместе с жизнью, он всеми силами стремился удержаться на сцене - в качестве хореографа, режиссера и, дирижера. Незадолго до смерти он, лежа в больнице, слушал через наушники "Коппелию" - он собирался дирижировать этим балетом в Марселе. 

Он был тем, что американцы называют "perfectionist" - его стремление к совершенству было беспредельным. В последние шесть лет он был художественным руководителем парижской Оперы, и "Дворец Гарнье", как парижане называют свою Оперу, стал его домом. Там он в последний раз появился на сцене в октябре 1992 года. Оттуда же его хоронили.

Гражданская панихида состоялась в фойе, простой белый гроб покоился наверху знаменитой лестницы. На похоронах присутствовал весь высший свет Франции, именитые гости из-за рубежа и многочисленные родственники из Уфы. Он завещал похоронить себя не на престижном кладбище Пер-Лашез, где упокоился Нижинский, а на скромном русском эмигрантском кладбище Сент-Женевьев-Дюбуа, где его могила выделяется своей восточной роскошью. Поручая своему адвокату выбрать участок, он поставил условие, чтобы этот участок был подальше от могилы Сергея Лифаря, дух которого он вытравливал из "Дворца Гарнье". 

Он никогда не страдал от ностальгии. Своему парижскому другу, посетовавшему, что он тоскует на чужбине без родных и друзей, он отрезал: "Не приписывай мне свои мысли. Я совершенно счастлив здесь, я не скучаю ни за кем и ни за чем. Жизнь дала мне все, что я хотел, все шансы". 

Ему принадлежат гонорары за постановки и фильмы, идущие по всему миру. Когда Кристи устроил аукцион его вещей, его поношенные комнатные туфли, первоначально оцененные в 40-60 долларов, ушли за 9200. 

Он основал в 1975 году Фонд помощи талантливым танцовщикам. 



В конце концов, балет - это единственное, что его интересовало в этом мире... 

Автор текста Белла Езерская





17 марта 1938 года – 6 января 1993 года 

Серия сообщений "балет":
Часть 1 - Любимая ласточка Риббентропа.
Часть 2 - Serge Lifar \ Серж Лифарь
...
Часть 27 - Максимова Екатерина Сергеевна-великая балерина
Часть 28 - а У "БЕРЕЗКИ"-то ЕВРЕЙСКИЕ КОРНИ
Часть 29 - Нуреев Рудольф Хаметович
Часть 30 - Павлова, Нижинский и Карсавина. Так танцуют только Боги и... русские!
Часть 31 - Руфь Сен-Дени - знаменитая американская танцовщица и хореограф
...
Часть 40 - Айседора Дункан- на роду было написано нести гибель всем, кого она любит.
Часть 41 - ОЛЬГА СПЕСИВЦЕВА. КРАСНАЯ ЖИЗЕЛЬ
Часть 42 - МАТИЛЬДА КШЕСИНСКАЯ. ЭСМЕРАЛЬДА ЭПОХИ ДЕКАДАНСА