В номере было свежо и пахло лесными фиалками, что она собрала
в лесу.
Волк, глядя на неё теперь, думал: "Каких только не бывает в жизни
встреч!"
От прошлого у него сохранились самые разные воспоминания...
Он посмотрел на Красную Шапочку. У неё выбились волосы из-под
красной шапочки и уныло висели. Она имела вид раскаявшейся
грешницы.
- Нехорошо, - сказала она. - Вы же первый меня не уважаете теперь.
На столе лежали пирожки, что она несла бабушке, он взял один и
стал есть не спеша. Прошло по крайней мере полчаса в молчании.
- Я дурная, низкая девочка, я себя презираю и об оправдании не
думаю!...
Волку было уже скучно слушать, его раздражал наивный тон, это
покаяние, такое неожиданное и неуместное; если бы не слезы на
глазах, то можно было бы подумать, что она шутит или играет роль.
Пирожки уже были все съедены.
- Я не понимаю, - сказал он тихо, - что же ты хочешь?
Она спрятала лицо у него на груди и прижалась к нему.
- Верь, верь мне, умоляю тебя... - говорила она. - Я люблю честную,
чистую жизнь, а грех мне гадок, я сама не знаю, что делаю.
Пирожки я несла бабушке, а попала к тебе...
- Полно, полно... - бормотал он.
Когда Красная Шапочка успокоилась, Волк предложил:"А давай
сейчас вместе навестим бабушку!" Они весело рассмеялись и
взявшись за руки, выбежали в лес.
Лев Толстой
-"Все неправда, все ложь, все обман, все зло!.."... "Избавиться от того,
что беспокоит", - повторяла Красная Шапочка, подбегая к дереву,
где отдыхал Волк... Она хотела прыгнуть Волку в раскрытую пасть,
но красная шапочка, которая стала сваливаться с головы и наехала
на глаза, задержала её, и было уже поздно. Зевнувший было Волк с
шумом захлопнул огромную пасть.
Надо было ждать следующего зевка. Чувство, подобное тому, которое
она испытывала, когда, купаясь, готовилась войти в воду, охватило её
и она перекрестилась. Привычный жест крестного знамения вызвал в
душе её целый ряд воспоминаний, и вдруг мрак, покрывавший для неё
всё, разорвался, и жизнь предстала ей на мгновение со всеми ее
светлыми прошедшими радостями. Но она не спускала глаз с волчьей
пасти. И ровно в ту минуту, как пасть вновь открылась со стоном и
скрежетом зубов, она откинула красную шапочку и, вжав в плечи голову,
прыгнула, уловив подходящий момент прямо в середину волчьей пасти.
И в то же мгновение она ужаснулась тому, что делала. "Где я? Что я
делаю? Зачем?" Она захотела выпрыгнуть, но что-то огромное,
неумолимое лязгнуло над головой. "Господи, прости мне все!" -
проговорила Красная Шапочка, чувствуя невозможность борьбы.
И свеча, при которой она читала исполненную тревог, обманов, горя и
зла книгу, вспыхнула более ярким, чем когда-нибудь, светом, осветила
ей все то, что прежде было во мраке, затрещала, стала меркнуть и
навсегда потухла. Последнее, что Красная Шапочка успела заметить,
были ровные белоснежные огромные волчьи клыки.
