В колонках играет - John Lennon - Imagine

Imagine there's no heaven,
Представьте, что нет рая,

It's easy if you try,
Лишь неба синева,

No hell below us,
Не существует ада,

Above us only sky,
Это легко, друзья.

Imagine all the people
Представьте, что все люди

living for today...
Жизнь создают сегодня...

Imagine there's no countries,
Представьте, что не стали

It isnt hard to do,
На страны мир делить.

Nothing to kill or die for,
Причин нет быть убитым,

No religion too,
Религий тоже нет,

Imagine all the people
Представьте, что все люди -

living life in peace...
Братья на земле...

You may say I'm a dreamer
Быть может, я мечтатель,

But I'm not the only one
Но такой я не один.

I hope someday you'll join us
В наш круг скорей вставайте,

And the world will be as one
И станет мир един.

Imagine no possesions,
Представьте, что нет нищих,

I wonder if you can,
Что этот мир для всех.

No need for greed or hunger,
Не жадность, и не голод,

A brotherhood of man,
А братство всех людей.

imane all the people
Представьте, что всем людям

Sharing all the world...
Хватит места на земле...

You may say Im a dreamer,
Быть может, я мечтатель,

but I'm not the only one,
Но такой я не один.

I hope some day you'll join us,
В наш круг скорей вставайте,

And the world will live as one.
И станет мир един.

ИСТИННОЕ НАЗНАЧЕНИЕ ПОЭТОВ И ПИСАТЕЛЕЙ? КТО ОТВЕТИТ?

КТО ОТВЕТИТ? РАЗВЕ НАЗНАЧЕНИЕ ПОЭТОВ И ПИСАТЕЛЕЙ В ИЗЛИЯНИЯХ О СЕКСУАЛЬНЫХ ПЕРЕЖИВАНИЯХ И О НЕУДАВШЕЙСЯ ПЛОТСКОЙ ЛЮБВИ?
РАЗВЕ ПОЭТЫ И ПИСАТЕЛИ НЕ ЯВЛЯЮТСЯ ТОЮ,ТРУБОЮ КОТОРАЯ БУДИТ НАРОД ОТ РЕЛИГИОЗНОЙ ХИМЕРЫ И ОТ ВСЯКОЙ ЛЖИ? ВЕДЬ ИМЕННО ПОЭТ И ПИСАТЕЛЬ ДОЛЖНЫ ПРИЗЫВАТЬ К ЧИСТОТЕ И ИСТИНЕ?
ГДЕ ОНИ В ИЗБЕ ЧИТАЛЬНЕ?
ПОЭТ И ПИСАТЕЛЬ, НЕ ОТРАЖАЮЩИЙ ЧАЯНИЯ СВОЕГО НАРОДА И ИСТИНЫ, ОБЫВАТЕЛЬ,БЛУДНИК И ЛЖЕСВИДЕТЕЛЬ.

Я ОБРАЩАЮСЬ КО ВСЕМ ПОЭТАМ И ПИСАТЕЛЯМ,У КОГО ЕЩЕ НЕ СОВСЕМ ОКАМЕНЕЛО СЕРДЦЕ... К ТОМУ,КТО МОЖЕТ ВНИКНУТЬ В ТО, ЧТО ПРОИСХОДИТ С РУССКИМ НАРОДОМ И РОССИЕЙ. ПРИЗЫВАЮ ОБРАТИТЬ ВНИМАНИЕ НА СОВРЕМЕННОГО ПОЭТА ,МЫСЛИТЕЛЯ И ПОМАЗАННИКА ИОАННА БЛАЖЕННОГО,ЯВЛЯЮЩЕГОСЯ ТРУБОЮ ДЛЯ СЛОВА СОЛОВЕЦКОЙ БОГОРОДИЦЫ,ПРИЗЫВАЮЩЕЙ КО СПАСЕНИЮ ВСЕГО ЧЕЛОВЕЧЕСТВА.

Тревожно и больно мне, теперь как жительнице Германии, наблюдать за происходящим в Москве и России. Приходят мысли о том, сколько еще русский народ будет погибать и страдать?
Почему ситуация была пущена на самотёк? Почему такое халатное отношение и затяжное решение для принятия срочных мер по тушению пожаров? Для чего надо было довести до таких размеров площадей пожаров по территории России? И начать принимать меры только тогда, когда столько произошло событий, повлекших за собою унижтожение людей, животных, лесов, домов, предприятий. Что власти в России заснули в это время? Или это спланированное действие по уничтожению народа?
Где мощь военной техники? И где «мощная руководящая рука Путина», которая всему миру во время военного парада 9 мая 2010 года, протранслировала свою мощь? Для чего эта техника нужна, если она не послужила в нужное время для защиты народа от такого огненного бедствия? Или её можно использовать только для нанесения ударов по соседним странам для начала войны? Или для разгона демонстрации,возмущенного народа ? Или для устрашения всего мира?
Возможно специально всё задержано той же «мощной руководящей рукою Путина», с определенной целью по уничтожению и доведению народа до плачевного состояния ,потому что таким бедным народом легче управлять? А показные выезды Путина на места пожарищ и показные полёты на самолёте для тущения пожаров на фоне происходящего вызывают только недоверие ему.
Разве не было его задачей руководить с места сразу при поступлении тревожных сигналов и отчетов о развивающейся ситуации?
Что-то до боли знакомая ситуация! Когда Гитлер наступал по всему фронту,в начале войны, Сталин также усыпил свою «мощную руководящую руку» вдруг ... А мои родители и все представители немецкого народа в России, пострадали от двойного воздействия этих двоих страшных руководителей... А теперь действия Путина вызывают тревогу по всей Европе.. И его действия никак не отражают проявления любви к своему народу.... События связанные с Чернобылем не забыты в Европе и вызывают озабоченность людей за происходящим.

И ещё одно событие происшедшее в России П Е Р Е Д П О Ж А Р А М И . Это празднование крещения России...

Возникает вопрос: День крещения Руси — праздник или проклятье?
Возможно пожары и есть ответ на насильственное крещение русского народа.
Опять на память приходит ещё один правитель с « мощной руководящей рукою»

О дальнейших последствиях насильствованного крещения Руси князем Владимиром огнем и мечом, лучше всего сказано в строках поэта Игоря Кобзева:

Коль ты примешь, князь, христианский лад,
К нам на Русь, говорю заранее,
Вороньем церковники налетят,
Навезут "святое писание”.
Хоть писание это "святым” зовут,
Трудно книгу сыскать развратнее.
В ней и ложь, и грязь, и постыдный блуд,
И вражда, и измена братняя.
Занедужим мы от их "аллилуй”,
Что во сне-то у нас не виданы!
Будут петь на Руси: "Исайя, ликуй!”
Будут чтить псалмы Давидовы.
Чужеродные, чуждые словеса
Заскрежещут арбой немазанной
И пойдет от них увядать краса
Речи русской, шелками вязаной!
Коли деды клюкву одну едят,
Скулы внукам сведёт оскомина.
Много бед церковники натворят,
Истерзают народ расколами.
Встанет брат на брата и род на род!
Ой, люта вражда между близкими!
Вновь усобица по Руси пойдёт,
Самый подлый наш ворог искони!

Может быть русский народ задумается о том ,с чьего «благославления» идёт такое проклятие на народ?
А ведь было время, когда во весь голос кричал на всю Россию помазанник Божий ИОАНН БЛАЖЕННЫЙ и призывал русский народ к обращению Соловецкой Богородице, принять ЕЁ Божественное Слово и ЕЁ покров для России. Его боль и крик души не услышала Россия, а произвела то, что делала все времена с истинными проводниками истины.
Один помазанник Божий в мире на всей земле ИОАНН БЛАЖЕННЫЙ ,через которого сейчас говорит САМА БОГОРОДИЦА для спасения не только России ,но и всего человечества, был изгнан из России, и тем самым Россия обрекла себя на дальнейшие страдания.

http://www.chitalnya.ru/work/207723/

В моей коста-бравской камере-обскуре с пяти до семи утра проплывает в слезах Россия…

Вся Россия открывается в сокровеннейших снах Чайковского – не кустодиевско-тургеневская, чеховская, эмигрантско-набоковская или белоэмигрантско-бунинская, не православная, а превечная, теогамическая, солнечная, какой видим ее мы в наших постлитургических блаженствах по причастии Святых Даров из соловецкой чаши.
К этой России прильнул Чайковский. В ней нашел наконец глубиннейшую идентификацию.
•
Среди пакибытийных ликов вижу Андрея Николаевича Мясоедова. Внешностью вылитый Петр Ильич. Трогательнейшая любовь к Чайковскому. От одного имени его замирал. Перевоплощение, что ли?
Для Мясоедова Бетховен, Моцарт, Вивальди, Верди, Палестрина существовали только как предтечи Чайковского. Чайковского обожал так, что даже стеснялся о нем говорить. Приходя на экзамен тео-ретического факультета, где студенты интерпретировали, отчитываясь по Шестой Чайковского, демон¬стративно выходил со слезами. Не мог.
Садился за инструмент, часами цитировал музы-кальные отрывки... А Чайковского никогда не исполнял. Чайковский был его каким-то личным безумным другом Миннэ.
 

Andante cantabile (V симфония)

Анданте не выходит из головы. Звучит, как покров Богоматери над Святою Русью. И миллионы душ становятся под Ее купол, плывут по чудному морскому аквариуму, утешаясь в лучах Миннэ.
Петр Ильич ушел 150 лет назад, чтобы сегодня взять под покров мелодии из andante cantabile уже преображенную Россию, какой он ее увидел. И скоро вернется на землю как композитор богоцивилизации, чтобы написать прекрасные гимны с фанфарными трубами.
Никто не узнает в нем того самого Петра Ильича Чайковского. Да сам себя не узнает светлый, триумфальный композитор солнечных далей Миннэ!
Мелодии Чайковского летят, кружат над небом России. И никуда не уходят.
Не знаю ни одной души, которая в потустороннем опыте не благословилась бы от мелодии из вто¬рой части Пятой симфонии. Чайковскому дана своя особая усыпальница, под небом которой утешаются миллионы душ.
Сколько вложил он в это анданте! А столько в него вложу сегодня я, когда буду играть моему дорогому другу Хуану Портбоу?
Что могу я открыть своими очами, своим сердцем, своими вибрациями, своими текстами? Ничего. А через Чайковского - услышит.
Анданте кантабиле для меня способ передать Миннэ, вступить в общение Брачного чертога. Это музыка, звучащая уже даже не в усыпальнице, а при входе на брачный одр Соловьиной горы.
Каждая из обожаемых мною мелодий Чайковского архетипична, достойна озвучить божественный универсум новой Атлантиды. Она откроется еще и еще - как бы впервые - по мере прозрения души на солнечные дали будущего века.
Музыка во мне звучит и не прекращается. Как не прекращается Слово с Соловьиной горы, так и эта мелодия мелодий. Она поистине царская. Ей дано идти впереди человечества будущего века, впереди самого Чайковского, каким он откроется как композитор богоцивилизации.
Слышу: скоро, скоро Петр Ильич сойдет с неба и напишет фанфарный всерадостнейший магнификат. А после небольшой паузы прозвучит и это анданте из его предыдущей страстной инкарнации.

Анданте кантабиле как продолжение откровения Соловьиной горы

Плывет си-минорная псалтырь усыпальницы над Россией, покрывая и утешая, препровождая в царство Нашего Всевышнего миллионы душ, ищущих утешения. Проникла в земной эфир через премирный эфир о.Иоанна. Невозможно освободиться от этой мелодии, царственно покорившей все существо.
Музыка катарского консоламентума звучит одновременно на вершинах 144-х замков - Каркассона, Безье, Перпетузы, Сальвадора, Монсегюра... А слушают где-то в трех тысячах километрах у Беломорья да Святоозера. А слезы текут в Анзерском скиту среди обреченных, что уже никогда не увидят света белого, но слышат мелодию из анданте кантабиле и плачут в три ручья - счастливы.
‘О, такие утешения, такие блаженства невозможно испытать на земле! Как мы счастливы, что пришли в этот мир!’
Им ошеломленно отвечают: 'Но как же? Ведь вы несчастны, одиноки, обречены как скот затравленный?' А те снова:
'Да что вы! Мы никогда не были так счастливы, как на Анзере. И когда слышим музыку из анданте кантабиле, просим только об одном: чтобы она звучала при нашем переходе в вечность.
Я потрясен тем, что слышу анданте кантабиле, выпевающееся из сердца Гарри, Милорада, матушки Анны... Анданте кантабиле круглосуточно звучит в одном из 144 внутренних музыкальных замков каждого смертного! Сама Премудрость сочла его величайшей музыкой царствия и размножила в шести миллиардах экземплярах.
Ни одна мелодия еще так не покоряла меня и моих ближних.
Чайковский услышал музыку атлантической усыпальницы. Magnificamente! Ее не слышал еще никто и никогда в этой расслабленной, унылой, паралитической 84-й, прошедшей под знаком Люцифера.
...Было что-то солнечно-апокалиптическое в глотке холерной воды, что выпил Петр Ильич из водопроводного крана в пораженном эпидемией Санкт-Петсрбурге. В этом предсмертном глотке Чайковский стал маленьким Христом. Принял на себя как агнец чашу зачумленной России.
Холерная 84-я уходила в апокалиптической усыпальнице Чайковского.
Даже простую воду не выпьешь из крана без того, чтобы не отравиться оглушительной пустотой, одержащей этот убогий мир.
•
Чайковский в Andante cantabile затронул всечеловеческий архетип, вошел в самые заповедные глу-бины. Выкарабкаться из них почти невозможно. Потому не то что Пятая последняя-апокалиптическая, но каждый такт в ней последний, как каждая капля крови Христа, пролитая с Голгофы и собранная в Святую Чашу в руках Иосифа Аримафейского.
Миллион предсмертных апокалиптических вздохов. Миллион последних тактов... Каждая мелодия - последняя. Но не обрывается, а сплетается в венец Миннэ, составляет единый апофеоз Миннэ.
Чайковский берется за композиторское перо только когда ему впервые открывается смысл человеческого бытия.
Только солнце Миннэ, солнце превосходящей любви! О, оно одно достойно того, чтобы написать восторженный панегирик, магнификат, оду, сонату, симфонию! Ничто другое не может вдохновить.
Великой души гений нуждается именно в величайшей из идей, превосходящей даже такие всечеловеческие темы, как тоска, сострадание, фатум, смерть, страх, романтическая влюбленность. Иначе, величайшие из гениев (Бетховен, Чайковский... третьего подобного не нахожу) помимо общепринятого музыкального звукоpядa превосходят еще общечеловеческую звуковую палитру переживаний, восходя к престолу богочеловечества.
Касание его апокалиптично и катастрофично. И Чайковский понимает: после Пятой уже ничего не может быть. И уже дирижируя Пятой, разочаровывается в ней: нет, не то...
Ну понятно, мы всегда ‘не то’, поскольку выразить Миннэ невозможно. И уже сам забыл, что вошел ее посмертными вратами и вернулся...
Еще предстоит Шестая – уже всерьез последняя. Врата Миннэ распахнуты, и уже ничего не может быть после… Осталось только выпить стаканчик холерной воды из треклятого крана, чтобы отправиться в царство Миннэ дописывать Седьмую, Восьмую, Девятую… каждая из которых - последняя, развернутая в тысячах апокалиптических спектрах небесной любви, анданте кантабиле из Пятой!
Но - о, сокровищница музыкально-мистического опыта Чайковского! Такой музыки не написать, не сойдя на землю не претерпев свое пустынножительское одинокое страстное.
Такой любви не испытать на небесах. И Чайковский не прощается с землей: Чайковский воспевает ее таинственные чертоги, вводящие в столь высокие пренебесные замки!
Так, только так и можно понять, объяснить это неизъяснимое чудо, именуемое Andante canrabile из Пятой симфонии.

"Дивинаментум или Тайнство Обожения"

Борьба с похотью затруднительна в мегаполисах. Мегаполис представляет собой гигантскую сферу, в которой суммированы тысячи видов различной похоти: сексуальная, астральная, музыкальная, чревная, сонная, компьютерная, азартная и т.п.

Источник похоти — форнекс (жупел), втесненный во время адаптационной перелепки. Князь мира сего втеснил жупел в тонкое, астральное тело человека в районе чресел. Он размером, примерно, с куринное яйцо. Представляет из себя черный магический шарик, в котором сосредоточена, по сути, вся сумма мирового зла в миниатюре.

Ни о какой любви и духовности не может идти речи, пока не будет угашен жупел.

Признаки неугашенного жупела: онанизм, сексуальные соития, осуждение, гневливость, саможалостливость, плаксивость, страхи, трусость, обывательство, маразм и прострация.

Как угасить жупел?

Первое, необходимо полное посвящение Божией Матери. Она, своей слезой угашает похотный огонь воспаленных чресел.

Второе, принести обеты девства. Круглосуточной медитацией, молитвой, подвижничеством возжигать огонь внутренней свечи. Огнем девства угашается геенский огонь похоти.

Третье, встать на путь стяжания Святого Духа: руководство у опытного пастыря, омовение холодной водой, ночное бдение (псалтырь, розарий, поклоны), стеснение плоти (пост, просветление сна, борьба с прострацией и страстями), обительное послушание и практика внутреннего духовного делания.

Четвертое, возжелать принять новый духовный образ, взять крест послушания и служения, осваивать науку вхождения в небесные сферы и совершать глубокую внутреннюю работу над собой.

Пятое, искать глубокого посвящения в тайны богосупружества, учиться вкушать из пакибытийной чаши Грааля, осваивать таинство пресуществления в божество, живущее в ближнем.

«Девственником я называю не того, кого не мучает похоть, но у кого угашен жупел. Жупел угашается великой практикой гиперборейских помазанников и всецелым посвящением Божией Матери. Необходим жезл помазанника, касанием которого стирается эта чудовищная скверна...»

(из книги блаженного Иоанна «Огонь покаянный»)

theogamit.livejournal.com/7008.html

В колонках играет - Музыка Замков Грааля

Если кому холодно, тесно – 

пиши обжигающие sms-ки.

Прекрасная радость среди духовных!

А верить можно без пыльных иконок.

Ночные обжигающие sms-ки...

Эпистолярность (переписка как способ поддерживать непрестанный диалог несмотря на расстояния) еще недавно была укоренена в русской реальности. Не было ни одного писателя, адвоката, дворянина, разночинца-студента, кто не писал бы обжигающие письма ближнему. В Смольном институте для благородных девиц переписка вообще полагалась одним из предметов обучения. Эпистолярному искусству учились у настоящих писателей.

Насколько компьютерные sms-ки удобней писем с их многодневной пересылкой по перекладным да вечно пустующим почтовым ящикам, где соседствуют рядком квитанция о неуплате налогов и послания от обжигающих ближних.

Апостолы эпистолярности (Иван Сергеевич Тургенев, Лев Николаевич Толстой) сызмальства, с гимназических лет воспитывались в атмосфере семейной и товарищеской переписки. Полагали ее лучшим способом развития личности и поддержания здоровых контактов с обществом. Переписка обнаруживала глубины внутреннего человека, его способность мыслить, живость его отклика на окружающий мир. Одноизвилинное и тупорылое ничтожество или какой-нибудь похотливый евнух обычно обнаруживали убожество переписки. Им просто нечего было сказать. Обменивались формальностями типа назначения, даты и примитивного впечатления.

Напротив, духовно богатые натуры горячо отдавали себя переписке, и т.н. ‘эпистолярный жанр’ обнаруживал порой неисповедимые глубины внутреннего человека. Вроде бы обычный некто мечется в четырехугольной деревянной хате между подоконником и входной дверью, а какие неисповедимые глубины переживания обнаруживает внутренний человек! И как он счастлив, когда кому-то может открыться, когда есть на земле хоть одна душа, способная разделить твои сокровенные переживания.

Как жить без этого? Не представляю. Суицид, кайф, курево, религиозная нора со свечками и ладаном... – из-за отсутствия диалога. Отчего гнетет одиночество и сосет под ложечкой? Утончился вибрационный строй душ из-за усилившегося страстноoго и неадекватности миру. Убыстрился стократ и способ сообщения (компьютерные sms-ки). Внешняя почта милостью Божией отдохнет. Небесная наоборот включится как никогда.

Только бы не зарываться в норах и реальное общение предпочитать виртуальному.

prosto-prorok.livejournal.com/

,или Золотой дождь мирровых капель с неба

Фатум за грехи родителей тяготеет над детьми до третьего-четвертого поколения. Греки знали не хуже евреев об этой заповеди, продиктованной в синайском законодательстве.

Линкей запятнал себя неблагородным поступком с Кастором и Полидевком, из-за чего погиб и тело его сожжено молнией гнева Всевышнего. По грехам деда страдает и третье поколение – царь Аргоса Акрисий, внук Линкея. Оракул предсказал ему гибель от руки сына своей прекрасноликой, неземной красоты дочери Данаи.
Непорочная Даная вовлекается в круговой порядок родовых программ...

…О Даная! Ты – сплошное вековое страстное.

Ее любимый отец, царь Аргоса души в ней не чает. Наслаждается ее неземной красотой. Не знает как угодить ей. Обожествляет. Сравнивает с Афродитой и ревнует к женихам… И что же? Как кинжал в сердце: внезапно отец изменился. Зачем он, мнительный и подозрительный, спросил оракула о своей судьбе?

Оракул известил зловеще: престарелый царь Аргоса погибнет от руки своего внука, рожденного от прекрасноликой дочери Данаи. «Может ли быть такое, чтобы я взрастил дочь-отцеубийцу?! — спрашивает у оракула Акрисий. – Неужели дочь прекрасная любимая Даная, коей я посвятил жизнь, души в ней не чаю и обожествляю, станет соучастницей заговора против меня и настроит своего сына убить своего отца? О ужас!..»

Нет, Даная не способна на подобное. Но что если ее подговорят мои враги? Неизвестно какого нрава будет мальчик, рожденный от нее. Да будет проклят час когда она пришла на землю!
Акрисий забывает, как восхищался красотой Данаи вместе с лучшими мужами Греции и как превозносил ее совершенный нрав на собраниях и форумах аргосцев. После предсказания оракула его не оставляет одна мысль: как избавиться от дочери?

Рок можно победить. Не для того ли поусердствовал оракул, чтобы предупредить беду? — размышляет несчастный. Он не может смотреть на свою дочь. Замышляет злодеяние, видя в ней своего врага. Ее ласка и безумная любовь к отцу кажутся ему коварным лицемерием ангелоподобной дочери.
Она видит многоглавую змею, бежит от нее как от страшилища. Ее сердце пронзает электрическая игла. «Что с тобой, папа?» — трепеща спрашивает Даная. Акрисий тяжело молчит. Не сказав ни слова, отвернувшись уходит.

Какая трагедия! Какая боль в сердце любящей дочери! Ее дорогой отец отверг ее. «Папа, что с тобой произошло? Почему ты изменился? Чем я обидела тебя? Какой грех совершила?»
Акрисий, видя страдания дочери, не может сдержаться и выкладывает ей правду: «По предсказанию оракула, я погибну от руки твоего сына. И ты, дочь, в кою я вложил жизнь и любил безумно, станешь соучастницей заговора против своего отца. Отцеубийца! Хуже нет удела, и нет несчастней отца, чья преступная дочь замарает руки в его крови».

«Боже мой! — заламывает руки Даная как иерусалимская жена. – Проклята я! Лучше бы не приходить мне в мир. Лучше бы не родиться мне на свет дочерью царя и не любить отца как Бога. Лучше бы не знать мне пение небесных птиц и язык животных!».
– Я, наверное, достойна смерти, – плачет Даная. – Предай же ей меня, отец, чтобы не случилась беда. Лучше пусть умру я, чем мой любимый отец скончается от руки моего сына по моей вине. Да не родится никто от моего чрева. Да не прикоснется ко мне ничья рука!
– Да-да, дочь моя! — находится Акрисий. – Я принял решение. Чтобы избежать беды, я построю для тебя прекрасные покои из бронзы и слоновой кости, куда заключу тебя навеки, чтобы ни один муж не пленился твоей красотой и не похитил тебя. Я единственный буду спускаться в подземелье и разделять часы твоего одиночества.
– Да, отец, да. Я достойна уже в этой жизни удела мрачного Аида. Ты можешь сковать меня цепями и приставить пса у входа в мою маленькую преисподнюю – я согласна. Принимаю твое решение даже не как наказание, а как милость, — плачет прекрасная невинная Даная и целует руки своему отцу.

В одиночестве, гнетущей тьме, при скудных восковых свечах на холодном ложе, дрожа от холода и страха, проводит дни и ночи Даная. Ей беспросветно, безнадежно…

Святые, полные неземной красоты, не успев расцвести, сходят в подземный мир, учит Премудрость Атлантиды. Прекрасная Даная! Твоим совершенством восхищаются ангелы и боги олимпийские. Твое смирение поражает самого Всевышнего. Ни один смертный не смеет проникнуть в твой мрачный чертог.

Не переставая любить отца, любя его еще больше, Даная коротает дни и ночи в богомыслии о Всевышнем. Нет, не случайно Премудрость определила ей подобный удел! Ее неземная красота достанется богам. Она посвятит себя Всевышнему без остатка. Она станет его всетрепетной невестой, дни и ночи будет проводить в ожидании Его. Ровно в полночь возжет она свечу и как сомнамбула, безумно и страстно, напевая песнь известную ей с детства, будет выходить навстречу Жениху, как мудрая дева из притчи Христовой...

Миропомазанная Даная вне родовых программ. Над ней не довлеют грех Линкея и животный страх Акрисия. Окрысившийся отец кажется ей святым. Она ни в ком не видит зла. Око ее невинно. Даная считает: отец поступил с ней более чем благородно, сохранив ей жизнь. И не дождется часа, когда заскрипит дверь в подземелье и отец при свете факелов посетит ее. Заботливо поинтересуется: как она, какие у нее нужды? Расскажет о происходящем в мире. Принесет вести от дорогих ближних и от кормилицы, которую горячо любила.

Особым образом раскрывается и отец. В ее страстном он любит ее по-прежнему. Ему вернулась безумная любовь к дочери. Теперь ему не грозит смерть от руки сына Данаи. Он может по-прежнему влюбленным юношей созерцать ее всесовершенную красоту, слышать ее прекрасный голос, любоваться ее девственным нравом.
– Отец, ты простил меня? — не уставая спрашивает Даная при каждом появлении отца в подземелье. Святой деве невдомек, что ее отец поступил трусливо. Где его любовь, что выше смерти? Что животный страх перед волей Всевышнего?

Даная отгоняет от себя подобные мысли... Папа по-прежнему любит ее, интересуется ей. Он не дает ей скучать. Она по-прежнему живет одним отцом.

Все большая тоска и одиночество наполняют ее душу. Злые духи приходят к ней, пронзают ее сердце: Даная, для чего ты пришла в мир? Для чего Всевышний наделил тебя столь совершенной красотой? Чтобы она пропала в подземелье с мрачными тенями?
Даная погружается в мысли о Боге. Всевышний открывает ей Свои последние тайны. Для чего-то же было предписано ей, красавице деве, сойти живой в затвор и вечный мрак… В сердце Данаи загорается свеча любви к Всевышнему.

Во всем что с ней произошло – ничего кроме любви!...

Акрисия тревожит состояние дочери. Уж не сошла ли она с ума? Днем и ночью бредит она о каком-то возлюбленном и говорит ему: приди. Осторожно интересуется обетами вечного девства и мистериями для посвященных. Испрашивает книги древних, где говорится о таинственной любви божеств к земнородным и об их восхищении в светлый Олимп…
Сколько блаженных утешений подает ей таинственный Жених! Ее красота предназначена единственно Ему. Она ждет Его и знает: Он придет к ней.
Нет никого кроме Него
Возлюбленного моего.
Нет ничего кроме любви,
любви Его —
шепчет Даная в часы ночного бдения, одну за другой возжигая свечи и коротая ночные часы между страхом и блаженством. Она бредит о таинственном Возлюбленном, поместившем ее в Брачный чертог.

В неописуемом затворе под бременем родовых программ прекрасная дева Даная достигает вершины аскетического затвора. Она почти отказывается от пищи и принимает обет невесты Божией. Отныне ее жизнь изменяется и наполняется другим содержанием. Она уже меньше нуждается в отце. Проходят страхи и помыслы. Даная счастлива. Она не желает возвращения в мир. В ее сердце наступает глубокий покой, связанный с присутствием и проникновением во все ее существо Всевышнего.

В глубокой смертной тоске на грани экстатического восхищения она слышит Его голос:
– Я иду, Даная! Жди Меня!

Истаивает дочь аргосского царя. Исхудала, но отказывается от пищи. Глаза горят неземной страстью. Ожидает своего Всевышнего. Земное перестало для нее существовать.

Акрисий считает: дочь впала в безумие. Ищет лекарства, чтобы исцелить ее…
– Мой добрый отец, я благодарю тебя за твою заботу, за твое нескончаемое милосердие. Но прошу тебя, не утруждай себя посещениями. Мне хорошо. Я счастлива и преупокоенна. Ни на что не хотела бы променять свой удел. Я самая счастливая из девушек Аргоса. Не утруждай себя больше излишней заботой – не приходи так часто...

12 ночи. Даная привстает: «Что это?»
Золотой дождь. Мирровая капель.
Это пришел ее Возлюбленный. Он преукрашен мирром и алоэ и распространяет благоуханные ароматы.

О наконец-то! Даная восхищенно смотрит в открывшиеся небеса. В земном аду ей отворяются врата Брачного чертога. Мирро входит в ее существо, обжигает ее составы. Даная наполняется до краев божественной амброзией. Она испытывает сладость и блаженство, недоступные земным девам и женам.
Жених более чем посетил ее. Всевышний избрал ее в свои супруги.

О! Блаженная блаженных, страстная святая премудрая дева Даная сподобляется одного из 15 образов непорочного зачатия, известного из древней Атлантиды и именуемого «золотой дождь любви Всевышнего» или «мирровая капель страждущего Жениха».

«Неплодная рождает!» – могла бы воскликнуть Даная, обрекшая себя на заточение из любви к отцу. Пребожественный дождь осеняет ее. Кровь Агнца проницает ее существо. Даная превосхищена в лоно. Она супруга Всевышнего. Ослепительный свет, Божественное Солнце избрал ее в невесты и сподобил радости, какой нет ни на земле, ни на небесах.

Мирровый состав Всевышнего входит в ее плоть. Даная становится односоставна олимпийскому Пантократору. Ее существо наполняется пребожественным мирро. Ее Возлюбленный учит ее вкушать из неупиваемой чаши. Непорочным зачатием совершенным образом обоживается юная дева темницы, дева преблагоуханного «цементного» страстного, соловецкая зэковка Даная из Аргоса…

Даная не находит слов для своего пренебесного Возлюбленного. «Ласкай меня еще, Сладчайший мой!» Мрачный склеп превратился в вечный брачный чертог. А скорбная постель, мокрая от выплаканных слез — в одр света и вышнего блаженства. Восхищенная к небесам Даная повторяет только «Да… Да… Да!»

Она вступает в таинственный диалог с Таинственнейшим Божеством. Ее осеняет Премудрость Вышнего.

Даная сподобляется непорочного зачатия, и в своей истаивающей тоске рождает прекрасного мальчика неземной красоты.

Она наречет его Персей. Мальчик премудр, как богомладенец. Начинает говорить, едва придя в мир. Он сирота. У него нет отца. Даная станет ему отцом и матерью – как Пресвятая Богородица Христу.

«Боже, как щедр и милостив ты, Сладчайший, если даровал мне подобное чудо!» — не нарадуется небесной радостью Даная. Не отпускает Персея из рук своих ни днем, ни ночью. Не отводит от него глаз. Она не нарадуется его духовности и мужественности, его смирению и всеведению. Всматривается в его лик, различая в нем лик сладчайшего Возлюбленного. Она воздает сыну божественные почести, его как воплощенное Божество, понимая что он сын Божий.

«О, Ты пришел и запечатлелся в нашем сыне, — говорит она восторженно, и глаза ее сияют божественным огнем. – Ты прекрасен, мой Сладчайший. Ты сподобил меня, простую смертную, видеть Тебя воочию. Плод нашей любви — божественный младенец Персей. Теперь Ты неотступно со мной. Я могу видеть Тебя во плоти, ласкать и целовать!»
Радуется и ликует Даная. Поет песнь невесты-матери.

С рождения мальчик наделен божественным разумом и говорит вещи столь высокие, что стоит за ним записывать как за премудрым старцем, изрекающим сентенции и поучения. Ему открыты все науки, ремесла и искусства. Персей свободно плавает в аквариуме происходящего, читает Книгу Жизни. Как оракул, предсказывает события. И как если бы был обычным смертным, рожденным от земной женщины, подробно в деталях описывает своей матери, что происходит во дворце его деда Акрисия.

Мнительный старец, бедный «Иван Грозный» греческой трагедии-мистерии ни о чем не подозревает. Его дочь безумна. Лекарства не помогают. Она, должно быть, обречена умереть в безумии.

Акрисий решает больше не мучать ни себя, ни ее и прекратить свои посещения. Впрочем… «Почему крики радости и даже детский смех доносятся из подземелья?» – прислушивается истерзанный страхами старик. Что это? Даная как будто играет с кем-то... Ее голос напоминает веселые игры, коим она предавалась со своими подругами в детстве.

«Должно быть, дочь окончательно сошла с ума. Ничего не поделаешь» — успокаивает свою совесть бедный Акрисий. Но откуда детский смех? Как будто радостно смеется мальчик. Заливается смехом чья-то детская душа, и смех – неземной, божественный, бесстрастный – как ликующий клич.

«Я должно быть брежу!» Акрисий прислушивается и опять слышит детский голосок, заливающийся смехом, как если бы это был мальчик Эрот, пускающий стрелы, дивно покоящийся на постельном одре. «Или я обезумел, как моя дочь?»

Со светильником в дрожащей руке Акрисий спускается в мрачное подземелье из бронзы и драгоценных камней, им же самим сооруженную темницу для своей любимой дочери Данаи. И видит как счастливая Даная резвится с мальчиком. Оба не нарадуются и заливисто и раскатисто смеются.
– Кто этот ребенок?! — спрашивает в ужасе Акрисий. Его обезумевшая от помыслов душа злобно окрысивается. Предсказания оракула опять приходят на ум. Как посмел ребенок проникнуть в подземелье за семью замками, куда нет доступа ничему живому, ни свету дневному?
– Это мой сын. Я не нарушила данного мной обета вечного девства. Сам таинственный Жених, совершенный Возлюбленный пришел ко мне. Я зачала от Всевышнего. Имя богоравного младенца Персей. Персей, поцелуй дедушку.

Персей с любопытством смотрит на Акрисия. А тот дрожа отмахивается и в ужасе отступает: «Нет! Нет!» Светильник в его руках гаснет. Ладони обжигает горячее масло, но он больше ничего не чувствует.

Не говоря ни слова, он возвращается в свои покои. После долгой депрессии решает: «Если Даная говорит правду, если она родила ребенка не от негодяя, проникшего в подземелье незаконным образом, ценой обмана, а от самого Зевса, – пусть боги позаботятся о ней и младенце. Я повелю построить для них маленький ковчег, оковать его железом и запечатать. Пусть он носится по морским волнам. Дальше будь как будет. Тем самым я избегу наказующего перста судьбы. Моя дочь, если Всевышний захочет, останется в живых и я избегу греха дочереубийства». …

О, недолго длилось третье страстное после второго (скорбные часы одинокого затвора в подземелье аргосского дворца). Соловецкая зековка Даная родила богомладенца. Теперь ей суждено войти в таинственный ковчег, как Ионе в чрево кита.
– Отец, я согласна. Знаю, ты не можешь ошибаться. Но пожалей мальчика. Оставь его!
– Я принял решение. Твой ребенок принесет мне смерть. Поверь, я не хочу зла ни тебе, дочь моя, ни твоему сыну.

Корабль готов. Акрисий повелевает поместить в ящик-ковчег три священных предмета: чашу с мирро, свечу и медаль с изображением Зевса. «Всевышний да будет в помощь тебе, дочь моя. Кто дал жизнь твоему младенцу, позаботится о нем и тебе».
Со слезами на глазах несчастный старец повелевает заколотить сундук. В нем два живых агнца – Мария и Христос Эллады.
Торжественно, как в брачные покои входит Даная в ковчег, крепко держа на руках спящего мальчика. Садится. Сундук забивают и спускают в море.

Как пишет Овидий в «Метаморфозах», гибель грозит Данае и ее сыну. Волны бросают ящик из стороны в сторону, то высоко поднимают его на своих гребнях, то опускают в пучину. Нескончаемо долго носится «ноев ковчег» Данаи по водам Эгейского моря.

О, что испытывают страстная дева и ее маленький христос! Как крепко прижимает она тельце сына: «Дитя мое, недолго было счастье мое на земле. Потерпи. Бог не оставит нас».

«Не отчаивайся, мама. Молись. Всевышний сохранит нас. Я читаю книгу судеб. Мне предстоит свершить еще много подвигов во славу Вышнего. А тебе — счастливая старость в Аргосе»
Оба, мать и сын, теряют сознание от головокружения и нескончаемых ударов. Ящик шатает из стороны в сторону. Трясет ковчег лукавый, но незримая десница Вышнего хранит обоих. Они и здесь, в морском аду, в беспросветной пучине и бездыханной ночи, счастливы.
Богоподобная Даная и ее божественный младенец, как запечатанные в консервной банке, носятся по морским волнам. Какой удел, Боже, для совершенных святых! Какие испытания для совершенных помазанников!

Буря стихает. Ковчег со святыми прибивает к острову Серифу. Его ловит в сети рыбак Диктис.
Вытащив на берег столь странный короб, он открывает его и видит неслыханной красоты богоподобную женщину, сияющую в небесных светах, и младенца неизреченного совершенства.
– Кто вы?
– Меня зовут Даная. Я дочь аргосского царя Акрисия. А это мой сын, сын Вышнего Персей.
Возблагодарили оба, Даная и Персей, всемогущего Владыку всех миров: «Ты оказал нам милость и сохранил нам жизнь».
Диктис проводил обоих во дворец царя Серифа Полидекта, брата своего.

Как звезда блистает Персей среди юношей Серифа своей божественной красотой, мудростью, ловкостью и силой, пишет Овидий. Но не упоминает: имя Всевышнего не сходило с уст его. Печать помазанника на челе возвещала о великой миссии героя.

Тем временем Полидект предлагает Данае стать его женой. Можно ли не влюбиться в прекрасную деву-мать? Полидект и слышать не хочет о ее обете вечного девства. Он столько сделал для своих прекрасных узников! Он не видел девы совершеннее. Она достойна того, чтобы стать невестой царя и быть введенной в брачные покои.

Полидект кажется Данае суровым и чуждым. Нет никого прекраснее ее божественного Жениха. Золотой дождь мирровых капель, однажды обжегший ее сердце, продолжает источаться во внутреннем ее. Нет никого равного Юпитеру.

Однажды сподобившаяся непорочного зачатия остается вечной девой.
– Полидект, я люблю тебя как царя и поклоняюсь твоей власти. Но я не могу стать твоей женой. Я дала вечный обет Всевышнему.
Серифский царь настаивает на своем. Полидект хочет взять ее измором и принудить к браку. Он смеет даже оскорблять Данаю, усовещать ее, называть безумицей.

Данае предстоит новая темница. Скорбящая мать делится со своим сыном. Персей решает вступиться за мать.
– Прекрасная Даная, прещедрая дочь и супруга Вышнего, святая мать моя, отчего же с детства тебя преследуют такие скорби?
Отчего такое великое страстное подается героиням и героям, посланникам Всевышнего, и боги помогают им? Оба совершенным образом девственные и неотмирские.

Персей, безотцовщина и сирота, сын Всевышнего, вступается за мать, беззащитную царицу и супругу Вышнего Данаю.

Полидект решает наказать посмевшего противиться его воле. Он посылает Персея добыть голову горгоны Медузы — чудовища, чьего взора не мог выдержать ни один из смертных.

Полидект теперь смеется над обоими и жалеет, что воспитал Персея при своем дворе. Он не верит в его божественное происхождение и невинность Данаи. С усмешкой посылает он сына Данаи на явную гибель и закатывает пир со своими друзьями.

Для Данаи начинается очередное страстное. Впервые она вынуждена расстаться со своим прекрасным мальчиком. Они двое как одно. Возможна ли разлука с сыном Всевышнего, в котором она видит самого Юпитера, царя небесной славы?

Погибнет ли Персей? Злой Полидект послал его на явную гибель. «Боже мой, – страстно молится Даная, богородица аргосского завета, дева вечного Царства, – помоги моему сыну!»

Даная остается одна. Днем и ночью тоскует она по Персею и молится о нем. Единственное утешение — Всевышний слышит ее молитву. Персей жив и скоро совершит великий подвиг. Но уже никто не может защитить деву от посягательств серифского властителя. Какие издевательства терпит Даная! Свеча ее привычного страстного разгорается еще и еще.

Она прощает несчастного мучимого земной похотью царька. Она понимает, что бедный Полидект бросает вызов Всевышнему. Она знает, какой грех берет он на себя, соперничая со всемогуществом богов...

Еще не закончилось страстное Данаи. Еще предстоит ей встретить сына вернувшегося с победой, и с ним прекрасная дева Андромеда, спасенная от чрева левиафанова и принесенная в жертву за грехи матери своей Кассиопеи. С двумя святыми девами – невестой и матерью – Персей возвращается в Аргос.

...Акрисий, услышав о возвращении Персея, бежит в Лариссу. Но удела своего ему не избежать. Инкогнито, никем не узнаваемый Акрисий посетил Аргос во время спортивных игр. Ему в голову угодил бронзовый диск, метнутый в небо могучей рукой Персея. Высоко к самым облакам взлетел тяжелый диск и, падая на землю, со страшной силой ударил в голову Акрисия и поразил его насмерть.

Предсказание оракула исполнилось. «Вещий Олег» греческой легенды умирает от руки своего внука. Персей становится невольным убийцей.

Даная оплакивает кончину отца. Какая скорбь! Опять впадает она в очередное горячее экстатическое страстное. Опять она ничего не понимает. Почему бронзовый диск попал в голову ее отца, как если бы направлением полета ведала незримая рука? Как может сын Всевышнего стать убийцей ее несчастного отца?
Ее отец был прав. Даная оплакивает его кончину. В нечеловеческом горе решает она окончательно уйти из мира и в затворе предаться молитве о загробном уделе отца. Ее небесный сын Персей, единственная радость ее земных дней, провожает мать в затвор с божественными почестями. Даная дает великому герою свое материнское согласие на просьбу посещать ее.

Опять темница. Опять затвор. Опять ни с чем не сравнимое страстное. Опять скорби. Опять ничего непонятно. «О почему. О, прости. О смилуйся.»
И опять дождь из золотых бесценных капель мирра. И непорочное зачатие в вечности, как если бы боги взяли Данаю на Олимп и причислили к лику бессмертных за ее ни с чем не сравнимую совершенную духовность, неземную красоту, великое смирение и не менее великое страстное.

А что Персей? Любимец богов должен совершить свой подвиг. Не беда, что земной мотив убог — зависть серифского царька и подлое желание убить чужими руками. Герой не боится смерти, не боится ничего.
Греческие герои, как и рыцари Круглого стола — апостолы вышней любви какой нет на земле и на небесах.
Ее провозвестницей была мать Персея Даная в своих темницах и круглосуточных аргосских и серифских пустынях, в своих диалогах с затравленным отцом, вечно окрысившимся Акрисием, и жестоким бессердечным Полидектом. Она остается в страстных пустынях, верная Всевышнему.

О Боже, какие брачные чертоги! Какая евангельская высота Премудрости!

Теополис