Она работала у гостиницы. Каждый год за три. Мужики потрепали изрядно. В тридцать у баб лето пышет. Синяки, морщины да ссадины не украшения - нашивки за боевые заслуги.
У меня период такой шел, все отвернулись, а тепла хотелось, вот и снял её на пару часов. Взял в номер вина, фруктов, шоколада. Разделась, легли, и заминка вышла. Привычка с поцелуя начинать подвела.
-Ты не знал, что мы не целуемся?
-Давай доплачу, у меня без них дела не будет.
-Если бы так, целоваться я совсем не умею.
-Как не умеешь, все умеют, а ты нет?
-А так, не целовалась никогда и не понимаю, зачем целоваться тем, чем ешь, пьешь, разговариваешь?
-Ну ты даешь, я как-то не задумывался об этом.
-Если бы скинуть с себя, годков пятнадцать…
-А ты сбрось их, окно пошире отворим, глядишь и улетят. Между маркой и конвертом и то поцелуй. А мы что с тобой не люди?
-Странный ты, мужики так себя не ведут. Эх, была не была, чего деньгам за зря пропадать, учи!
И зубы мешали, и носы на бок сворачивало, и лбы поотшибали, а всё- таки приладились, получаться что- то стало. Потом лежали бездыханные от неожиданной нежности.
-А когда ничего не было, что было?
-Был поцелуй.
-А потом?
-Потом целое раскололось на части.
-А «был»?
-«Был» обернулся в бал.
-Чего бал?
-Поцелуев.
-Ты не будешь смеяться, если я тебе что- то скажу? Понимаешь, оказывается у губ лучшее слово не любовь.