«ХАРАКТЕРИСТИКА

На КОМИССАРОВА БОРИСА ИЛЬИЧА, 1948 г.рожд.

Товарищ КОМИССАРОВ БОРИС ИЛЬИЧ в настоящее время работает заместителем редактора районной газеты «Забайкалец» Забайкальского района Читинской области.

 C1959 года он начал активно участвовать в Читинской областной радиогазете «Юный ленинец», как нештатный автор, а затем в Сретенской районной газете «Советское Забайкалье».

В 1966 г., после окончания средней школы Б.КОМИССАРОВ был принят в газету «Советское Забайкалье» литсотрудником. В 1968 г. Б.И.Комиссаров назначается заведующим отделом писем в этой же газете.

В 1971 г. Читинский областной комитет КПСС направляет тов. КОМИССАРОВА  в Забайкальскую районную газету  «Забайкалец», где он назначается ответственным секретарем редакции. В 1973 г. Б.И.КОМИССАРОВ утверждается заместителем редактора газеты «Забайкалец» и по настоящее время трудится в этой должности.

В 1968 г. Б.И.КОМИССАРОВ поступает заочно на отделение журналистики Иркутского госуниверситета и в 1974 г. с отличными оценками защищает диплом и сдает госэкзамены.

В 1969 г. Б.И.КОМИССАРОВ принимается в члены Союза журналистов СССР. В настоящее время он – секретарь первичной организации Союза журналистов СССР.

Тов. КОМИССАРОВ ведет большую партийную и общественную работу. Он избран секретарем партийной организации районной газеты, в составе которой семь членов партии.

С 1971 г. по настоящее время является членом районного комитета народного контроля. Добросовестно и систематически выполняет также много других общественных поручений: председатель районного комитета общества охраны памятников истории и культуры, член районной комиссии содействия фонду мира, пропагандист, ежемесячно выступает перед трудящимися района, будучи активным участником лекторской группы райкома КПСС.

С 1966 г. материалы Б.КОМИССАРОВА  регулярно печатаются  в областной партийной газете «Забайкальский Рабочий». С 1967 г. он является нештатным корреспондентом «Забайкальского Рабочего». Редакция этой газеты поручала Б.КОМИССАРОВУ освещать работу районной партийной конференции, готовить к публикации острые критические и проблемные материалы на партийные и другие темы, целевые полосы.

Помещенные в областной и районных газетах публикации Б.КОМИССАРОВА  отличают актуальность, большое общественное звучание, принципиальная позиция, глубина освещения темы, творческая инициатива и журналистское мастерство.

За десять лет штатной газетной работы Б.И.КОМИССАРОВ проявил себя идейно зрелым, добросовестным и инициативным работником, ищущим журналистом. При острой нехватке кадров он с большой партийной ответственностью успешно руководил выпуском газеты. Охотно передает товарищам свой опыт. Взысканий не имел. Отзывчив, чуток и внимателен к нуждам и заботам людей. Пользуется в коллективе заслуженным авторитетом.

19 апреля 1976 г.

Редактор газеты
«Забайкалец»
(М.П.МИНГАЛЕВ)

Зам. секретаря парторганизации
(Л.А.МАКСИМОВА)

Председатель  месткома
профсоюза
(А.Ф.СВИЩЕВА)»

 1. Разговор  в соцсети с подругой

- И такого хорошего парня в Югославию не пустили? Журналиста, зам.редактора газеты, секретаря парторганизации, не имевшего ни одного взыскания!

- Вот журналисту и не дали добро... Рабочий бы поехал, врач, учитель, а из газетной братии, ни-ни. Это ж Югославия. Не Болгария.

- Совершенно верно. Уже в Чите, в 81-м, меня "выпустили" только в Чехословакию, хотя попросил путевку в Венгрию-Югославию. И только в 1988-м, когда Горбачев отменил выдачу райкомовских характеристик, я, наконец, осуществил свою идею-фикс и съездил  по двойной путевке в Румынию – Югославию (другого выбора не было). А моему другу-журналисту - заведующему отделом партийной жизни областной газеты и выпускнику Высшей партийной школы Андрею Сорокину компетентные органы разрешили не только поехать  в Египет, но и назначили руководителем туристической группы, в которую вошли 15  текстильщиц с КСК. Для него путевка была бесплатной. Из поездки он привез кучу фотографий, сделанных им возле египетских пирамид, и попросил меня продать их участникам группы. В то время я и моя будущая жена работали на камвольно-суконном комбинате.

2.Нежданный удар

Первый раз меня не отпустили в прекрасную, воспетую в песнях и кинофильмах, капиталистическую Италию, в 1975-м. Путевку  предложил райком комсомола. Но согласие следовало получить в райкоме партии. Позвонил второму секретарю Мячину. Молодой, неженатый. У меня с ним были хорошие, почти дружеские отношения, но с сохранением субординации. Валерий Федорович без лишних расспросов согласился: «Готовь документы».

Первый секретарь Эпов Владимир Павлович находился в отпуске, но за пределы района не выезжал. Получив от Мячина информацию о моей просьбе, он  мгновенно и без объяснений наложил вето на мою мечту. Так я был лишен итальянского моря и лучших итальянских песен в исполнении Адриано Челентано.

Впервые во взрослой жизни я испытал  потрясение и обиду от  большого партийного начальника. Его решение ничем, кроме самодурства,  я объяснить не мог.  Эпов  никаких претензий  мне раньше  не предъявлял.  И вдруг такой неожиданный удар.  Удар от главного коммуниста, хозяина района, Он посеял в душе серьезные сомнения в правильности политики КПСС.

Мой вывод  нуждался в четких и убедительных доказательствах. Партия учила журналистов руководствоваться указанием Ильича «Ни слова на веру, ни слова против совести». Этот ленинский завет считали принципом  работы журналистов – «подручных партии», ее «приводных ремней». Правдивость и достоверность газетной информации должны быть безупречными. Поэтому  я должен был подтвердить и доказать  свою правоту.

Мне - книжному ребенку - всегда были близки сюжеты борьбы за справедливость и правду-матку.  В центральных газетах 60-х годов  зачитывался материалами, написанными в жанре очерка, публицистики и журналистского расследования.  Если ты пишешь о том, что видел собственными глазами, слышал собственными ушами, а тем более проверил и испытал на себе, то твоя правота дойдет до сердца каждого.    

3.Как мне отказали  во второй раз. Пьеса в трех действиях

Действие первое

В следующем году набиралась новая  группа, теперь для поездки в Югославию. Эта страна  не являлась членом СЭВ (Совета экономической взаимопомощи) и вообще считалась идеологически «неправильной», полукапиталистической.  Я готов  был пройти до конца весь путь отказника, чтобы выяснить истинную причину моей  дискриминации. 

Характеристику, подписанную редактором, заместителем секретаря первичной парторганизации (поскольку секретарем  был я сам) и председателем профкома, я отнес в райком. Туда же через день вызвали и моего редактора. Ему вернули характеристику и поручили утвердить ее (а точнее - НЕ утвердить) на общем партийном собрании. Сценарий дискредитации был следующий: коммунисты, обсудив  недостойное поведение избранного ими партийного руководителя, отказывают ему в туристической поездке.

 Для осуществления этого замысла была придумана насквозь лживая история, будто 1 мая, когда вся страна отмечала  всенародный праздник, я так безобразно напился в привокзальном ресторане станции Забайкальск, что меня из ресторана под руки вывели официантки.

Разумеется, ничего подобного не было. После первомайской демонстрации мы с моим другом – врачом психиатрической больницы Сергеем, чья жена Татьяна работала в нашей редакции радиоорганизатором, весьма скромно отметили праздник  вдвоем за ресторанным столиком.  Сергей взял с собой гитару (он увлекался  музыкой группы «битлз) и негромко спел на английском языке русскую народную песню «Степь да степь кругом». Никаких конфликтов в ресторане и в помине не было. Нам даже поаплодировали. И ушли мы  - известные в поселке интеллигентные люди, дорожащие своей репутацией, на своих двоих твердой походкой.

Из семи присутствующих на собрании членов КПСС, в рассказанную редактором байку не поверил никто, кроме самого редактора и его жены, работавшей корректором. Они проголосовали против утверждения моей характеристики. Выполняя решение партсобрания, редактор вынужден был вновь поставить под моей характеристикой свою подпись.

А я обратился в районный суд с иском к редактору о защите чести и достоинства и опровержении клеветы, публично порочащей мою честь и достоинство. Статья такая действовала в Гражданском кодексе РСФСР, правда возмещения морального вреда она в то время не предусматривала. Я потребовал допросить официанток, которые якобы выводили нас с Сергеем из ресторана.

Сергей  написал для передачи в суд заявление с опровержением ложных сведений.  

Где-то в одной из десятков картонных  папок  моего домашнего архива это письмо до сих пор хранится, как напоминание об этой истории и нашей верной дружбе.

Судья Шелепаев, который у нас в редакции раз в месяц, наравне с другими общественниками, вел прием  читателей для бесплатных  консультаций по юридическим вопросам, отказал мне в рассмотрении иска. В свое оправдание смущенно пояснил: «Я даже не имею права затребовать в редакции протокол партийного собрания, чтобы подтвердить изложенные в заявлении сведения».

Решение районного суда об отказе в рассмотрении моего заявления я обжаловал в областном суде.  

Действие второе

Ну вот! – кажется я победил. Характеристика утверждена на партсобрании и вновь подписана.  Пишите же  поскорей  рекомендацию для поездки в Югославию! Ведь успешному молодому журналисту хочется продолжить профессиональный рост,  больше увидеть и узнать, набраться новых знаний и напитаться новыми интересными впечатлениями, посмотреть мир незамутненным взглядом и, возможно, рассказать  читателям о своем путешествии  под рубрикой «Из дальних странствий возвратясь».

Ан нет. Мой вопрос  вынесли на заседание районной комиссии по выезду за границу. Руководил комиссией третий (по идеологии) секретарь райкома Шантуров. В ее состав входил и начальник райотдела КГБ подполковник Рассказов. Ему было интересно узнать, почему мне так хочется ехать в Югославию, а, скажем, не в Болгарию, где морской пляж и южное солнце греют нисколько не хуже. И не лучше ли мне посетить для начала горячие гейзеры, вулканы Камчатки и славное море священный Байкал?

После короткого обсуждения, во время которого меня выгнали в приемную, мне объявили об отказе в поездке. Удрученный, я вместе с Рассказовым вышел из кабинета секретаря райкома и направился в редакцию, расположенную вблизи партийного органа. А затем сильно озадачил подполковника:  «Ваше решение нарушает Заключительный Хельсинкский Акт, в котором закреплены положения  Всеобщей декларации прав человека, в том числе свобода передвижения. (Helsinki Declaration) — документ, подписанный главами 35 государств в столице Финляндии Хельсинки 30 июля — 1 августа 1975 года). «Вот уж этого я от тебя не ожидал», - изумленно  произнес Рассказов.

Действие третье

Решение районной комиссии я оспорил в письме, отправленном в областную комиссию по выезду за границу. Ее возглавлял второй секретарь обкома по идеологии. В редакцию позвонили через пару недель. Женский голос: «Товарищ Комиссаров? Я секретарь комиссии по выезду за границу. Вы отправляли письмо в комиссию? Ваше обращение рассмотрено. Отменять решение районной комиссии по Вашему вопросу областная комиссия не нашла оснований».

- Можете ли Вы  отправить мне копию вашего решения или просто сообщение о принятом решении? – посмел я задать невероятно наглый для столь высокого партийного кабинета вопрос.

- Нет, мы письменных ответов не даем. Объявляем свое решение заявителю в устной форме. До свидания.

Финита ля комедиа

Путевку в Югославию отдали  нашему радиоорганизатору Татьяне. Она же принесла мне на подпись свою характеристику. Эта коллизия с трудом умещалась в моей голове и никак  не стыковалась с законами логики.  Как объяснить, что я, ставший сам не выездным, получил возможность запретить или разрешить кому-либо провести отпуск за рубежом?

Комиссия не назвала мне ни одной серьезной  причины для запрета поездки. Примитивный сценарий по моей дискредитации не сработал. Даже проголосовавший «против» редакто, выполнив партийное поручение, не смог проигнорировать волю большинства и вновь заверил  мою многострадальную характеристику своей подписью. Два драгоценных листочка я снова отнес победным шагом в райком. И что?

4.Критический разлом

Итак, вместо того, чтобы признать логику неоспоримых фактов и отсутствие причин для отказа, меня привели на экзекуцию в районную комиссию по выезду за границу.  Не поддавшись давлению, я иду на областной уровень, предоставив в областную комиссию добытые мной факты дискриминации, проверенные  на себе.

У меня фактически сложился сюжет для небольшого рассказа. Не имеющий, впрочем, ни малейшего шанса быть опубликованным где-либо, кроме подпольного самиздата. К тому же  я  понимал, что меня уже точно записали в диссиденты, коль со мной проводит воспитательную работу лично начальник районной госбезопасности.

5.Попытка нового старта

Степной поселок Забайкальск, в котором я прожил пять лет, мне порядком надоел. Тесно и неуютно вдруг стало в нем  жить, несмотря на благоустроенную двухкомнатную квартиру, полученную в новом 16-квартирном «райкомовском» доме через год после переезда из Сретенска. Кроме микрорайона пограничников, поселок состоял из неблагоустроенных двухэтажных домов с печками на угле и без водопровода. В том доме, где меня поселили в год  приезда, я брал воду из колонки, которая находилась прямо во дворе. Но и в старинном таежном Сретенске удобств было не больше: приходилось караулить водовозку. Но топили дровами.

В 1975-м, после неожиданного отказа от поездки в Италию я совершил новый эксперимент: проверил, примут ли меня на заочное отделение высшей партийной  школы по моему журналистскому профилю.  Всего лишь в прошлом году я получил диплом об окончании заочного отделения журналистики в Иркутском университете. Для  таких абитуриентов в Хабаровской ВПШ было предусмотрено трехгодичное обучение.

В этой просьбе, с которой я обратился после провала поездки в Италию, Эпов не отказал. Мою кандидатуру утвердили на бюро райкома.  Рекомендация ушла в обком. Теперь я с волнением ожидал  приятных перемен,  нового этапа в карьере, личного самоутверждения, которому был нанесен невосполнимый урон. Однако обком пренебрег направлением на учебу из района. Выяснить истинную причину не удалось. Отказ сопровождали невнятным, неуклюжим объяснением: дескать, молодой еще, успеет поступить в другой раз.

6.Личные обстоятельства

Мои родители, уехавшие в 70-м из Сретенского гарнизона в Курск после окончания военной службы отца, звали меня к себе. Отец написал письмо в обком, просил отпустить младшего сына  к ним, ссылаясь на возраст и здоровье. Ему отказали: сложная   обстановка с кадрами, не можем  отпустить. И вдруг летом 76-го зав. сектором печати   Коптелов  оповещает Эпова письмом, что обком не возражает  против моего отъезда. Мою учетную карточку сектор печати пересылает  в  Курск, в Октябрьский, если не ошибаюсь,  райком. В Курске жил и мой старший брат, переехавший туда раньше родителей. В 68-м из Читы его пригласили  на работу  в Курский мединститут накануне защиты диссертации по окончании аспирантуры.   

Честно говоря, я мечтал уехать не к родителям, которым государство выделило после 30-летней службы отца тесную однокомнатную квартиру, в которой отец спал на раскладушке на кухне, когда мы с женой приезжали к ним в отпуск.

Меня манил Ленинград. Там тетя Соня жила вдвоем с дочерью в трехкомнатной кооперативной квартире. Летом 75-го я заехал к ним на обратном пути из Железноводска. На Кавказ меня направили врачи попить Смирновской целебной водички. Она должна была помочь  выгнать  камни из почек, появившиеся из-за потрясения основ моего  самосознания.

Тетя Соня – мамина сестра - звала к себе  жить. В Ленинграде жил с семьей и мой дядя Гриша. Работу  мне помог найти один из моих друзей-журналистов, который списался с редактором многотиражной газеты «Ленинградская почта». Тот пригласил меня на работу, если решу проблему с жильем.   

К отъезду из Забайкальска меня подтолкнул и развод с первой женой.  Подошел к концу наш бездетный скоропалительный брак двух 19-летних юнцов. Нас развели в ЗАГСе по совместному заявлению.

7. Здравствуй, Чита

За пару недель до увольнения по собственному желанию у меня случилась командировка в Читу. То ли общество охраны памятников истории и культуры собрало нас на семинар, то ли комитет народного контроля. Там я навестил своих старых друзей журналистов, чтобы проститься перед отъездом в далекие края. С Андреем Сорокиным и Володей Бянкиным мы посидели в кафе неподалеку от телерадиокомитета, где работал Бянкин.

Они-то и уговорили меня не покидать родное Забайкалье, а пойти к руководителю ГТРК Ефиму Борисовичу Маликову, который меня с удовольствием  возьмет на вакантную должность корреспондента радиостанции «Забайкалье индустриальное».  (Я не раз отправлял туда свои материалы).

Ефиму Борисовичу обком партии категорически запретил самовольно забирать  журналистов из районных газет. Но если уж меня отпустили из Забайкалья в Европу, то Маликов  просто перехватит меня в пути, «как бы» не нарушая запрет обкома. Для начала Маликов пообещал назначить меня корреспондентом с перспективой повышения на должность редактора отдела.  

- В Ленинград собрался? Но кем ты будешь в этом огромном городе? Затеряешься в одной из десятков  ведомственных многотиражных газет. Кто тебя там узнает? А у нас работа в масштабе всей области, тебя узнает вся Чита и все Забайкалье.  Лучше быть головой у мухи, чем хвостом у слона. Я пришлю телеграмму, лучше на твой домашний адрес, что ты приглашен на работу корреспондентом областного радио с выплатой подъемных. Сохрани билет. Составишь авансовый отчет. С комнатой на первое время решим вопрос. Потом и с благоустроенной квартирой.

Я действительно получил телеграмму, приехал в Читу, поселился в гостинице «Забайкалье», где мне уже забронировал номер известный радиожурналист с мощным голосом, как у Левитана. В отделе кадров радиокомитета мне выдали бланк авансового отчета и справку для учета в военкомате о том, что я принят на работу в качестве корреспондента на областное радио.

Дальше события начали происходить по иному сценарию. Но это уже совершенно другая - отдельная и довольно длинная история моего трудоустройства в Чите.

8.Крепостное партийное право

Мое заявление о снятии с партийного учета рассматривали на бюро райкома партии. Подняли вопрос о моем иске против редактора. Моя апелляция на решение районного суда привела в ступор областной суд. Председатель суда обратился за указанием в обком партии. Обком -  к Эпову. Прямо на заседании бюро я написал отказ от рассмотрения апелляции. Из гуманных соображений, конечно. Листочек забрал Эпов, после чего меня отпустили в Курск.

 Вспоминая  спустя 45 лет этот эпизод, я вижу регресс нашей правовой системы, которую   изучил  и проверил  на себе  в 90-е и нулевые. В эти годы наш самый гуманный суд без лишних рассуждений отказал бы в удовлетворении моей жалобы на решение суда первой инстанции.   

9.Мой пример из судебной практики

Для примера: областной суд в конце нулевых  отказался рассматривать по существу мой иск о компенсации морального вреда за  длительное судебное разбирательство. Иск был подан на основании нового закона о компенсации  морального вреда лицам, пострадавшим от тех судов, которые годами держали заявления истцов без движения, нарушая статью  Европейской Конвенции о праве на справедливое судебное разбирательство. Мой трудовой спор с общественно-политической организацией рассматривали почти пять лет, несколько раз передавали от одного судье к другому, после чего добросовестная судья за два заседания вынесла решение. Я получил свою не выплаченную за полгода зарплату и компенсацию морального вреда. После чего отправил жалобу в Европейский суд по правам человека на необоснованную длительность судебного разбирательства.

В новом законе было предусмотрено, что  иск подается в областной (краевой, республиканский) суд РФ,  если ЕСПЧ еще не принял решение по жалобе истца (а там жалобы ждут своей очереди до пяти лет).  Областной суд вернул мне исковое заявление, а я его решение  обжаловал в Верховном суде РФ, который поддержал решение областного суда. У меня же имелось одно требование: в ходе  полноценного судебного процесса запросить в ЕСПЧ информацию о том, была ли там рассмотрена моя жалоба на длительность судебного разбирательства. Несколько моих запросов ЕСПЧ проигнорировал.  Но на запрос Российского суда обязан был ответить, как я полагал. Решение о принятии к рассмотрению или об отказе в рассмотрении данной жалобы ЕСПЧ точно не принимал, что являлось стопроцентным основанием для присуждения мне компенсации в размере, соответствующим европейским выплатам  по аналогичным делам (в среднем присуждали 2-4  тысячи евро).  Так наши законодатели пытались приучить судебную систему нести ответственность за волокиту и наплевательство на закон. Но судебная система  ушла от ответственности в поединке с пенсионером.

В 1976 году Читинский областной суд, несмотря на зависимость от партийных властей, не решился пойти на нарушение закона и предпочел  получить от истца добровольный отказ от своего иска.

10.А что в Забайкальске?

А в Забайкальске Татьяна совершила в сентябре 1976 года путешествие в Югославию, оказавшись в одном самолете с Владимиром Высоцким, исполнившим в полете для пассажиров несколько своих песен. Высоцкий прилетел в Сербию вместе с Любимовым и артистами театра на Таганке на международный театральный фестиваль «Битеф». Труппа выступила блестяще и завоевала первый приз фестиваля за спектакль "Гамлет", в котором бессменным исполнителем главной роли был мой любимый поэт и актер.  

Пока жена Сергея Татьяна наслаждалась путешествием по Югославии,  моя  половина отбыла на лечение в ближний санаторий. А мы с Сергеем философствовали  в моей квартире за рюмкой чая и слушали песни Высоцкого, обсуждая причины случившейся с нами несправедливости.

Сергею тоже отказали в совместной со своей женой поездке в Югославию, как неблагонадежному элементу.  Ему поставили в вину отказ участвовать в конкурсе патриотической песни, который проводил отдел культуры вместе с райкомом комсомола.