Начало романа

Предыдущая часть

1964,
май-июнь

- У тебя, кажется, Рублёв был преподавателем? - спросил он, когда мы выходили из бани.
- Да. А ты его знал?
- Да, одно время я тянулся к нему, как например вот ты сейчас тянешься ко мне.  Но потом узнал о нём одну вещь, и так это не понравилось мне его лицемерие, что я отошёл от него постепенно. Так... встречался...  Здравствуй - здравствуй. Ну как дела? - Хорошо, - и всё. Ну что о нём сказать? Во-первых, это умный чувак. И умеет спорить. С помощью формальной логики (а есть ещё диалектическая) он может переспорить тебя в чём угодно, хотя ты знаешь, что это не так. Вот он хочет показать себя хорошим, правильно мыслящим и я долго не мог понять, кто он на самом деле. Если я знаю, что я плохой и делаю плохо, так это лучше, чем думать и показывать, что правильно делаешь, а на самом деле делать плохое.
- А что это за вещь, которую ты узнал? - спросил я. 
- Я точно не помню, но смысл вообще такой. Работали в колхозе и какой-то женщине понадобилось молоко, что ли, она просила его у ребят, а Рублёв сказал: не надо, мол нам самим нужно. Мне об этом рассказал Толя Мазуров...  Друг не друг, но хороший приятель, во многих практических делах он мне всегда помогал. И вот с ним, с Толей, наши мнения о Рублёве совпадают полностью.  С ним, конечно, у меня не такие отношения, как с тобой: о высоких материях мы не говорим, но часто обсуждаем: вот этот чувак не плохой, а этот - г.... И наши мнения во многом совпадают. Вот в училище мы и были известная тройка: я, Рублёв и Мазуров. Ещё Серёгин иногда присоединялся. Но тот - дурак, совсем дурак. Ходили вместе в кабак, рассуждали о многом, спорили. Рублёв, может быть, хороший педагог, но как человек, он не тот, за кого себя выдаёт. И больше всего он боялся своего разоблачения и что узнают про случай в колхозе. Ну а у вас с ним как отношения были?
- Мы хорошо с ним жили. 
- Понимаешь, - продолжал Цветков, у каждого есть как бы несколько волн и с разными людьми говорят на разных волнах. А ты, наверное, был к тому же способным учеником. Вот у меня среди частных учеников есть, суки, способные. С ними и хочется заниматься, и отношения между учителем и учеником в таких случаях хорошее.
То, что Цветков сказал о Рублёве, было первое плохое, что я вообще о нём слышал (за исключением порицания его слабости к спиртному). Это было ново и не подтверждалось моими личными наблюдениями. Хотя никаких окончательных выводов, не основанных на собственных наблюдениях, я делать не стал, но отношение к Рублёву стало более настороженным, критическим. Мои письма к нему стали суше и проще, а его ко мне - откровеннее, хотя теперь мне стало казаться, что он говорит не то, что думает.

Одно из его писем.
(Родители и дети)

"Здравствуй, Борис!
Как не хотелось мне представать перед тобой в роли неаккуратного, неточного, но пришлось. Извиняюсь за своё долгое молчание. Ряд обстоятельств, связанных со службой, мешали мне вовремя ответить.
Сейчас пишу и думаю: а вдруг ты уже не в Чите? Надеюсь, что училище тебя немного задержит, и ты получишь моё письмо.
Хочу откровенно рассказать тебе, почему я писал о твоих делах в Сретенск.
Иногда я задаю себе вопрос: интересно, кто больше желает, чтобы ты учился в училище, ты или я? И всегда кажется, что я. Видимо, Борис, ты не до конца сознаёшь важность и значение этого. Существует какая-то ненужная необходимость в подталкивании, в контроле. Именно желание, чтобы твои родители как-то повлияли на тебя, заставило меня обратиться в Сретенск. Ну а так как я не знаю адреса твоих родителей, я написал с просьбой передать им третьему лицу. Ты пишешь, что "они не поймут и не оценят". Что, собственно, они должны оценивать?
Твои мысли о родителях крайне неверны. Только, Борис, не обижайся на меня. Пользуюсь правом старшего товарища и учителя, чтобы писать обо всём, что считаю необходимым. Архаичность родителей вообще вполне понятна, потому что они на 30 лет старше своих детей. И противной она не может быть никак. Если бы с "родительскими" мыслями, идеями выступал твой современник, молодой 17^ти-18^ти-летний человек - тогда другое дело. Но родители никогда не смогут идти по жизни со взглядами, стремлениями, мечтами своих детей. Твои родители очень и очень желают, чтобы ты был на верной дороге, был настоящим специалистом и человеком. Разве можно на них за это обижаться? Разве "унылый и навязчивый (?) страх" за твою учёбу - не одно из желаний родителей сделать из тебя человека? Только не подумай, что я тебя сейчас не считаю за человека. Дело в том, что очень многое в тебе - будущем зависит СЕЙЧАС.
И, наконец, просто родители настолько значительны, что никакие обстоятельства не дают тебе права думать о них так не лестно.
Свою неуспеваемость ты объяснил, но всё это несерьёзно. Впрочем, я тебя сейчас ругаю, а времени прошло так много, что, возможно, ты исправился. Ведь способности - не маленький козырь.
Ты спрашиваешь моего мнения о Сергее Егорове. Его я хорошо не знал, в близких отношениях с ним не был. Но он всегда казался мне немного странным человеком. Удивительны его взгляды на жизнь. Передавай ему большой привет. Почему именно о нём ты спрашиваешь меня? Как он сдаёт экзамены?
Большой привет Володе Ч., всем выпускникам.
Сейчас в Чите мой товарищ Виктор Бондарев. Приехал сдавать гос. экзамены. Мы с ним рядом служим. Встречал ли ты его?
Как твоя переписка с Любой? Как у неё дела в школе, чем она думает заниматься летом? Передавай её привет.
И, наконец, самое главное: как твои дела? Расскажи о них подробно. Хочется, чтобы всё у тебя было хорошо. Приедешь в Сретенск, обязательно зайди в школу, передай там всем привет. Привет родителям. Пиши по адресу: войсковая часть 68533-Т.
Валерий Михайлович."

(Почтовый штемпель: Чита, 12.6.64). 

О справедливости  и самовоспитании

Ну, я отвлёкся от Цветкова. Мы с ним ещё несколько раз встречались, пока он не сдал госэкзамены, показав мне новенький диплом. После этого он куда-то исчез для меня. Но он был в Чите, работал в детсаду. Его хотели направить директором музшколы в район, но он отказался. Когда мы снова встретились, он сказал:
- Вот то, что я в Чите остался, это не совсем законно. Нет, юридически всё законно: мне выдали свободный диплом. Но вначале хотели направить в район директором. А что такое директор? Это прежде всего администратор: тут полы покрасить надо, там потолок обваливается, ремонт нужен; педагог какой-нибудь напился - отчитывай его за аморальное поведение. Мне такого не нужно и я, когда нас распределяли, повёл себя так, что или я в Чите останусь или вообще на Запад уеду, мне уже 30 лет, семья, нужно думать, как жизнь устраивать сейчас, а не через три года (обязательный срок работы по распределению). Если должна быть справедливость, я считаю,  то для всех. Чтобы в одинаковых условиях все жили, а то просто-напросто получается, что меня в дураках хотят оставить, а этого я не хочу. 
- Все в равных условиях всё равно находиться не будут. - возразил я.
- Но хотя бы приблизительно. А то один 60 рублей получает, а какой-нибудь руководящий работник - 600. А дети-то у всех одинаковы, всех кормить нужно, одевать - и не кое-как. Так почему у одного дети должны в комфорте жить, а у другого плохо даже одеваться?

Вставка в тексте Дневника на отдельном листочке:
А месяца через два мне встретились слова Ленина, подтверждающие мысль Цветкова: "Сведём государственных чиновников на роль простых исполнителей наших поручений, ответственных, сменяемых, скромно оплачиваемых..."
Ленин неоднократно подчёркивал, что зарплата руководящих работников должна быть не выше зарплаты квалифицированного рабочего.

Мы зашли с ним в книжный магазин и он взял "Курс марксистской философии" Спиркина. 
- Главное для меня сейчас, - сказал Цветков, - совершенствоваться, развиваться. Совершенствоваться нужно до самой смерти, только тогда удовлетворение получишь. Вот мне нужно бросить курить, а привычка эта, мать твою, какая сильная! Материться нужно совсем бросить. Во-первых, маты засоряют речь, а потом так привыкаешь, что можешь в обществе, при женщинах, незаметно для самого себя сматериться. И главное - самовоспитание. Вот даже в твоём возрасте уже никакое внешнее воздействие, если ты не почувствуешь внутреннюю необходимость, тебе не поможет. Только самовоспитание.
И раскрывая купленную книгу, - сказал:
- Сильная вещь - диалектический материализм. Можно здесь на все общие случаи жизни найти ответы.
Я заинтересовался и тоже купил эту книгу.

(Продолжение следует)