Согласно традиционному пониманию, сложившемуся как в восточном православии, так и в западном католицизме первого тысячелетия, языком Нового Завета считался византийский диалект греческого языка. И это не удивительно, ведь большинство ранних отцов христианской церкви говорили именно на этом языке, так как сами были из Византии. До сего дня в православных семинариях студентов, изучающих греческий НЗ учат специфическому произношению, характерному для Византии 4-7 веков.
Данный подход к пониманию природы языка имеет свои серьезные следствия. Византийский греческий является производной от классического греческого языка, на котором писали философы. Соответственно в традиционной церковной экзегетике, при анализе значения тех или иных новозаветных слов, превалируют идеи взятые из классических философских категорий. Так, к примеру, слово «logos» из первой главы Евангелия от Иоанна («В начале было Слово...») воспринимается в традиционном христианстве через призму понятий о Платоновском Логосе – трансцендентном, безличностном, абстрактном мироздателе. А слова «psukhe», и «pneuma» переведенные в Синодальной Библии как «душа» и «дух», интерпретируется через призму стоических представлений о противостоянии между телесным и духовным началом в человеке.
Самая главная проблема подобного подхода заключается в том, что текст НЗ оказался полностью оторванным от его авторов, учеников Иисуса, которые были евреями. Апостолы не имели никакого образования в области греческой философии, а потому не имели никаких понятий о философских терминах и категориях, употребляемых в классической греческой философии. В Талмудическом трактате Менахот приводятся слова одного из мудрецов Таннаев, Рабби Ишмаэля, который отвечает на вопрос своего племянника, желающего обучить своего сына греческой премудрости. Рабби Ишмаель говорит о том, что отец может обучать сына греческой философии в любое время, только не в течение дня и не ночью, так как, согласно записанному в первом Псалме, праведник размышляет над Торой день и ночь, а потому, на изучение философии у него времени нет.
Подобный подход к пониманию происхождения языка НЗ ставит непреодолимую стену разделения между «греческим» Новым Заветом и «еврейским» Ветхим Заветом, фактически делая из христианства абсолютно новою религию, не имеющую ничего общего с Израилем и его Богом.

Данное видение отражает давние противоречия между двумя абсолютно разными мирами: эллинистическим и иудейским. Истоки эллинистического менталитета с его религией, культурой, понятиями и философским аппаратом четко прослеживаются в цивилизации Древнего Египта. Эллинизм, превалирующий в мировой системе образования по сей день, сформировался в результате захвата Ближнего Востока Александром Македонским в III веке до нашей эры, и окончательно вытеснил древнюю семитскую цивилизацию, существовавшую там с 3-го тысячелетия до н.э.
Библейский иврит и имперский арамейский, языки Ветхого Завета, являются одними из наиболее распространенных семитских языков. Фактически с самого своего начала, книги Священного Писания создавались не в эллинистической греческой, а в семитской культурной исторической среде. Более того, как Тора, так и пророческие книги ТАНАХа были написаны задолго до Платона и Аристотеля, задолго до того, как сформировался греческий философский аппарат. Именно поэтому философия с ее подходами, методами и аппаратом не может быть применена для интерпретации библейских истин и понятий. Кроме того, философская система миропонимания абсолютно чужда семитскому менталитету.
Вот почему взгляд на интерпретацию Нового Завета через призму философских подходов и методов, основанный лишь на том факте, что при написании НЗ использовался греческий язык, является в корне неверным. Продвигая подобные герменевтические принципы, отцы ранней церкви во-первых, превращали христианство в «крещенное» язычество; во-вторых, вносили в христианство чуждые небиблейские доктрины.

---

2. Протестантский взгляд
Уже на заре развития филологии библейских языков исследователям стало ясно, что греческий язык НЗ существенно отличается от классического греческого. Именно поэтому в протестантской экзегетике всегда существовал консенсус о том, что языком НЗ является Койне - диалект греческого языка.
Исторические данные свидетельствуют о том, что диалект Койне представлял собой своего рода сленг сформовавшийся в многонациональной армии Александра Македонского. Иными словами, это была упрощенная, простонародная форма греческого языка. Подобные лингвистические явления происходят и в наше время. Так под влиянием колонизации образовалось креольское наречие, диалект французского языка, на котором разговаривают во французских колониях. Креольский язык фактически является упрощенной формой базового французского языка, в которую добавлены местные, в основном, африканские слова , идиомы и грамматические конструкции. Подобными языками являются пиджин – на основе английского, и папьементо – на основе голландского.
Наблюдая эти современные лингвистические явления, можно увидеть одну из главных трудностей, которая может возникнуть у протестантских библейских экзегетов. Дело в том, что креол креолу, оказывается, рознь. Креольский диалект, на котором говорят жители Гаити совершенно отличается от креольского наречия, используемого в странах бывшей Французской Африки. И если в случае с
креольским, пиджином или папьементо, филологи могут проанализировать эти наречия и разделить их на подгруппы в зависимости от местности и населения, говорящего на них, то по отношению к греческому Койне, подобный анализ и разделение не проводится. А потому очень часто приходится встречать протестантские экзегетические комментарии, в которых тот или иной новозаветный термин объясняется с помощью греческих слов, используемых где-то в Риме или в Афинах.
Проблемы данного подхода становятся заметными при анализе Септуагинты, греческого перевода Торы, который, как считается, выполнен на греческом Койне. Исследователи этого перевода обнаружили там много слов, не свойственных диалекту Койне и вообще не существующих в греческом языке. При ближайшем рассмотрении было замечено, что эти новые, необычные слова, такие как, например, «agape/любовь» фактически являлись калькой или производной еврейских или арамейских слов. Дело в том, что в греческом языке многие библейские понятия просто отсутствуют, а потому слов, которыми можно было бы передать эти концепции не существует. Вот и пришлось переводчикам Септуагинты заняться словотворчеством.
Если проблема гебраизмов (еврейских слов и оборотов) в греческом языке Септуагинты хорошо знакома протестантским экзегетам, то на существование гебраизмов в Новом Завете в традиционном протестантизме внимание почему-то не обращается. Фактически, подход к проблеме языка НЗ в традиционном протестантизме мало чем отличается от подхода, господствующего в святоотеческой литературе. В то время, когда отцы церкви для истолкования концепций и понятий Нового Завета обращаются к греческим философским категориям, протестантские евангелические ученные при интерпретации Новозаветных слов часто опираются на понятия, употребляемые в греко-говорящих регионах Римской империи.
Проблема этого подхода заключается в том, что греческий язык не являлся обще-разговорным языком Иудеи, выходцами из которой являются авторы Евангелий. Если, к примеру к I веку нашей эры в Египетской Александрии местный коптский язык практически вышел из употребления и был вытеснен греческим Койне, то в Галилее греческий говор был иностранным, а население говорило на палестинском диалекте арамейского языка, сохраняя национальную самобытность. Именно поэтому будет неправильным заключить, что греческие разговорные термины, используемые людьми в Александрии, в Асии или во Фракии употреблялись таким же образом ивритоговорящими жителями Иерусалима или галилеянами, говорящими по-арамейски. Подобные неверные языковые предпосылки ведут к ошибкам в экзегезе и лежат в корне типичных евангелических доктрин, таких, как противостояние закона и благодати или противопоставление нового завета старому.

Продолжение следует