15.
Поймал себя за руку. На грехе. Прямо в метро.
Здоровый, как шкаф, лоб с дипломатиком стал прямо пред дверью вагона, а когда она распахнулась, оттиснул в сторону женщину, и не дожидаясь окончания выхода людей, ринулся внутрь. Чтобы первым успеть на единственно освободившееся место. А входили и пожилые, и жены, в общем, этому шкафу надо бы после всех. Меня так и заколотило внутри: ну, не люблю хамов. Своими бы руками...
Но... только что причастился. Да и помню: не суди и не осужден будеши.
А как не суди, когда сидит, вон, глыба, сжал обоих попутчиков своих. Небось, и по жизни - вот так вот… раздвигает и сметает всех. Ну, вот как с хамьем-то быть? В метро - ладно еще, а в политике, в искусстве, в интернете, вот, или в оп-позиции народу русскому, где нет на них никакой управы?..
Я отвернулся к стеклу и ухватился за молитву. Ибо ничем больше не одолеть хама, кроме кулака и молитвы. А бить… невозможно, нельзя. Они тем и пользуются: и сегодня, вот, опять нашего паренька не то, что оттеснили, а просто зарезали. В метро. И будто специально - на “проспекте мира”. А когда наши попытались уложить резавшего айзера под идущий поезд, тут же появилась милиция. И спасла горца. А очередного нашего увезли в морг.
Пришед на работу, открываю авву Дорофея. Ну, может, хоть у него есть какое-то послабление от терпения и непротивления нашего. И что же?
Да, действительно “нет ничего тяжелее, ничего хуже осуждения, презрения или уничижения ближнего.” И вот еще: “ничто столько не прогневляет Бога, ничто так не обнажает человека и не приводит в оставление (отъ Бога), как злословие, или осуждение, или уничижение.”
Интересно. Получается, я сам…того, обнажился пред этим шкафом в дубленке. И не знаю, он-то это - заметил? Но я наготу свою обнаружил только сейчас. То есть, то именно, что согрешил гораздо белее этого хама, раз “нет ничего хуже осуждения или уничижения.” Так что растолкать нас и занять местечко поприбыльней, как можно поближе к верховной власти, или вырвать кусок понефтянней - это так, цветочки. А вот наша реакция, ими же обиженных и оскорбленных - это уже плод. Который гораздо более отвратен, нежели хамство горцев или жидов.
Да-а-а, сестры и братья, откровенно говоря, не ожидал такого от аввы Дорофея. К тому же он меня и еще раз… на свое место поставил. Потому что, если честно, я даже не знаю, что собственно, сделал? Осудил или просто позлословил, попорицал сего человечка? Или уничижил?
Или это всё синонимы?
Оказывается, что я и грехи-то различать и градировать еще не умею. И всё на эту тему - в осуждение лепил. А преподобный Дорофей еще в 4-ом веке определил здесь, существеннейшие ведь, различия. Ибо порицать или злословить - “значит сказать о ком нибудь: такой-то солгал, или разгневался, или впал в блуд.” Или страну обокрал, или, вот, охамел.
То есть совершил единичный проступок. Обокрал, и далее живет спокойно (если, конечно, это возможно). Но совсем другой грех - осуждение. Это “значит сказать: такой-то лгун, гневлив, блудник.” Или вор, или хам, или оп-позиционер - постоянно. Так сказать, значит, как бы наделить человека постоянным качеством, то есть “осудить самое расположение его души, произнести приговор о всей его жизни.” Вот это, собственно, осуждение, или зло, отлучающее от Бога.
Но я, получается, и более того… натворил. Потому что есть еще и третий пункт этого греха - уничижение. Это когда “человек не только осуждает другого, но презирает его, т. е. гнушается ближним и отвращается от него, как от некой мерзости.” Как я отвернулся от человека с дипломатом, чтоб и глаза мои не видели, этого… И сие - “хуже осуждения и гораздо пагубнее.”
Так что, братья и сестры, дорога в ад выстилается обостренной жаждой социальной справедливости. А горцы с прочими иноверцами, оказывается, посылаются нам для того только, чтобы каждый из нас свою собственную болезнь увидел и исцелился. Ибо жаждущие спастись - “не обращают внимания на недостатки ближних, но всегда смотрят на свои собственные.”
И - добавляет авва Дорофей - преуспевают.
А мы ведь, вернее, я, даже не понимаю еще, зачем это засилие инородцев. И только один ответ находил - для окончательного погубления народа русского.
А оказывается, братья и сестры, совсем наоборот. Для науки и вразумления нашего. Для - спасения. Только вот… как принять это, вместить и с этим примириться? Да еще и действительно в пользу, а не в погибель себе обратить?..

Господи, спаси и помилуй.