Сияет Пространство и молния блещет
Познание Мира всем нам неся.
И в Со-Творении мысль трепещет,
С Высшею Силой контакт наведя!

I куплет:

Поэты не рождаются случайно
Они летят на землю с высоты
Их жизнь окружена глубокой тайной
Хотя они открыты и просты.
Глаза таких божественных посланцев
Всегда печальны и верны мечте
И в хаосе проблем, их души вечно светят тем
Мирам, что заблудились в темноте.

II куплет:

Они уходят, выполнив задание
Их отзывают высшие миры.
Неведомые нашему сознанью
По правилам космической игры.
Они уходят, не допев куплета
Когда в их честь оркестр играет туш
Актеры, музыканты и поэты
Целители уставших наших душ.

III куплет:

В лесах их песни птицы допевают
В полях для них цветы венки совьют
Они уходят вдаль, но никогда не умирают
И в песнях, и в стихах своих живут.
А может быть, сегодня или завтра
Уйду и я таинственным гонцом
Туда, куда ушёл, ушёл от нас внезапно
Поэт и композитор Виктор Цой.

Всё, что прошло назад не возвратить

И не начать нам жизнь свою сначала.

Ты закрылась верхним покрывалом,
Затворилась сном — исканьем Граций.
Но, надежды больше, вот, не стало —
Отгремел давно уж гром оваций.

Сталь клинка мне душушу не терзает,
Серебро не холодит мне больше кровь...
Мне Хранитель мой не помогает —
Бьёт не в глаз меня, а прямо в бровь!

Через сонмы тёмных одиночеств,
Чрез портал души к иным мирам
Я пройду, сменив своих прорчеств
Одеянье, на мирских одежд ненужный хлам.

Растворившись средь легенд нерукотворных,
Средь астральных голосов навек пропав,
Навсегда останусь средь упорных,
Вечность переживших, — канув в прах!

И искать меня не стоит даже,
Я ведь здесь, хоть нет меня с тобой.
В непонятном импульсивном раже
Вечно ты останешься со мной.

17.01.2010г. 18:24

Я по берегу шёл, мирно кушал фисташки.
Светлым рижским пивком соли вкус запивал.
А на встречу мне шли две красивых монашки.
Взгляд одной из них сильно мне в душу запал.

В этом взгляде — Добро, Вера в Бога, Надежда,
Огонёчек любви — чистой и неземной.
Под монашеской, чёрной как уголь, одеждой
Напрочь вырвано чувство любви плутовской.

Голубые глаза — цвет морского залива,
А зрачок — отраженье в заливе луны.
На мой взгляд, грех не в том, что она так красива,
Грех, что спряталась в храм от мирской суеты.

Ведь могла осчастливить простого земного…
За такой только свистни, помчится любой.
Но она предпочла в Мир нести Божье слово.
И не грешному мне, быть ей в жизни судьёй.

В наших душах земных, столько разного хлама.
Мы порою ужасные пишем стихи.
И поэтому где-то под сводами храма
Кто-то молится Богу за наши грехи.

                                                    Вал-рижский

                                Эль Ворону

Я обманывать людей не стану,
Не слыву я в жизни фаталистом.
Отчего зовешься шарлатаном?
Почему работал массажистом?

Шарлатан — поскольку веришь в сказки
И добро лишь для людей пророчишь.
Ну а массажист — ведь любишь ласки
И до баб, естественно, охочий.

Ты не злой, а добрый по натуре,
Но поэтов век не бесконечен.
Дикая любовь к литературе
Губит нашу маленькую печень.

       Вал-рижский

Я опять на сцене. В полутёмном зале
Жидкие овации слышны.
А вчера был обвинён в скандале,
В нарушеньи улиц тишины.

Не злодей давно я. Тихим сапом
В городе Елгава проживаю.
Хоть ношу я стетсон (это шляпа!),
Сам, конечно, «шляпой» не бываю.

Раньше всё в цилиндре да во фраке,
Рестораны, мерседес, красотки...
А теперь в пальтишке «дулю с маком»
Доедаю, помирая от чесотки.

Может быть свою упрочу долю,
(Мне бы в санаторий массажистом!),
А душе так хочется на волю,
Пролететь на тройке с диким свистом.

И забава мне одна осталась –
Выступать для публики с эстрады...
А на сердце лёгкая усталость –
Лучше, чем признанье, нет награды.

Если б был, я, «новым русским»,
«Круче» не было б меня.
Только глаз мой слишком узкий,
«Ромы» в предках у меня.

Не шуршат в моих карманах миллионы,
Я не «новый русский», я  — Пророк!
Не сидел в своей, я, жизни в ресторанах,
За решёткой, я, сидел, но вышел прок!

По дороге разухабистой и длинной,
За своей Звездой иду вперёд…
Пусть меня не любят люди сильно,
Только мне не важна их любовь!

Я, в Любви, навек останусь верен
Господу, лишь, только, одному…
И бедой, и радостью проверив,
Я её по жизни пронесу!

Сквозь прощальные слёзы

ВСТУПЛЕНИЕ

Пахнет дело мое керосином,

Керосинкой, сторонкой родной,

Пахнет "Шипром", как бритый мужчина,

И как женщина, -- "Красной Москвой"

(Той, на крышечке с кисточкой), мылом,

Банным мылом да банным листом,

Общепитской подливкой, гарниром,

Пахнет булочной там, за углом.

Чуешь, чуешь, чем пахнет? -- Я чую,

Чую, Господи, нос не зажму --

"Беломором", Сучаном, Вилюем,

Домом отдыха в синем Крыму!

Пахнет вываркой, стиркою, синькой;

И на ВДНХ шашлыком,

И глотком порту сина, и свинкой,

И трофейным австрийским ковром,

Свежеглаженым галстуком алым,

Звонким штандыром на пустыре,

И вокзалом, и актовым залом,

И сиренью у нас на дворе.

Чуешь, сволочь, чем пахнет? -- Еще бы!

Мне ли, местному, нос воротить? --

Политурой, промасленной робой,

Русским духом, едрить-колотить!

Вкусным дымом пистонов, карбидом,

Горем луковым и огурцом,

Бигудями буфетчицы Лиды,

Русским духом, и страхом, и мхом.

Заскорузлой подмышкой мундира,

И гостиницей в Йошкар-Оле,

И соляркою, и комбижиром

В феврале на холодной заре,

И антоновкой ближе к Калуге,

И в моздокской степи анашой,

Чуешь, сука, чем пахнет?! -- и вьюгой,

Ой, вьюгой, воркутинской пургой!

Пахнет, Боже, сосновой смолою,

Ближним боем да раной гнилой,

Колбасой, колбасой, колбасою,

Колбасой -- все равно колбасой!

Неподмытым общаговским блудом,

И бензином в попутке ночной,

Пахнет Родиной -- чуешь ли? -- чудом,

Чудом, ладаном, вестью Благой!

Хлоркой в пристанционном сортире,

Хвоей в предновогоднем метро.

Постным маслом в соседской квартире

(Как живут они там впятером?

Как ругаются страшно, дерутся...).

Чуешь -- Русью, дымком, портвешком,

Ветеранами трех революций.

И еще -- леденцом-петушком,

Пахнет танцами в клубе совхозном

(Ох, напрасно пришли мы сюда!),

Клейкой клятвой листвы, туберозной

Пахнет горечью, и никогда,

Навсегда -- канифолью и пухом,

Шубой, Шубертом... Ну, -- задолбал!

Пиром духа, пацан, пиром духа,

Как Некрасов В.Н. написал!

Пахнет МХАТом и пахнет бытовкой,

Люберецким дурным кулаком,

Елисеевским и Третьяковкой,

Русью пахнет, судьбою, ГОВНОМ.

Черным кофе двойным в ЦДЛе.

-- Врешь ты все! -- Ну, какао в кафе

И урлой, и сырою шинелью

В полночь на гарнизонной губе.

Хлорпикрином, заманом, зарином,

Гуталином на тяжкой кирзе,

И родимой землею, и глиной,

И судьбой, и пирожным безе.

Чуешь, чуешь, чем пахнет? -- Конечно!

Чую, нюхаю -- псиной и сном,

Сном мертвецким, похмельем кромешным,

Мутноватым грудным молоком!

Пахнет жареным, пахнет горелым

Аллергеном -- греха не таи!

Пахнет дело мое, пахнет тело,

Пахнут слезы, Людмила, мои.

         ГЛАВА I

                        Купим мы кровью счастье детей.

                        П.ЛАВРОВ

Спой же песню мне, Глеб Кржижановский!

Я сквозь слезы тебе подпою,

Подскулю тебе волком тамбовским

На краю, на родимом краю!

На краю, за фабричной заставой

Силы черные злобно гнетут.

Спой мне песню, парнишка кудрявый,

Нас ведь судьбы безвестные ждут.

Это есть наш последний, конечно,

И единственный, видимо, бой.

Цепи сбрасывай, друг мой сердешный,

Марш навстречу заре золотой!

Чтоб конфетки-бараночки каждый

Ел от пуза под крышей дворца --

Местью правой, священною жаждой

Немудрящие пышут сердца.

Смерть суровая злобным тиранам,

И жандармам, и лживым попам,

Юнкерам, гимназисткам румяным,

Толстым дачникам и буржуям!

Эх, заря без конца и без края,

Без конца и без края мечта!

Объясни же, какая такая

Овладела тобой правота?

Объясни мне, зачем, для чего же,

Растирая матросский плевок,

Корчит рожи Европе пригожей

Сын профессорский, Сашенька Блок?

Кепку комкает идол татарский,

Призывая к порядку Викжель,

Рвется Троцкий, трещит Луначарский,

Только их не боюсь я уже!

Я не с ними мирюсь на прощанье.

Их-то я не умею простить.

Но тебя на последнем свиданьи

Я не в силах ни в чем укорить!

Пой же, пой, обезумевший Павка,

И латыш, и жидок-коммисар,

Ясный сокол, визгливая шавка,

Голоштанная, злая комса!

Пой же, пой о лазоревых зорях,

Вшивота, в ледяном Сиваше.

Пой же, пой, мое горькое горе,

Кровь на вороте, рот до ушей!

Мой мечтатель-хохол окаянный,

Помнят псы-атаманы тебя,

Помнят гордые польские паны.

Только сам ты не помнишь себя.

Бледный, дохлый, со взором горящим,

Пой, селькор, при лучине своей,

Пой, придуманный, пой, настоящий

Глупый дедушка Милы моей!

Мой буденовец, чоновец юный,

Отложи "Капитал" хоть на миг,

Погляди же, как жалобно Бунин

На прощанье к сирени приник!

Погоди, я тебя ненавижу,

Не ори, комиссар, замолчи!

Черной молью, летучею мышью

Плачет дочь камергера в ночи!

И поет, что поломаны крылья,

Жгучей болью всю душу свело,

Кокаина серебряной пылью

Всю дорогу мою замело!

Из Кронштадта мы все, из Кронштадта,

На кронштадский мы брошены лед! .

Месть суровая всем супостатам,

Ни единый из нас не уйдет!

И отравленным черным патроном

С черной челочкой Фани Каплан

На заводе, заметь -- Михельсона!

Разряжает преступный наган.

Эй, поручик, подайте патроны,

Оболенский, налейте вина!

В тайном ларчике ваши погоны

Сохранит поэтесса одна.

Петька Анке показывал щечки,

Плыл Чапай по Уралу-реке.

Это есть наш последний денечек,

Блеск зари на холодном штыке!

И куда же ты, яблочко, катишь?

РВС, ВЧК, РКК.

Час расплаты настал, час расплаты,

Так что наша не дрогнет рука!

И, повысив звенящие шашки,

Рубанем ненавистных врагов --

Ты меня -- от погона до пряжки,

Я тебя -- от звезды до зубов.

Никогда уж не будут рабами

Коммунары в сосновых гробах,

В завтра светлое, в ясное пламя

Вы умчались на красных конях!

Хлопцы! Чьи же вы все-таки были?

Кто вас в бой, бестолковых, увлек?

Для чего вы со мною рубились,

Отчего я бежал наутек?

Стул в буржуйке потрескивал венский.

Под цыганский хмельной перебор

Пил в Констанце тапер Оболенский,

А в Берлине Голицын-шофер.

Бились, бились, товарищ, сражались.

Ни бельмеса, мой друг, ни аза.

Так чему ж вы сквозь дым улыбались,

Голубые дурные глаза?

Погоди, дуралей, погоди ты!

Ради Бога, послушай меня!

Вот оно, твое сердце, пробито

Возле ног вороного коня.

Пожелай же мне смерти мгновенной

Или раны -- хотя б небольшой!

Угорелый мой брат, оглашенный,

Я не знаю, что делать с тобой.

Погоди, я тебя не обижу,

Спой мне тихо, а я подпою.

Я сквозь слезы прощальные вижу

Невиновную морду твою.    -

Погоди, мой товарищ, не надо.

Мы уже расквитались сполна.

Спой мне песню: Гренада, Гренада,

Спойте, мертвые губы: Грена..,

           ГЛАВА II

                              "Ты рядом, даль социализма..."

                              Б.ПАСТЕРНАК

Спойте песню мне, братья Покрассы!

Младшим братом я вам подпою.

Хлынут слезы нежданные сразу,

Затуманят решимость мою.

. И жестокое, верное слово

В горле комом застрянет моем.

Толстоногая, спой мне, Орлова,

В синем небе над Красным Кремлем!

Спой мне, Клим в исполненьи Крючкова,

Белозубый танкист-тракторист,

Спой, приветливый и бестолковый

В брюках гольф иностранный турист!

Покоряя пространство и время,

Алый шелк развернув на ветру,

Пой, мое комсомольское племя,

Эй, кудрявая, пой поутру!

Заключенный каналоармеец,

Спой и ты, перекованный враг!

Светлый путь все верней и прямее!

Спойте хором, бедняк и средняк!

Про счастливых детишек колонны,

Про влюбленных в предутренней мгле,

Про снующие автофургоны

С аппетитною надписью "Хлеб".

Почтальон Харитоша примчится

По проселку на стан полевой.

Номер "Правды" -- признались убийцы,

Не ушли от расплаты святой!

И по тундре, железной дороге

Мчит курьерский, колеса стучат,

Светлый путь нам ложится под ноги,

Льется песня задорных девчат!

На далеком лесном пограничье,

В доме отдыха в синем Крыму

Лейся, звонкая песня девичья,

Чтобы весело было Ему!

Так припомним кремлевского горца!

Он нас вырастил верных таких,

Что хватило и полразговорца,

Шевеления губ чумовых.

Выходи же мой друг, заводи же

Про этапы большого пути.

Выходи, я тебя не обижу.

Ненавижу тебя. Выходи.

Ах, серпастый ты мой, молоткастый,

Отчего ты свободе не рад,

О которой так часто, так часто

В лагерях до зари говорят?

Спой мне, ветер, про счастье и волю,

Звон подков по брусчатке святой,

Про партийный наказ комсомолу

И про маршала первого спой!

Праздник, праздник в соседнем колхозе!

Старый пасечник хмыкнул в усы,

Над арбузом жужжащие осы,

Гармонист подбирает басы,

Под цветущею яблоней свадьба --

Звеньевую берет бригадир!

Все бы петь тебе, радость, плясать бы

Да ходить в ДОСААФовский тир!

От успехов головокруженье!

Рано, рано трубить нам отбой!

Видишь, Маша, во мраке движенье?

Враг во тьме притаился ночной!

Там в ночи полыхают обрезы,

Там в муку подсыпают стекло,

У границы ярится агрессор,

Уклонисты ощерились зло!

Рыков с Радеком тянут во мраке

К сердцу Родины когти в крови!

За Ванцетти с бедняжкою Сакко

Отомсти! Отомсти! Отомсти!

Вот, гляди-ка ты -- два капитана

За столом засиделись в ночи.

И один угрожает наганом,

А второй третьи сутки молчит.

Капитан, капитан, улыбнитесь!

Гражданин капитан! Пощади!

Распишитесь вот тут. Распишитесь!!

Собирайся. Пощады не жди.

Это дедушка дедушку снова

На расстрел за измену ведет.

Но в мундире, запекшемся кровью,

Сам назавтра на нарах гниет.

Светлый путь поднимается в небо,

И пастух со свинаркой поет,

И чудак-академик нелепо

Все теряет, никак не найдет.

Он в пенсне старомодном, с бородкой,

Улыбается, тоже поет.

А потом исполняет чечетку

Славный артиллерийский расчет.

Микоян раскрывает страницы

Кулинарные -- блещет крахмал,

Поросенок шипит, золотится,

Искрометный потеет бокал!

Ветчина, да икорка, да пайка,

Да баланда, да злой трудодень...

Спой мне, мальчик в спартаковской майке,

Спой, черемуха, спой мне, сирень!

Спой мне, ветер, веселый мой ветер,

Про красивых и гордых людей,

Что поют и смеются, как дети,

На просторах Отчизны своей!

Спой о том, как под солнцем свободы

Расцвели физкультура и спорт,

Как внимают Равелю народы,

И как шли мы по трапу на борт.

Кто привык за победу бороться,

Мою пайку отнимет и жрет.

Доходяга, конечно, загнется,

Но и тот, кто покрепче, дойдет.

Эх ты, волюшка, горькая водка,

Под бушлатиком белая вошь,

Эх, дешевая фотка-красотка,

Знаю, падла, меня ты не ждешь

Да и писем моих не читаешь!

И встречать ты меня не придешь!

Ну а если придешь -- не узнаешь,