Два дня я участвовал в работе конференции «Дни петербургской философии – 2009», проходившей на философском факультете Санкт-Петербургского государственного университета. В этом году она называлась «Философия в диалоге культур: взгляд из Петербурга». В рамках этой конференции мне удалось поучаствовать в работе трёх круглых столов: «Искусство после философии», «Коммуникации: метафизика и метадискурс», «Консерватизм: альтернатива или перспектива».
Конференция этого года показалась мне менее содержательной, нежели прошлогодняя.
Философия, кажется, ещё умирает, хотя и не умерла окончательно. Показательно, что в философию идут женщины, а мужчин становится всё меньше.
Некоторые доклады напоминали ситуацию, когда надо что-то сказать, а сказать по сути нечего.
Накануне я прочитал любопытное высказывание Николы Тесла: «Современные учёные мыслят глубоко вместо того, чтобы мыслить ясно. Чтобы мыслить ясно, нужно обладать здравым рассудком, а мыслить глубоко можно и будучи совершенно сумасшедшим».
Не буду пересказывать содержание докладов (их можно прослушать по ссылке). Выделю наиболее интересные идеи в выступлениях участников конференции.
Искусство сегодня играет роль философии, философия стала искусством.
Мы находимся в ситуации кризиса метадискурса.
Время метарассказа в прошлом. Короткие рассказы будут выдавать метафизику здесь и сейчас.
Устраняется обезличенность текста. Сегодня более актуально понимание письма как состояния.
Возрастает интерес к неповторимой данности, к субъекту, к его экзистенциальному опыту.
Искусство связано с жизнестроением. Писатель творит не как птица; его смыслы помещаются в априорное пространство замысла.
Скорость современной жизни вызывает желание у человека схватиться за стоп-кран.
Современный мир это мир сообществ, которые держатся за счёт страха.
Художник ныне лишь вторичный агент на арт-рынке, и обязан лишь производить, тогда как главным становится искусствовед, который всё объяснит и растолкует.
Лично я не могу представить художественного произведения, которое бы не содержало в себе хоть какой-то эстетики, также как оно не может не быть антропологичным по своей природе, раз создал его человек.
Искусство – это наша свобода.
Мы лишаем себя радости «нипочему».
Мы получаем удовольствие от разгадывания загадки и от детского созерцания.
В чём прелесть арта (современного искусства)? Его надо объяснять – и от этого получать удовольствие.
В чём прелесть искусства? Его не надо объяснять, а можно лишь получать удовольствие.
Искусствовед всё знает. Но надо быть не искусствоведом, надо оставаться художниками.
Можно научить, как войти в состояние, которое станет источником художественного образа, но невозможно научить явить этот образ. Можно научить креативному творчеству, но не творчеству боговдохновенному.
Безграничный экономический рост должен трансформироваться в духовное развитие человека.
Мы приближаемся к точке бифуркации. Понятие гармонии становится определяющим. Но постичь гармонию может не каждый, а только эстетически грамотный человек.
Рынок нивелирует человека как такового. Необходим возврат к человеку эстетическому.
Оппозиция «прекрасное» и «безобразное» в современном искусстве постепенно исчезает.
«Прекрасное» в современном искусстве состоит не в совершенстве содержания и формы, а в самом творческом поиске, в незавершенном поиске.
Хаос является конструктивным!
Современное историческое время заменяется личностным временем, личностным переживанием.
Модель мира в современном искусстве вырабатывается через экзистенциальный опыт человека.
Поначалу был синтез философии и искусства. Ныне философия умерла, осталось лишь искусство!
Философ подчиняет своим дискурсом. Искусство является заложником наглядности, образности – и создаёт иллюзию понятности.
Существование искусства не совместимо с властью. Власть всегда хочет сломить, подчинить искусство, превратить в свою служанку. Логика власти приходит в противоречие с объективностью искусства.
Индустрия искусства так же невозможна, как и индустрия философии.
Философия стремится к человеку и человеческой судьбе. Перспектива философии направлена в сторону антропологии.
Человек не может создать хаос, но только космос.
В любом искусстве спрятан эстетический импульс.
Искусство это неосознанная исповедь человечества. – (Мамардашвили).
Современное историческое время заменяется личностным временем, личностным переживанием.
Жизнь мира в современном искусстве выстраивается через экзистенциальный опыт человека.
Наше сознание создаёт время и пространство.
Нет цвета, есть волна, которую воспринимает и кодирует (декодирует) наш мозг. Японцы, например, видят больше цветов, нежели европейцы. Другое сознание видит другое – иначе декодирует образы, в иные смыслы.
Сознание является микрокосмосом, содержащим в себе все образы макрокосмоса.
Язык религий является отражением языка сознания.
Работа сознания идёт по оптическому принципу (как оптический компьютер).
Ветер ноосферы наполняет сознание художников и мыслителей предвосхищением будущего и образами открытий.
Художник лишь отражает, не понимая сути своих открытий.
Авангард в искусстве начала 20 века увидел 5 основных процессов, тем самым сделав открытия, предвосхитив такие технические новшества, как интернет и телевидение.
Авангард в искусстве отражает новые формы сознания. Но это не религиозное сознание, а то, что тождественно современным информационным языкам.
Человек существует на «кресте миров».
«Чёрный квадрат» Малевича есть создания пространства из непространства.
Когда наше сознание начинает создавать пространство, тогда и начинаются процессы, которые были миллионы лет.
Я спросил: Являются ли фракталы моделью, отражающей бесконечность сознания? –
И получил ответ: Бесконечность это виртуальная вещь.
Существует высший мир и наш мир, и через сознание как тоннель, Высший мир воздействует и формирует наш мир.
Бог отсутствует в мире.
Религиозная сущность искусства состоит в приобщении человека к Богу.
Условие подлинного существования человека это увидеть в себе Пустоту, самоустраниться, чтобы Бог смог взглянуть через нас на наш мир.
Искусство есть истинное соотношение в мире.
Сегодня в век немыслимых скоростей остановка необходима для возможности насладиться прекрасным.
Философский роман пытается приблизиться к языковому образу истины, который хочется запечатлеть.
Философия через формы искусства пытается найти ответы в своём родном дискурсе.
«Поток сознания» в литературе и есть философия.
Метахудожественность сродни метафизике и трансцендированию.
Искусства как такового не существует. Будут существовать романы как искусство. Это по сути философия в художественном тексте. Это уже не искусство, это философия человека. Это уже не есть собственно искусство, а экзистенциальный срез бытия человека.
Лично мне кажется, что философский роман является той формой необходимой свободы, которая нужна для философствования и постижения истины, в то время как философская наука скована догматами и доказательствами. Таким образом, философский роман является тем самым авангардом, который и делает открытия, своеобразным локомотивом развития философии.
Коммуникация – это пространство между причиной и следствием.
Слово – это онтологическая модель воплощения, в которое собираются различные иерархии.
Метафизическое обоснование коммуникации.
Коммуникация сегодня это не есть диалог, это может быть односторонняя связь (как, например, телевидение).
Вопрос о том, что есть коммуникация, зависит от того, что первично. Если метафизика первична, тогда всякое общение есть проявление метафизики в человеке. А если первично общение, тогда метафизика может присутствовать, а может и отсутствовать в общении. Очевидно, что «Диалоги» Платона это метафизическая коммуникация, тогда как могут быть диалоги и совсем пустые.
Коммуникация заключена в пробеле между мета … физика. Здесь встреча земного с неземным.
Любая деятельность древнего человека воспринималась как общение с Божеством.
Я спросил: современная ситуация это сакрализация или десакрализация?
И получил ответ: десакрализация – временное явление.
Я заметил, что согласно концепции Поршнева, люди расселились на земле именно из-за коммуникации (действовавшей как внушение - суггестия), вследствие чего у человека развились механизмы защиты от внушения – контрсуггестия (недоверие). То есть, коммуникация есть необходимое зло.
Что-то сопротивляется в человеке, защищает его самость через традиции и сакральное.
Налицо защитные барьеры непонимания, создающие в ответ на глобализацию островки глокализации. Символом может служить Вавилонская башня – когда речь разводит.
Коммуникация не сводится к речевому взаимодействию.
Доречевые цивилизации существовали достаточно долгое время, как и сегодня существуют цивилизации, которые не имеют письменности.
Письменность привела к уплощению языка.
Хайдеггер говорил, что «язык – дом бытия» (дом бытия духа – НК)!
Я считаю, что «олбанский» стиль общения в Интернете пример того, как «язык» разрушает мышление и духовность; равно как и смайлы, всё более заменяющие и упрощающие общение.
Английский язык действует разрушительно на мышление. Тогда как иероглифы являются более естественной для человеческой природы образной формой выражения мысли и смысла – смыслообразов.
Молчание это отказ от коммуникации или особый вид коммуникации?
Возможна ли коммуникация без контекста?
Возможны ситуации, когда в общем контексте партнёр не нужен, он только мешает. Есть ситуации, когда коммуникаторы существуют вне общего контекста сами по себе. И есть ситуации, когда коммуникаторы вырабатывают общий, лежащий вне их контекст.
Происходит эволюция «человека массы» в человека послушного.
Личностные коммуникации это «вертикальное» существование.
Личность не есть человек.
Личность – социальное качество человека, социальный модус человеческого бытия.
Коммуникация это всегда лишь средство. Когда мы находимся в образе, это уже не коммуникация.
На мой взгляд, что касается приращения знания (креатив), то здесь технология коммуникации возможна. Но в принципиально новом знании (открытии) вряд ли действуют технологии коммуникации, поскольку открытие часто есть отрицание прежних знаний и представлений. Это уже не технология, а инсайт.
В ситуации десакрализации (на переломе общественных отношений) возникает потребность сакрализации всего.
«Мастера коммуникации» имеют особый спрос во времена кризиса идентичности.
Современная коммуникация напоминает технологию шаманских практик.
Ныне форма активна и претендует на звание содержания.
Может ли толерантность по отношению к другим культурам, быть угрозой для культуры не доминирующей?
Толерантность угрожает всем культурам. Толерантность пропагандируется доминирующей культурой. Но если малые культуры насильно втягивать в систему толерантности, они вынуждены будут признать ценности доминирующей культуры как абсолютные, а ценности собственной культуры как относительные, – с чем они согласиться не могут. И потому, в свою очередь, для защиты своих ценностей недоминирующие культуры используют манипулятивные технологии нетолерантного характера. Например, представители ислама говорят женщинам: «Вы можете не носить паранджу, но все достойные женщины делают это».
Всё что сотворяет человек есть проекция его органов (тела).
Сеть есть явление иного (виртуального) мира.
Флэш-моб есть разговор Сети с миром людей.
Возможно, благодаря Сети человек почувствует ответственность за свои желания.
Какая реальность является главной (определяющей) реальностью: посю-, поту-, или формирующаяся новая?
Лично я считаю, что Всемирная Сеть это джин, выпущенный из бутылки. Не только потому, что мы получили возможность свободно общаться со всем миром и уже не откажемся от этого, но и потому что в Сети возможна реализация всех своих желаний, даже тех, о которых мы и не догадывались в себе. Мы становимся частью Сети – частью Джина, который управляет нами, отдавая ему свою энергию, становясь частью его интеллектуальной и эмоциональной энергией, составной частью его «разума».
И в этом смысле, дарованную свободу общения со всем миром уже не отобрать, джина назад в бутылку не запихнуть.
Флэш-моб – это пример современной коммуникации. Я считаю, что любой флэш-моб имеет и смысл, и цель, и представляет собой коммуникацию, пусть даже бессловесную.
Эффект сети присутствует в реальной жизни. Это по сути аутопоэзис коммуникации.
Мы рождаемся в определённый язык, в определённую культуру. Особенности того или иного языка формируют особенности поведения и мышления. Язык говорит нами!
Пространственная структура непосредственным образом влияет на коммуникацию.
Европейское пространство центрировано, тогда как на Востоке территориальные границы не имеют такого значения.
Современность находится в духовном кризисе. Современный человек ищет не смысл, а зрелище. В цепочке коммуникации отсутствует последнее звено – понимание!
Сегодня господствуют настроения катастрофизма!
В прагматическом мире современной городской отчуждённой культуры встаёт призрак мифического сакрального мира, и в нём обнаруживаются все известные архетипы.
Культура – это приют для современной молодёжи. Культура должна внушать надежду, а не выливать «яд». Магия, которая ныне повсеместно распространена, в том числе и на телевидении, есть деструкция культуры.
Задача культуры – сохранять баланс.
Задача культуры – прояснять смыслы.
Культура создаёт условия для консолидации нации.
Я задал вопрос: в какой степени наша география северной страны влияет на неоконсервативную политику и философию?
И получил ответ: Россию всегда отличала ставка на сильную государственную власть. Сильная власть в России всегда была необходимостью. 2\3 исторического времени Россия провела в войнах. Протяжённость нашей огромной территории требовала сильной власти.
Александр Гельевич Дугин – доктор полит.наук, руководитель «центра консервативных исследований», в частности, сказал:
«Мы вчера в Москве проводили круглый стол в «центре консервативных исследований» вместе с представителями церкви. И вот встал вопрос очень интересный, который сейчас наша коллега затронула в своём выступлении – о правовом статусе культуры. То, что государство распоряжается военными институтами и правом это, конечно, правильно. Но какова парадигма управления государством СМИ, образованием и культурой? Сейчас пока наше государство занимается управлением культурой, СМИ и образованием. Эти три области, которые, в общем-то спорно принадлежат к сфере государства. И даже если они принадлежат государству, то какова парадигма этого управления? Мы знаем правовую парадигму, это демократия. Мы знаем военную обязанность. Мы знаем социальную структуру, она конституционно описана в нашем обществе. Парадигма здесь ясна. Но вот какова парадигма управления со стороны государства культурой, образованием и СМИ? Когда мы подняли эту тему, там такое раздалось!... Наши профессора забыли, что они учёные, и стали кричать, что это геноцид культурный – то, что происходит; только одна парадигма может быть – парадигма уничтожения культуры, которое сознательно проводит государство. Я бы так не стал говорить. Тихие мирные люди – доктора, профессора московского государственного университета, которых было довольно много. Представители церкви довольно спокойно себя вели. А профессора и доктора были в возмущении просто. Поэтому, мне кажется, может быть, действительно вопрос о правовом статусе культуры, культуры и государства сделать одним из направлений рассмотрения нашего «центра консервативных исследований». Очень важную тему затронули. Я работал несколько лет в экспертном совете на «1 канале» при Эрнсте. Мы собирались раз в две недели и обсуждали. И даже такие «страшные» эксперты – постмодернисты, циники – и то говорили какие-то разумные вещи, которые Константин Эрнст сидел и слушал, но вообще никак не учитывал. … Если спросить, каковы образовательная, культурная, информационная парадигмы и алгоритмы нашего общества, то мы ужаснёмся, просто реально ужаснёмся…»
Ален де Бенуа и Александр Дугин представляют книгу "Против либерализма" в Санкт-Петербургском Доме Книги и отвечают на мой вопрос.
