А есть ещё и "тихая охота" - сбор грибов и ягод.
Ягоды - это не для меня. Всегда удивлялся женской способности к многочасовой однообразной и монотонной работе, ведь уже через час это - пытка. Даже учитывая, что черника и брусника вокруг наших "точек" были столь обильны, что собирать и ту, и другую не составляло особого труда. Но, тем не менее, каждую осень, возвращаясь в Москву, грузили в багажник "Жигулей" кастрюлю брусничного варенья, более похожую на бак для белья. Варили его между делом на открытом воздухе, используя бензиновую горелку "Шмель" и привлекая всех окрестных ос и шмелей.
Собирание грибов - совсем другое дело. К этой страсти пришёл не сразу. До завершения школы жил в степной местности, где других грибов, кроме шампиньонов, даже и не видывали. Правда, в голодную военную осень 1944 года случилось диковинное чудо: всё открытое пространство за пределами дворов покрылось почти сплошным ковром каких-то светло-коричневых грибов на тонкой ножке, которые, к тому же, на протяжении месяца или двух ещё и регулярно возобновлялись. Это было, как манна небесная. Голодный народ, сразу распробовав, установил их совершенную безвредность, и почти полностью переключился на этот вид провианта. Их вкус и запах, весьма приятные, помню до сих пор, а потому всё пытался задним числом определить, что же это был за вид. Склоняюсь всё-таки больше к луговым опятам.
Первые уроки грибоведения, уже в Москве, мне преподал всё тот же нетипичный Сашка Зельцер (второй справа на фото), приобщивший не только к вылазкам на Птичий рынок, но и к воскресным турпоездкам на электричке в леса за Истрой. Настоящая же страсть пришла позже, когда в любимом журнале ИТР "Наука и жизнь", где в должности замредактора работала Р.Аджубей, единственная из родственников Хрущёва, не задвинутая в сторону после его отставки, появилось произведение В.Солоухина "Грибы".
Об этом поэте и прозаике-деревенщике, сейчас уже незаслуженно забытом, стоит сказать особо. Он проснулся знаменитым, опубликовав свою книгу "Владимирские просёлки". Памятна ещё остроумная эпиграмма, появившаяся сразу после этого:


"СкрОзь прОшОл пОля и сёла
сО сгОвОрчОвОй жОнОй
наш пОэт ВлОдимир СОлО-
ухин - парень ОржОнОй".


О чём бы он ни писал, даже о какой-нибудь незначительной ерунде, делал это так интересно и вкусно, сочным народным языком, что невозможно было не дочитать до конца. В этом ему, может быть, лишь Фазиль Искандер может составить конкуренцию, а больше никого вокруг и не видно. А тут ещё такая тема - грибы. Ближайшей осенью число грибников в подмосковных лесах сразу выросло в разы. Я, подобно автору, тоже растирал пальцами каждый обнаруженный мелкий худосочный грибочек и подносил к носу, пытаясь найти пресловутый чесночный гриб. И, конечно, нашёл. Да ещё и насушил этих дистрофиков для приправы. Скоро стал, без ложной скромности, профессионалом, даже в самые неурожайные годы неизменно возращаясь из своего исхоженного вдоль и поперёк Лосиного острова с полной корзиной.
В обильные же грибные сезоны предпочитал отправляться в лес в начале недели, избегая шумного и многолюдного ажиотажа выходных, разнообразя, как и автор книги, грибной стол совершенно экзотическими экземплярами. Но нет пророка в своём отечестве: прежде, чем поступить в пищевое производство, каждый принесённый гриб дома подвергался тщательному фейс-контролю и, если ранее не был знаком, персоной грата становился лишь после предъявления мною его паспорта с фотографией в толстой настольной книге "Грибы СССР".
Собирать грибы на песчаных косах Рыбинского водохранилища было особенным удовольствием. Большее грибное изобилие приходилось встречать лишь в Эстонии, где белые грибы и крупные зелёные моховики растут повсеместно, прямо вдоль дорог, соединяющих редкие хутора и мызы. Как приятно было запускать в зелёный, по колено, мох руку, по самый локоть, и вытаскивать оттуда одного за другим такие же длинные ядрёные подосиновики. На острове Вауч, где мы жили отшельниками в одну из поездок, лисичек было столько вокруг, что от их желтизны рябило в глазах. За четыре недели отпуска к нам лишь однажды пожаловали другие люди - два заготовителя на лодке, заполненной доверху этими самыми лисичками, собиравшие грибы на экспорт в Англию. Британцы, по их уверению, не признают никак других грибов, потребляя лишь эти, где никогда не заводится червяк. Ежедневно осматривая свою родную косу, прикидывал, достаточную ли набрал гриб кондицию или пусть ещё подрастёт. У грибников существует поверье: если гриб, открывшийся глазу, сразу не забрать, назавтра его уже не будет. Это верно, не спорю, для Подмосковья, где и вернувшись через полчаса, его уже не найдёшь, на "точках" же претендентов больше не было.
Во время первых визитов в Весьегонское охотхозяйство основательно доставали рассказы о легендарных вологодских боровиках, которых "косой коси", и которые только что "прошли" или "вот-вот пойдут", сразу после нашего отъезда. Лишь с четвёртого только раза удалось с ними не разминуться. Это было нечто. Представьте себе широкое пространство, ровно покрытое невысоким серебристо-белым северным мхом, сплошь утыканное тёмнобордовыми шляпками тяжёлых белых грибов-боровиков. Так после трёх дней ударной работы над летней печкой, сложенной возле дома на дворе, появился целый мешок сушёных грибов. Взвешивание в Москве показало 6 кг, и проблема сушёных грибов осталась закрытой на долгие годы.
Среди грибных "специалистов" не прекращаются споры, как правильно собирать грибы, чтобы не повредить грибницу: срезать или выкручивать. Поверьте мне: это - спор "тупоконечников" и "остроконечников" Джонатана Свифта. В достопамятном 1968 году в Подмосковье вдруг белые грибы высыпали в таком неимоверном количестве, что кучковались на манер опят даже в грязных колеях разбитых лесных дорог, где никаких грибниц и отродясь не было. Про военную оказию я писал уже выше. Как говорил один из персонажей солоухинских "Грибов": "Гриб, он ведь районному начальству не подчиняется - растёт, где и когда ему вздумается".
Упомянутый В.Солоухин в той же "Науке и жизни" опубликовал потом ещё и вторую такую же книгу под названием "Травы", а инженерная интеллигенция снова устремилась в лес, отыскивая теперь уже целебные клубеньки неведомой любки однолистной. Но это... Правильно: это уже другая история.