Время от времени репортёры, за неимением лучшего материала,
спрашивают меня, какой момент в моей жизни был самый захватывающий.

Если бы мне не было стыдно, я мог бы ответить:
тот момент, когда я приступил к чтению "Фауста" Гёте.

В какой-то мере это ощущение у меня сохранилось -
даже теперь от первых страниц книги меня пронизывает дрожь.

Чтение для меня отдых, как для других - разговор или игра в карты.
Более того, это потребность, и если на какое-то время я остаюсь без чтения,
то выхожу из себя, как морфинист, оказавшийся без морфия. ...

Я отрывался от книг только из тех соображений,
что время уходит, а мне нужно жить.
И я шёл к людям, потому что считал это необходимым для приобретения опыта,
без которого я не мог бы писать,
но опыт был мне нужен и сам по себе.

Быть только писателем - этого мне казалось мало.
В программе, которую я себе наметил, значилось,
что я должен максимально участвовать в таинственном действе,
именуемом жизнью.

Я хотел приблизиться к горестям и радостям, составляющим всеобщий удел.

Я не видел оснований подчинять требования чувств заманчивому зову духа
и был твёрдо намерен извлечь всё возможное из встреч и отношений с людьми,
из еды, питья и распутства, из роскоши, спорта, искусства, путешествий -
словом, из всего на свете.

Но это требовало усилия,
и я всегда с облегчением возвращался к книгам
и собственному обществу.

Сомерсет Моэм. Подводя итоги. Глава 25.