Самуил Маршак

Всплывает берег на заре,
летает ветер благовонный.
Как бы стоит корабль наш сонный
в огромном, круглом янтаре.

Кругами влагу бороздя,
плеснется стая рыб дремотно,
и этот трепет мимолетный,
как рябь от легкого дождя.

Стамбул из сумрака встает:
два резко-черных минарета
на смуглом золоте рассвета,
над озаренным шелком во

Я прикурю от Бетельгейзе
Возьму блокнот и карандаш,
Накину шаль и буду грезить...
Скажи: - Мираж,
Но я так ясно это вижу:
Туман сгустился молоком,
И аромат цветущих вишен
Струится в дом,
Где всё пока блаженно-сонно,
Где утро тянется ещё,
И под рукою обнажённой
Твоё плечо.
Где солнца свет прядёт украдкой
Рассвета розовую нить
И наши дочки спят так сладко,
Что жаль будить
Курносых и голубоглазых,
Смотрящих сказочные сны.

Всё так и будет, пусть не сразу...
Дождись весны.

Ты гори, душа, моя гори.
Сердце обмануть моё несложно.
Руки целовать хочу твои,
Не играя чувством осторожно.

Небо ты моё, моя земля,
Дни мои усталые и ночи.
Верю, всё исполниться, не зря
Мне цыганка счастье напророчит.

Подружился в лёгкую с тоской,
За года загубленные эти.
Оттого, что был, но не с тобой,
Что искал тебя, а только встретил.

Милая, прошу, не исчезай.
Без тебя прожить мне невозможно.
Ты гори, душа, моя сгорай,
Сердце обмануть моё несложно.

Да что там, собственно, было?
А было мыло, которое не отмывало чернющих рук,
Был плюшевый мишка, которого ты любила,
Который смотрел то наивно, то зло, то мило
И был независимей многих твоих подруг.
А дальше... А дальше, естественно - явки, пароли,
Короткие стрижки и за уши по домам,
Где нас, хоть и надо бы, всё-таки не пороли
За джинсы и души в заплатках и солидоле,
Где мы были против правил и против мам.
И были подъезды, окурки и горы тары,
И мы в тех подъездах - всему вопреки, трезвы,
Был треснутый голос дешевой твоей гитары,
И новое виденье песен - простых и старых,
Дурацких дворовых и искренних фронтовых...
И нас выручал то и дело здоровый скепсис -
Любовь выплеталась Высоцким из рваных жил,
Мы быть не стремились ни "крейзи", ни "кул", ни "секси",
Хоть кто-то внушал нам, что мы - "поколение пепси",
Упрямо и нудно.
...но всё-таки не внушил.

Не смогу, даже если попросишь,
Даже если не будешь просить,
Вспоминая про зиму и осень,
Я из сердца тебя отпустить.

Не смогу, даже если прикажешь,
Все равно я тебя не пойму.
То, что чувствует сердце – не скажешь.
Я тобою дышу и живу.

Не смогу в снах тебя не тревожить
И забыть не смогу наяву.
А, когда боль терпеть невозможно,
Вспоминая, тебя я зову…
 

Уступами всходят Карпаты
Под ногами тает туман.
Внизу различают солдаты
Древний край - колыбель славян.

Весенним приветом согрета
Так же тихо дремала страна...
На четыре стороны света
Отсюда шли племена.

Шли сербы, чехи, поляки,
Полабы и разная русь.
Скрывалась отчизна во мраке,
Но каждый шептал: "Я вернусь!"

Проносились века и беды,
Не встречался с братьями брат,
И вот, под грохот победы,
Мы снова на склонах Карпат.

Вздохни же ожиданным мигом,
Друзей возвращенных встречай,
Так долго под вражеским игом,
Словно раб, томившийся край.

Засветился день возвращенья,
Под ногами тает туман...
Здесь поставьте стяг единенья
Нашедших друг друга славян!

Серия сообщений "горы":
Часть 1 - Карпаты
Часть 2 - Гималаи...
...
Часть 13 - Тайна китайских гор.
Часть 14 - КВІТКА ЦІСИК "ЧЕРЕМШИНА"
Часть 15 - Валерий Брюсов, НА КАРПАТАХ
Часть 16 - Лучшие горные маршруты Индии
Часть 17 - Горы
...
Часть 27 - Зачарованный лес
Часть 28 - ЛЕГЕНДЫ КАРПАТ
Часть 29 - Черные карпатские ночи Черные карпатские ночи Существует множество легенд о Карпатах, связанных с мистикой, духами, человеческой жестокостью, удивите

В ней напевы дивных гор,
Что желанны и далёки.
Страсти сдержанной напор,
Рек бурливые потоки.

В ней величье гор и плач,
Где вершин высоких нежность.
Черноокий взгляд горяч –
Дна не знающая бездна.

Темень шёлковых волос
Скакуна шикарней гривы.
Не покажет своих слёз,
В ласке щедра, но строптива.

От цветка, под небом луг
В аромате утопает.
В ней свободы вечный дух,
Что покорности не знает.

Опереди меня на шаг,
Когда я в сумерках ослепну,
Когда дыханью буду в такт
Хвостом упругим бить по ветру.
Когда сомкнётся за спиной
Еловых лап невозвращенье,
И сладко-вязкой пеленой
Прольётся лунное влеченье.
Пускай натопленная печь
Меня теплом стреножит душно,
Когда с твоих красивых плеч
Шёлк поползёт к ногам послушно.
Опереди меня на шаг,
Ещё чуть-чуть, и будет поздно!
Я здесь…, я твой желанный враг,
А ночь по волчьему незвёздна…
И под горячей жаждой губ
Не промахнётся клык по вене,
Я снова буду нежно груб,
Целуя голые колени.
А сердцу волчьему стучать
В твоей ладони больно-больно…
Ведь приручаясь, убивать
Ему любовь твою невольно…
Но чтобы кровь твоей любви
На смятой простыни не стыла,
Опереди на шаг – скажи:
Я не люблю… И не любила.

Стелет простыни зима белые,
Накрахмален первый снег холодом,
И снежинки на ветру о-ш-а-л-е-л-ы-е
Хороводят над заснеженным городом.
Скоро он падёт к ногам крепостью,
Вьюга в трубах загудит радостно,
Станет Снежная своей Светлостью
Безраздельно править им и безжалостно.
Приумолкнут воробьи под морозами,
Небо спустится до крыш серым пологом,
И тепло с ладоней хрупкими дозами
Будет питься обессиленным городом.
Заведут на край земли следы санные,
Снова Кая увезут в царство Севера,
Волчьи ночи – сны зимы окаянные,
Герда вам и в этот раз не поверила.
И хотя стекло в окне заморожено,
Щели - улицы темны и завьюжены,
Город терпит и живёт настороженно –
Все мечты его весною простужены.
Да и Герда никогда не отступится,
Что написано однажды – не спишется…
Города живут, пока людям любится,
А любовь живёт, пока людям дышится.

Чертежный рейсфедер
Всадника медного
От всадника - ветер
Морей унаследовал.

Каналы на прибыли,
Нева прибывает.
Он северным грифилем
Наносит трамваи.

Попробуйте, лягте-ка
Под тучею серой,
Здесь скачут на практике
Поверх барьеров.

И видят окраинцы:
За Нарвской, на Охте,
Туман продирается,
Отодранный ногтем.

Петр машет им шляпою,
И плещет, как прапор,
Пурги расцарапанный,
Надорванный рапорт.

Сограждане, кто это,
И кем на терзанье
Распущены по ветру
Полотнища зданий?

Как план, как ландкарту
На плотном папирусе,
Он город над мартом
Раскинул и выбросил.

...Ты придумал себя для меня королем,
В королевстве иллюзий, на троне картонном.
И зачем-то хотел, чтоб мы были вдвоем,
И себя, почему-то, причислил к влюбленным...
Акварель-акварелью, но осень не зря
Разлила молоко по бледнеющей сини.
Я тихонько ушла в пелену октября -
Колдовать для себя ледяные пустыни...

Кто-то крикнул: "Измена! Она предала!"
И метель заглушила звенящую фразу.
Бред... А ты и поверил, такие дела...
И, поддавшись, ты новые пишешь указы...
Ты уже не король - прирожденный палач,
И забилась любовь в цепких лапах печали.
Если хочешь - кури, огрызайся и плачь,
Королям не такое, бывало, прощали...

Ты расчертишь мой путь от тюрьмы до костра
Легким взмахом руки, перламутровой кистью,
И поверишь, что всё, что случилось вчера
Было бредом, фантазией...только не жизнью.
не крикну дорОгой:- "Долой короля!"
В сердце мысли такой не водилось в помине.
И огарок любви на снегу февраля
Зашипит и погаснет, как уголь в камине ...

Я придумал для нас королевство любви
Из картонных надежд и звенящей капели,
Чтобы две параллели, две наши судьбы
Стали общим мазком голубой акварели.
Я, конечно, себя видел в нём королём,
Да ни капли амбиций, не в этом же дело!
Просто мне захотелось быть только вдвоём,
И казалось - ты этого тоже хотела.

Ты придумала тут же пространство разлук,
Где завыли метели и белые вьюги,
Ветер вырвал тепло из разомкнутых рук,
И притихло моё королевство в испуге.
Заметает наш замок снегами до крыш,
Промерзают, ломаясь, картонные стены,
И смеётся из зеркала шут мне - простишь?
Короли не прощают такие измены!

Я разбил зеркала и повесил шута -
Слушать внутренний голос к чему, в самом деле?
И Указ подписал, что отныне цвета
Только белые славят пускай менестрели.
Я запрет наложил на подъёмы мостов -
Вдруг вернёшься внезапно, но заперты двери?
И под холодом звёзд, и под светом костров
Ждал, что вместе с тобою вернутся капели.

А ты тут же наполнила мир пустотой,
Той, что чёрным молчаньем сжимает планеты,
И я целую вечность не знал, что с тобой,
И никто не ответил мне, с кем ты, и где ты?
Я и сам замолчал в безответной тиши,
Стало больше чернил и бумажной мороки,
А на рынках втридорога карандаши
Покупали поэты, купцы и пророки.

Это ты подсказала - долой короля?
Ах, как громко разбитые стёкла звенели┘
Я решил тебя ждать до конца декабря,
И курил в потолок, и валялся в постели.
Поменял палача, и судью, и конвой.
В королевстве бардак и грядущая смута!
Ну, скажи, почему ты всю жизнь не со мной?
Как могла подарить моё счастье кому-то?

А ответов всё нет - да нужны ли они?
Время вылечит боль или сгладит потерю.
Кто придумал, что счастливы все короли?
Может кто-то и верит. А я не поверю.
Будет капать когда-нибудь звонко капель,
Будет время на стрелках показывать ноль.
Вот и мой эшафот. В королевстве - апрель.
И твой голос: Да здравствует новый король!

 

Она боялась высоты и не смотрела вниз,
Её неяркие лучи не разрывали тьму.
Она мечтала о любви. Какой смешной каприз -
Став незаметной для других светить лишь одному…
А на Земле была зима, звенел хрустальный лес…
С улыбкой грустной у окна, усталый чародей
Курил, и сказки сочинял про маленьких принцесс,
И эти сказки (иногда) сбывались у людей.

Он был не то, что одинок… Он ничего не ждал,
И в сердце отзывалась боль едва заживших ран -
Их не хотелось бередить. Уж он-то точно знал,
Что в глупых сказках правды нет. И что любовь – обман.
Заметив первую звезду, он ей шепнул: «Привет,
Ты светишь только для меня, небесный светлячок?»
И был ужасно удивлён, услышав «Да» в ответ –
«Тебе свечу» - шептал с небес дрожащий голосок.
Она боялась высоты… Он не хотел любить…

Осуждай, но милостиво - строго.
Кто узнал любовь - познал беду.
Листья распластались на дороге,
Никогда к тебе я не приду.

Облака застыли поневоле,
Дождь унылый льёт печаль свою.
От потерь, наверное, и боли,
Сам себя теперь не узнаю.

Горизонт укрыт сплошным туманом,
Серость необъятная вокруг.
Примиряюсь с ложью и обманом
И себе не враг, но и не друг.

Холода промозглые и слякоть,
На земле всему один итог.
Мне б поплакать, только не заплакать,
Что ж я в эту осень не сберёг?

Прошлое забыто и разбито
На осколки мелкие тоски,
А душа наивная открыта,
И метёт метель сильней в виски...

Где-то хлопнула дверь,
Но никто не услышал...
Только мы с тобой.
Тонкий месяц порвал
Майский вечер над крышей
Серебристой дугой.
То ли ветер коснулся
Щеки осторожно,
То ли пальчики рук...
Мы решали проблему:
А, может быть, можно -
Не любимый, а друг?
Облетала сирень
Фиолетово-бледным,
Цвёл душистый жасмин...
Что-то стало случайным,
Неловко-запретным
Без особых причин.
Всё, что было родным,
Так родным и осталось,
Только тронуть нельзя...
И случайным прохожим,
Конечно, казалось -
Повстречались друзья...
 

И ни одной вечности за душой...
И каждое утро — словно врасплох...
Там, за заоблачной тишиной
Прячется грустный незрячий Бог.
В форточку – зимние холода,
Искры снежинок и выдоха пар…
Как обречённо на города
Сломанной веткой падал Икар.
Тёмное утро, пустой небосвод,
Где-то царапнуто строчкой в астрал,
Что под сибирский раскрошенный лёд
Сброшен расстрелянный адмирал…
А тишина – это смех или гнев?
Ведь пониманья от силы на треть -
Сколько ещё Орлеанских дев
Нужно, чтоб землю кострами согреть?
Прошлое тоже молчит с картин,
Где эта грань между злом и добром?
Жизнь проживаешь один на один
С тем, что отложено на потом.
Жизнь проживаешь в который раз
Глупо, беспамятно и грешно,
Вот и Тому-Кто-Не-Смотрит на нас
Горько по-прежнему и не смешно.
Снова вдыхаю табачный дым,
Всё-таки зря не послушал врачей…
Господи, как же под небом пустым
Мне не хватает весенних грачей…