Для большинства из нас она так и осталась «мимолетным виденьем», промелькнувшим где-то в учебнике по литературе. Анна Керн – что мы знаем о ней? Возвышенное создание, которому Пушкин посвятил стихи – вот, пожалуй, и все. Кажется, между ними еще что-то было?.. Было. У этой удивительной женщины было многое…

«Этого все небесные силы не заставят меня полюбить»

«Я родилась под штофным балдахином с белыми и зелеными страусовыми перьями в Орле в доме моего деда (по линии матери) Ивана Петровича Вульфа, орловского губернатора». Так февральской ночью 1800 года появилась на свет Анна.

Малышку вскоре перевезли в Лубны Полтавской губернии, где ее отец, Петр Маркович Полторацкий, получил имение и чин предводителя дворянства. Детство без кукол, протекавшее в уединении с книгой, единственный друг – гувернантка m-le Benoit, которая дала ей превосходное образование. «Пошлая» жизнь провинциальной барышни. Домашние спектакли, гости, балы – ни одного не обходилось без того, чтобы ей «батюшка не сделал сцены на бале или после бала». Дипломат с европейским образованием, дома он был по-азиатски деспотичен.
                                                                                                                
У юной Анны было много поклонников, но отец желал видеть ее генеральшей. Родительская мечта сбылась: к 16-летней Анне посватался 52-летний генерал Ермолай Федорович Керн. Ему даже выделили комнату в доме Полторацких и принуждали дочь быть любезной с ненавистным женихом. Керн жаловался будущему тестю, что «жестокая» отвергает его ухаживания. Терпение отца лопнуло, и Анну быстро обвенчали с генералом: сделается женой – одумается.

Но она не «одумалась». Керн сочетал в себе все, что Анне было с детства глубоко ненавистно: грубость, самодурство, невежество... Десять лет совместной жизни – захолустные гарнизоны, ласки нелюбимого супруга… В 1818 году родилась дочь Катя, а в 1820 году она с ужасом обнаружила, что снова беременна. Она писала своей подруге с жестокой откровенностью: «…этого все небесные силы не заставят меня полюбить: по несчастью, я такую чувствую ненависть ко всей этой фамилии…» Минуты решимости уйти от мужа сменялись мучительными сомнениями: Анна прекрасно знала, сколь шатким станет ее положение.

«Я этих строк не читала»

Но вот в 1819 году она впервые приезжает в Петербург вместе с отцом, и тот вводит дочь в дом Олениных. Она блистает в их салоне на Фонтанке, где собирался весь цвет столичного бомонда. На один из вечеров был приглашен и молодой, входящий в моду поэт Пушкин. Керн произвела на него сильное впечатление. За ужином Александр Сергеевич всячески старался привлечь ее внимание светской болтовней и комплиментами. А Анна Петровна тогда почти его и не заметила.

Лишь позже, гостя у родителей в Лубнах, она стала страстной его поклонницей – благодаря доброму приятелю и соседу Родзянко. Молодой поэт был хорошим другом Пушкина и снабжал Анну его произведениями, которые та читала запоем. Восторги Родзянко разожгли в ней чисто женское любопытство. Да и сам Пушкин, сидя в Михайловском, был явно заинтригован тем, что его ближайшей соседкой оказалась Осипова-Вульф, тетка прекрасной незнакомки, владелица Тригорского. И поспешил списаться с Родзянко: «Объясни мне, что такое А.П. Керн? Говорят, она премиленькая вещь… На всякий случай, зная твою влюбчивость и… таланты во всех отношениях, полагаю дело твое сделанным - или полусделанным».

Родзянко и Керн ответили Пушкину совместным посланием: «Вот вздумала теперь мириться с мужем, и я пропал… ради Бога, будь посредником». А дальше рукою Керн: «Ей-богу, я этих строк не читала!» Пушкин отвечал в том же фамильярно-шутливом духе. Завязалась игривая переписка.

«Но чувство дико и смешно»

В один из июльских дней 1825 года Пушкин приехал к соседям в Тригорское и увидел там свою адресатку собственной персоной. Гостья покорила его исполнением модных романсов и вообще показалась совершенно иной, чем поэт представлял себе ее по письмам. Ему все импонировало в Керн: «она податлива, все понимает; робка в обращении и смела в поступках; но она чрезвычайно привлекательна». А для умной и проницательной Анны не составило труда разглядеть под странным «неровным» характером Пушкина детскую искренность и неумение скрывать эмоции.

И никаких иллюзий по поводу завоевания сердца известного поэта Керн не питала. Она сразу раскусила, что «Пушкин скорее очаровывался блеском, нежели достоинством и простотой в характере женщин». Но… накануне отъезда Анны из Тригорского в Ригу Пушкин принес ей в подарок знаменитое посвящение - «Я помню чудное мгновенье…» А потом произошла странная сцена: «Когда я собиралась спрятать в шкатулку поэтический подарок, он долго на меня смотрел, потом судорожно выхватил и не хотел возвращать; насилу выпросила я их опять; что у него промелькнуло тогда в голове, не знаю».

Пушкин и сам не знал, что заставляло его хранить сорванную Анной ветку гелиотропа, почему у него «сердце ноет» после ее отъезда. Но он был сыном своего века, в котором «чувство было дико и смешно». И между ними продолжался лишь легкий почтовый флирт.

«Вавилонская блудница»

Приехав в Петербург, Анна решилась, наконец, на окончательный разрыв с мужем. Вырвалась из опостылевшего супружества, словно из тюремного застенка – и в первый же сезон завоевала в столичных салонах репутацию неотразимой кокетки. Мужское поклонение не просто льстило Анне - она словно брала реванш за пережитые страдания и унижения.

Анна очень сблизилась с Дельвигами, принимала у себя Глинку, Тютчева, Анненкова. Искренне привязалась к семье Пушкиных, у которых она бывала почти каждый день. А когда Ольга Сергеевна, сестра поэта, обвенчалась против воли родных с Н. Павлищевым, Керн выступила в роли миротворца и даже, по просьбе Надежды Осиповны Пушкиной, благословила молодых иконой. А Лев Сергеевич, совершенно очарованный, посвящал ей стихи.

Наслышанный о победах Керн, Пушкин в письме спрашивал у А. Вульфа: «…и что делает Вавилонская блудница Анна Петровна?» Вернувшись в Петербург, он тут же пополнил ряды ее пылких поклонников. Но к той, кого поэт называл «гением чистой красоты», он уже не питал ничего возвышенного. Целью галантной игры была лишь победа – которую Пушкин в конце концов и одержал, о чем сообщил в письме другу вполне откровенно. Ни о каком соблазнении речи не шло – Анна Петровна уже была далеко не невинная барышня. Но сердце жаждало не приключений, а любви. И снова обманулось.

«Меня, такую безобидную…»

Она простила. Хоть это подлило воды на мельницу светских сплетников, которые и так о ней довольно судачили. Хоть многие друзья осудили ее, а отношения с самим Александром Сергеевичем становились все более натянутыми (молодая супруга его, Наталья Николаевна, г-жу Керн не жаловала, что понять нетрудно).

Менялись поклонники, время шло... Одна за другой умерли две дочери Керн, Саша и Оля. Надвигалась бедность. Свет изумлялся: представьте, Анна Керн занимается переводами Жорж Санд! И не для собственного удовольствия, а ради заработка! Она просит Пушкина замолвить словечко перед издателем Смирдиным. Но поэт, так нежно ее некогда воспевший, бесцеремонно отказывает. И пишет жене: «…Дура вздумала переводить Занда и просит, чтобы я сосводничал ее со Смирдиным. Черт побери их обоих».

Конечно, Пушкин поступил так жестоко только затем, чтобы угодить Натали. Керн видела Пушкина насквозь – и снова простила. Однажды наедине она попеняла поэту: «Нехорошо меня обижать, такую безобидную». Он искренне растрогался, быстро схватил ее руку и с чувством поцеловал. А когда Анну постиг очередной удар — смерть любимой матери, Пушкин разыскал ее в убогой квартирке на Петроградской стороне и нашел в своем сердце слова искреннего сострадания, так ей необходимые. Это было незадолго до трагической смерти поэта.

«Счастливы, как боги»

Но недаром говорят, что Бог дарует всего поровну. И на пороге сорокалетия Анна Керн обрела, наконец, долгожданное счастье – любовь, которую тщетно искала. Юный курсант кадетского корпуса Александр Марков-Виноградский влюбился в свою троюродную сестру Аннету, когда ей было 36 лет. Кадета не смутили 16 лет разницы. Анну тоже. Близких ей людей поражало, что годы «беспрерывных несчастий, потеря всего, чем в обществе ценят женщины…, не смогли разочаровать это сердце» и «оно как бы в первый раз вспыхнуло».

Чтобы жениться на ней, Александр принес в жертву все – карьеру, материальное благополучие, расположение родных. Анна отказалась от звания «превосходительство», от солидной пенсии, которую она выхлопотала у императора, от поддержки отца… И потекли годы истинного счастья. Которое не могли омрачить ни нужда, доходившая иногда до крайности, когда полфунта кофе были мечтой для семьи, ни житейские невзгоды. Дневник Александра полон трогательных признаний: «Она, моя голубушка, боится, чтобы я не разлюбил. Не изменил ей… Моя к ней любовь неизменна, как свет солнца! Вот поцелуй сливает нас, и мы счастливы, как боги». Он благоговел перед женой, и то, что она воспета Пушкиным, было предметом его особой гордости. Несказанной радостью стало рождение сына Сашеньки. И длилось это счастье без малого сорок лет.

Александр Васильевич ушел первым, в январе 1879. Сын после похорон перевез мать к себе в Москву. Но Анна пережила мужа лишь на четыре месяца. Говорят, умирая, она услышала какой-то шум на улице – это везли гранитный постамент для памятника Пушкину. Узнав об этом, она сказала: «Ну, слава Богу, давно пора…»