Из рассказов "55". Экспериментальное.

 

 - Жень, возьми трубку, я посуду мою! – прокричала Таня, намыливая очередную тарелку. В их маленькой семье из двух человек на удивление пачкалось очень много посуды – Женя! Ну, слышишь же, надрывается! Возьми трубку!

 - Иду-иду… - пробубнил себе под нос парень, вприпрыжку добираясь до телефона в коридоре. Подскочив к маленькой беспроводной трубке, он тут же выхватил ее из объятий док-станции и нажал на кнопку приема, но в ответ из телефона посыпались короткие и нудные гудки. Ругнувшись, Женя водрузил трубку на место и зашагал на кухню.

 - Кто звонил? – заинтересованно спросила Таня, вытерая руки об вафельное полотенце. Позволив своему жениху чмокнуть ее в щеку, она аккуратно отодвинула парня и, прислонившись к простенькому кухонному гарнитуру, повторила вопрос – Кто звонил, Женя?

 - Да откуда я знаю… - негромко протянул парень и уселся на трехногую табуретку. Взяв с кухонного стола зубочистку, Женя картинно зажал ее зубами и прищурился, словно прикидывая, продолжать ему свою мысль или нет. Перекинув зубочистку из одного угла рта в другой, парень смерил свою невесту взглядом и решился говорить дальше – Снова короткие гудки. Ошиблись номером, наверное…

 - Снова? - многозначительно протянула Таня и устроилась на коленях у парня – Частенько уже… Ладно… Может чаю? А то сидишь там за компом весь вечер, я тебя и не видела даже с тех пор как ты пришел!

 - Давай… - Женя усмехнулся и снова клюнул девушку в щеку – И ты еще удивляешься, кто посуду марает?

 

***

 - Да ну какого черта? – злобно прошипел Женя, скидывая одеяло и несясь в прихожую к маленькому телефону, объявившему хозяевам квартиры полномасштабную войну. Сорвав трезвонящую трубку с ее пластмассового постамента, парень с силой нажал на кнопку приему вызова и как можно грубее выпалил в трубку – Але!

 - Женя? Сынок, это я! – расслышал сквозь хрип помех парень и тут же скинул с себя злую маску. Все его внимание было нацелено на попытки разобрать тревожные слова сквозь треск несовершенства кабельной телефонной связи – Женечка! Папу в больницу увезли! Сердце…

 - Я сейчас приеду – мигом побелев, тихо выдавил из себя парень и положил трубку. Через несколько минут, трясущимися руками натянув ветровку, Женя схватил ключи от подаренной родителями «десятки» и закрыл за собой дверь.

 

***

 - Але, Женечка? Ну, как там дела? – тихонько спросила Таня, медленно помешивая сахар в парящем кофе и тревожно барабаня пальцем по корпусу сотового телефона – Есть какие-нибудь новости?

 - Врачи ничего не говорят. Стабильно тяжелое и все… - бесцветно ответил парень и опустился на жесткий стул в пустынном коридоре БСМП. Откинувшись на прохладную серо-синюю стенку, Женя тяжело вздохнул и стянул с себя ветровку. Августовская жара пробиралась в здание больницы вместе с поднимающимся над горизонтом солнцем – Так что ждем…

 - Как мама? – осторожно спросила девушка, отодвинув от себя горячую кружку и потянувшись к холодильнику за минералкой – Держится? Она молодец, что скорую вызвала и все такое… Не растерялась…

 - Да, молодец… - по-прежнему монотонно ответил Женя и опустил голову на руки – Да только она мало что смогла сделать...

 - Ой, домашний звонит! – встрепенулась Таня, и парень расслышал через трубку ненавистную мелодию стационарного телефона – Я тебе перезвоню, дорогой! Не переживай, все будет хорошо!

 - Спасибо, солнце… - ответил было Женя, но из трубки уже настойчиво лились печальные гудки.

 

***

 - Да? – дружелюбно спросила Таня успокоившуюся в ее руках трубку – Але?

 - Скоро – пробубнил механический голос и из динамика снова повалили короткие гудки.

 - Что? Але! Кто это? – озадаченно засыпала трубку вопросами девушка, но бездушный аппарат уже не отвечал. Нахмурив брови, Таня поставила телефон обратно в док-станцию и полезла в карман за сотовым – А мы что-то ждем, Жень?

 

***

 - Успокойся, сынок – тихо попросила Мария Александровна и смерила мечущегося по коридору парня печальным взглядом – Не маячь, ради Бога! И так тошно…

 - Прости – резко бросил Женя и уселся рядом с матерью. Стараясь успокоиться, он сжал левую руку в правой и начал сверлить взглядом пол. Высидев в такой позе ровно 33 секунды, Женя снова вскочил и метнулся к ближайшей двери, но тут же остановился и прислонился к стене. Холодный бетон показался нервным ладоням теплым – Что ж так долго то? Сколько можно ждать…

 - Ну так… - попыталась высказаться Мария Александровна, но голос сорвался в шепот, а потом и вовсе сошел на нет. Женщина полезла в сумку за новой пачкой бумажных платков. Непрошенные слезы наворачивались на ее закрытые очками глаза.

 - Ну, мам! – с горечью протянул Женя и подлетел к матери. Осторожно приобняв ее трясущиеся плечи, парень аккуратно смахнул скатывающиеся по щекам капли – Не плачь, мам! Все хорошо будет! Все обойдется…

 - Конечно, конечно… - тихонько повторяла Мария Александровна – С Божьей помощью…

 

***

 - Проснись… - легкий шепот с металлическим оттенком резко полоснул по ушам и вырвал девушку из душного полусна. Оглядевшись по сторонам, Таня попыталась вспомнить снившийся ей сон и понять, кто разбудил ее, но вялотекущие размышления прервал зуммер мобильника.

 - Танюш! Хорошие новости! Папу прооперировали, скоро можно будет к нему – довольный голос жениха вызвал на заспанном лице девушки улыбку – Ты не могла бы приехать, посидеть тут с мамой? А то мне надо на работу смотаться, там уже Галимов рвет и мечет!

 - Ну, слава Богу, все обошлось! – с облегчением ответила Таня и встала с дивана, на котором спала в неудобной позе. Разминая затекшие конечности, девушка продолжала неспешно говорить – Ну ты езжай, я сейчас быстро себя в порядок приведу и приеду! Езжай спокойно, утрясай свои дела…

 - Ну тогда я ей сейчас скажу, что ты приедешь и побегу! – обрадовано выпалил Женя – Спасибо, солнышко! Люблю тебя!

 - Да не за что, дорогой, я тоже тебя… - резкие гудки ударили девушке в ухо неприятным монотонным эхо – Люблю…

 

***

 - Да, Жень? – зажимая плечом трубку домашнего телефона, ответила Таня и попыталась запихнуть в сумку маленький цветастый зонтик – Я уже почти выхожу, буду в больнице минут через 20…

 - Быстрее – не дожидаясь ответа, выпалил уже знакомый металлический голос.

 - Да я же… - ответила было девушка, но, снова прокрутив в голове интонацию собеседника, подозрительно переспросила – Женя?

 - Быстрее – повторил бестелесный металлический голос и уступил реплику механическим гудкам.

 - Да иду я… - раздраженно бросила Таня и, вытащив зонтик из слишком маленькой для него сумки, оставила его в прихожей и выскочила за дверь.

 

***

                Маленький уютный дворик в 12 микрорайоне был до краев залит солнечным светом. Летнее утро набирало силу и медленно размазывало душную августовскую жару по иссушенной земле. Редкие прохожие спешили по своим делам по еще прохладному асфальту, усталый дворник тащил свой инвентарь в сторону одного из трех домов, окружающих дворик. Умиротворенное спокойствие хранил лишь мужчина лет тридцати, сидящий на лавочке посередине дворика и разглядывающий деловитую стайку голубей.

                Мужчина был одет в светлую рубашку с еле заметным узором из замысловатых линий и простые светлые джинсы. На босых ногах красовались потрепанные сандалии. Лицо его было не запоминающимся, вполне обычным – овальная форма, круглый подбородок, небольшой прямой нос. Обрамленное густыми темными волосами до скул, его лицо тут же выпадало из памяти, стоило только перестать на него смотреть. Единственной запоминающейся чертой этого безмятежного мужчины были его глаза, взгляд этих глаз, которым он наблюдал за птицами.

 - Я боюсь, что не справлюсь, Отец… - негромко произнес мужчина, поднеся к закрытому волосами уху старый обшарпанный сотовый телефон – Слишком многое изменилось, пока меня не было.

 - Не горячись, мальчик мой – с улыбкой ответил ему собеседник на том конце провода – Не так уж все и поменялось…

 - Они стали так зависеть от своих благ… - грустно произнес мужчина и поднял с земли несколько небольших камешков – Им будет нелегко без всего того добра, что они успели нажить за несколько месяцев.

                Покрутив невзрачные камешки в свободной ладони, мужчина осторожно поднес их к губам и, сжав ладонь в кулак, что-то прошептал. Через мгновение он раскрыл ладонь и бросил ее содержимое стайке голубей, толкущихся на солнце неподалеку от лавочки. Удивленные голуби не растерялись и тут же набросились на сухари из ржаного хлеба, еще недавно бывшие горсткой камней.

 - Главное – это их жизни, сынок. И жизни их родных и близких. Как бы они не ценили свое имущество, все это лишь вещи – спокойно парировал голос в потрепанном телефоне – Они придут к этому. Сами. Или с твоей помощью.

 - Но как, Отец? Как я могу помочь всем им, если не понимаю? – печально спросил мужчина и, оторвав взгляд от голубей, начал выискивать нужный ему подъезд дома напротив.

 - С ними же ты справился! – не сдавался собеседник – Ты поймешь людей, дай лишь время. Ты ведь уже начал привыкать к их традициям, даже, я смотрю, обзавелся сотовым – бестелесный голос на том конце провода добродушно усмехнулся.

 - Я не знал, как подступиться к ним, они так чураются незнакомцев – виновато ответил мужчина и лукаво взглянул наверх – Пришлось импровизировать!

 - Вот об этом я и говорю, сынок. Но тебе пора, она уже выходит.

                Оставив безжизненный телефон на скамейке, мужчина поднялся на ноги и отряхнул пыльные джинсы. Потерев трехдневную щетину на подбородке, он сделал несколько шагов и распугав сидевших у его ног голубей, опустился на их место на колени. Из подъезда пятиэтажки прямо напротив него выскочила девушка и мигом умчалась в сторону остановки. Проводив ее долгим взглядом, мужчина опустил руки на землю и начал что-то шептать. Растревоженные им голуби, сидевшие неподалеку, вдруг резко встрепенулись и отправились на ближайшее дерево. Мужчина продолжал шептать.

                Внезапно на четвертом этаже пятиэтажки в одном из маленьких окон вылетело стекло, в разбитом оконном проеме показались первые языки голубоватого пламени природного газа. Поднявшись с колен, мужчина с грустью взглянул на разгорающийся пожар и медленно зашагал прочь.

                В потертой телефонной трубке, одиноко лежащей на лавке, негромко и жалобно запели короткие гудки.

 

 Из рассказов "55". Неоднозначное.

 

                Редкие утренние машины с шумом проносились мимо, разгоняя еще свежий августовский воздух и мешая его с выхлопными газами. Полупустые полотна асфальта медленно скидывали с себя покрывала блаженной прохлады, высокие фонари-косы бесшумно гасли, передавая небесному светилу его бремя. Где-то внизу, у подножья фундаментального моста неспокойные воды Иртыша разбивались о берег, прибитые прошедшей в сторону порта баржей.

 - Все-таки надо было назвать этот мост «Мостом имени Полежаева» - усмехнулся Олег и поправил длинные рукава своей кофты, свисающие с тонких рук его спутницы – Было бы гораздо логичнее! А то «Мост 60-тилетия Победы»… Фигня какая-то!

 - Нет, ну почему же! – спокойно возразила Таня и взяла парня под руку, чтобы решить проблему длинных рукавов – Нормальное название. Как будто и мы поучаствовали во всеобщем праздновании юбилея победы! Мы же все-таки еще часть России, а не область Казахстана, как многие думают!

 - Это уж точно… - улыбнулся Олег и перехватил руку девушки поудобнее – Это точно…

                Изредка зевая и улыбаясь друг другу, молодые люди медленно вышагивали в сторону левого берега, уже мечтая об уютной кровати и теплом сне после шумной ночной вечеринки в компании многочисленных друзей. Холодное утро медленно отступало.

 

***

                Оглядевшись и не заметив никого на десятки метров вокруг, Николай Викторович достал из кармана потертых брюк свой увесистый бумажник и бросил на бетонные плиты моста. Подойдя к перилам, он уже перекинул одну ногу, как вдруг остановился и вернулся обратно. Подобрав свой старый кошелек, он дрожащими руками открыл его и выудил из его недр маленькую фотографию, помятую и слегка выцветшую. С картинки Николаю Викторовичу лучезарно улыбались его сыновья. Детский блеск их глаз пристыдил мужчину, но горькие слезы смыли стыд и, сжав фотографию в руках, мужчина решительно шагнул к перилам и аккуратно перелез за ограждающие от безрассудств перила.

                Закрыв уставшие за месяцы скорби глаза, Николай Викторович перекрестился и уже собрался отпустить холодную металлическую трубу перил, когда его окликнул молодой мужской голос.

 

***

 - О, Господи! Олег! – вскрикнула девушка и вцепилась в руку парня – Там человек за перилами!

 - О чем ты?.. – переспросил было Олег, но тут же увидел ужасающую картинку и сам. На секунду замерев в нерешительности, он медленно высвободился из мертвой хватки Тани и медленно начал приближаться к мужчине – Вызывай спасателей и скорую, Таня…

 - Не делайте этого! – громко воскликнул парень, подобравшись достаточно близко к стоящему за ограждением мужчине – Это не выход!

                Мужчина медленно повернул голову в сторону голоса и смерил Олега презрительным взглядом. Скользнув глазами по его вымученной позе и выставленным вперед рукам, таким же, как у всех положительных героев голливудских фильмов, мужчина смахнул свободной рукой сочащиеся из глаз слезы и отвернулся.

 - Послушайте! Это не решит ваших проблем! Только добавит новых! – не унимался Олег и вертел головой по сторонам, ожидая прихода профессиональной помощи, но по пустым дорогам Метромоста проносились лишь равнодушные ранние таксисты – Подумайте о своих близких! О вашей жене, детях! Кто позаботится о них, если с вами что-то случится?

                Мужчина что-то пробормотал и закрыл лицо рукой. По характерным вздрагиваниям его крепко сложенного тела можно было догадаться, что он плачет. Олег медленно приближался к краю моста.

 

***

 - Да что ты знаешь о моих проблемах, пацан? – злобно спросил у самого себя Николай Викторович и закрыл лицо рукой. Предательские слезы снова брызнули из глаз, омывая старые воспоминания и напоминая о дождливых похоронах его старшего сына. Содрогаясь всем телом, он сделал еще несколько глубоких вдохов и, не оборачиваясь к своему нежданному спасителю, громко и твердо, как раньше в офисе, выкрикнул – Уходи отсюда! Слышишь? Оставь меня! Ты ничего не можешь сделать. Я все уже решил.

 

***

                Олег подобрался совсем близко к перилам, так что он мог добраться до повисшего на ограждениях мужчины буквально за два больших прыжка. Секунду прислушиваясь, не завыли ли где сирены спасателей или милиционеров, Олег хотел что-то сказать, но мужчина опередил его, разразившись гневной тирадой о безнадежности его положения.

 - Всегда можно что-то сделать! – осторожно возразил Олег и сделал еще один робкий шаг в сторону отчаявшегося мужчины – Позвольте помочь вам! Все будет хорошо!

 - Скажи это моему старшему сыну! – злобно выкрикнул мужчина и повернулся к Олегу. Когда-то опрятное и гладко выбритое лицо высокого чиновника теперь было опухшим от бесконечных рыданий и выпивки, глаза были настолько красны, что нельзя было различить их цвет, короткие курчавые волосы сбились в один большой колтун. Губы мужчины дрожали – Встретимся в аду, парень…

 Олег приготовился к решительному прыжку.

Мужчина тоже.

 

 

 

***

                Утреннюю тишину старательно рушили все новые и новые машины, медленно заполняющие городские магистрали, мосты и перекрестки. Ночная прохлада почти отступила, солнце старательно пригревало ранних пешеходов. Где-то вдали надрывно завывали сирены, на мост имени 60-тилетия Победы мчались «ГАЗели» спасателей и врачей, но отчаянный и протяжный крик заглушил все вокруг, словно заморозил время, заставил остановиться поток спешащих куда-то машин и людей. Глухой плеск воды и добавившийся к озлобленному мужскому пронзительный женский крик разорвали тонкую подарочную обертку двадцать восьмого августовского утра.

 

 

 Из рассказов "55"

 

                Небольшая кухня, отгороженная от огромной общей комнаты невыразительной сине-серой стенкой, выглядела очень спокойной и уютной. Маленькая прямоугольная настольная лампа из матового стекла распространяла вокруг теплый желтый свет, старый советский холодильник с округлой дверцей и ручкой из полированного металла тихонько урчал, дополняя картину.

                Даша не спешила садиться за стол, пока хозяин квартиры копался с музыкой в зале. Она медленно вышагивала по нескольким квадратным метрам кухни, рассматривая фотографии, прикрепленные к холодильнику цветными магнитами, жестяные банки из-под печенья, в которых тихонько лежал и источал ароматы разномастный чай и скромный ряд из трех кружек на верхней полке сушилки для посуды.

 - Так, музыки не будет, прости… - возвестил вошедший в кухню парень, натягивая футболку и оценивающе оглядывая свою кухню – Там небольшие проблемы…

 - Ты что разбил свои колонки? – ехидно спросила Даша и уселась на ближайший стул – Или плеер?

 - Слава богу, просто провода перебил – усмехнувшись ей в ответ, высказался Дима и начал лазить по шкафчикам в поисках кофе – Какой кофе предпочитаешь? Молотый? Или сублимированный? С молоком? С сахаром?           

 - Желательно с водой… - негромко сказала девушка и, дотянувшись до холодильника, стянула оттуда одну фотографию.

 - Очень смешно, да! – ощетинился парень и повернулся к гостье – Я же серьезно спрашиваю! Я-то сам кофе не особо пью, мне и растворимого хватает…

                Дима остановился посреди кухни с пакетом молока в руках и пристально посмотрел на девушку за столиком. Она легонько улыбалась и разглядывала маленькую фотографию в магнитной рамке. Мигом посерьезнев, Дима оставил молоко в покое, в два шага приблизился к столу и выхватил из рук девушки фотографию. Недолго думая, он водрузил ее обратно на пузатую дверцу холодильника, а потом вдруг сорвал ее оттуда и вышвырнул в открытое окно позади себя.

 - Эй! Ты чего? – недоуменно спросила Даша и подскочила к окну, но фотография в цветастой рамке уже растворилась в августовской ночи – Зачем ты ее выбросил-то? Я бы на место ее повесила!

 - Ей там не место – резко ответил хозяин квартиры и вернулся к приготовлению кофе.

 - Но в окно-то зачем… - тихонько произнесла девушка и снова опустилась на стул – Это же твоя девушка, да?

 - Бывшая – сквозь зубы ответил Дима, не отрываясь от чайника и кружек, внезапно заинтересовавших его куда больше гостьи.

 - И это из-за нее ты грустишь? – тихонько спросила Даша и уставила взгляд в лаконичную скатерть на столе.

                Дима поставил чайник на газ и повернулся к девушке. Ее узкое и маленькое лицо в свете лампы было приятного кремового цвета, глаза светились шоколадным огнем. Пододвинув к столику стул, он быстро отчитал себя за грубость и присел рядом с гостьей.

 - Нет – так же негромко ответил на ее вопрос парень и украдкой взглянул на нее через стол – Она ни при чем. Это все из-за моей глупости…

                Даша ничего не сказала, но подняла на собеседника глаза и всем своим видом показала, что готова слушать дальше, но свист нагревшегося чайника прервал их вялотекущую беседу. Дернувшись, как от удара током, Дима подскочил со своего стула и снова занялся приготовлением кофе.

 - Я просто сделал ей предложение… - внезапно продолжил парень, размешивая в кружке с ярко-оранжевой каймой парящий напиток – Но у нее уже был другой.

 - Она ушла от тебя, после того, как ты сделал ей предложение? – удивленно спросила Даша и приняла из его рук чашку с кофе.

 - Нет, когда я сделал ей предложение, мы не были вместе уже около месяца – бесцветно ответил Дима и сел за стол, поставив перед собой простую кружку из дымчатого стекла, заполненную лишь на половину. Перегнувшись через стол, он дотянулся до холодильника и открыл дверцу. Вслепую пошарив по полкам на дверце, парень ловко извлек из старого холодильника небольшую бутылку «Jack Daniels» и налил себе в кружку – Тогда я просто не успел… А потом, когда выпал шанс все исправить, она сказала, что все это не имеет смысла…

  - Печально… - протянула Даша и сделала небольшой глоток обжигающей жидкости. Дима последовал ее примеру и одним глотком осушил свою кружку на треть. Слегка поморщившись, он поднялся из-за стола и подошел к окну. Даша повернулась к нему и как бы между прочим спросила – А из-за чего вы разошлись?

 - Да из-за ерунды, как обычно… - нехотя ответил парень, бросив неопределенный взгляд на гостью – Как обычно… Слушай, может, пойдем в зал? Там хоть чуть посвежее! А то тут вообще жара…

 - Конечно, идем! – с готовностью согласилась Даша, надеясь замять эту неловкую тему.

 - Только не пугайся, там теперь еще больший беспорядок… - серьезно сказал Дима и, захватив с собой свою кружку, зашагал в гостиную – И смотри под ноги, там битое стекло, я еще не убрал…

 - Битое стекло? – удивленно переспросила девушка, шагая вслед за хозяином квартиры – Ты что, шкаф с хрусталем уронил что ли?

 - Как ты догадалась? – внезапно остановившись и повернувшись к девушке лицом, спросил Дима и улыбнулся.

 - Не знаю – тоже улыбаясь, ответила девушка и вдруг опомнившись, выпалила – Так я ведь в тапках! Не страшно мне твое стекло!

 - Ну, хорошо… - кивнул ей парень – А высоты боишься?

 

***

                Ранняя летняя заря быстро разбавила бархатную темноту ночи. Облизывая дома первыми лучами солнца, новый летний день заглядывал в распахнутые окна и щекотал носы маленьким детям и их родителям. Добравшись до видавшей виды пятиэтажки неподалеку от Нефтезавода, солнце тихонько подкралось к зданию и медленно, этаж за этажом, начало свое победоносное шествие.

                Но застать врасплох всех жильцов солнцу не удалось. Двое уже давно ждали его, свесив из окна босые ноги и разделив на двоих один плеер. Тихонько переговариваясь, они разглядывали облака в светлеющем бледно-розовом небе, хихикали над дворником, чихающим у каждого куста полыни, и распевали песни не стареющих «The Beatles».

                Озадаченное солнце попыталось ухватить их за голые пятки и защекотать, но его теплые лучи лишь заставили ребят улыбаться еще шире. Не сговариваясь, они подставили солнцу тыльные стороны рук и звонко засмеялись. Заглянув им за спины и разбившись об осколки дверок шкафа на сотню солнечных зайчиков, солнце усмехнулось этим безнадежным меломанам и понеслось дальше, будить жильцов в близлежащих домах.

 - А вот эта вообще по-моему самая недооцененная их песня! – воодушевленно заметил парень, делая музыку в наушниках чуть громче и начиная петь - …Help! I need somebody! Help, not just anybody! Help, you know, I need someone, help!.. Тут вокал вообще здоровский!

 - Ну, не знаю… - девушка явно не разделила всего энтузиазма, с которым ее собеседник распевал бессмертные строчки культовой английской группы – Я вообще этот альбом как-то спокойно воспринимаю, не то что «Revolver». Вот там да… Там вообще такие песни! И подоплека…

 - Ну, может быть, может быть… - неопределенно покивал головой парень и повернулся к девушке, которая оказалась такой меломанкой – Надо же, а еще несколько часов назад я и не думал, что буду обсуждать с тобой «битлов».

                Девушка усмехнулась и оторвала взгляд от многострадального дворника, который обессилено присел покурить и как следует высморкаться. Вытащив из уха приятный белый наушник, она переложила его в другую руку и освободившейся ладонью накрыла ладонь хозяина квартиры.

 - А я не думала, что буду встречать с тобой рассвет, когда стучала в твою дверь вчера вечером.

                Девушка улыбнулась и потупила взор, вдруг заинтересовавшись наушником в ее руке. По ее лицу растекалась робкая улыбка, глаза украдкой стреляли в соседа по подоконнику. Парень озадаченно смотрел на маленькую ладошку, накрывшую его руку, и медленно качал ногой в такт музыке. Поймав еще один ее беглый взгляд, он слегка повернулся к девушке и медленно потянулся губами к ее кремовому личику, но она вдруг сорвала руку с его ладони и, ухватившись за оконный проем, поднялась на ноги и забралась обратно в квартиру. Недоумевающий парень отложил плеер в сторону и тоже слез с подоконника.

 - В чем дело? – негромко спросил он, натягивая домашние тапочки – Ты куда?

 - Я должна идти… – поспешила объясниться гостья – Просто мне сегодня еще на работу, а если я не приду, то… Ну и я хотела себя еще в порядок привести, сам понимаешь…

 - А, ну да, конечно – согласно кивнул хозяин квартиры и убрал из оконного проема свой белый плеер, подальше от опасной высоты – Работа – это дело такое…

 - Да… - согласно протянула девушка – Прости, что убегаю, Дим?

 - Да ничего, все нормально! – улыбнулся Дима – Я все понимаю…

                Аккуратно огибая кучки битого стекла и содержимого разбитого шкафа, Дима и его гостья медленно зашагали к выходу. Добравшись до коридора, они оба замерли у входной двери и взглянули друг на друга, сохраняя молчание грустными вежливыми улыбками.

 - Может быть, ты откроешь дверь? – усмехнувшись, спросила девушка и посторонилась, давая хозяину квартиры возможность добраться до замков.

 - Ой, да! Конечно! – спохватившись, ответил парень и подскочил к двери. Через пару секунд тяжелая металлическая дверь легонько скрипнула петлями и распахнулась внутрь лестничной клетки – Ну, вот…

 - Да… - тихо протянула девушка – Ну, э… Спасибо за кофе, было здорово!

 - Да не за что, Даш! – с готовностью ответил парень уже давно приготовленной фразой – Это тебе спасибо! Может быть, повторим как-нибудь?

 - Может быть! – лукаво улыбнулась девушка и выскочила на площадку – Если что, то ты знаешь как выманить меня!

 - Ну да! – широко заулыбавшись, ответил парень и остановился в дверном проеме, словно его держало невидимое силовое поле – Просто сделаю «Битлз» погромче!

 - Или уронишь еще один шкаф! – посоветовала девушка и полезла в карман халата за ключами – Ну, ладно! Пока!

 - Счастливо… - быстро отреагировал парень. Девушка уже вставляла ключ в замочную скважину своей двери, и пока она не скрылась в недрах своей квартиры, парень поспешил добавить – Удачи на работе!

 - Спасибо! – добродушно ответила девушка и распахнула свою дверь. В ее прихожей все еще горел свет – И тебе тоже удачного дня!

                Напоследок улыбнувшись своей ранней гостье, Дима проводил ее взглядом и вернулся в свою квартиру. Через пару секунд из-за стенки донеслись характерные щелчки замков. Вернувшись в гостиную, парень нашел свой плеер, воткнул в уши наушники и снова включил музыку. Прицепив маленький агрегат за ремень на джинсах, Дима аккуратно стянул футболку и отправился на кухню, а через пару минут вернулся в комнату с совком и пластмассовой щеткой. Осторожно отодвинув рассыпавшийся на части шкаф и опрокинутый одноногий столик, Дима принялся за уборку, разгребая осколки стекол и посуды, некогда пылившейся в многострадальном шкафу. Растворившись в музыке, он на несколько часов погрузился в уборку.

                А в это время, поправляя одежду и прическу, перед большой металлической дверью стояла Даша. Ее руки были холодными, она знала, что это от нервов, но успокоиться и согреть ладони все равно не могла. Сделав несколько глубоких вдохов, она, как и сегодняшней ночью, сжала правую руку в кулак и с силой постучалась.

 

***

                Ударов в дверь Дима снова не услышал. Он увлеченно двигал натерпевшийся за последние несколько часов диван на его законное место и самозабвенно распевал очередной бессмертный сингл. Вернув хрупкий столик-инвалид обратно в горизонтальную плоскость, Дима поднял с пола два увесистых пакета с битым стеклом и запчастями от безнадежно разбитого шкафа и зашагал в прихожую. По пути ухватив еще несколько вещей, заготовленных на выброс, парень аккуратно перекинул через плечо мусорные мешки и ловким отточенным движением отворил замки.

                Легонько пнув дверь ногой, Дима поспешил выскочить на площадку, но неожиданно налетел на стоявшую перед входом девушку и выронил все свои авоськи, которые со звоном и грохотом рассыпались по бетонному полу лестничной клетки.

 - Что ты здесь делаешь? – удивленно спросил Дима и достал из ушей белые капельки – Разве ты не должна быть на работе?

 - А ты разве сам-то не должен? – вопросом на вопрос ответила девушка и сделала маленький шаг вперед – Слушай, Дим… Я хотела…

 - Что? – резко прервал ее парень и, засунув наушники в карман джинсов, принялся собирать разлетевшийся по подъезду мусор – Зачем ты пришла, Саша?

                Девушка отошла на шаг, позволяя хозяину квартиры беспрепятственно собрать выпавший из его рук хлам в разномастных мешках. Молча наблюдая за его действиями, она неуверенно мяла в руках небольшой сверток и тщательно подбирала слова.

 - Я хотела извиниться… - наконец произнесла девушка и аккуратно положила руку на обнаженное плечо своего бывшего парня – Я повела себя очень не красиво… И я хотела бы, чтобы все это осталось в прошлом, а мы с тобой…

 - Прекрати, Саш… - Дима выпрямился и скинул ее руку со своего плеча – Во-первых, нет больше никаких «мы». А во-вторых, я не злюсь на тебя, не обижаюсь. По большому счету мне просто все равно. Все это уже в прошлом…

 - Что значит - в прошлом? Что значит «все равно»? – девушка опешила и с опаской заглянула в глаза собеседника, надеясь не увидеть в них бездушный лед – Все, что было у нас – не важно? Ты вот так просто вычеркнул меня из своей жизни?

 - Так же, как и ты вычеркнула меня! – холодно заметил Дима и присел на ступеньки, ведущие на четвертый этаж – И ведь не я плевал тебе в лицо, а ты мне, когда я пытался вернуть себя в список твоих жизненных ценностей! Не я кричал и бился в истериках, когда ты просила меня начать все сначала, дать нашему «мы» шанс! Все же было точно наоборот…

                Саша не находила слов. Она молча смотрела на мусорные мешки рядом с дверью, на лестничную клетку, на соседские двери и маленькие окошки дверных глазков, за которыми могли бы прятаться потенциальные свидетели их трагедии. Не в силах больше стоять на предательски дрожащих ногах, девушка закинула сумку на плечо и присела рядом с Димой.

 - Прости… Ты прав. Я не дала нам и шанса… - девушка подняла на своего собеседника глаза, в которых уже блестели первые слезы – Но ты… Не повторяй мои ошибки, Дим? Дай нам еще один шанс?

                Дима медленно повернул голову к девушке и взглянул в ее большие глаза. Раздосадовано покачав головой, он аккуратно приобнял ее за плечи и позволил ей привалиться к нему. Неуклюже поглаживая ее волосы, парень набрал в легкие воздуха и тихонько выпалил:

 - Я не могу, Саш…

 - Нет, стой! – внезапно встрепенулась девушка и вырвалась из ненавязчивых объятий своего собеседника – Не говори ничего, подожди!

                Вцепившись в свой маленький сверток, который она держала в руках все это время, Саша начала лихорадочно разворачивать оберточную бумагу и через минуты явила на свет маленькую, до боли знакомую бархатную коробочку. Подскочив со ступеньки, девушка застыла перед Димой и, медленно подняв крышку коробочки, затароторила:

 - Дима, я люблю тебя больше жизни! Давай начнем все с начала? – девушка сделала пару глубоких вдохов и добавила – Ты станешь моим мужем?

 

***

                Возвращаясь с работы, Даша на всех парах неслась в родной подъезд, на третий этаж, туда, где в их обшарпанном доме обитала музыка. Воодушевленная прекрасным теплым вечером и безмерно довольная долгожданным повышением, девушка со всех ног торопилась домой,  чтобы поскорее поделиться радостной новостью с ее новым другом-меломаном.

                Но, добравшись до двери своей квартиры, Даша неуверенно замерла и прислушалась. Из-за соседской двери не доносилось ни звука. Насторожившись, но, все еще не теряя оптимизма и бодрости духа, она привычным жестом занесла руку и несколько раз ударила в железное полотно двери. Из квартиры послышался приглушенный стук, шорох мусорных пакетов и тихий мелодичный смешок, не похожий на хрипловатый смех хозяина. Дверь отворилась.

 - Даша? – удивленно спросил парень, разглядывая в сумраке подъезда нежданную гостью – Привет! А ты чего здесь..?

 - Привет! – не так жизнерадостно, как бы ей этого хотелось, воскликнула Даша и попыталась улыбнуться – Да я вот хотела зайти, сказать, что меня повысили и пригласить тебя отметить это событие! Но… Ты похоже занят?

 - Да, есть немного… - неуверенно протянул хозяин квартиры и оглянулся. В гостиной зажегся свет – Может быть, в другой раз?

 - Ну да, наверное… - неуверенно произнесла девушка и снова попробовала улыбнуться собеседнику, но у нее ничего не вышло, и она поспешила попрощаться – Ну ладно, не буду мешать! Доброй ночи…

 - Доброй! – согласился парень и потянул тяжелую металлическую дверь на себя – Счастливо! Заходи, если что?

 - Да, конечно – мимоходом ответила девушка и быстро открывала замки своей двери. Расправившись с ними наконец, она ввалилась в свою маленькую прихожую и не зажигая свет, опустилась на пол.

                Вся радость, плескавшаяся в ней из-за продвижения по службе, испарилась, как пузырьки в дешевом шампанском, которое коллеги преподнесли ей в честь ее триумфа. Не поднимаясь с пола, Даша стянула с ног тяжелые строгие туфли и попыталась встать, но дрожь и внезапно подступившие слезы не дали ей ни шанса. За окнами неспешно темнело, а девушка никак не могла сдвинуться с места.

                Через несколько часов наконец совладав с собой, Даша наконец-то выбралась из темной прихожей, привела себя в порядок и занялась приготовлением кофе. Когда горячий и горький напиток был готов, Даша небрежно вылила половину содержимого турки в кружку, недостающую половину дополнила сладким ликером и гордо зашагала в гостиную.

                Несколько минут безмолвно тыкая в кнопки на пульте от музыкального центра, Даша в конце концов нажала на «Play» и уселась на диван, медленно потягивая свой кофейный коктейль. Из небольших колонок ее скромной стереосистемы начала сочиться гудящая музыка, тяжелая, тягучая. И громкая. Громкая достаточно, чтобы с легкостью просочиться сквозь тонкие стены, разделяющие соседние квартиры на два изолированных пространства.

                Слабый крик и звон бьющегося об стенку стекла растворился в этой музыке без остатка, оставив лишь тонкий рубец на сердце последнего безнадежного меломана.

 Из рассказов "55". 

 

                В подъезде старой пятиэтажки в районе Нефтезавода горело только две лампочки. Одна – на пятом этаже, там, где жила старшая по дому. Вторая – у самой входной двери, в маленьком и тесном предбаннике, где зимой, не смотря на наличие домофона, постоянно толклись подвыпившие малолетки или грязные бомжи. На третьем этаже света как всегда не было.

                По привычке освещая свой путь мобильным телефоном, Даша медленно поднималась на свой этаж, мысленно пересчитывая ступеньки, как в детстве. Сегодняшний рабочий день получился длиннее обычного, должники-студенты просто забаррикадировали ее маленькую химическую лабораторию и не выпускали до тех пор, пока в их дневниках по практике не появились заветные печати. Усталая и голодная, Даша мечтала только об одном – поскорее добраться до дома и отдаться долгожданному отдыху.

                Поднявшись на родную лестничную площадку, девушка остановилась перед своей дверью и обессилено опустила сумку из супермаркета на пол. Простой белый пакет негромко ударился о бетонный пол и задел другой пакет, черный и оттого не видный в темноте подъезда. По характерному звону Даша поняла, что в этом пакете очередная порция пустых бутылок ее соседа, который уже несколько дней подряд что-то бурно отмечал. Даже сейчас были слышны приглушенные звуки музыки из-за его двери. Девушка укоризненно помотала головой и полезла в сумку за ключом.

                В квартире соседская музыка была слышна отчетливее. Тонкие панельные стены без труда пропускали заливистые гитарные трели и барабанные ритмы, напрочь убивая надежды о тихом и спокойном вечере после долгого трудового дня. Стараясь не обращать на этот гам внимания, Даша зажгла по всей квартире свет и занялась своими делами.

                Когда беспристрастные часы на тумбочке рядом с разложенным диваном самоуверенно показали полночь, Даша все еще сидела в кресле перед ноутбуком и молча перебирала почту. Музыка за стенкой уже не напоминала вопли или дикие крики первобытных людей, сквозь тонкую перегородку между ее квартирой и квартирой ее соседа часа полтора просачивалась легкая гитарная музыка с простыми и спокойными ритмами. Но громкость по-прежнему была запредельной и не спасал ни телевизор, старательно оравший весь вечер о мировых новостях, ни наушники, плотно вставленные в уши и игравшие для Даши какое-то джазовое интернет-радио. Усталая и раздраженная невозможностью отдохнуть, девушка без разбора удаляла свои электронные письма и готовила пламенную речь для своего соседа-меломана.

 

***

                Ее терпение лопнуло, когда за стенкой начали распеваться так ею нелюбимые бездельники из группы «5’nizza». Решительным движением отложив свой ноутбук в сторону, Даша натянула на себя махровый икеевский халат и, захватив с крючка ключи от квартиры, залезла в тапочки и вышла на площадку.

                Сделав всего пару шагов от своей двери, девушка запнулась о шуршащий пакет и чуть не растянулась на холодной бетонной плите лестничной клетки. Тихонько ругнувшись, Даша достала из кармана халата свой сотовый и осветила пространство под ногами. За время, которое прошло после ее возвращения домой, у порога соседней квартиры появилось еще два невзрачных черных пакета. Натянув на лицо маску отвращения и озлобленности, девушка перешагнула через мусорные мешки и настойчиво постучала в темную металлическую дверь. Само собой никто ей не ответил и она решилась воспользоваться звонком, но это тоже не возымело должного эффекта. Тогда, сделав глубокий вдох, Даша убрала в карман свой мобильник и, сжав ладони в кулаки, остервенело забарабанила по двери. Внезапно дверь скрипнула массивными петлями и приоткрылась, бросив на площадку тонкий лучик света. Девушка прекратила ломиться и аккуратно заглянула внутрь.

                Дверь оказалась незапертой. Тихонько войдя в прихожую, Даша поморщилась от стойкого запаха алкоголя и самопроизвольно прикрыла уши руками, когда солист «Пятницы» затянул протяжную высокую ноту. Окликнув хозяина квартиры и не получив ответа, Даша робко осмотрелась и направилась в глубь квартиры на поиски нарушителя ее спокойствия.

                Соседняя квартира должна была быть трехкомнатной, но вместо этого она представляла собой одно большое пространство, разделенное на условные зоны небольшими кусочками стен из гипсокартона. Замысловатая планировка придавала квартире интригующий вид, интересные решения в оформлении интерьера делали квартиру современной и красивой. Общую картину портила захламленность и мусор, валявшийся по немногочисленным углам. Хозяина квартиры видно не было.

                Несколько раз прокричав что-то нечленораздельное насчет милиции и позднего времени, Даша обошла всю квартиру, но так и не найдя своего соседа, добралась до музыкального центра и бесстрастно выкрутила ручку громкости на ноль. По огромной пустой комнате разлилась неестественная тишина. Самодовольно улыбнувшись, Даша развернулась и с видом победителя зашагала в сторону выхода. Но появившийся в дверном проеме парень лет двадцати семи громко захлопнул дверь и, повернувшись к девушке, недоуменно замер, а затем резко спросил:

 - Ты кто такая?

 

***

                Даша застыла на месте, не в силах сказать хоть слово. Она молча оглядывала хозяина квартиры и в ней начинало шевелиться сомнение. Стоящий перед ней молодой человек, высокий и хорошо сложенный, с густыми черными волосами и слегка угловатым лицом никак не вязался с образом соседа-алкоголика и дебошира, который она рисовала себе последние несколько дней. Поморгав еще несколько долгих секунд, Даша набрала побольше прелого воздуха и выпалила почти на одном дыхании:

 - Я ваша соседка! Через стенку…

 - Ага… - парень неоднозначно кивнул – Выпить хочешь?

 - Вообще-то я… - от такого предложения девушка опешила и недоуменно уставилась на соседа – Вообще-то я пришла, чтобы сказать вам…

 - А че музыка не играет? – спросил в пустоту парень и, бесцеремонно отодвинув со своего пути гостью, быстро зашагал в гостиную.

                Даша осталась в коридоре, молча наблюдая, как хозяин квартиры разбрасывает попадающийся под ноги мусор и приближается к музыкальному центру. Парень озадаченно покрутил в руках свой плеер, потом, осознав, что белый приборчик ни при чем, занялся музыкальным центром. Вглядываясь в его слегка смазанные движения, Даша оценивала его степень трезвости и возможную для нее угрозу. Не увидев ничего, с чем бы не помогли справиться навыки самообороны, девушка мысленно проговорила гневную тираду и твердо двинулась к хозяину квартиры. Но, не сделав и пары шагов, Даша снова замерла, оглушенная новым музыкальным ударом.

 - Так что, хочешь чего-нибудь? – разобравшись с музыкой, парень вернулся к своей поздней гостье, все еще стоящей в прихожей.  Оперевшись на стенку, он смерил девушку взглядом и, нахмурив брови, спросил – Мы раньше не встречались?

 - Я же ваша соседка, конечно, мы встречались! – раздраженно бросила Даша и сложила руки на груди – И я не хочу ничего, спасибо!

 - Тогда зачем пришла? – хозяин квартиры искренне недоумевал - Что, не спится? – парень ухмыльнулся и заковылял на кухню. Через пару минут он вернулся в прихожую с бутылкой пива и, махнув рукой в сторону большой комнаты, пригласил девушку с собой.

 - Конечно, не спится! – гневно выкрикнула Даша, следуя за хозяином квартиры – У вас ведь музыка орет всю ночь!

 - Давай на «ты», а? – внезапно остановившись посреди комнаты, спросил парень – А то я себя старым чувствую… Меня Дима зовут.

                Парень поставил пиво на пол и, вытерев ладонь о штанину джинс, протянул ее девушке. Даша слегка поморщилась, но все же пожала ее. Хозяин квартиры кривовато улыбнулся и присел на диван, по пути подхватив с пола начатую бутылку. Свободной рукой он прихлопнул по дивану рядом с собой, приглашая гостью присесть.  Девушка осталась стоять.

 - Так зачем ты пришла? – с искренней заинтересованностью в глазах спросил парень и сделал большой глоток пива – И как тебя зовут, я не расслышал?

 - Даша – резко ответила девушка – Я пришла, чтобы ты выключил свою музыку!

 - Что? – переспросил Дима и хихикнул, после чего поднялся с дивана. Подойдя к журнальному столику, он разгреб кипу бумажек и оберток от чипсов и, выудив из горы мусора пульт, сделал музыку тише. Бросив пульт обратно на столик, парень вернулся на свой диван и снова дружелюбно прихлопнул по красным подушкам – Так лучше?

 - Лучше! – не оценив по достоинству ироничность ситуации, резко ответила Даша и по-прежнему осталась стоять – И если когда я уйду, музыка снова будет орать, то к тебе уже приду не я, а милиция, ясно?

 - Да, понятно – внезапно улыбка погасла на лице хозяина квартиры, и он показался девушке усталым. Оставив бутылку с пивом в покое, он медленно поднялся с дивана и, указав поздней гостье на дверь, проводил девушку в прихожую.

                Подойдя к двери, Даша немного замешкалась, не зная, какой из замков повернуть. Сообразив в чем дело, парень аккуратно отодвинул девушку и ловким движением открыл несколько замков. Дверь тихонько скрипнула и отворилась, впустив в светлую прихожую недружелюбную темноту лестничной клетки.

 - А может быть чаю, Даша? – внезапно спросил парень, заглядывая в лицо гостье – У меня и кофе есть, если ты чай не любишь…

                Даша снова застыла, не зная, что ответить и как оторваться от темных глаз хозяина квартиры, покрасневших и впалых от усталости. Слабая улыбка на его угловатом лице выглядела как мольба о помощи.

 - Прости, мне завтра с утра на работу… - почти неслышно ответила девушка и выскользнула на площадку – Доброй ночи!

 - Доброй… - согласно кивнул Дима и закрыл дверь. Из-за ее железного полотна донеслись щелчки открывающихся и закрывающихся замков соседской квартиры. Оторвавшись от холодного металла, парень погасил в коридоре свет и вернулся в гостиную.

                Помня о табу на громкую музыку, Дима подошел к музыкальному центру и аккуратно отцепил от белого шнура такой же белый плеер. Музыка затихла, через тонкие стены панельной пятиэтажки стали слышны мелкие ночные звуки из соседних квартир. На мгновение забыв о своих намерениях, Дима замер посреди комнаты и прислушался.

                Где-то внизу настойчиво капала вода из крана, сверху негромко ругались мужчина и женщина. Откуда-то доносился приглушенный плач маленького ребенка и тихая колыбельная, призванная этого ребенка успокоить. Из-за стенки доносился легкий шорох и бормотание телевизора, вещающего очередной выпуск новостей на круглосуточном канале. Нервирующий кран наконец-то замолк.

                Словно выйдя из оцепенения, Дима несколько раз моргнул, после чего подошел к компьютерному столику и среди вороха старых дисков и бумаг нашел большие наушники. Нацепив их на голову, парень воткнул наушники в плеер и, выкрутив колесико громкости на девяносто три процента, включил что-то из репертуара «The Killers».  Отдавшись музыке на съедение, Дима поднял с пола полупустую бутылку из-под пива и подошел к окну. Сделав несколько больших глотков пенного напитка, он распахнул большие  створки двухстворчатого окна и вдохнул прохладный воздух июльской ночи.

 

***

                Даша щелкнула замками входной двери, привалилась к ее холодному пластиковому покрытию и прислушалась. Ее однокомнатная квартирка утопала во внезапно воцарившейся тишине. Неожиданное безмолвие светлых стен казалось каким-то неестественным, неприятным. Не в силах терпеть его, девушка быстро сбросила тапочки и понеслась в гостиную, поскорее включить телевизор и разделаться с этой звенящей тишиной.

                Небольшой жидкокристаллический телевизор с готовностью откликнулся на сигнал хозяйки и уже через секунду старательно вещал никому не нужный ночной выпуск новостей на круглосуточном информационном канале. Спасенная от гнетущего молчания, Даша стянула теплый махровый халат и отправилась на кухню, приготовить кофе. Давнее желание отдохнуть и выспаться, которое преследовало ее весь рабочий день, сейчас бесследно исчезло.

 «… Жертвами ужасной аварии в Омской области стали уже шесть человек. По последним данным, несколько часов назад скончался водитель пассажирского автобуса, по вине которого, как предполагается, и произошло дорожно-транспортное происшествие.

                Напомним, что сегодня ранним утром на трассе «Омск-Калачинск» столкнулись пригородный пассажирский автобус  и минивен. Водитель минивена и двое пассажиров автобуса скончались от полученных травм на месте, еще двое пассажиров – четырехлетняя девочка и ее мать - скончались в больнице.

                По предварительным данным ДТП произошло по вине водителя автобуса. По словам представителей следственного комитета, он не справился с управлением и вылетел на полосу встречного движения, после чего и произошло столкновение с минивеном. На месте аварии до сих пор работают следователи, обстоятельства происшествия выясняются.

                К другим новостям. В Москве сегодня побит очередной температурный рекорд…»

                Помешивая в высокой дымчатой чашке свой кофе, Даша прислушалась к новостям и тяжело вздохнуло. Под невеселые слова диктора о ее маленькой Родине, девушка раздосадовано пытала себя вопросом о том, почему же все новости, которые приходят из Омска, пропитаны смертью или криминалом? Почему если на центральном телевидении речь идет о ее скромном сибирском городе, то только в передаче «Чрезвычайное происшествие» или «Криминальная Россия»? Не в силах найти ответы, Даша поднялась с жесткого стула и выключила телевизор.

                Снова оставшись со своей тишиной один на один, девушка поставила кружку с кофе на столик рядом с ноутбуком и тяжело опустилась в кресло. Ее ноги гудели после тяжелого трудового дня, голова раскалывалась и даже несколько таблеток «Кофицила» не помогали ей справиться с болью. Самым лучшим лекарством для нее был бы здоровый девятичасовой сон, но ее сосед-меломан отбил ей все желание спать и теперь ей приходилось глотать горький кофе и бездумно пялиться в темный экран телевизора в ожидании прихода сновидений или рассвета.

                Тяжело выдохнув и опустив уставшие веки, Даша попыталась посчитать в уме овец, но эти детские забавы не могли отвлечь ее от мрачных мыслей. Тишина была невыносимо давящей. Снова открыв глаза, девушка поднялась из своего неудобного кресла и медленно подошла к стене, разделяющей ее квартиру и апартаменты ее соседа. Стенка была не слишком толстой, при желании через нее легко просачивались звуки ненавистной музыки, но сейчас оттуда не доносилось даже шороха. Удивившись, Даша попыталась прислушаться, но ничего кроме гудения ноутбука на столике и стука собственного сердца она не услышала.

                Разочарованная, девушка спустилась по стене на пол и, прислонившись спиной к холодному бетону, обернутому ее светлыми покрашенными обоями, снова закрыла глаза и уже почти решилась спать прямо здесь, как вдруг из-за стены раздался грохот и резкий крик.

 

***

 - Черт! – Дима сплюнул в открытое окно и потушил сигарету, которую только что прикурил – Гадость какая… Лучше пива еще…

                Чертыхаясь, парень выбросил окурок в окно и заковылял на кухню. В наушниках по-прежнему старались американские киллеры, так что Дима не замечал пустых бутылок, звенящих под его ногами. Нашарив в кухне выключатель, он аккуратно отодвинул упаковку алюминиевых банок с пенным напитком в сторону и залез в холодильник. Изнутри резко пахнуло луком и напрочь замерзшими пельменями, которые он варил себе еще дня два назад. Быстро достав нужную ему холодную стеклянную бутылку, Дима тут же отвинтил маленькую крышечку и ногой захлопнул отполированную белую дверцу своего маленького холодильника имени Сталина.

                Потягивая пиво, Дима вернулся в комнату и опустился на диван. Разгоряченный несметным количеством алкоголя в крови, он стянул с себя рубашку и откинулся на широкую спинку, затянутую в стеганый красный чехол, но ткань диванной обивки оказалась еще более горячей, чем он сам. Раздосадовано выдохнув, Дима нехотя поднялся с дивана и снова подошел к окну, из которого еле-еле тянуло свежим ночным воздухом, не смотря на то, что оно было раскрыто настежь.

                Дима достал из кармана плеер, откинул крышку чехла и взглянул на маленькие цифры, отмеряющие время его быстротечной жизни. Звоночки от организма, которые парень получал уже на протяжении часа, были не напрасными – бесстрастный хронометр отмерял уже третий час августовской ночи. Потерев уставшие от полумрака квартиры и бессонного двухдневного марафона глаза, Дима снова подумал завалиться на диван, но быстро остановил себя, дабы насладиться еще одним легким дуновением ветра в открытые створки. Отходить от окна было решительно нельзя. А если Магомед не идет к горе... Под новую заводную песню парень решил заняться ночной перестановкой мебели.

                Первым делом Дима достал из кухонного шкафчика огромный черный мешок и принялся собирать валяющиеся под ногами пустые пивные бутылки и прочий мусор. Расправившись с беспорядком, он по привычке выставил позвякивающий мешок на лестничную площадку и оценивающе оглядел свою странную квартиру. Обреченно вздохнув, Дима подошел к дивану и аккуратно толкнул. Диван поддался и тогда парень начал уверено двигать его в сторону окна, от воодушевления напрочь забыв о стеклянном столике на одной ножке, стоящем на его пути. Через пару минут движения красный диван совершил на столик наезд, после чего столик рухнул на пол и рассыпал все, что на нем лежало, по полу.  

                Не услышав, но почувствовав грохот упавшего столика, Дима прекратил толкать диван и взглянул на место аварии, оценивая ущерб. Стеклянная столешница, конечно, выдержала падение, ножка тоже не пострадала. Но его мобильный, пульт от телевизора и ключи от машины, которые бесхозно валялись на столе, разлетелись по углам и представляли собой печальное зрелище – телефон как обычно лишился задней крышки, из пульта вылетели батарейки, до этого державшиеся на скотче и честном слове. Ключи же закатились куда-то в темноту. Печально усмехнувшись, Дима прислонился к узкому высокому шкафу и почесал затылок, обдумывая способы наведения порядка. Полет его мыслей внезапно прервал шкаф, на который он опирался. Высокий и узкий, он небезопасно накренился и внезапно рухнул на пол, рассыпав вокруг себя остатки стеклянных дверок и содержимое своих полок. Наблюдая за его падением, Дима удивленно закричал, но вскоре его озадаченный крик превратился в истерический смех.

                Загибаясь от хохота, Дима поспешил убраться прочь от ненадежной мебели. Добравшись до противоположной стены, он опустился на пол и вытащил наушники. Непривычная тишина ударила в его уши протяжным звоном и его собственным неадекватным хихиканьем. Сделав несколько глубоких вдохов и пару глотков пива из удачно стоящей поблизости уже начатой бутылки, Дима попытался успокоиться и прислушаться к происходящему вокруг.

                Грохот, который он учинил, должен был перебудить половину подъезда как минимум. Но, на удивление, в его дверь до сих пор никто не ломился. Ни криков толпы с факелами и вилами, ни тяжелых шагов святой инквизиции не было слышно, как бы старательно Дима не прислушивался. Ночную тишину нарушал лишь тихий шорох из-за стенки, отделяющей его квартиру от квартиры чувствительной к музыке девушки. Через пару минут шорох превратился в щелканье замков соседской двери и Дима подскочил с пола, надеясь опередить свою позднюю гостью, но ее тяжелые удары в железную дверь уже разносились по подъезду, как звуки колокола, звонящего по его душу.

 

***

                Как только грохот за стенкой затих, Даша подскочила с пола и понеслась в коридор. На бегу натягивая халат и дешевые тапочки, девушка лихорадочно искала ключи, которые так некстати бросила в неизвестном направлении около получаса назад.

                Обыскав все полочки и шкафчики в коридоре, Даша вернулась в гостиную и принялась за ревизию там, тихонько бормоча себе под нос ругательства и проклятья в адрес короткой памяти, но поиски не дали результатов. Понося всю эту ночь словами, каких не пишут на заборах, Даша в сердцах схватилась за по-прежнему раскалывающуюся голову и краем уха услышала характерный звон в махровых складках своего одеяния. Запустив руки в накладные карманы, Даша истерически хихикнула и выскочила за дверь, на прощание щелкнув парой замков.

                На ощупь пробираясь через мусорные пакеты, видимо размножающиеся почкованием, девушка добралась до соседской двери и, набрав побольше воздуха, обрушила на звонкий металл сильные удары. Невыносимый грохот разорвал хрупкую ночную тишину подъезда, словно хоккейная сирена, оповещающая об окончании периода, но Даша всецело была увлечена процессом, да и кровь гудела в ушах куда громче, чем соседская дверь. Уже занеся руку для нового удара, девушка остановила ее полет на полпути, потому что дверь наконец-то отворилась и оттуда, как черт из табакерки, вылетел хозяин квартиры.

 - Ты чего грохочешь? – зашикал на нее парень и улыбнулся. В левой руке была неизменная бутылка пива, неширокий обнаженный торс поблескивал выступившими на нем капельками пота   – Кругом же люди спят! Что случилось? Пожар? Горим?

 - Это я у тебя хотела узнать, что случилась! – ответила раздраженным шепотом Даша, опешив от обвинений в свой адрес – Это ты пол подъезда перебудил своим грохотом! Что случилось?

 - Не понимаю, о чем ты… - отмахнулся парень и улыбнулся еще шире – Я уже почти спал.

 - И кричал во сне? – не сдавалась Даша, уверенная в том, что слух ее не подвел – Я слышала, как ты кричал! Звук был такой, словно у тебя тут потолок рухнул и я…

 - Пришла проверить? – прервал ее Дима и от удивления забыл соблюдать тишину – Пришла проверить, как я?

 - Ну… - благословляя темноту, неуверенно протянула девушка и покраснела – Просто, вдруг тебе нужна была бы помощь…

                Дима смерил девушку взглядом и распахнул пошире дверь. Поставив бутылку с пивом на стоящий рядом простенький комод, парень сделал шажок в сторону и жестом пригласил девушку в квартиру. Замешкавшись, Даша кинула в хозяина квартиры недоверчивый взгляд, но Дима тут же доброжелательно улыбнулся и спросил, словно ждал ответа на этот вопрос с тех самых пор, как ночная гостья постучалась в его тяжелую дверь:

 - Ну, так что? Может быть чаю?

                Девушка не пошевелилась и на приглашение хозяина войти отвечать не торопилась. Она внимательно осмотрела парня с ног до головы и несколько раз возвращалась к его серым глазам, игриво поблескивающим от алкоголя и преломлений света в коридоре. Его неоднозначный внешний вид и еще не совсем выветрившийся запах застоявшегося алкоголя, доносящийся из квартиры, приковали Дашу к месту.

 - По-моему это не лучшая идея… - неуверенно протянула девушка и уже собралась сделать шаг назад, но парень умоляюще протянул ей руку.

 - Знаю, все это выглядит немного странно, но… - рука Димы опустилась, как только он наткнулся на взгляд своей собеседницы, чьей твердости позавидовала бы и его входная дверь – Это всего лишь чашка чая… Просто мне опостылело пить его в одиночестве…

 Поняв, что это сражение он проиграл, Дима прислонился к стене и решил перевести разговор в другое русло. Лишь бы только он продолжался:

  - Неужели ты совсем не любишь музыку? – не глядя в глаза своей собеседнице, парень медленно спустился по стене на пол и выжидающе замолчал. Не дождавшись ответа, он продолжил свой монолог – Музыка ведь – это то, что всегда с человеком. В моменты радости она дает ему новые силы для веселья, в минуты отчаяния она дарит ему надежду своими переливами… Когда грустно или скучно, она без труда поднимет тебе настроение, главное не прогадать с жанром! А когда ты и так счастлив, музыка поможет тебе напитаться твоим высоким чувством и сохранить его надолго…

 - И что же? – внезапно прервала его Даша и облокотилась на дверную коробку – Ты слушаешь музыку, потому что счастлив? Или потому что грустишь?

                Парень поднял на нее глаза и прищурился, проверяя, не мерещится ли ему эта поздняя гостья. Поднявшись с пола, он захотел дотронуться до нее рукой, но девушка тут же отскочила и выжидающе взглянула на хозяина квартиры.

 - Потому что грущу… - резко ответил Дима и шагнул в подъезд, намереваясь закрыть распахнутую дверь – Ладно, тебе кажется на работу завтра рано…

 - Постой! – Даша снова шагнула вперед и остановила парня, взявшись за дверь с обратной стороны – Подожди… Извини, я не хотела лезть к тебе в душу…

 - Да не важно – отмахнулся от нее Дима и с силой потянул дверь на себя, но девушка не сдавалась и изо всех сил мешала ему окончательно отгородиться от внешнего мира – Слушай, я уже и сам спать собирался, так что…

 - Может быть лучше кофе? – с надеждой спросила Даша и отпустила тяжелую металлическую дверь, которую так старательно тянул на себя хозяин квартиры.

                Парень замер, так же как и сама Даша с минуту назад и снова с прищуром посмотрел на девушку, словно оценивая ее компетентность в вопросах чаепития и посиделок с чашкой кофе в руках. Найдя ее подходящей, Дима несмело улыбнулся и отпустил дверь.

 - Ну, проходи! – улыбка стала чуть шире и добрее – А я пока музыку поставлю, ты не против?

Искусство – одно из величайших богатств человечества. Оно необъятно, многогранно. И если представлять его в виде геометрической фигуры, то у нее будет столько граней и углов, что по форме искусство будет близко к идеальной сфере. Приглядевшись, среди всего этого великолепия можно разобрать такие основополагающие формы искусств как живопись, скульптуру, литературу, музыку, танец и многие многие другие. Все они, безусловно, значимы и никак не ущемляют права друг друга, гармонично сочетаясь, дополняя и поддерживая. Вместе они даруют культурному миру гармонию.

Но сегодня речь пойдет не о музыке или искусстве танца, которое неразрывно связано с музыкой. Сегодня мы будем говорить не о живописи и скульптуре, идущих рука об руку в умении запечатлять, в камне или на холсте. Сегодня мы даже не притронемся к литературе, одному из самых элитарных видов искусств.

Сегодня, дамы и господа, мы будем говорить о самом простом воплощении искусства. Сегодня речь пойдет о кино.

 

Кинематограф вошел в нашу жизнь как новый виток в фотографии – люди наконец-то научились «оживлять» свои картинки! С развитием техники и человеческого интеллекта кино становилось все более качественным, все более замысловатым и глубоким, в конце концов, намертво вклинившись в людское сознание. С тех самых пор как первые зрители увидели невероятное «Прибытие поезда», кинематограф, набирающий обороты с каждым веком, все крепче и обстоятельнее входил в нашу жизнь.

Но со временем искусство кинематографа начало изживать себя, превращаясь в обыкновенное популярное развлечение, оставив элитарность лишь независимым художникам, ищущим себя в метрах кинопленки. С каждым новым десятилетием кинематограф, не совсем понятный, и оттого такой манящий, становился все ближе и ближе к простым смертным, с каждым шагом теряя свой шарм. И однажды кинематограф стал простым и привычным «кино», навсегда закрепив за собой позицию самого доступного искусства всех времен и народов.

 

Конечно, моя позиция – всего лишь моя позиция и вы, уважаемые читатели, вправе оспаривать ее или просто молча не соглашаться. Но, дабы показать вам, что мои заявления не голословны, я приведу вам пару примеров.

Представьте, в ваших руках книга. Чтобы в полной мере насладиться произведением, которое вам преподносит автор, вам необходимо не просто пробегать глазами по строчкам печатного текста, но и вдумываться в смысл этих знаков, складывать слова в предложения, а предложения в абзацы, следить за писательской мыслью, как за маленьким ребенком, любующимся розеткой! Глядя на экран телевизора (компьютера/мобильного телефона/плеера) вам незачем так себя напрягать. Вашему воображению, рисующему для вас образы героев произведений или описывающему для вас картинки событий, разворачивающихся на страницах книги, кино дает отгул! Оно без труда заменяет ваше воображение собственными картинками и звуками, создающими общую картинку.

Теперь представьте, что перед вами картина. Настоящая картина, написанная на холсте, а не на кинопленке. Она, как и кино, дарит вам и вашему воображению отдых, но, в отличие от кино, лишь частичный. Картина позволяет вашему воображению не рисовать для вас образы, но от домысливания авторских мотивов она не освобождает. Так же как и не освобождает ваше воображение от возможности добавить морскому пейзажу характерный шум волн и соленый ветер, ласкающий лицо бородатого капитана видавшей виды шхуны.  Кино же делает все это за вас! Нет, я не оговорился. Кино действительно делает ВСЕ вышеперечисленное! Современные технологии 4D позволяют смотреть фильмы и ощущать запахи, погодные условия и т.д. и т.п. Ваш мозг и фантазию старательно выключают, навязывая собственные картинки. Вы все еще не убеждены?

Тогда вот вам еще пример – представьте, как в ваши уши вливается музыка любой вашей любимой группы или, что было бы просто великолепно, композитора-классика. Щедро одаривая вас чудесными звуками, музыка тоже не дает покоя вашему воображению. Она щекочет его, заставляя рисовать на обратной стороне ваших век картинки и образы, соответствующие тексту песни или мелодичным переливам  лишенной слов музыки. Таким образом, музыка, как и картины, лишь частично освобождает вашу фантазию от работы, на самом деле старательно направляя ее в нужное русло, а не даря блаженное бездействие. Кинематограф же усыпляет ваше воображение, вливая в вас картинки и звуки и начисто лишая возможности подумать или пофантазировать.

 

Поэтому-то я и считаю кинематограф – популярный кинематограф – самым доступным искусством. Кино позволяет нам не вырисовывать для себя лица героев книг, разрешает нам не рисовать для происходящих действ декорации или окрашивать печатные строчки диалогов в разноцветные голоса живых людей. Кино дарит нам уникальную возможность наслаждаться всем и сразу – красочной картиной, потрясающей музыкой, увлекательными сюжетными линиями и замечательной актерской игрой.

Но, вопреки тому, что вы могли бы подумать, уважаемые читатели, я не виню и не принижаю кинематограф. Это по-прежнему искусство, по-прежнему средство выражения идей, средство управления массами, средство развлечения, в конце концов! Но среди своих «коллег по цеху», кино – самое близкое к людям. Понятное, доступное, открыто идущее навстречу своим зрителям. И поэтому такое легкое для понимания. Не требовательное, как литература или живопись, не навязчивое, как музыка или театр. Простое и привлекательное.

И пусть кино уже давно не элитарно, пусть арт-хаус уже стал поп-артом, а классика кинематографа превратилась в объекты удивления и насмешек молодого поколения (недавно своими глазами видел, с каким выражением лица смотрел оригинальную трилогию «Звездных Войн» 12-ти летний ребенок). И пусть кино самое легкое и доступное искусство, но если бы его не было, что было бы с нами, простыми людьми, не восприимчивыми к высоким сферам? Оставались бы безкультурными обезьянами? Были бы изгоями среди умов, познавших всю прелесть элитарного искусства? Слава Богу, ответы на эти вопросы мы не получим, пока жив кинематограф!

 

Пусть кино – самое доступное искусство. Пусть самое легкое и понятное. Ведь именно это делает его таким популярным и любимым среди человечества. И пусть футболка засыпана попкорном, а на зубах скрипит «Кока-Кола», кинематограф навсегда в наших сердцах, друзья!

Ну, а сейчас пришло время прощаться, мои уважаемые читатели – в зале уже гаснет свет и милая девушка, следящая за порядком в зале, просит меня спрятать мой ноутбук. Так что до встречи, друзья! И сходите в кино! Дайте своей фантазии выходной!   

Из рассказов "55"

Небольшое переосмысление былых событий.

Все персонажи вымышлены, совпадения случайны.

Особенно с тобой, Тамара Дмитриевна!

"Сука"(с).

 

                Тамара Дмитриевна медленно шагала в сторону остановки, не поднимая от асфальта глаз. Вечер был теплым, солнышко приятно пригревало замерзшие под кондиционером на работе плечи. Не спеша переставляя ноги, женщина приближалась к остановке, а в голове уже вертелись мысли об ужине и детях, которые уже давно должны были ждать ее дома. Жизнь Тамары Дмитриевны была подчинена простой, но приятной логике: дом-дети-работа. Муж ушел от них четыре года назад и теперь о нем напоминали лишь жалкие алименты раз в месяц, на которые ни сама Тамара Дмитриевна, ни ее маленькие дети (и пусть им уже по 14 лет, для нее они всегда будут маленькими!) никогда не обращали внимания. Жизнь была простой и размеренной.

                Погруженная в свои мысли женщина незаметно для самой себя подошла к светофору, у которого останавливались маршрутки. Заняв одну из выжидательных позиций, Тамара Дмитриевна перекинула тяжелую сумку на другое плечо и, окинув приближающийся транспорт бреющим взглядом, решила скрасить ожидание созерцанием происходящего вокруг.

                Вокруг деловито и суетливо, как муравьи-переростки, сновали люди, нагруженные пакетами, сумками и собственными проблемами. В глазах прохожих отчетливо читались закрытость и отчужденность, не чуждые и самой Тамаре Дмитриевне. Засмотревшись на женщину, которая с упорством эпилептика тащила в сторону жилого массива два огромных пакета с символикой ИКЕИ, Тамара Дмитриевна пропустила мимо себя нужную ей маршрутку. Тихонько вздохнув, она проводила печальным и усталым взглядом удаляющуюся ГАЗель, а затем снова вернулась к созерцанию.

                На другой стороне улицы, среди усталых и замкнутых на себе людей этого августовского понедельника Тамара Дмитриевна вдруг разглядела маленькую, выделяющуюся из общей массы парочку. Молодые парень и девушка в ярких футболках разительно отличались от спешащих по домам каменных лиц старшего поколения. Они негромко подшучивали друг над другом, смеялись и старались идти к светофору как можно медленнее. На время забыв о маршрутках Тамара Дмитриевна не сводила с них глаз.

                Они были молоды, не старше двадцати. Оба невысокие, девушка была ниже парня сантиметров на десять-пятнадцать, не больше. Сам же парень был не выше стовосьмидесяти. Они шли рядом, но ладони парня были спрятаны в карманы, девушка беззаботно помахивала своими руками, едва не задевая своего спутника. Они были похожи на брата и сестру – оба держались легко и свободно, получая удовольствие от общества друг друга. Но, как бы они не старались, перекресток нашел их очень быстро. Дождавшись зеленого сигнала светофора, парень легонько приобнял свою подругу и с беззаботной улыбкой зашагал в сторону Тамары Дмитриевны. Уже подходя к обочине, парень развернулся и легонько махнул оставшейся в одиночестве девушке. Не сводя с нее глаз, он так и перешел дорогу спиной. Наблюдавшую за ним Тамару Дмитриевну он абсолютно не заметил…

 - Ой! Простите, ради Бога! – воскликнул парень, чуть не потеряв равновесие после столкновения с женщиной – Вы в порядке? Извините!

 - Да ничего, все нормально, молодой человек… - поправив на плече сумку, заверила парня Тамара Дмитриевна и дружелюбно улыбнулась. Парень напомнил ей ее взрослого племянника – Не переживайте!

 - Ладно! Извините еще раз… - поколебавшись с секунду ответил парень и воткнул в уши маленькие черные наушники, выискивая глазами свою подругу на той стороне дороги.

                Девушка стояла на том же самом месте, где он оставил ее. Она тоже не спускала с него глаз и самодовольно хихикала, уперев тонкие руки в бока. Покраснев, парень попытался улыбнуться ей в ответ, а потом вдруг резко посерьезнел и посмотрел на светофор. Безмолвный блюститель дорожного порядка бесстрастно менял лампочки как осенние деревья листву – с зеленого на желтый и красный. Что-то взвесив в светловолосой голове, парень секунду помедлил, а потом смело шагнул на проезжую часть и с широченной улыбкой на лице зашагал обратно на другую сторону улицы.

                Тамара Дмитриевна начисто забыла о маршрутках и не отрываясь следила за парнем. Большими шагами он приближался к своей подруге и вот он уже на середине дороги, вот он уже легко вспрыгивает на бордюр, отделяющий проезжую часть от пешеходных дорожек. А уже через секунду он был в двух шагах от девушки. Что-то ей сказав, парень резко сократил расстояние между ними и, аккуратно взяв в свои большие ладони ее маленькое лицо, поцеловал свою подругу.

                Тамара Дмитриевна вопросительно подняла бровь, а затем легонько улыбнулась. Наконец ей стало понятно, кто эти двое. Молодые люди были друзьями. Хорошими близкими друзьями, доверявшими друг другу свои тайны и проблемы, болтавшими по телефону часами о какой-то ерунде и без задней мысли стремившиеся на встречу друг другу, как полюса магнита.

                Поцелуй прекратился почти так же внезапно, как и начался. Парень явно покраснел и почтительно отошел от подруги, позволив ей сделать хотя бы вдох. Девушка печально улыбалась своему другу и не сводила с него глаз, парень медленно приблизился к ней вновь, на этот раз чтобы просто заглянуть в глаза. Они постояли вместе до следующей смены светофора, а потом парень снова начал переходить улицу. На его лице даже из далеко читалось разочарование и ненависть к самому себе. Не оглядываясь, он махнул подруге рукой и, добравшись до той стороны улицы, где стояла Тамара Дмитриевна, моментально забрался в первую попавшуюся маршрутку.

                За короткую секунду, что он проходил мимо женщины, она успела расслышать тихую и печальную фразу, которую парень повторял все время, что переходил дорогу в третий раз.

 - Дурак…

                ГАЗель, в которую юркнул светловолосый парень, грозно рыкнула маломощным двигателем и стартовала в туманную даль улицы имени Дмитриева. Проводив ее усталым взглядом, Тамара Дмитриевна вернулась к девушке, которая медленно шагала в обратном направлении, легонько пиная камешки, попадавшиеся на ее пути. Пару раз она обернулась и выискав глазами маршрутку, в которой исчез ее друг, снова легонько улыбалась.

 - Не такой уж и дурак… - хмыкнула себе под нос Тамара Дмитриевна и поправила сползающую с плеча тяжелую сумку – Кто не рискует…

                Кинув в маленький черноволосый силуэт последний взгляд, женщина повернулась к приближающемуся транспорту и тут же вскинула руку, тонкими музыкальными пальцами указывая на одну из подоспевающих к остановке маршруток. Запрыгнув в громыхающую ГАЗель, Тамара Дмитриевна устроилась поудобнее и полезла в кошелек за деньгами. 

 

 Первый настоящий сингл

 

 

Время уходит,

Ладони словно два кусочка льда.

Самолет уводит

Тебя с собой в пустые небеса.

Отчаянно заводишь

Никчемный наш прощальный разговор.

Глаза свои отводишь,

Уходишь в темный длинный коридор.

 

Нет! Я не отпущу тебя одну наверх!

Это бред! Но я слишком люблю тебя и иду на свет

За тобой. На небе скучно будет без меня!

За спиной раскинул белых два крыла и взмыл…

 

Облака играют.

Причудливые формы обретя,

Нас с тобой пугают

И веселят! Представь, что это я

Уношу нас выше,

За горизонт, где начинается любовь.

Нас никто не услышит,

Мы будем счастливы с тобою вновь!

 

Нет! Я не отпущу тебя одну наверх!

Это бред! Но я слишком люблю тебя и иду на свет

За тобой. На небе скучно будет без меня!

За спиной раскинул белых два крыла и взмыл…

 

Объявлена посадка.

Твой самолет уже заждался, но

Ты смотришь вниз украдкой.

И я ловлю твой взгляд своим крылом.

Повернись, послушай!

Ведь я люблю тебя сильнее рая!

Останься! Так будет лучше!

Мы будем жить вечно, в любовь играя.

 

Нет! Я не отпущу тебя одну наверх!

Это бред! Но я слишком люблю тебя и иду на свет

За тобой. На небе скучно будет без меня!

За спиной раскинул белых два крыла и взмыл…

За тобой!

Я не отпущу тебя одну наверх!

Это бред! Но я слишком люблю тебя и иду на свет

За тобой. На небе скучно будет без меня!

За спиной раскинул белых два крыла и взмыл…

 

Вслед…

За тобой…

Вслед…

За мечтой…

За мечтой…

 Из рассказов "55"

 

                Разматывая комок разноцветных проводов, невысокий и лохматый парень лет девятнадцати что-то напевал себе под нос, стараясь разогнать тоскливую тишину, висевшую в маленькой звукоизолированной комнате. Эту коморку, самую тесную и самую отдаленную на всей репетиционной базе за «Цирком», он в прямом смысле выпросил у своего старого знакомого, который теперь здесь всем заправлял. И уже почти четыре месяца каждый его день заканчивался здесь, после учебы или работы он приезжал сюда, доставал свою гитару и играл.

                Запутанный комок наконец-то поддался и парень, взъерошив длинные темные волосы, поднялся с пола, на котором трудился уже около получаса, и с довольной улыбкой на лице подошел к небольшому усилителю. Воткнув один из концов темно-синего провода в усилитель, парень бросил второй его конец на мягкий пол, застеленный ковролином, и подошел к своей еще зачехленной гитаре. Аккуратно, благоговейно расстегнув молнию плотного «зимнего» чехла, он осторожно вынул свою гитару и любовно оглядел.

                Гитара скромно блеснула помутневшим лаком светло-коричневых боков и послушно скользнула в руки хозяина. Парень нежно прошелся по грифу, взял пару аккордов и поправил расстроившиеся за несколько часов струны. Затем подошел к усилителю, перекинул ремень гитары через шею и воткнул дожидавшийся своего часа второй конец темно-синего провода в предназначавшееся ему гнездо. Проверив звучание, парень немного покрутил ручки на усилителе и наконец заиграл вступление собственного сочинения.

                Электроакустическая гитара, купленная им на первую крупную зарплату вместе с усилителем, чехлом и прочими примочками, медленно и звучно разливала по комнате мелодию, которую парень только что насвистывал. Под звучные переборы и внезапные резкие удары по струнам по маленькой комнате растекался живой звук, отражаясь от стен и пола и увеличивая вибрации воздуха. Парень закрыл глаза и молча продолжал перебирать струны, ловя каждой клеточкой своего тела все новые и новые переливы звука.

 

                Через пару минут абстрактная мелодия незаметно для неподготовленного уха перетекла в новую мелодию с другим, более быстрым ритмом и парень тихонько запел. Усиленная электричеством гитара без труда перекрывала голос своего гитариста, но парень даже не старался перекричать свой инструмент, он пел в себя. Песни начали сменять друг друга, одна за другой, между ними почти не было перерывов. Только иногда парень останавливался, оставив длинный басовитый гул шестой струны вместо своих песен, чтобы перевести дух, смочить горло и дать пальцам левой руки немного передохнуть от острых металлических струн. Через несколько секунд угасающего звука он снова начинал играть, бодрее и громче.

                Время текло в маленькой коморке репетиционной базы не так, как снаружи. Здесь оно измерялось не в минутах и часах, а в песнях, спетых и сыгранных безымянным гитаристом. И количество их росло, как снежный ком, обрастая все новыми и новыми переборами, риффами и звучными аккордами, пока внезапно парень не заглушил все струны и не снял гитару с шеи.

 

                Он медленно опустился на пол рядом со своим чехлом и начал рыться в его карманах, пока не нашел в одном из них большой ворох потасканных белых листов формата А4, испещренных ровными строчками печатных текстов, «табов» и списков аккордов. Несколько минут перебирая свои старые распечатки, парень не проронил ни звука и лишь изредка кидал тоскливые взгляды на свой инструмент. Перебрав уже львиную долю бумаг, парень нервно дернулся в сторону чехла, на секунду предположив, что нужная ему страница осталась где-то в его недрах. Но, решив перебрать пачку листов в руках до конца, через пару минут он наконец-то нашел то, что искал. По лицу, наполовину скрытому растрепанными волосами, расплылась довольная улыбка.

                Беззвучно шевеля губами, гитарист прислонился к стенке и пробежался глазами по до боли знакомым строчкам старой, как его гитара, песни. В голове уже вовсю звучал старательно забытый им мотив, пальцы левой руки самопроизвольно попеременно выстраивались в четыре простых аккорда, а в глазах заблестели отголоски старых чувств.

 

                Эту песню он учил самой первой. Как только узнал, где у гитары колки, что такое аккорд и как извлекать из куска дерева музыку. Три вечера подряд он перебирал в интернете все возможные варианты аккордов, выбирая из них самый похожий на оригинал. Не давая ноутбуку отдыха, еще одну ночь парень потратил на бесчисленные просмотры любительского исполнения песни на «YouTube». И через пять томительных дней подготовки, он, наконец, взял в руки гитару и, впервые в жизни, сыграл свою песню.

                Когда он только начинал учить эту песню, под каждый звук в его голове рождался образ замечательной девушки. Вся эта затея была именно для нее. Бессонные ночи, сбитые на новых железных струнах в кровь пальцы – все это он делал только ради нее. На овладение этой песней у него было около трех месяцев, до следующей крупной годовщины их отношений. Все эти недели он старательно тренировался, улучшая звучание все новыми и новыми типами боя, занимательными проигрышами собственного сочинения и разными вариантами порядка аккордов. Но когда настал день самого важного выступления в его жизни, у него порвалась четвертая струна.

                По странному совпадению в тот день, тщательно проверяя свой инструмент перед выходом из дома, парень на секунду подумал, что было бы неплохо сменить комплект потасканных медно-желтых струн на новые, но быстро отогнал эту мысль подальше, уверенный, что на «эту пати их еще хватит». Сделав всего несколько шагов по своему заснеженному двору, он услышал из-за спины неприятный глухой звон лопнувшей четвертой струны.

 

                Гитарист не поднимался с пола и, как заведенный, снова и снова выставлял на листке с выцветающими словами незамысловатые аккорды. Глаза его были закрыты, под тихий шепот в его голове снова оживали картинки.

                Его эпохальное выступление сорвалось. Вдобавок ко всему в тот знаменательный день он отравился какой-то пиццей или травяным чаем и после этого несколько дней провалялся в постели. О гитаре не было и мысли. Она молча стояла за его креслом и грустным звоном напоминала о лопнувшей струне, но ее хозяину было не до нее. Очень долго ему было не до нее.

                После годовщины, превратившейся в кошмар, отношения парня и его девушки стремительно покатились под откос. Скандальные звонки, холодные встречи и колючие взгляды завершили начатое лопнувшей струной, и через пару месяцев юный гитарист всерьез подумывал о прекращении этих затянувшихся передряг. А тем временем на его темном душевном горизонте медленно поднималось новое солнце.  

                Поскорее стерев из памяти неудавшееся выступление, парень сменил потертые струны новым звонким комплектом и снова начал репетировать свою первую и последнюю песню. Но на этот раз мотивацией для него была не его так часто недовольная им девушка, а маленькая вихрастая подруга, вмиг превратившаяся в объект тихого обожания.

                Месяцами он репетировал, его выступление обрастало новыми и новыми треками, но фирменным номером продолжала оставаться самая первая песня. Однако, каким бы мастерским исполнением он не овладел, публика, которая встречала его улыбками и дружными хлопками была не той, о которой он мечтал. Поэтому со временем он перестал играть половину своего репертуара, предназначенную только Ей, а потом и перестал играть на публике вовсе. Его вторым домом стала эта маленькая коморка под лестницей.

                Но однажды этот дом разрушил его надежды. Пасмурным весенним вечером, медленно пробираясь в свой маленький уголок с мягкими стенами и полом, парень решил срезать свой путь и пойти мимо общих репетиционных комнат, где частенько играли группки любителей. Не смотря по сторонам, он монотонно насвистывал свою любимую мелодию, как вдруг его окликнул знакомый голос.

                Обернувшись на удивленный возглас, он уткнулся глазами в ее глубокие темные зрачки, а по спине пробежал холодок. Но страх за свое неотточенное мастерство быстро пропал, ему на смену пришла ненависть и боль. Потому что девушка, ради которой он каждый день, снова и снова играл свою песню в тесной комнатке, была здесь не из-за него, а из-за бородатого гитариста никому еще неизвестной группы. Наконец вежливо распрощавшись с ней и с ее талантливым другом, парень заперся в своей неожиданно пустой и холодной студии и выверенным злобным пинком разбил ни в чем не повинный усилитель фирмы «Marshal». Наполеоновские планы о новом выступлении рухнули, как карточный домик. Он не брал в руки гитару три недели. Ее место заняла бутылка водки.

 

                Молчаливый гитарист открыл глаза и быстро сфокусировал взгляд на сжатом в руках листке. С тех пор, как он снова взял в руки гитару, он больше ни разу не играл эту песню. После страшного запоя он несколько дней приходил в себя. Выбравшись на работу и учебу, несколько долгих бессонных дней он только и делал, что получал нагоняи и выговоры, подтягивал хвосты и старательно пытался вернуть себе былую репутацию. На новый усилитель ему удалось накопить лишь через полтора месяца непрекращающейся работы в две смены. Но всю радость, что он когда-то получал от музыки, новый усилитель ему вернуть не смог. И несколько вечеров наедине с гитарой парень бесстыдно пялился на инструмент, не прикасаясь к покрывшимся пылью струнам.

                И вот сейчас, сидя на мягком полу своей маленькой каморки, он снова не отрываясь смотрел на свою гитару, а в голове продолжала крутиться назойливая песня. И единственным способом, который мог бы выключить стоящий в его голове на бесконечном повторе трек, было выступление. Выступление с этой песней перед кем-то. Но, как и вчера, и позавчера, и неделю и две назад, в его студии не было никого кроме него, заскучавшего усилителя и укоризненно молчащей гитары.

                В толстую дверь, отделяющую его от внешнего мира, вдруг настойчиво постучали.

***

                Озадаченный нежданным гостем в его маленькой келье, парень не сразу поверил, что в его дверь кто-то стучал. Он неуверенно отложил помятый листок, аккуратно отодвинул от входа чехол с валявшимися в нем распечатками и медленно приложил к двери ухо. Из-за нее снова донесся стук. Отпрянув, от двери, как от чумной, парень смерил ее недоверчивым взглядом и медленно потянулся к ручке.

                В дверном проеме показалась невысокая девушка. Она застенчиво заглянула внутрь комнатки, но, разглядев хозяина скромной студии, широко улыбнулась и уверенно шагнула за порог.

 - Ну слава Богу, не ошиблась! – выпалила девушка и раскрыла объятия – Привет, что ли?

 - Привет… - смущенно ответил парень и послушно обнял гостью – Как ты здесь оказалась?

                Девушка усмехнулась и стянула с шеи шарф. Бросив его на пол рядом с чехлом от гитары, она по-хозяйски уселась на мягкий пол и, выжидающе глянув на парня, снова широко улыбнулась и ответила:

 - Я пришла послушать, как ты играешь – спокойно произнесла она – Ты же говорил, что каждый вечер здесь играешь, а зрителей у тебя никогда нет. Вот я и пришла!

 - А… - неопределенно протянул парень и медленно опустился рядом с девушкой – О… Спасибо! Я и не думал, что ты всерьез воспримешь это…

 - Ну а как же еще? – добродушно ткнув парня под ребра, спросила девушка и, поднявшись на ноги, пристукнула ножкой и твердо произнесла – Так что я требую, чтобы ты сыграл для меня.

 «Для меня…»

                В голове что-то щелкнуло. Песня, назойливо чесавшая черепную коробку изнутри, вдруг затихла, и парень услышал последние слова своей собеседницы, словно усиленные микрофоном. Улыбнувшись ей в ответ, он легко подхватил со стойки свою гитару, перекинул через шею ремень и покрутил ручки на усилителе. Сделав пару пробных ударов по струнам, парень добился необходимого звучания и громкости, затем взял в правую руку маленький цветной медиатор и, бросив на гостью полный счастья взгляд, заиграл свою песню.

                Аккорды послушно складывали звуки в мелодию. Идеально отыграв выдуманное вступление, парень подошел в девушке и начал тихонько петь. Гитара старательно перекрывала его слова, но он был слишком близко к своей слушательнице, чтобы проиграть по громкости инструменту. И глядя в ее глаза, парень впервые пел свою песню, каждым словом обещая нечто, чего никогда еще не испытывал. Но он верил каждой строчке, и его вера передалась его гостье. Как только в песне закончились слова, она сократила расстояние между ними и, стараясь не касаться его не прекращающих играть рук, поцеловала его.

                Отыграв последний проигрыш последней песни, гитара смолкла. На фоне густого гудения шестой струны, доносящегося из усилителя, сиротливо звякнула и порвалась четвертая. Но, ни для гитариста, ни для его слушательницы теперь это было уже не важно.   

 

 

Alai Oli - Я обещаю тебе

Из рассказов "55". Этот рассказ - яркий пример того, что все герои и истории, собранные в сборнике моих новелл о родном городе и его жителях, так или иначе связаны друг с другом.

 

                Уставший, но довольный собой Антон наконец-то вернулся домой. Сегодняшний день был не самым легким и радужным, но, в конце концов, все обошлось и вышло даже чуть лучше, чем он предполагал. Щелкнув на маленькой кухне электрочайник, Антон ловко ткнул ногой свой старый комп и принялся разбирать свою сумку.

                Под уютное жужжание «системника» парень медленно доставал из своей маленькой сумки разные вещи – кошелек, телефон, еще один телефон, который он использовал на работе, ключи от машины, очечник со второй парой очков (затемненные стекла с диоптриями) и несколько книг, что он таскал с собой. Первой был свод корпоративных правил компании, где Антон трудился по восемь часов в день шесть раз в неделю. Она была маленькой, в мягкой обложке и больше напоминала буклет или рекламный проспект, вроде тех, что раздают на улицах школьники, старающиеся заработать. Второй книгой была биография одной из английских рок-групп прошлого десятилетия, тоже в мягкой обложке, но уже похожая на серьезное произведение – с лаконичной, но добротной картинкой на передней стороне и авторитетными мнениями музыкальных журналов на задней. Из этой книжки почти не заметно торчала маленькая ярко-оранжевая закладка.

                А третьей книгой был тяжелый и довольно толстый том американского классика Джерома Сэлинджера, который включал в себя его знаменитые девять рассказов и культовый роман «Над пропастью во ржи». Эту книгу Антон не видел уже давно – последние несколько месяцев она провела у его девушки Нади, с которой сегодня он, чуть скрипнув сердцем, расстался. Отогнав от себя мысли о не самом лучшем в его жизни расставании, Антон взвесил томик на ладони и аккуратно провел пальцами по выдавленным на обложке буквам. Он любил эту книгу, даже не столько то, что написано в ней, а именно саму книгу. Она была чем-то вроде привета из прошлого. Из тех времен, когда он только начинал жить не так, как все.

                Обернувшись на чайник, который все еще пытался вскипятить воду, Антон прикинул, сколько у него есть времени и, подхватив книгу подмышку, зашагал на кухню, которую в его маленькой квартире от гостиной отделял лишь диван. Быстро подскочив к столику, Антон умело и ловко разорвал одной рукой пакет с лапшой быстрого приготовления и, покидав все необходимое в глубокую тарелку, уселся на ближайший стул. Томительное голодное ожидание он решил скрасить книгой, которую держал в руках.

                Снова взвесив ее на ладонях, Антон аккуратно уложил ее на одну и открыл. Пролистав несколько вводных страниц, он взял в левую руку толстую пачку книжных листов и быстро пролистал их, как делали «мультики» с помощью листов и картинок в школе его друзья. Повторив это несколько раз, Антон решил вернуться к титульному листу романа, как вдруг его внимание зацепилось за страницу, чей уголок был беспощадно загнут. Недолго думая, парень раскрыл эту страницу, и из книги выпало два маленьких листочка. Но он не успел обратить на них внимания, потому что его глаза прилипли к самой странице, на которой огромными черными полосами было замазано около половины всего текста. Оставшиеся на странице не закрашенные буквы складывались в одни и те же слова:

 «т ы   п о ж а л е е ш ь»

 

                В тишине маленькой квартиры, словно затвор ружья, щелкнул и выключился чайник.

 

***

 - Да?

 - Уж от кого-кого, а от тебя я такого не ожидал, дорогая! – Антон вскипел куда быстрее своего старого чайника и, не выпуская книгу из рук, схватился за телефон – Ладно, я готов понять, что наше с тобой расставание назревало и было не приятным, но, в конце концов, мы же взрослые люди! Зачем было портить мою книгу, если можно было высказать все непосредственно мне?

 - О чем ты говоришь? – девушка на том конце провода была спокойна, в голосе проскальзывали нотки скуки и усталости – Какую книгу я тебе испортила?

 - Ту, что я давал тебе уже почти как три месяца назад. Сэлинджера – парень попытался умерить свой тон, но книга, которую он прижимал к столу рукой, словно боялся, что она сбежит, напоминала ему о жутком акте вандализма и не давала успокоиться – Это просто подло! Взять и испортить книгу!

 - Да что ты несешь, Антон? Какого Сэлинджера я тебе испортила? – девушка продолжала сохранять спокойствие. Эта ее черта иногда очень бесила парня – Я даже не прикасалась к ней, мне было не до нее. Ее вроде Ванька читал, так что все вопросы к нему!

 - Нечего сваливать вину на своего брата, Надя! – Антон даже чуть хихикнул, представив ее тринадцатилетнего брата с томиком Сэлинджера в руках – Он еще слишком мал, чтобы интересоваться такими книгами! Все его интересы – это «контакт» и школьные сплетни, плюс еще может компьютерные игры…

 - Если ты действительно так думаешь, то нам не о чем говорить, Антон – голос в трубке похолодел – Моя семья не настолько ограничена, как ты ее описал. И книгу твою мы не портили. А теперь мне пора, счастливо.

 - Да при чем тут твоя семья? – воскликнул Антон, но ответом на его вопрос были лишь короткие гудки. Раздосадованный, он бросил мобильник на стол и ударил столешницу кулаком, от чего вилка и ложка вздрогнули и жалобно звякнули – Черт…

                Антон глубоко вздохнул и опустился на хилый трехногий стул рядом с холодильником. Книга осталась лежать на столе, но парень почти не думал о ней, мысли его были заняты очередным фиаско на личном фронте. Несколько часов назад, на ватных ногах приближаясь к дому Нади, он размышлял, что и как ей сказать, чтобы сохранить человеческие отношения между ними. Но за пару минут этого безумного разговора все его тщательно простроенные фразы потеряли всю свою силу и теперь между ними выросла большая пропасть, перекинуть мост через которую будет очень сложно.

                Отвесив безобидному холодильнику пинок, Антон снова ругнулся и внезапно потерял равновесие, рухнув на кафельный пол вместе со своим многострадальным стулом. Растянувшись на холодном полу, Антон снова выругался и отшвырнул трехногий табурет подальше от себя. Нехотя поднимаясь с пола, он уцепился за край стола и почти выпрямился, когда его взгляд зацепился за два маленьких листочка, валяющихся у самого плинтуса. Аккуратно подняв их с пола, Антон, наконец, выпрямился и повернулся к свету, исходящему от маленькой зеленой люстры.

                Листы представляли собой четвертинки обычных тетрадных страниц. Мелким аккуратным почерком на них было написано около десятка имен, некоторые из которых были зачеркнуты, в некоторых были закрашены лишь буквы. Все это было сделано уже знакомым по книге черным маркером. Антон недоуменно пробежался по фамилиям из списков и озадаченно почесал затылок. За почти два года общения с Надей он успел выучить почти всех ее друзей и знакомых, но ни одного из них в этих странных списках не было.  А это значило, что все его обвинения в адрес бывшей были ужасно глупыми и абсолютно беспочвенными, импульсивными и бездоказательными. От осознания того, что он оклеветал человека, да к тому же и не последнего в его жизни человека, Антону стало не по себе.

                Надеясь перебить неприятный привкус злобных слов во рту кофе или какой-нибудь едой, парень снова включил уже успевший остыть чайник и полез в холодильник в поисках чего-нибудь съедобного, но его изыскания прервал неожиданный и резкий звонок в дверь.

 

***

                Антон медленно подошел к двери и, не зажигая в коридоре свет, заглянул в глазок, но, на как всегда темной площадке ему удалось разглядеть лишь средних размеров силуэт. Нервно сглотнув, парень тихонько нашарил левой рукой железную обувную ложку и неуверенно спросил:

 - Кто там?

 - Антон, откройте! – потребовал голос с той стороны – Откройте, это Виталий Просковин.

                Парень опешил и, отступив на шаг от двери, потер глаза и аккуратно ущипнул себя, надеясь проснуться. Все происходящее с ним сегодня вечером выглядело ужасно неправдоподобно. Сначала неизвестный вандал испортил его любимую книгу, потом какие-то странные списки с вычеркнутыми именами и теперь вот поздний гость, Виталий Сергеевич Просковин, таинственный богатый дядя Нади, неожиданно решивший навестить его.

 - Антон, откройте, пожалуйста! – незваный визитер не унимался и громко постучал в его тяжелую металлическую дверь с огромной чугунной щеколдой, на надежность которой Антон теперь так надеялся – Антон, откройте! У меня к вам дело, не терпящее отлагательств.

                Маленькими шажками приблизившись к двери, Антон зажег в коридоре свет и принялся за многочисленные замки, отгораживавшие его от незваных гостей. Расправившись с последним из них, он медленно потянул на себя дверь, и в освободившийся проход тут же проскочил Просковин, среднего роста плотный мужчина со слегка поседевшими волосами и живо блестящими глазами, и с завидной прытью захлопнул за собой дверь.

 - Ну, наконец-то! Добрый вечер! – оживленно заговорил Виталий Сергеевич, слегка щурясь от яркого света в прихожей – А вы не такой уж и доверчивый, мой мальчик!

                Мужчина усмехнулся и легонько хлопнул парня по плечу. Антон, озадаченный поведением своего гостя не меньше, чем целью его визита, лишь скованно улыбнулся и попытался быстро вспомнить, когда он встречался с этим человеком в последний раз и встречался ли вообще. Память и мозг, замороженные непрошенным страхом, не дали ему ответа.

 - Но это даже и к лучшему, верно? Сейчас мало кому можно по-настоящему доверять! Ну, вы меня понимаете, Антон – снова заговорил Просковин и аккуратно опустился на маленький пуфик с вытертой обивкой – Но, давайте к делу.

                Парень лишь молча кивнул и прислонился к скромной гипсокартонной стене, отделяющей прихожую от жилой части квартиры. Практически не обращая внимания на его реакции, поздний гость продолжил.

 - До меня дошли печальные новости о вашем расставании с моей племянницей – Виталий Сергеевич убедительно отыграл вселенскую скорбь, но тут же продолжил все тем же бодрым и деловитым тоном – Но, это жизнь. Люди, сходятся, расстаются, все это нормально. Хотя порой и печально. Но дело не в этом. То есть не только в этом…

                Не зная, что и как ответить своему собеседнику на эти реплики, Антон молча смотрел на своего гостя и, поймав его быстрый взгляд, мигом выразил немой вопрос. Просковин понял его реакцию и опять заговорил.

 - Дело собственно в книге. В той книге, что вы давали моей племяннице, несколько месяцев назад. Я узнал, что когда вы расстались, она вернула вам эту книгу и я… - мужчина замялся, что для людей его уровня было крайне несвойственно – Понимаете, Антон, я очень люблю книги, у меня дома обширная библиотека, особенно зарубежной классической прозы. Я очень люблю литературу и книги, но когда читаю, не могу удержаться от разных заметок или выделений понравившихся мне отрывков текста. И, должен признаться, что пока я читал вашу книгу, которая почему-то не пользовалась спросом в семье Кравцовых, не удержался и сделал несколько пометок.

                Просковин остановился, чтобы перевести дух и украдкой посмотрел на хозяина квартиры, который поспешил отвести глаза, потому что в них читалось огромное удивление и все нарастающее недоумение, подкрепленное новыми знаниями. Голова Антона шла кругом.

 - В общем, мое предложение заключается вот в чем, мой мальчик – мужчина слегка улыбнулся и потянулся во внутренний карман своего пальто. Антон инстинктивно сжал в руке холодную обувную ложку и приготовился к развитию событий в стиле фильмов Тарантино. Но Просковин лишь извлек из пальто бумажник – Мое предложение заключается в том, что я хотел бы купить у вас эту книгу. Пятьсот рублей вас устроит? Я думаю, вам не составит труда найти такую же книгу в одном из книжных магазинов Омска, верно? А я смогу спать спокойно, зная, что моя совесть чиста и на ней не лежит груз ответственности за порчу чужого имущества, так сказать! - Виталий Сергеевич негромко рассмеялся и вытащил из своего кожаного бумажника хрустящую, свежеотпечатанную купюру – Книга ведь у вас?

                По-прежнему сохраняя недоуменное молчание, парень кивнул и быстро метнулся на кухню. Схватив потасканный томик со стола, он уже почти вернулся в прихожую, как вдруг вспомнил о маленьких листах из книги и фамилиях, которые были написаны на них. Последние события вечера резко и без предупреждения сложились в отчетливую картинку и листы, которые он нашел в книге, явно были одним из центральных элементов этого жутковатого натюрморта, поэтому Антон быстро расправил их и, найдя ту злополучную страницу, быстро вернул их на их привычное место. Вытерев внезапно выступивший на лбу пот тыльной стороной ладони, парень сделал несколько глубоких вдохов и вернулся в прихожую. Просковин по-прежнему сидел на пуфике и со скучающим видом рассматривал дешевый деревянный гарнитур из ИКЕИ. Увидев хозяина квартиры и заветную книгу в его руках, мужчина с необыкновенной для его возраста прытью подскочил с пуфика и, широко заулыбавшись, шагнул ему навстречу. Одну руку он тянул к книге, другой услужливо протягивал Антону банкноту.

 - Вот она – тихо пробубнил парень и быстро передал книгу своему позднему гостю.

 - О, наконец-то… - благоговейно прошептал Просковин и тихонько выдохнул – Ну а вот ваше вознаграждение, мой мальчик! Берите, берите! Они ваши! Я надеюсь, что вы найдете этому тому достойную замену.

 - Спасибо… - все так же негромко ответил Антон, сжимая хрустящую купюру в кулаке – Я постараюсь…

 - Да чего там, вам спасибо! – не расслышав последней реплики своего собеседника быстро заговорил Виталий Сергеевич – И извините за такой поздний визит, не мог раньше никак, сами понимаете, работа.

 - Да ничего, конечно, я понимаю – вежливо ответил Антон и услужливо отворил перед своим нежданным гостем дверь – Ничего страшного. Приятного чтения!

 - Спасибо, спасибо мой мальчик – мягко улыбнувшись и быстро пожав парню руку Просковин выскользнул на площадку и Антон уже хотел закрыть дверь, когда мужчина развернулся и, не входя в луч света из квартиры, негромко спросил – А вы не открывали книгу, Антон?

                У Антона резко пересохло горло, внутри все сжалось и превратилось в ледяной комок. Выдержав неловкую паузу, парень громко сглотнул и, выдавив из себя улыбку, быстро ответил:

 - Нет, еще не успел. А что?

 - Да так… - многозначительно протянул Просковин – Очень сильная вещь. Стоит прочитать пару страниц и не оторваться. Смертельно увлекательно.

 - Что верно то верно – поспешил согласиться Антон, до дрожи в коленках испугавшись красочного сравнения своего гостя – Очень сильная вещь.

 - Ну, что ж, всего хорошего, Антон, еще раз спасибо за книгу – вежливо попрощался Просковин, не обратив внимания, как парень прижался к двери и та легонько затряслась – Доброй ночи! И не переживайте так – мужчина ухмыльнулся, дверь Антона затряслась сильнее – Вы еще найдете себе девушку. Честно говоря, я никогда не видел вас рядом с Надей. Вам нужен кто-то более… Интеллектуальный, наверное. Да вы и сами знаете. Ну, счастливо!

 - До свидания… - выдавил из себя парень и быстро захлопнул дверь. Железная ложка выскользнула из его мигом похолодевших рук и со звоном упала на пол. Через несколько секунд, съехав по стенке вниз, к ней присоединился и Антон.

                Сотрясаясь всем телом и не способный моргнуть, он беззвучно трясся и неосмысленно смотрел в одну точку. А в голове ураганом крутились мысли о безумном вечере, его любимой книге, темных делах, которые с ее помощью проворачивали и зачеркнутых фамилиях в маленьких списках. Но главной мыслью, которая билась в его мозгу словно назойливый будильник, было одно – больше никогда и никому не давать своих книг напрокат.

 Из рассказов "55"

 

                Виталий Просковин родился и вырос на Северных. Воспитанный дворами и тяжелым бытом частного дома, Виталий никогда не гнушался ручной работы, но, окончив престижную школу в центре города, а затем Омский Государственный Институт, предпочел ручному труду интеллектуальный, лишь иногда на даче позволяя себе нарубить для бани дров или натянуть между кленами гамак.

                В неполные тридцать Виталий открыл свою юридическую контору, где однажды повстречал свою будущую жену. Она пришла вместе со своей матерью, чтобы проконсультироваться по вопросам раздела наследства ее умершего отца. Проявив необходимую чуткость и профессионализм, Виталий помог своей будущей супруге разобраться в дебрях юриспруденции, поставить на место зазнавшихся дальних родственников умершего и пережить эту тяжелую утрату. Через год они поженились.

                Спустя десять с лишним лет счастливый брак омрачил ужасный и бессмысленный скандал. После продолжительной болезни жена Виталия не могла завести детей и он, раздосадованный этой вестью и пониманием того, что передать свой бизнес наследнику ему не удастся, не смог вовремя остановить себя и наговорил супруге лишнего. После этого, не обращая внимания на извинения и мольбы мужа, оскорбленная до глубины души женщина собрала свои вещи и вернулась жить к матери, на прощание пообещав никогда больше не выходить замуж. В огромном загородном доме Виталия стало пустынно и тихо.

                Не в силах справляться с плотным рабочим графиком, своими прямыми юридическими обязанностями и ежедневными делами по дому, Виталий был вынужден нанять домработницу. Но, по-прежнему полностью выкладываясь на работе и не до конца оправившись после развода, возвращаясь однажды домой с делового ужина он не смог удержать свой «Лексус»  на загородной трассе, проходящей мимо его особняка, и на полном ходу протаранил легковушку с двумя женщинами внутри. Попытавшись оказать им хоть какую-то помощь, Виталий в срочном порядке вызвал скорую помощь и спасателей, но когда спецслужбы прибыли на место ДТП, женщины – молодая девушка и ее мать – скончались.  Подключив все свои связи в городском правительстве и управлении ГИБДД, Виталий  смог избежать сурового наказания, но на его руках появилась кровь невинных людей, и этот факт окончательно сломал его уже покалеченную душу. С тех пор он больше никогда не садился за руль, но это изменение в нем было лишь верхушкой айсберга. Виталий глубоко и вдумчиво пересмотрел свои взгляды на жизнь.

 

***

 - Приехали, Виталий Сергеевич! – негромко доложил водитель и, заглушив мотор, выбрался из машины, чтобы открыть своему начальнику тяжелую дверь представительского седана.

                Пребывающий где-то глубоко в своих мыслях, Виталий молча выбрался из автомобиля и, махнув водителю на прощание рукой, медленно зашагал в сторону своего дома. Двухэтажный бежевый коттедж дружелюбно подмигивал уютными желтыми окошками в светло-розовых летних сумерках. Но хозяин этого великолепия не смотрел по сторонам, не замечал красоты вокруг и лишь устало брел по узкой дорожке, подсвеченной ровным частоколом садовых фонариков.

 - Добрый вечер, Виталий Сергеевич! – услышал Виталий тихий и мягкий голос своей домработницы, когда вошел внутрь – Рада вас видеть! Ужинать будете?

                Виталий разулся, бросил свой рабочий портфель на банкетку у входной двери и поднял глаза на свою горничную. В двух шагах от него стояла юная девушка, невысокого роста, стройная и светловолосая. Она была одета в простые джинсы и легкую вязанную крючком кофту, на ее небольшом приятном круглом личике, обрамленном короткими светлыми прядями, сияла скромная, но добродушная улыбка. Глядя на нее Виталий не смог не улыбнуться девушке в ответ.

 - Здравствуй, Аня! – привычным движением он стянул с себя пиджак и перекинул через плечо – Ужинать я не буду, спасибо. Мы ужинали с коллегами, так что… Так что на сегодня можешь быть свободна, машина у порога.

 - Ну, как скажете, Виталий Сергеевич – слегка обиженно ответила девушка и пропустила хозяина дома к лестнице, ведущей на второй этаж – Но если захотите, то в микроволновке обязательно погрейте! Я приготовила ваше любимое ризотто, а его нельзя холодным есть, вы же знаете…

                Виталий, поднимавшийся по лестнице, замер и обернулся к домработнице. Она все так же стояла в вежливой позе, улыбалась и смотрела ему в глаза как ни в чем не бывало. Отмахнувшись от своих мыслей о ее возможном коварном посягательстве на его личное пространство, Виталий быстренько убедил себя в том, что, наверное, сам однажды похвалил ее стряпню и спокойно улыбнулся своей горничной.

 - Спасибо, Аня! Спасибо… - посчитав правила хорошего тона соблюденными до конца, он отвернулся от девушки и зашагал наверх, снова погружаясь в омут своих тяжелых мыслей и светлых воспоминаний.

 

***

                Зевая и потирая уставшие глаза, Виталий закрыл погасший экран ноутбука и встал из-за стола. На секунду замерев, он прислушался к звукам, которые издавал его дом и, не найдя среди них ничего постороннего, зажег над небольшим диваном в углу кабинета отдельный абажур и подошел к книжной полке.

                Пробежав тонким, почти музыкальным пальцем по корешкам, Виталий снял с полки небольшой томик в темно-коричневой обложке и нежно погладил его по выдавленным золотистым буквам – «Джейн Остин. Грозовой перевал». Опустившись на диван, он дотянулся до ручки, лежащей на столе, и, устроившись поудобнее, открыл книгу. Но вместо ровных строчек строгого печатного текста классического английского романа на белых страницах, вшитых в старую обложку, красовались беспорядочные записи с датами и скромные рисунки.

                В обложке книги, которую Виталий подарил своей жене на пятилетие совместной жизни, уже давно покоились новые, чистые, украшенные лишь строчками и полями, белые листы. И этим листам сорокапятилетний мужчина доверял все: свои детские воспоминания, ежедневные переживания и мысли, в которых он тонул с тех самых пор, как от него ушла его жена.

                Листая страницы в поисках новой и чистой, Виталий мысленно отругал себя за отсутствие закладки и быстро пробежался взглядом по последним записям. А вот и про ризотто заметка, которая всколыхнула в нем сегодня подозрительность. Усмехнувшись самому себе, Виталий снова отогнал от себя мысль о том, что его домработница могла найти и прочитать его дневник. Слишком уж скучную и неинтересную для среднестатистического подростка он выбрал книгу.

                Наконец найдя чистый клочок бумаги, Виталий щелкнул ручкой и аккуратно вывел скромную запись:

                «День выдался тяжелым. Устал от всего этого, хочу в отпуск. В вечный отпуск»

                Достав из кармана брюк сторублевую купюру, он положил ее в книгу, так, чтобы потом открыть на нужной странице, и убрал дневник обратно на полку, аккуратно задвинув корешок темно-коричневой книги по соседству с такими же солидными томами зарубежной классики. Встав с дивана и потянувшись, Виталий громко и протяжно зевнул и отправился спать, с горечью думая о завтрашнем трудовом дне.

 

***

                Спустя несколько дней, вечером, доедая холодные равиоли, Виталий строил в голове далеко идущие планы, бездумно наблюдая, как его домработница хлопочет по кухне. В противовес его тяжелым мыслям девушка порхала по кухне, словно мотылек, без труда успевая мыть грязную посуду и следить за туркой, в которой медленно варилось кофе, распространяя аромат на весь дом.

                Сегодня после обеда Виталий наконец-то забрал из охотничьего магазина на Жукова свой новенький, классический шестизарядный револьвер и теперь постоянно стрелял глазами в свой портфель, в котором дожидались своего часа коробочки с оружием и патронами. Пропуская шутки и вопросы своей горничной мимо ушей, мужчина сосредоточенно жевал свой давно остывший ужин и сосредоточенно размышлял, как ему лучше обставить свою безвременную кончину. Слегка раздраженный щебетанием девушки, Виталий запихнул в рот последнюю равиоли и, бросив на стол вилку и благодарность, встал из-за стола и быстро направился наверх. Недоумевающая домработница проводила его взглядом, а затем выключила под туркой огонь и медленно зашагала следом за начальником.

                Дверь в кабинет была как обычно не заперта. Подойдя к ней вплотную, Аня замерла и прислушалась. Виталий ходил по комнате взад вперед и что-то бормотал себе под нос. Разобрать слова было невозможно из-за постоянных щелчков с металлическим звоном. Испугавшись нарисовавшейся в воображении картинки, девушка собрала в кулак всю свою смелость и решительность и, уверенно распахнув дверь, вбежала в кабинет.

 - Не делайте этого, Виталий Сергеевич! – воскликнула Аня и тут же застыла, прибитая к полу взглядом своего начальника.

                Виталий стоял посреди кабинета, на ладони лежал раскрытый «Грозовой перевал», большим пальцем он прижимал к книге банкноту, заменившую ему закладку, другой рукой он щелкал выключателем авторучки. Попеременно глядя на свою горничную и на страницы дневника, Виталий пытался провести связующую ниточку между странной записью, появившейся в его дневнике без его ведома и девушкой, ворвавшейся в его кабинет с горящими глазами и неоднозначной фразой.

 - Что это значит, Аня? – пытаясь сохранить хладнокровие, Виталий повысил на свою домработницу голос – Почему вы врываетесь в мой кабинет?

 - Потому что вы собирались… - начала было девушка, но голос сорвался и ее глаза уткнулись в пол. Сделав глубокий вдох, Аня попробовала снова – Потому что вы собирались… Застрелиться…

 - С чего ты взяла..? – опешив от заявления девушки, Виталий даже забыл обращаться к ней на «вы». Домработница молча сверлила глазами ковер и изредка кидала робкие взгляды на книгу в руках мужчины. Поймав один из таких взглядов, Виталий возмущенно поднял бровь и, наконец, сопоставил события вечера.

 - Вы… Написали это… Там – Аня кивнула на дневник и быстро взглянула на лицо мужчины – Вчера. И раньше… Писали, что собираетесь купить револьвер. А сегодня я видела коробку в вашем портфеле и, когда вы побежали в кабинет…

 - Значит это – твоих рук дело? – Виталий медленно подошел к девушке и передал ей книгу – Эта запись – твоя?

                «Да брось, старик! В конце концов ты же не один. Не будь эгоистом. Думай о светлом»

 - И, значит ты шерстишь книги в моем кабинете? – мужчина отошел от Ани на шаг и продолжил обвинение, словно зачитывал его на процессе в суде – Роешься в моих вещах? Перетрясаешь мой портфель? Может быть ты еще и в сейф мой лазишь, пока меня нет?

                Девушка ничего не ответила, подошла к письменному столу и положила на него книгу. Затем развернулась к Виталию и сделала робкий шаг в его сторону. Он не пошевелился и девушка сделала еще шаг, остановившись на почетном метровом расстоянии от своего начальника.

 - Я до глубины души благодарна вам за все, что вы для меня сделали. И я никогда бы вам не навредила – казалось, что Аня еле сдерживает слезы, ее тон был неровным, последние слова Виталий почти не расслышал – Все, что вы сказали… Кроме последнего! Все это я делала только для вашего блага.

 - Лезть в личную жизнь – это что, благо? – не унимался хозяин кабинета, но, сделав скидку на состояние девушки, чуть сбавил громкость и резкость своего голоса.

 - Вы стали для меня как отец… - после небольшой паузы ответила Аня и сгорбилась, словно уменьшилась в размерах, стыдясь своих слов. Сделав маленький вдох, девушка добавила – Я не могла потерять и вас…

 - Что? – ошарашенный и не до конца доверяющий своему слуху тихонько переспросил Виталий, сделав маленький шажок навстречу своей домработнице и аккуратно положив на ее плечо ладонь – Ты сказала, что я тебя как отец?

 - Простите, Виталий Сергеевич… - словно очнувшись от бреда, девушка встрепенулась, смахнула с длинных ресниц капли слез и попыталась уйти, но Виталий крепко схватил ее за плечи обеими руками.

 - Аня! – требовательно обратился он к ней и девушка робко подняла на него покрасневшие глаза – Скажи мне, пожалуйста, я тебе как отец?

                Не в силах отвечать, девушка быстро кивнула и обессилено упала на грудь своего начальника. Не зная, как поступить, Виталий аккуратно обнял свою домработницу и неловко погладил ее по коротким светлым волосам. По его рубашке медленно потекли горячие слезы, оставляя на хлопке еле заметные дорожки. Удивленный и растроганный, Виталий и сам заморгал чаще, чтобы сморгнуть предательски накатывающую влагу.

                За три года его одинокой жизни сегодня он впервые снова почувствовал, что нужен кому-то, что его жизнь важна кому-то еще, кроме его матери, доживающей свой последний десяток лет. И от этого простого, но весомого факта в его загрубевшем сердце снова заработал уголок, когда-то вырабатывающий счастье. Медленно, неуверенно, но заработал и пустил в кровь Виталия тепло и легкое покалывание радости, вселяя в сорокапятилетнего мужчину надежду на светлое будущее. Светлое и не одинокое.

 

***

                Через пару дней после инцидента в кабинете, когда новые статусы и отношения были налажены, а формальности и юридические подводные камни преодолены, Аня, уже в качестве полноправной хозяйки загородного особняка по-старинке занималась уборкой. Выгребая из камина золу, девушка наткнулась на обуглившийся кусок темно-коричневого плотного картона. В его значительно подточенном огнем уголке еще можно был разобрать контуры когда-то позолоченных букв, складывавшихся в название классического романа английской писательницы.

                Тихонько выпустив смешок радости, Аня быстро сгребла весь мусор в пакет и легко подскочив с пола, выскочила на улицу. Теплое летнее воскресное утро облизало девушку лучами солнца и закидало солнечными зайчиками бликов, рождавшихся на изгибах небольшого немецкого седана. Самозабвенно поливая новую машину из садового шланга, Виталий обернулся на звук шагов своей приемной дочери и улыбнулся девушке. Глядя на него Аня не смогла не улыбнуться в ответ.

 Из рассказов "55"

 

 - И не звони мне больше!

 

                Артем, спокойный и какой-то безучастный, молча сидел на ступенях Концертного зала и наблюдал, как спешат на очередное представление пары разных возрастов и социальных классов. Бегут к высокому крыльцу, старательно огибая лужи, на ходу отряхивая от дождевых капель пальто и сворачивая зонты.

                Он наблюдал, как огромные холодные капли щедро сыпались из темно-синих грозовых туч, разбиваясь о промокший насквозь асфальт. Как они резвились на поверхностях луж, брызгаясь и веселясь словно дети, смотрел, как шумели и эгоистично радовались своей скоротечной свободе.

                Так же незаинтересовано Артем следил за тем, как быстро намокают рукава его пиджака, как с его челки, прилипшей ко лбу, срываются и растворяются где-то в граните ступеней маленькие капельки дождя. Он чувствовал, как по спине наперегонки несутся холодные капли, занесенные ветром ему зашиворот.

                Артем глядел на все это и, под эхо острой фразы, бившейся в голове, понимал, что теперь ему плевать. Плевать на дождь, на дорогой костюм, вымокший до нитки. Плевать на билеты, ради которых он простоял в очереди почти три часа. Плевать на снующих вокруг и кидающих на него презрительные взгляды снобов. Плевать на девушку, бросившую его прямо здесь, во всеуслышание устроившую скандал и забравшую его зонт. И плевать даже на ее последние слова, евшие его изнутри последние двадцать минут. Теперь они показались ему пустыми, незначительными. И почти не больными. Артем поднял глаза от мокрых гранитных ступеней и увидел перед собой маленькое яркое пятно.

                Среди строгих вечерних нарядов и деловых костюмов клерков, спешащих по домам, прямо напротив парня по неглубоким лужам, под свой звонкий смех беззаботно скакала маленькая девочка в ярко-желтом дождевике и таких же ярких резиновых сапогах.

                Не в силах оторвать от нее глаз, Артем жадно разглядывал это маленькое солнышко, ловя каждую ее детальку, от маленьких и редких молочных зубов ее улыбки до разноцветных утят на ее сапогах. И глядя на то, как жизнерадостно резвится этот ребенок, Артем начал согреваться в волнах ее счастья. Он почувствовал, как от мокрой макушки вниз, по позвоночнику, в кончики пальцев на руках и ногах растекается это спокойное тепло.

                На лице Артема медленно появилась добродушная улыбка. Он поднялся с холодной ступеньки и, подхватив букет цветов, лежавший рядом с ним, широким шагом направился к прыгающей в лужах девчушке. Заметив его приближение, малышка прекратила заливисто хохотать и стесненно замерла. Ее маленькая ручка вцепилась в желтый подол дождевика. Надеясь не напугать девочку, Артем остановился на почтенном расстоянии от нее и, опустившись перед ней на колено, протянул букет.

 - Милая барышня! – не прекращая улыбаться, торжественно обратился к ребенку Артем – Примите от меня этот скромный букетик в знак моей благодарности! Своим звонким смехом и любовью к жизни вы спасли меня от неминуемой… Простуды! Спасибо большое!

                Девчушка замерла в нерешительности и робко взглянула на маму, стоящую под зонтом в паре метров позади. Удивленная и даже слегка напуганная поведением Артема, женщина покровительственно улыбнулась дочери и кивнула. Зеленоглазая девочка повернулась обратно к парню и аккуратно взяла в маленькие ручки большой для ее размеров букет. Артем улыбнулся еще шире и поднялся с колена. Так же нерешительно, как и ребенок несколько секунд назад, он взглянул на маму девчушки и, не увидев в ее глазах отвращения или презрения, зашагал к ней.

 - Спасибо вам! – негромко сказал Артем, подойдя к молодой маме достаточно близко – У вас замечательная дочь! Не испортите ее…

                Сделав несколько шагов в сторону старого «Детского Мира», он снова широко улыбнулся женщине и девчушке, обнявшей руку матери и негромко бросил им на прощание:

 - Надеюсь, вам понравятся цветы!

                Заметив, как малышка машет ему вслед своей маленькой пухлой ладошкой, Артем жизнеутверждающе взъерошил свои мокрые волосы и почти вприпрыжку зашагал на остановку, чтобы скорее приехать домой и обнять свою маленькую младшую сестренку.

 

 

Примечание автора.

Рекомендуется читать под Regina Spektor – Blue Lips

                                                    Regina Spektor - Eat

     Не так давно решил поучаствовать в одном занимательном проекте под названием "Азбука" с целью других посмотреть, себя показать и просто потренироваться писать на заданную тему. Как я и думал, мои подчас занудные и глубокомысленные истории не пользуются большим спросом, но кто запретит мне работать и творить? Только я сам. Так что им всем придется потерпеть и как знать, может кому-то и понравятся мои "тренировочные" работы.

 

  Сайт проекта - http://azbuka.c-arts.ru/     Там можно почитать работы, проголосовать за понравившиеся и попробовать заявить о себе.

 

 

   А вот сами тренировочные работы.

 

1. Ъ

"Твердолобые"

                Полет до далекой безымянной звезды продолжался уже несколько месяцев и маленький робот обслуживающего персонала с ярко-оранжевой буквой «Ъ» на металлическом лбу порядком заскучал. Первые две недели его новая работа казалась ему необычайно важной и интересной. Но со временем однообразный сбор данных с пассажирских капсул его отсека превратился в рутину, с которой малыш-робот расправлялся за пару часов, после чего он тоскливо листал «Журнал Снов», в котором не было еще, ни одной заметки, и мечтал о скорейшем прибытии в точку назначения.

                Пассажирами отсека «Ъ» были военные – сильные, смелые, подготовленные и твердолобые, как буква в названии их отсека. Собирать данные об их состоянии, которое не менялась несколько недель кряду в силу подготовленности их организмов, быстро стало занятием ненужным, неблагодарным и скучным. Поэтому большую часть времени малыш-«Ъ» проводил перед огромным панорамным окном отсека, любуясь космическими просторами и тихонько завидуя своему другу из отсека «Ё», в котором к далекой звезде неслись последние романтики Вселенной – писатели, поэты, музыканты и художники… 

 

2. Ё

"Сны"

                В отсеке «Ё» стоял невообразимый гомон. Маленькие роботы с ярко-оранжевыми буквами на блестящих лбах и корпусах гневно сотрясали своими механическими ручками, требуя, чтобы хозяин отсека немедленно устроил для них новый сеанс просмотра пассажирских снов. Разукрашенный и похожий на хиппи маленький цветастый робот с переливающейся всеми цветами Вселенной буквой «Ё» на лбу очень вежливо пытался объяснить своим друзьям и соседям из отсеков «Д», «Е» и «Ж», что это невозможно, что новых снов еще нет и взять ему их негде. Но скучающие в своих отсеках малыши-роботы не хотели прислушаться к цветастому коллеге и продолжали требовать от него новых зрелищ.

                Поняв, что вежливые просьбы не помогут, малыш-Е, в конце концов, сдался и вывел на большое панорамное стекло картинки снов своих творческих пассажиров, закрыв яркими и радужными фантасмагориями бескрайние просторы космоса по ту сторону толстого стекла. Похожие друг на друга как капли машинного масла блестящие роботы тут же угомонились и выстроились правильными рядами вдоль пассажирских капсул, жадно улавливая своими огромными электронными глазами удивительные картинки, которые рисовало подсознание нескольких десятков художников, музыкантов, поэтов и писателей, путешествующих в отсеке «Ё». Наконец-то поймав механическими ушами тонкую тишину, разукрашенный робот закрыл глаза и погрузился в воспоминания.

                Малыш-Ё сразу полюбил свою работу. В его маленьком уютном отсеке располагались последние романтики Вселенной, настоящие Мечтатели – веселые музыкальные группы со своими инструментами, художники и иллюстраторы с альбомами и тюбиками краски, писатели в красивых очках с толстыми стеклами и поэты с каплями старомодных чернил на одежде. Всех их направили именно в его отсек – «Ё» - потому что они, как и сама буква «Ё», были необычными, непохожими на остальных пассажиров корабля, порой слегка чудаковатыми, но такими важными и значимыми, что без них лететь было просто нельзя. Как и без буквы «Ё», в былые времена без которой не мог обойтись ни один человек.

Пока малыш-Ё распределял первых пассажиров по их капсулам несколько молодых, и все время шутивших художников украсили его простой блестящий корпус причудливыми узорами, грустный бородатый музыкант невообразимым образом успел записать в его память несколько своих треков, а маленькая и хрупкая поэтесса до самой заморозки посвящала малышу-Ё стихи собственного сочинения. Заслышав какой-то шорох, робот открыл глаза и посмотрел на своих коллег, не отрываясь следивших за происходящим на экране. Малыш-Ё тоже взглянул на экран, потом в Журнал Снов и мысленно улыбнулся – это был его любимый сон.

По огромным экранам разливался яркий, но в, то, же время нежный свет, укрывая карамельно-зеленые поля желтыми бликами. Над далеким горизонтом в бесконечной синеве неба искрилась высокая радуга, по невысоким холмам быстро и очень легко неслись белоснежные кони. А в углу картины робко ступал по мягкой траве малыш-Ё, держа в своей механической руке теплую руку той самой поэтессы…

 

3. Л

"Сестры"

Над маленьким столиком в уютной чайной утомленные длинным рабочим днем сидели и медленно попивали свои напитки В и Н. Перекидываясь сплетнями и последними новостями, они уже около получаса дожидались свою сестру – Л, но та, похоже, не торопилась на встречу.

 - Ох, ну сколько можно ее ждать? – воскликнула В – Наше время ведь тоже не бесконечно? Сегодня на вечер у меня еще есть планы, я обещала подарить моему любимому художнику Вдохновения и Восторга!

 - И не говори, дорогая – ответила Н – Мне и самой давно пора бежать, сегодня в нашем клубе ретро-вечеринка, а как же она может пройти без Ностальгии?

Двери чайной с маленьким бронзовым колокольчиком слегка приоткрылись и в небольшой уютный зал зашла маленькая, слегка взъерошенная Л, с тонким полосатым шарфом на шее и сияющей улыбкой на добром лице.

 - Здравствуйте, любимые мои сестры! – Л бросилась обнимать и целовать своих родственниц, те же в свою очередь лишь ухмыльнулись своей мечтательной сестре и сразу же накинулись с вопросами.

 - Где ты пропадала? Мы уже битый час ждем тебя здесь! – начала возмущаться Н – А у нас ведь тоже есть дела!

 - Ой, девочки, вы не поверите! – чуть покраснев снова заговорила Л – Я спешила к вам сквозь городские лабиринты и вдруг встретила такого несчастного мужчину! Он сидел на лавочке в парке и лил горючие слезы, сжимая в руках маленькую фотокарточку. Я подлетела к нему и спросила, что случилось? И он рассказал мне, что из его жизни ушла Любовь. Я удивилась и сказала, что это невозможно, ведь Любовь есть у каждого, на что он ответил мне, что видимо, его Любовь кто-то у него отнял.

 - И что же ты сделала, сердобольная ты наша? – язвительно спросила В, медленно помешивая свой чай.

 - Ну, конечно же, я подарила ему Любовь! Ведь она – самое важное, что нужно людям!

 - Л, дорогая моя Л – вмешалась в разговор Н и бросила на сестренку презрительный взгляд – Самое важное в мире для всех людей это Надежда, но уж никак не Любовь.

 - Нет, вы обе не правы! – стукнув по столику ложкой воскликнула В – Нет ничего важнее Веры! На Вере держится весь этот мир!

 - Глупости какие, Надежда питает Веру, с этим нельзя спорить – надменно произнесла Н и поднялась из-за стола – Ну, мне пора. Нужно нести народу наслаждение.

 - Вера – мать всех надежд, вот уж с чем поспорить нельзя! – вспылила В и тоже подскочила на ноги – Но верно, мне тоже уже давно пора. Вдохновения и воля сами собой не появятся…

В и Н бросили в друг друга уничтожающие взгляды и, распрощавшись с Л, быстро двинулись к выходу.

 - Не ссорьтесь, мои любимые сестры! – закричала им вслед Л – Ведь вы обе правы, и Вера и Надежда не могут друг без друга. И обе они не могут без Любви!

 - Маленькая, такая глупая и наивная – пробурчала себе под нос В и лишь махнула самой младшей из сестер рукой – Ее любовь ничто, если в нее не верить.

 - Да, ее любовь ничто, если не надеяться на счастье – поддержала сестру Н и выскочила на улицу вперед сестры.

А Л осталась сидеть за пустым столиком, по-прежнему веря и надеясь, что Любовь – самое важное в этом мире.

 

4. Б

"Боль"

                Они познакомились очень давно, когда Б был еще совсем юным и о Больших словах мог только мечтать. Их первым совместным заданием стало слово «Любовь», где Б и его новая знакомая Л стояли через одну букву. Задание было нетрудным, новое слово быстро прижилось в человеческом обиходе и вскоре на места первородных букв пришли только что наштампованные буквы-копии. Но даже за то короткое время, что Б и Л пришлось работать вместе, они успели стать хорошими друзьями и еще не раз встречались в разных словах и просто после работы. Пока однажды между ними не встала буква О.

                Через пару лет после «Любви» Б и Л уже подумывали о собственной семье. Они долго шли к этому и, в конце концов, поняли, что их дружба, о которой с такой ехидностью всегда говорили Д, Ж и Р, на самом деле куда серьезнее. Несколько раз снова поработав вместе в «Любви», Б и Л, наконец, осознали, что между ними происходит именно то, чему они дали название уже так давно. Вскоре их друзья, с удивлением или без него, получили от Б и Л приглашение на свадьбу. Но буквально за несколько дней до знаменательного события их срочно вызвали на работу – незамедлительно требовалось ввести два новых слова.

                Молодожены, конечно, огорчились, но работа есть работа и вот, солнечным летним утром они, рука об руку, пришли в офис, где их уже ждали коллеги, среди которых был новичок – О. Он стоял особняком, старался показаться высоким и презентабельным, хотя его круглые бока сглаживали всю его серьезность. Новыми словами стали «Большой» и «Боль» и многие не придали этому значения, но только не О, который всегда тайно мечтал о Л. Новые термины не так легко влились в человеческую речь, как та же «Любовь», поэтому первородным еще не раз приходилось собираться всем вместе и вновь и вновь составлять эти слова. И с каждым рабочим днем, с каждым новым разом Б и Л становились все дальше и дальше друг от друга, пока О между ними раздувал свои округлые бока.

                Через пару месяцев напряженной работы «Большой» наконец-то стало привычным для людского уха, но вот «Боль» никак не могла прижиться и четверо букв продолжали работать, не жалея сил. Однако никто не видел и не замечал, как между ними начинает расти недовольство. Ь старался не вмешиваться в склоки Б и Л, но он отчетливо видел, как О разрушает их молодую семью и не раз говорил об этом и Б, и Л, но когда-то влюбленные не хотели его слушать, да и друг друга тоже. Спустя еще пару недель Б и Л разошлись, оставив между собой самодовольного О и назойливую «Боль» задушенной «Любви».   

 Три месяца спустя.

                Новостная строка CNN ежеминутно разгоралась новым срочным сообщением. Стараясь не обращать на буйство красок внимания, Лоис старательно нарезала морковь и пыталась навести красоту на салат, но руки дрожали и кусочки выходили неровными, да и комок зелени, который должен был быть салатом, было уже не спасти. В тарелку падали капли слез, Лоис не могла не слышать телевизор.

 «Северная Корея нанесла еще один массированный удар по авианосцам Соединенных Штатов. Напомню, что наш флот находится в акватории КНДР с целью проведения масштабных учений, но официальный Пхеньян считает эти учения ничем иным, как вторжением и, как заявил на днях президент КНДР, цитирую: «Мы не намерены терпеть вторжение в наши воды и в нашу страну! И нас не провести легендами об учениях! Мы будем отстаивать свой суверенитет до последнего солдата!». Конец цитаты.

 Уже сегодня о необходимости прекратить боевые действия между Северной Кореей и США заявили Россия, Германия, Франция и Великобритания, призывая правительства двух стран начать переговоры. Но пока, ни КНДР, ни Соединенные Штаты не пришли к компромиссу. В Пхеньян уже направлена комиссия ООН и делегация по урегулированию международных отношений корпорации «WPO»…»

                Нож протяжно звякнул об искусственный гранит напольных плит кухни, рядом с ним на серый кафель опустилась Лоис, не способная сдерживать слезы. В голове назойливо билось «…делегация WPO…». Этот ужин на двоих ей похоже предстояло есть в одиночку. За последние месяцы Эдмонд стал ведущим специалистом и в назревавшем конфликте он разбирался лучше многих коллег, а это значит, что именно он вошел в делегацию WPO и теперь его жизнь под угрозой, как бы ни восхваляли свою систему неприкосновенности боссы организации. Слезы сыпались на каменный пол огромными каплями, оставляя на граните темные пятна.

 - Эй, Ло? Ты чего? – тихий голос рядом с ухом заставил девушку схватиться за нож и подскочить с пола, как с раскаленных углей – О! О! Тише! Ты чего? Это же я, Эд! Убери нож, дорогая!

 - Убирайся из моего дома, сукин сын! – нож в ее руке дрожал, но Лоис и не собиралась его опускать – Ты забрал у нас всю нашу жизнь! Ты забрал у меня Эдмонда!

 - Лоис! Да что ты такое говоришь? – мужчина недоумевающее смотрел на свою жену, а затем, улучив момент, выбил из ее трясущейся руки нож и быстро прижал плачущую девушку к себе – Ло, это же я, Эдмонд. Твой муж…

 - Мне страшно, Эд… - еле слышно ответила девушка и попыталась высвободиться из объятий мужа, но ничего не вышло – Я смотрела новости, а там про Корею… И про WPO… И я подумала что они отправят тебя, а не Эрика…

 - Эй! Я же говорил тебе! Не называй его имени, ладно? – негромко шикнул на женщину Эдмонд и снова прижал ее к себе – Я рядом, я никуда не делся. Все хорошо, Лоис, все хорошо… С чего бы им посылать меня? А мой «повторитель» - профессиональный военный, он может за себя постоять, его этому учили. Ну, а я научил дипломатии. Так что ничего не произойдет, поверь мне. Все хорошо…

 - Не оставляй меня, Эд… - девушка уже не сотрясалась рыданиями – Мне очень страшно…

                Мужчина облокотился на кухонный островок и ловким, отточенным движением убрал подальше большой нож, которым Лоис пыталась нарезать морковь. Другой рукой наглаживая ее каштановые волосы, Эдмонд слегка наклонил голову своей жены и ему стал виден телевизор. На желтом фоне новостной строки снова забегала пометка «СРОЧНО!». Вовремя отключив звук, Эдмонд увлекся чтением нового сообщения, одной рукой продолжая убаюкивающее гладить волосы девушки. Слегка усмехнувшись озадаченному выражению лица ведущей, мужчина быстро забегал по строчкам текста и, дочитав до конца, ощутил внутреннее удовлетворение.

 «Срочное сообщение от Worldwide Peace Organization! Делегация по урегулированию международных отношений, направленная в Пхеньян сегодня утром, несколько минут назад вышла на связь и сообщила, что правительство КНДР отвергло любые попытки дипломатического налаживания отношений и совершила на делегацию нападение. Погибло семь человек, список жертв вы видите на своих экранах…»

 «…руководитель группы, Эдмонд Джонс…»

                Руки мужчины, обнимающие хрупкую талию Лоис, непроизвольно сжались чуть сильнее. Теперь на планете остался только один Эдмонд Джонс. 

 Первый раз в жизни увидел историю во сне. Додумал, переработал и вот результат. Приятного чтения!

 

 

 

Недалекое будущее. Манхеттен. 20:47.

 

 - Я рассказывал тебе об этом, Лоис – Эдмонд заметно нервничал, выискивая в карманах пиджака магнитный ключ от квартиры – Новое назначение… Подмена… Второе лицо… - тихонько бубнил себе под нос мужчина – Теперь мне по статусу положено иметь «повторитель». Если тебе интересно, то его зовут Эрик, но ты не должна называть его так никогда, потому что он – это я. Так что зови его Эдмондом и постарайся относиться к нему  так же, как ко мне? Сначала будет неудобно и некомфортно, но ты обязательно привыкнешь! Да и в целом он такой же, как я, он же «повторитель», так что скоро ты не будешь нас различать!

 - А если не хочу этого? – Лоис заставила мужчину перестать копошиться в карманах и взглянуть на нее – Если я не хочу не различать вас? Кто вообще придумал эту программу «повторителей»?

 - Лоис, ну мы же уже проходили это! – Эдмонд постарался отодвинуть жену на полметра и залезть во внутренний карман пиджака – Если ты захочешь узнать, кто из нас кто – просто спроси нас дежурный вопрос и тот из нас, кто даст верный ответ – настоящий я.

 - У вас в управлении одни сумасшедшие…

                Эдмонд понимающе улыбнулся и чмокнул девушку в щеку. Она тоже слегка улыбнулась, и мужчина с чистой совестью продолжил поиски ключа. Но дверной замок вдруг щелкнул, осветился зеленым, и дверь послушно скользнула вправо. В небольшом дверном проеме стоял высокий и совсем не похожий на Эдмонда мужчина, в его руках была бутылка вина и три бокала. Мужчина добродушно улыбался.

 - Ну, что, ребята? Заходите! Что вы как не родные? – мужчина освободил дверной проем и жестом пригласил хозяев квартиры внутрь. Переглянувшись, супруги вошли – Давайте, располагайтесь! Чувствуйте себя как дома!

 - Спасибо, Эд! – весело ответил Эдмонд, оценив шутку «повторителя», и уверенно шагнул внутрь, Лоис поспешила за ним – Знакомься старик, это моя жена…

 - Лоис. Я знаю, Эд – мужчина ехидно улыбнулся Эдмонду и повернулся к даме – Ведь это и моя жена. Добрый вечер, дорогая!

                Мужчина слегка наклонился и легонько чмокнул девушку в губы. Лоис вздрогнула, но постаралась отыграть свою роль убедительно и, заулыбавшись мужчине, робко посмотрела на Эдмонда. Ее муж, как ни в чем ни бывало, стоял рядом и рассматривал происходящее с видом вежливой заинтересованности. Стараясь не выказать удивления, Лоис снова посмотрела на высокого хозяина квартиры, но тот уже отошел на пол шага и, кажется, уже не был заинтересован ею. Мысленно ругнувшись, девушка последовала за мужчинами, которые уже о чем-то шутили и ловко перекидывали друг другу бокалы под вино.

                Стараясь не возненавидеть, а полюбить этого «подставного» Эдмонда, Лоис села напротив него за стеклопластиковый стол с аргоновой подсветкой и выдавила из себя улыбку, а в голове зашевелились неприятные мысли. После того, как ее муж получил новую работу в большой корпорации, занимающейся международными связями, он все уши прожужжал ей, взахлеб рассказывая о революционной программе «повторителей», которая позволяла быть в двух, а то и трех местах одновременно. Поначалу эта идея, пришедшая в светлую голову одного из руководителей корпорации, казалась Лоис довольно занятной и вполне полезной, но однажды задумавшись о нравственной стороне этого проекта, она стала надеяться, что с ними такого никогда не случится. Но через несколько месяцев Эдмонд пошел на повышение и теперь ему был положен «повторитель», а это значило, что теперь Лоис придется любить абсолютно незнакомого, другого человека так же, как своего мужа, чтобы никто и никогда не разгадал, кто из двух Эдмондов Джонсов настоящий.

 - Ну что, ребята? Давайте выпьем за нас? – Эдмонд поднял бокал, и в нем заиграло бликами света синтетическое вино – За наш крепкий и продуктивный союз!

 - За нас! – поддержал «повторитель» и тоже поднял бокал. В его светлых глазах, так сильно отличающихся от глаз Эдмонда, мелькнуло какое-то неизвестное Лоис чувство. Внутренне передернувшись, она постаралась улыбнуться мужчинам и тоже подняла бокал.

 - За нас!

                Под звон бокалов Эдмонд медленно потерял свои черты лица и стал отдаленно похож на «повторителя», сам же лже-Эдмонд стал меньше,  его лицо приобрело черты настоящего Эдмонда. За считанные секунду оба мужчины потеряли свое лицо и превратились в точные копии друг друга, став чем-то средним между Эдмондом и «повторителем». Лоис опешила и постаралась тут же вспомнить, кто из них ее муж, но в голове все перемешалось, и она отшатнулась от столика. Мужчины вопросительно посмотрели на нее, а затем переглянулись и улыбнулись своим отражениям. Программа начала действовать. 

 Из рассказов "55"

 

                В вечерний  час пик центральный проспект города нервно дергался, переливаясь на закатном солнце глянцевыми крышами автомобилей. Над гудящим потоком не спеша поднималось душное марево выхлопных газов. Июль планомерно набирал темп, медленно вводя в город жару, словно инъекцию героина.

                Саша оторвала взгляд от панорамной витрины магазина, в котором работала, и повернулась к своей сменщице. Молоденькая девушка, пришедшая подработать на две недели, быстро влилась в их женский коллектив и теперь ловко рассовывала мелочь по отделениям кассового аппарата. Пожелав ей удачного вечера, Саша подхватила из-за стойки свою сумку и вышла на улицу.

                Девушку тут же окутал невидимый шарф горячего воздуха, в нос ударил сильно концентрированный запах выхлопных газов. Быстро надев солнечные очки, Саша поправила свой сарафан и медленно зашагала в сторону остановки, разглядывая из-за темных стекол встречных прохожих. Подходя к остановке, она сбавила ход и нерешительно остановилась перед светофором. Через дорогу от нее в ожидании транспорта нервно переминались с ноги на ногу несколько десятков человек, что не вселяло в девушку оптимизма. Вдобавок к этому медленно ползущий хвост пробки не давал автобусам и троллейбусам подобраться к заветной остановке, заставляя людей томиться в ожидании и увеличивать толпу желающих разъехаться по домам.

                Разочарованная транспортным коллапсом, Саша решила оставить остановку позади и попытать маршруточного счастья за поворотом дороги, там, где уже начинался Метромост. Перебежав через дорогу, девушка довольно быстро добралась до желаемой цели, подстраивая шаг под бодрую музыку в плеере. Но добравшись до остановки, на которую она так надеялась, Саша снова разочарованно закусила губу. Маршрутки, которые должны были выручить ее, безнадежно застряли за перекрестком, об автобусах речь вообще не шла. Все еще надеясь в конце концов добраться до дома к восьми часам вечера и успеть привести его в порядок до прихода Игоря, Саша быстро подсчитала в уме свои сбережения и уверенно выставила в воздух правую руку. Через пару минут рядом с девушкой остановился блестящий черный седан, затонированное стекло которого тут же услужливо скользнуло вниз.

 - Саша? – раздался из салона знакомый голос. Девушка нерешительно заглянула внутрь, и по ее спине быстро пробежал холодок.

 - Дима? Э… Привет! – быстренько натянув дежурную улыбку, поздоровалась со своим бывшим Саша и дала возможность парню задать повисший в воздухе вопрос.

 - Ты домой? – дождавшись утвердительного кивка, Дмитрий отворил девушке дверь и, улыбаясь во все тридцать два зуба, пригласил – Залезай, Саш! Подброшу тебя…

                Девушка согласно кивнула и забралась в машину. Послушно щелкнула коробка передач, тихонько рыкнул двигатель, и черный седан легко рванул вперед. Резво взобравшись на мост, машина плавно набрала скорость и в салоне воцарилась неловкая тишина, которую разряжало лишь мурчащее тихонько радио.

 - Эм… Ну, как ты поживаешь, Саша? – негромко спросил парень и аккуратно перестроился в соседний ряд – Так и работаешь в книжном, да?

 - Ну, да, так и работаю… - не переставая дежурно, как покупателям на работе, улыбаться парню, ответила девушка – Меня назначили главным менеджером, я теперь там всем руковожу… Ну и денег немного накинули, наконец-то закончила ремонт в спальне…

 - Сделала ее персиковой, да? Как ты хотела… - чуть улыбнувшись, спросил себе под нос Дмитрий и украдкой взглянул на свою пассажирку.

 - Ну, да… - потупив взгляд, сказала Саша – И кровать поставила большую. Ту, что мы в ИКЕЕ присмотрели… С тобой…

                Седан остановился на светофоре, парень бесстрастно смотрел вперед и только пальцы, которыми он барабанил по рулевому колесу, выдавали его. Девушка снова заговорила, словно боясь гнетущей тишины.

 - А ты как? Как на работе? Похоже, что хорошо, раз такую машину себе купил! – Саша чуть усмехнулась и мельком глянула на Дмитрия. К своему великому облегчению она успела увидеть мимолетную улыбку на его угловатом лице.

 - Ну, да… Купил наконец-то этого «крокодила» - негромко заговорил парень, нажимая на газ – Правда, уже намучался с ним! Все-таки новая машина как-то пожестче, чем «бэушная». Хорошо хоть сервис-центр как часы работает, а то бы уже наверное плюнул бы на нее да пешком ходил!

В машине снова застыла напряженная тишина. Седан плавно остановился в почти километровой пробке

 - Правда… Не знаю, зачем она мне, эта машина… - снова начал Дмитрий и с грустной улыбкой повернулся к девушке – Ведь мы с тобой хотели на ней в Питер съездить… А теперь…

                Поток транспорта слегка продвинулся, и парень поспешил не отставать от темно-зеленого корейского минивена впереди.

 - Саша…

 - Дим, не надо, ладно? – поспешила остановить собеседника девушка – Не начинай, пожалуйста!

                Парень раздосадовано мотнул головой и резко перестроился в крайний левый ряд, не обращая внимания на протяжные гудки позади.

 - Что ты делаешь, Дима? Нам же направо потом поворачивать…

 - Я знаю, Саш – поспешил успокоить свою пассажирку Дмитрий и быстро втиснулся перед носом корейского минивена, шедшего перед ними. За такую наглость им в спину снова прилетел звонкий крик клаксона.

 - Ну, прекрати, Дима! Что ты творишь?! – девушка вжалась в кресло и оттуда сверлила водителя взглядом – Зачем ты так?

                Машина снова остановилась вместе с окружающим потоком и Дмитрий, извиняясь, помигал «аварийкой» стоящему сзади минивену. Водитель «корейца» примирительно махнул ему рукой, и парень снова повернулся к своей пассажирки.

 - Прости, Саш… Я уже и забыл, как ты не любишь все эти… Перестроения… - Дмитрий виновато улыбнулся – Давно уже со мной не ездил кто-нибудь такой же чуткий, как ты…

 - Я же сказала, не надо этого, Дима! – слегка раздраженно ответила девушка и посчитала машины, стоящие перед ними – Пожалуйста, давай оставим это.

 - Как ты оставила меня? – обиженно спросил Дмитрий и отвернулся.

 - Ты сам меня отпустил, не нужно перекладывать на меня свою вину – резко и отчетливо произнесла девушка после небольшой паузы и отстегнула ремень безопасности – Дальше я пешком, спасибо.

                Ловко перехватив свою сумочку, Саша отворила тяжелую дверь и выскочила наружу. Быстро пробравшись между рядами машин, девушка вспорхнула на тротуар и резво по нему зашагала. Несколько секунд недоуменно провожая ее взглядом, Дмитрий беспомощно моргал, нащупывая застежку своего ремня. Наконец освободившись от пут безопасности, он тоже выскочил из седана и рванул вслед за девушкой, не обращая внимания на недоумевающие гудки и выкрики за спиной.

 - Саша! Саша! – на бегу надрывался парень, но девушка не оборачивалась и не сбавляла шаг – Саша! Саш, ну постой! Саша! Послушай!

                Дмитрий все-таки нагнал девушку и, схватив ее за плечи, развернул к себе лицом. Ее обычно серьезное и сосредоточенное личико сейчас казалось размякшим и набухшим от просящихся наружу слез.

 - Сашенька, солнышко! Прости меня, пожалуйста прости меня за все! Я тебе обещаю, я больше никогда… - Дмитрию не хватало дыхания – Я никогда больше не сделаю тебе больно, я клянусь! Сашенька, я люблю тебя больше всего на свете! Больше своих друзей-идиотов, своей проклятой машины! Я люблю тебя больше жизни! – парень с надеждой заглянул в глаза молча стоящей перед ним девушки – Давай начнем все заново, Сашенька? Давай попробуем начать все сначала? Я обещаю, все будет иначе, клянусь! Все будет по-другому! Ты больше никогда не будешь плакать…

 - Ты… Делаешь мне больно… - сквозь всхлипы разобрал Дмитрий – Отпусти меня, ты делаешь мне больно…

                Парень быстро разжал руки и отступил на шаг. Где-то далеко позади истерически надрывались гудки утомленных рабочим днем машин.

 - Отпусти меня, Дима – Саша сделала несколько глубоких вдохов и продолжила – Ты делаешь мне больно всем этим. Оставь меня в покое пожалуйста. Садись в свою машину и езжай…

 - Но… Саша!

 - Я люблю другого, Дима! Пойми! – умоляюще протянула девушка и толкнула парня в грудь – Уйди из моей жизни!

                Дима сделал еще один шаг назад, робко поднял глаза на Сашу и залез в карман джинс. Через секунду он вытащил оттуда маленькую черную коробочку и бросил ее к ногам девушки. А затем развернулся и медленно зашагал прочь, в сторону Метромоста. Пошел, позабыв о брошенной на дороге новой дорогой машине, не обращая внимания на пробку перед светофором, не думая о самом светофоре, начисто забыв о существовании всего вокруг. И только бессмертные строчки старой любимой песни назойливо бились в голове.

 

«…Все возможно могло быть иначе

Если б не эти ужасные пробки…»

                Саша растерянно смотрела вслед Диме, чей силуэт становился все меньше и с каждой секундой терял четкость очертаний. Боясь оторвать глаза от парня, она быстро, украдкой взглянула на коробочку у ее ног и, сдавленно охнув, тут же присела рядом с ней. В объятиях черного бархата на маленькой подушечке покоилось золотое колечко с небольшим камнем, искрящимся в лучах закатного солнца.

 - Дима! – воскликнула девушка, поднимаясь с земли и оглядывая все вокруг – Дима!!!

                Но никто не откликнулся, а ее новый крик утонул в гудках клаксонов и шуме моторов. В последних лучах солнца Саша осталась одна, наедине со своим новым знанием и решением, принятым еще два месяца назад. И лишь городской трафик, до этого безмолвно наблюдавший эту драму, разразился тихим и грустным реквиемом по любви, сотканным из басовитого рокота двигателей и тонких духовных автомобильных гудков.

     Уважаемые дамы и господа, дорогие читатели! Во время творческого и духовного отпуска у меня зародилась новая идея, вобравшая в себя всю мою любовь к своему захудалому городишке, все мое умение создавать простые, но живые истории и персонажей и, конечно же, мое непреодолимое желание научить Вас смотреть по сторонам и видеть, как ярок и многогранен наш с вами мир.

     Я предлагаю вашему вниманию первый (и скорее всего обреченный стать начальным), так сказать, пилотный рассказ из цикла грядущих рассказов под рабочим названием "55". Эта маленькая зарисовка не несет в себе глубочайшего смысла, но лишь настраивает читателей на правильный лад и как бы приглашает вас в мир этого сборника рассказов, многим из вас знакомый с детства.

     Если вам понравится эта идея и вам станет интересно, куда с такими мыслями я пойду дальше, то буду рад поделиться с вами своими новыми мыслями. Ну а пока приятного чтения, мой дорогие читатели!

 

 

55-ый регион

                Дворники старенькой ВАЗовской «шестерки» старательно разгребали потоки воды, которые обрушивались на одинокую машинку, мчащую на пределе возможностей по Тюменской области. Ловко объезжая ямы и вовремя возвращаясь на свою полосу, гордый отечественный автомобиль сквозь дождь и ветер прорывался на юг.

                В зеркалах заднего вида замаячила ярко-красная французская малолитражка. В разбавленных светом фар летних сумерках пучеглазый «Ситроен» разглядел на госзнаке «шестерки» до боли знакомые цифры, обозначающие регион, и радостно засигналил своему земляку. Маленькая и старенькая машина впереди, как и он сам, изо всех сил торопилась домой, в свой небольшой уютный сибирский городок.

                Расценив гудки из-за спины за показатель спешки маленького француза, ВАЗовский седанчик сбавил скорость и прижался к обочине, давая преследователю шанс на обгон. Но «Ситроен» лишь благодарно моргнул «аварийкой» и тоже сбавил скорость, чтобы не маячить в зеркалах «шестерки» назойливым красным пятном.

                Слегка удивленный, отечественный автомобильчик снова набрал скорость и занялся борьбой с непрекращающимся напором стихии. Яркий француз тут же поспешил сократить дистанцию, всем своим поведением показывая, что уступает роль ведущего «шестерке».

                И так этот маленький караван и ехал, соблюдая дистанцию и сохраняя тишину полупустой трассы. Ехал спокойно и не спеша, до тех пор, пока свет фар идущего впереди ВАЗа не выловил из сумрака заветный и долгожданный дорожный знак:

                «ОМСКАЯ ОБЛАСТЬ. Добро пожаловать!»

                Дружно подняв радостный гвалт из гудков клаксонов, машинки моргнули друг другу фарами и рванули вперед. Домой.

 

 

"...Апокалипсис уже здесь

Апокалипсис уже за тобой..."

 

      На невысоком холме, среди еще суховатых кустов и робко пробивающейся зелени, накрыв не прогретую как следует землю толстым надувным матрасом, сидели двое молодых людей. Под тихое мурлыканье музыки, льющейся из машины позади них они молча делили на двоих клетчатый плед и, тихонько перекидываясь нежностями, смотрели на клонящееся к закату солнце.

 - А... Жень, а что бы ты делала... - несмело начал парень, гладя рукой волосы своей спутницы - Если бы наступил конец света? Вот прямо сейчас, там на горизонте бы замаячил гриб такой ядерный?

 - Занялась бы с тобой любовью... - после нескольких минут молчания ответила девушка и лукаво улыбнулась, но потом снова посерьезнела и, высвободив свою ладонь из ладони парня, сложила руки на груди и слегка поежилась - Да, я бы занялась с тобой любовью...

      Над холмом пронесся рокот далекой грозы, но парочка не шелохнулась. Девушка молча сверлила туман над ее маленьким городом, парень обернулся на свою старенькую "десятку" и убедился, что все ценные вещи в ней на своих местах. Повернувшись обратно к девушке он тоже увлекся панорамой родного города, но любопытство не давало ему покоя и он снова заговорил, стараясь спрятать улыбку.

 - Это конечно здорово, такая перспектива... - поняв, какую глупость он сморозил, парень поспешил поправиться - Ну я имею в виду не гриб, а то, что ты хотела бы... Но как же все эти панические крики, беготня и прятки в разрушенных домах или бункерах или еще чем-то таком?

     Девушка снова ответила не сразу. Сначала она устроилась поудобней и попыталась повернуться, чтобы заглянуть своему собеседнику в глаза.

 - А смысл, Миш? Смысл бежать, прятаться? Если бы на горизонте вспыхнул бутон взрыва, я бы лучше последний раз посмотрела на небо, звезды, солнце... И умерла бы спокойно. По-моему это лучше, чем провести остаток жизни на искалеченной Земле или где-то в ее катакомбах.

     На этот раз задумчиво замолчал парень. Где-то далеко позади снова раздался раскат грома, но молодые люди не уделили ему должного внимания. Вместо этого парень, долго провожающий взглядом стайку вечерних облаков, наконец оторвал от них глаза, притянул свою спутницу к себе и поцеловал. Через несколько минут разорвав страстный поцелуй, парень легонько улыбнулся своей девушке, как делал это сотни раз до этого и тихонько сказал:

 - Ты права. Бежать и прятаться - глупо. Лучше в последний раз насладиться закатом и друг другом. Я люблю тебя, %?(/0№...

     Последние звуки признания заглушил мощный раскат грома, оказавшийся на этот раз гораздо ближе и гораздо сильнее. В воздухе запахло гарью, откуда-то издалека раздались звуки трескающихся деревьев и грохот автомобильной аварии. Настороженные резкими звуками молодые люди вскочили на ноги и начали напряженно сверлить стену леса, раскинувшуюся по ту сторону узкой асфальтовой дороги, соединяющей маленькие населенные пункты Ленинградской области. Через несколько минут молчаливого наблюдения парочка не сговариваясь охнула и медленно опустилась обратно на землю.

     В кровавом мареве закатного солнца и оранжевого бутона, вздымающегося над кромкой леса молодые люди слились в последнем поцелуе и забывшись в объятиях друг друга, растворились в огненной взрывной волне.

 

 

 

Апокалипсис уже здесь

Апокалипсис уже за тобой

Он горел, и в пламени его горели все

Миллиард за одного

Апокалипсис уже за тобой

 

Свет 

Огни

Гаснут города один за одним

Луч 

Земли 

Сын неба спустится в самый ад

 

 

 

 

В колонках играет - Noize MC - Ты не считаешь

Ты помнишь? Нет? 

И я тебя не помню тоже 

Тот новый год был странным

По ночам в пустой постели лежа

Я думал только о тебе, смотрел в шары на елке

Придумывал красивые речи, да что толку?

 

Те времена ушли давно. Нам их не вспомнить.

И мы стараемся убрать с глаз то, что нам напомнить

Может те зимние дни в холодном автобусе,

Где я тихо наслаждался звуками твоего голоса.

А ты смотрела в окно и считала остановки,

Чтобы через сотню метров уйти из моей жизни ловко.

 

Гляжу на ручку на столе, подарок писателю.

Я буквы твоего имени ей выводил старательно.

Писал рассказы на бумаге, дарил тебе

А ты спокойно становилась все холодней ко мне.

Теперь подарок твой молча пылится в коробке.

Вместе с моими чувствами к тебе – глупыми и ломкими. 

 

Осадком в памяти остался твой образ нежный,

Твой взгляд, твои слова, мой мозг имевшие.

Без тени сожаления смотрю на фото "Вконтакте"

Ты изменилась, стала стервой. Ужасная тактика.

Но мозгоебскую практику оставить нету сил.

И на твоем горизонте маячит новый дебил.

 

Ты помнишь? Нет. И я больше не помню тоже.

Рисую твоей ручкой медленно безумные рожи.

Вот стержень кончился, в самом ненужном месте.

И почему ты не сказала сразу: "Мы не можем быть вместе". 

 

Ты помнишь? Да. Но в памяти нет смысла.

Противно помнить о том, что было похоже на выстрел

Сухой и громкий, резкий. Так бессмысленно

Мы отношения наши закончили самоубийством.

 

 

     По обоюдному соглашению с инвесторами и pr-менеджерами принято решение о закрытии проекта "08". 

     Литературный проект "08" признан экономически невыгодным и поэтому бесперспективным. Все работы по проекту прекращены, ранее изданные произведения надлежит изъять из всех источников и не выставлять на всеобщее обозрение до соответствующего решения руководящей компании.

 

 

il_19, автор                                                  роспись

il_19, инвестор                                           роспись

il_19, pr-менеджер                                    роспись

 

 

     Ну а если откинуть браваду и мишуру, то "08" я закрываю потому что, как говорится, "отдохнули, пора бы и поработать!". Как только разберусь с сессией - займусь вещами посерьезней фантазий 15-летнего мальчика. Мир должен узнать о темном прошлом своего доблестного героя и именно я должен открыть людям глаза.

Навеяно вчерашним видеороликом,

который любезно предоставил -SkAdio-,

и сегодняшней поездкой

по просторам родной области.

 

Спонсор рассказа – Volkswagen.

Volkswagen. Das auto.

 

Пикник

 

     В тихом тумане проселочной дороги медленно и робко пробирался серебристый Volkswagen Touareg, прорезая плотный туман ксеноновыми фарами. Внутри, шумно споря и смеясь, ехали четверо – двое парней и две девушки. Стараясь перекрыть льющуюся из динамиков музыку, сидящие на разных рядах парни шумно препирались, в то время как их девушки понимающе улыбались друг другу.

 - Да конечно! Ага… - Марат скептически ухмыльнулся и снова вывернул руль, объезжая очередную яму – Если бы ты стоял против солнца, да если  бы еще ветер дул от тебя… Брось, Игорь! Если даже бы все было так, ты бы в жизни не выиграл меня! Бадминтон – это моя стихия!

 - Ну, тут ты конечно нескромно загнул! Как минимум ты в этой стихии не один! – громко возмутился Игорь с заднего сиденья - Вот, Алена-то выиграла Юлю. Значит она тоже в этой стихии не новичок!

 - А, ну да… В командном зачете же у нас ничья… – Марат еще шире улыбнулся и, сделав музыку чуть тише,  повернулся к своей спутнице – Как же ты меня подставила, дорогая! Я то уже надеялся на безоговорочную капитуляцию Волковых…

 - Да ладно тебе, Марат! Будет повод снова съездить на природу и взять реванш – дипломатично подметила Юля – На следующих выходных выберемся и сыграем снова.

 - Я только за! – с энтузиазмом воскликнул Игорь и с нежностью посмотрел на Алену, а по лицу уже начала растекаться глупенькая улыбка. Мельком взглянув на его лицо, Алена поняла, что сейчас он скажет глупость и заготовила вежливый ответ - Я обязательно выиграю для тебя, солнышко! Буду твоим победителем!

 - Ты и так победитель! – быстро ответила девушка, на секунду опередив взрыв смеха с передних сидений. Игорь слегка покраснел, но затем тоже улыбнулся и приобнял Алену, но на очередной кочке машину изрядно тряхнуло, и его рука угодила ей в голову. Стараясь перекрыть новый взрыв хохота, Игорь рассыпался в извинениях, но девушка даже и не думала дуться на него. Она просто взяла его руку и сама уложила ее себе на плечо. Разглядев это в зеркало заднего вида, Марат самодовольно улыбнулся и взял за руку Юлю. По кожаному салону Volkswagen’а разлилась волна безмятежности…

 

 - Черт!!!

     Ночную тишину разорвал визг тормозов и грохот удара. На пустынной дороге, в клубах тумана застыл поврежденный джип. По лобовому стеклу рассыпалась паутина трещин, толстый триплекс прогнулся внутрь салона, по серебристой краске прогнувшегося капота медленно сползали густые капли рубиновой крови.

 - Марат! Марат!!! – пытаясь высвободиться из пут подушки безопасности, Юля изо всех сил трясла водителя, но парень не откликался. С заднего ряда послышались стоны.

 - Алена? Ален, ты в порядке? – Игорь, прижав рукав своей куртки к рассеченному виску, слепо шарил рядом с собой – Алена!

 - Я тут. Все в порядке… Вроде… - девушка попыталась пошевелиться, но ее попытка не увенчалась успехом – Только рука не слушается... Кажется, я вывихнула руку…

 - Марат! Марат! Марат, ты меня слышишь? Марат!!! – Юля наконец-то справилась с подушкой безопасности и теперь пыталась проделать то же самое с подушкой своего парня – Марат! Сейчас я тебя освобожу.

 - Что случилось, Юль? – Игорь нашарил в кармане свой телефон и, подняв его над головой, осветил салон – Марат! Старик, ты как?

     Разглядев в темноте салона, как неуклюже Юля пытается высвободить Марата, Игорь решительно распахнул дверь и выбрался наружу. Подойдя к водительской двери, он открыл ее на максимальный угол и попытался вытянуть Марата наружу, но ремень безопасности крепко держал его бесчувственное тело.

 - Отстегни его! – прокричал в салон Игорь и приподнял голову водителя над подушкой. Лоб был рассечен, губа тоже кровоточила – Отстегни его ремень, Юля!

 - А… Да… Сейчас… - зашептала девушка и через несколько секунд  темно-серый ремень, подчиняясь сервоприводам, втянулся в свое гнездо. Игорь аккуратно вытянул Марата из-за руля и опустил на землю.

 - Воды дайте, девчонки! – негромко воскликнул парень и оглядел дорогу. В клубах тумана, слабо подсвеченного холодными синими и кроваво-красными фарами джипа, видимость была близкой к нулевой. На расстоянии трех-четырех метров вокруг машины не было ни души – Ну воды дайте, Юль, Ален?

 - Сейчас! – голос Юли сорвался на нервный визг – Алена не отвечает…

- Что? – Игорь поднялся с земли и подбежал к машине, распахнул заднюю пассажирскую дверь, и ему в руки упало бессознательное тело Алены – Ален! Алена! Аленочка!!! Ты меня слышишь? Очнись, солнышко! У нее, похоже, болевой шок… Юля, дай воды, пожалуйста!

 - Держи! – девушка тоже выбралась из машины и, быстро всучив Игорю бутылку с питьевой водой, подскочила к Марату. Аккуратно приподняв его за плечи, она слегка встряхнула его, затем еще и еще раз. Парень не подавал признаков жизни. Нервно вздрогнув, Юля с новой силой принялась трясти его до тех пор, пока Игорь не оттащил ее и не плеснул в лицо Марата воды.

 - Откуда..? – Марат распахнул глаза и конвульсивно дернулся, словно пытаясь вывернуть руль. Осознав, что он лежит на земле рядом с раскуроченным джипом, парень захлопал глазами и медленно сел. Игорь поддержал его за плечо – Что случилось? Как девчонки?

 - Все в порядке, успокойся. Алена и Юля в норме, если не учитывать одну вывихнутую руку и небольшой нервный срыв – Игорь снова оглядел дорогу, но, не найдя чего-нибудь стоящего, мельком взглянул на девушек у машины, а затем снова перевел взгляд на Марата – А случилось не знаю что… Мы сбили кого-то?

 - Да… Наверное какого-нибудь оленя… Или может быть корову? Я не успел разглядеть… Все произошло так быстро… Только что его не было, а потом бац! А потом подушка и я ничего не видел и не слышал… - нервно шаря глазами, Марат ощупал свою голову и сбивчиво продолжил – Дорога пустая же… Я чуть притопнул, а он из кустов… И словно еще специально остановился…

 - Успокойся старик, всякое бывает – Игорь помог незадачливому водителю встать и подвел его к джипу, у которого, держась друг за дружку, стояли девушки – Аптечка нужна? Бинты, что-нибудь такое?

 - Сейчас… Сейчас достану… - пробормотал Марат и полез в багажник – Сейчас, сейчас…

     Осторожно усадив Алену на заднее сиденье, Игорь тоже направился к багажнику, в котором остервенело рылся владелец машины. Услышав его ругательства насчет темноты, Игорь достал телефон и попытался освятить багажное отделение Touareg’а. Наткнувшись рассеянным пучком света на ящик с инструментами, он подтянул его к себе и откинул пластиковую крышку. Под набором губок и электрическим насосом Игорь нашел небольшой фонарь и тут же подменил им свой телефон.

 - Нашел! Так, сейчас глянем, что тут есть полезного… - зашептал Марат и вскрыл заветную коробку с красным крестом на крышке – Аспирин, уголь… Где бинты? Эй, Игорь! Куда ты светишь? Ни черта же не видно! Игорь?

     Игорь не откликался. Он медленно шел в ту сторону, откуда они приехали, не сводя луча фонаря с дороги. Из-за машины выглянула Юля и вопросительно посмотрела на Марата. Поведя плечами, он отдал ей аптечку и побежал вслед за Игорем.

 - Игорь? Ты куда собрался? – нагнав друга, Марат попытался остановить его, но парень не поддался и лишь шикнул на него, призывая к соблюдению тишины. Тогда, не в силах молчать, Марат заговорил шепотом – Что такое? Куда ты идешь?

 - Сам смотри – сквозь зубы процедил Игорь и указал фонарем на асфальт. Сначала среди рытвин и выбоин не было ничего примечательного, но вот луч уцепился за что-то темное и большое – Похоже, вот наш олень…

- Твою мать… Игорь, это же мужик какой-то… - Марат отшатнулся от тела, распластавшегося на асфальте, и вцепился в руку своего друга – Черт, если мы его сбили и он…

- Не хочу тебя пугать, но похоже он не дышит, старик… - Игорь медленно приблизился к телу и аккуратно толкнул его носком кроссовка – Но это не наша работа, смотри!

- Что? Не наша? Ты смеешься что ли, блин? – Марат разразился тихими ругательствами и подошел поближе. В это время Игорь осветил фонарем грудь человека, лежащего на асфальте. Поперек груди, распространяя вокруг густую кровь, тянулась широкая и глубокая царапина, больше похожая на порез от какого-то лезвия – Твою мать… Игорь, давай убираться отсюда, а? Это не наше дело, Игорь! Поехали, надо добраться до города. Алене нужна помощь, ты сам говорил, что у нее что-то с рукой. Давай, пошли! Игорь! Пошли!

- Секунду… - не обращая внимания на то, как Марат его трясет, он, как завороженный, медленно водил лучом фонаря по телу, лежащему перед ними – Кажется… Я где-то видел его. Только не могу вспомнить, где…

 - Да какая на фиг разница, Игорь!? – Марат повысил голос и резко развернул собеседника к себе лицом – Надо валить отсюда, давай!

 - Мы не можем его тут оставить, старик – возразил Игорь, снова оборачиваясь на тело на асфальте – Ему тоже нужен врач. Помоги мне его дотащить до машины?

 - Ты с ума сошел что ли!? Какой «дотащить»? На фиг нам нужен этот жмурик? – Марат пытался оттащить друга от тела, но тот активно сопротивлялся  - Да чего ты упираешься-то? Здравомыслие включи свое, Игорь! Подумай об Алене!

     Парни замерли. Позади них, от стороны машины раздался сигнал клаксона. Встревоженные девушки пытались докричаться до них и сигнализировать с помощью мобильных телефонов. Парни переглянулись и молча, не сговариваясь, посмотрели на тело, бездыханно лежащее на сыроватом асфальте.

 - Старик, мы должны…

 - Все, что мы должны – вытащить нас отсюда, ясно?! – перебил своего собеседника Марат – Мы должны сейчас сесть в машину и убраться отсюда подальше. А по прибытию напиться до беспамятства и забыть все это к чертям собачьим!

     Девушки снова начали сигналить. Марат, старательно обходя взглядом лежащее рядом тело, уперся взглядом в Игоря. Его друг медленно поднял руку с фонарем и два раза мигнул в сторону джипа, а затем снова перевел луч на тело.

 - Ты прав, старик… Это не наше дело – Игорь решительно отвернулся от тела и зашагал в сторону машины.

 - Сразу бы так! Давай, свалим отсюда поскорее… - затараторил Марат и зашагал вслед за собеседником – Давно пора было…

- Помогите… - тихий, хриплый голос из-за спин парней заставил их остановиться – Помогите…

     Отчаянно мотая головой из стороны в сторону, Марат глазами показал своему другу, что это их не касается, но Игорь уже остановился и почти зашагал обратно.

 - Нет, Игорек! Ты куда собрался? Идем! Это же нас не касается, забыл?! – Марат шипел на собеседника не хуже кобры – Давай, пошли!

 - Мы должны помочь. Иди, заводи мотор, сади девушек и подъезжайте сюда. Закинем его в багажник и двинем! – бросил Игорь на бегу и растаял в тумане рядом с телом на асфальте – не тупи, Марат!

     Позади послышался звук заводящегося турбодизеля. Игорь, слегка успокоившись, подскочил к растянувшемуся на асфальте человеку. Глаза мужчины были слегка приоткрыты, грудь быстро вздымалась и опускалась. Увидев, как к нему приближается человек, он слабым движением протянул своему спасителю руку и прошелестел:

 - Камень… У меня в кармане… Дай его… Мне…

- Где? В каком кармане, старик? – затряс его Игорь и начал шарить по карманам штанов – Какой камень? Большой? Маленький? Постой! На фиг он тебе вообще?

 - В левом… Дай… Мне… - голос мужчины на земле стал тише – Просто… Дай…

     Поверив ему на слово, Игорь залез в карман и извлек из него небольшой желтоватый камень. Приглядевшись, он увидел на камне тонкие прожилки светло-голубого цвета. Удивленно вскинув бровь, Игорь взглянул на мужчину у своих ног и снова на камень. Где-то рядом уже зашелестели низкопрофильные шины маратовского Volkswagen’а.

 - Дай его… Мне…

     Игорь протянул мужчине камень и оглянулся. Сквозь туман уже пробивались холодные лучи фар и «противотуманок». Снова посмотрев на мужчину и его рваную рану на груди, Игорь скептически поморщился, но все же попробовал приподнять мужчину за плечи.

 - Держись старик, сейчас мы тебя отвезем в больницу. Все будет хорошо… Ты только не отключайся больше, а то мы уж подумали, что ты умер…

 - Нет! Оставь меня здесь… - чуть более громко прошептал мужчина и скинул с себя его руку – Лучше… Убирайся от сюда… Скорей!

     Все осветилось. За спиной Игоря плавно остановился джип и из него выскочил возбужденный Марат. Он быстро распахнул багажник и начал расчищать там пространство, что-то быстро отвечая взволнованным девушкам.

 - Что значит – «убирайся»? Ты же ранен! Давай, помоги мне тебя поднять… - удивленный, но не намеренный сдаваться, Игорь снова попытался поднять мужчину, но тот, с невероятной для человека с порезом на груди прытью, оттолкнул его и медленно поднялся на ноги сам.

 - Это значит, что тебе и твоим друзьям лучше немедленно убраться отсюда куда подальше! – в голосе только что лежавшего и истекавшего кровью человека появились стальные нотки – Уезжайте и не оглядывайтесь!

 - Что происходит, Игорь? – подбежавший Марат огромными глазами смотрел на своего друга и мужчину, стоящего напротив – А он что уже не умирает?

 - Убирайтесь, прошу вас – снова заговорил мужчина и взглянул на Марата – Послушай, парень! Хватай своего друга и убирайтесь куда подальше!

 - А он дело говорит… - протянул Марат и потянул друга к машине – Идем, ему уже похоже лучше… сейчас поймает попутку и…

 - Но… Тут же нет никого, старик… - забормотал Игорь и не сводил глаз с распрямляющегося на глазах мужчины.

 - Ничего, разберется. Давай в машину! – закричал ему в ухо Марат – Давай, подумай об Алене. Ей нужен врач. Давай, шевелись!

     Наконец затащив друга в машину, Марат быстро захлопнул его дверь и подскочил к водительской. Взвизгнув покрышками, он резко дернул машину вперед и, лихо выкрутив руль, развернул большой серебристый джип на сто восемьдесят градусов. Последний раз взглянув в зеркало заднего вида на таинственного мужчину, Марат перевел дыхание и добавил газу, когда их машину оторвало от земли.

     Пролетев несколько десятков метров и сломав деревья ближайшей лесополосы, серебристый Touareg рухнул на землю, перевернулся около четырех раз и, пропахав еще несколько метров покореженным кузовом, остановился, упершись в ствол старой ели.

 - Нет! – воскликнул мужчина, сжимая в кулаке желтый камень – Не успели…

     На лежащий на крыше джип с жутким треском приземлилось огромное темно-фиолетовое животное, отдаленно напоминающее медведя-переростка. Большим и узким когтем вскрыв днище машины, животное засунуло внутрь морду и, не найдя ничего привлекательного, спрыгнул с покореженной машины, снова подхватил ее и зашвырнул в глубь леса.

     Решительно приближаясь к животному, мужчина уже потянулся в оружию, когда увидел темно-оранжевый бутон взрыва.

 

 

 

"Очаровал американских

кинокритиков..."

Интернет

 

     Именно это слово вертелось у меня в голове все два часа, пока я смотрел этот фильм. Необычный во всем: в сюжете, в операторской работе, в гриме и визуальных эффектах, в своих персонажах и своих взглядах на добро и зло. Самый необычный фильм в моей жизни...

 

     "ЛАБИРИНТ ФАВНА"

 

     С самых первых кадров, таких волшебных и необычных, начинаешь думать, что это просто извращенная сказка от мастера дель Торо. Но как только действо перемещается из волшебной страны в суровую реальность второй мировой войны, становится ясно, что это далеко не сказка...

     Попадая в Испанию, раздираемую войной партизан и предателей-испанцев, вставших на сторону фашистов, как-то не сразу замечаешь, что главная героиня фильма - маленькая девочка с волшебной книгой. Пока зрители переживают за кухарку, ведущую двойную игру на вражеской территории, малышка заводит знакомство с таинственным и неоднозначным Фавном, выполняет его поручения, которые он гордо именует "испытаниями" и старается спасти свою маму от жестокого мужчины, который стремится заменит девочке отца.

     От начала и до самого конца главной сложностью фильма является один вопрос - кто здесь кто? Кто здесь хороший, а кто плохой? Вроде Фавн хочет добра, но он парень не однозначный, жестковатый и какой-то отталкивающий, слишком часто не договаривающий чего-то... Капитан Видаль, новоявленный отчим вроде однозначный злодей, который основательно портит жизнь местным партизанам и девочке, но когда видишь, на что способна тихая кухарка с синдромом "Джекил и Хайд", понимаешь, что и она не сущий ангел. Второй сложностью фильма является то, что до самого конца ты не понимаешь - будет ли хэппи-энд или нет? Глядя на старания маленькой героини ты до поры до времени веришь, что она со всем справится, но когда она совершает нелепые глупости, начинаешь сомневаться и в этом. А третьим вопросов, который мучает на протяжении двух часов, адресован лично господину Гильермо дель Торо: зачем такой натурализм? Я конечно все понимаю, за грим вы получили "Оскар" и он заслужан, но зачем же показывать, как капитан видаль зашивает себе щеку, как его люди пытают пойманного партизана, как тихая кухарка с остервенением полосует местного диктатора маленьким кухонным ножом, как испано-фашисты расчетливо и с холодным удовольствием добивают раненых врагов смачным выстрелом прямо в голову? Может быть не стоило?

     Но нет, на самом деле я не прав. Этот натурализм наверняка нужен. Для создания того неповторимого эффекта правдивости, который держит в оцепенении своих зрителей на протяжении всей картины. Потому что именно этот эффект заводит своих зрителей в настоящий древний лабиринт, построенный Гильермо дель Торо. Его "Лабиринт Фавна"

 

 

il_19     

 

 "А не жарко ли в них в это время года?

Ну, а что уж тут поделать? Такая мода!"

Noize MC

 

     В нашем чудесном дурацком мире все подчинено незамысловатой логике - моде. От нее зависит так много, что мы даже уже не замечаем, как попадаем под влияния моды. Мы искренне верим, что каждое наше решение - по-настоящему наше! Но на самом деле мы уже давно просто действуем по заданной схеме...

     Так было с одеждой, музыкой, кино, стилем жизни. Мода подчинила себе все сферы людской деятельности, делая привычные вещи трендами, а забытые прелести прошлого модным ретро. Мода прибрала все к своим рукам. Все. Даже религию... Мода заинтересовала людей верой настолько, что все бросились искать тайные символы, послания и различные проявления культуры одних из самых таинственных воинов за всю историю человечества - тамплиеров.

 

     Мода сильна и беспощадна. Наверное когда-нибудь она сможет померяться силами с самим Временем. А пока она просто щекочит умы и заставляет креаторов всех мастей создавать произведения, темой для которых служат именно тамплиеры, таинственные и поэтому еще более притягательные и модные Рыцари Христа, или Рыцари Храма Соломона.

 

     А идти против моды - опасно. Можно раз и навсегда заклеймить себя человеком с отсутствием чувства моды, и тогда уже никто и ничто не сможет смыть этот позор. Но можно пойти против моды и создать свою собственную моду! Тогда никто и ничто уже не сможет стереть ваше имя из истории. Можно плыть по течению, отдавшись на волю бурлящей воды. А можно тратить силы на борьбу с потоком информации, модных книг, фильмов и компьютерных игр. 

     Каждый решает для себя сам. Я решил. Мой орден - Орден Рыцарей Света и моя работа - "Темное прошлое". А про тамплиеров пусть пишет Дэн Браун и команда разработчиков из Ubisoft Montreal.

 

 "...особенность внешности - их уши.

В отличие от людских, они немного

длиннее и заострены сверху,

по форме напоминают лист..."

Anonimus

 

     Как вы уже могли догадаться, речь пойдет не об эльфах. Да да, я не опечатался! Речь пойдет не об эльфах, совсем не о них...

 

     Вчера вечером наконец исполнилось мое желание! Желание, которое я затаил после просмотра "Паранойи" - дождаться еще какого-нибудь интересного кина. И вот, за день до этого мой папа ни с того ни с сего попросил скачать для него новый "Звездный Путь". Я конечно же не поленился, скачал с "тэфайла" двухгиговый HD-Rip и вот на большом экране телевизора замелькали привычные лейблы для всех творений великого и ужасного J.J.Abrams.

     С первых же минут фильм захватывает дух. Грандиозное космическое сражение на первых кадрах - отличный ход для привлечения внимания! После такой завязки даже лихие "замуты" со временем и пространством, которые так любит Джэйджэй, не кажутся жутко служными и непонятными. На ряду с красивыми визуальными эффектами не хромает и сюжет, а актерская работа одного только Закари сражает наповал...

      О нем вообще хочется сказать отдельно. Закари Куинто, бессменный злодей сериала "Герои" наконец-то сменил свою черную куртку на фиолетовый свитер и острые ушки. Да, именно ему досталась роль легендарного командора Спока! И хочу вас заверить, этот парень справился с задачей на отлично. Не выражающий чувств вулканец из него получился такой же харизматичный, как и маньяк-убийца, вскрывающий людям черепные коробки. 

 

     В общем новый "Стар Трек" приятно удивил. Удивил во-первых красотой, во-вторых грамотной фабулой (тут спасибо Джэй Джэю Абрамсу), в-третьих адекватными диалогами и не тупым юмором, в-четвертых подбором актеров (каждое второе лицо было знакомо по другим недурным работам) и в-пятых самой игрой актеров. Неплохой фильм, которым можно скрасить меланхоличный субботний вечер!

 

 

 

il_19

 "...Аватар - властелин

всех четырех стихий..."

Канна из Южного Племени Воды

 

     В то время, когда весь цивилизованный мир рукоплескал новому шедевру Джеймса Кемерона, я каждую ночь "проглатывал" по несколько серий анимационного сериала от "Nickelodeon", у которого режиссер "Титаника" нагло украл название. Пока киноакадемии и киноассоциации со всего света закидывали творение Кемерона наградами и хвалебными речами, я упивался простотой и величием другого творения, не менее грандиозного, чем его тезка. В те минуты, когда вы в стереоочках или без них созерцали синекожих гуманоидов фильма "Аватар", я наблюдал за приключениями двенадцатилетнего парня с голубой стрелкой на голове в мультсериале "Аватар. Легенда об Аанге".

     История сериала берет свое начало еще во вступительном ролике. Как это обычно бывает в красивых "анимешных" мирах, несколько народов (в данном случае 4) сначала живут в мире и согласии, но потом один из этих народов (на этот раз в роли вселенского зла выступает Нация Огня) объявляет войну всему миру и прибирает к рукам власть. И само собой, спасти всех и сразу может только один человек. Не какая-нибудь объединенная армия трех, кстати сказать не таких уж и слабых народов, а один единственный человек, который по иронии судьбы оказывается обычным ребенком по имени Аанг. Ну, почти обычным...

      Главные герои сериала, брат с сестрой, Сокка и Катара находят этого двенадцатилетнего паренька в огромной глыбе льда, из которой он магическим образом выбирается, вытаскивая за собой своего домашнего зверька - огромного шестилапого летающего бизона с не менее огромной стрелкой вдоль всего тела. И как только выясняется, что парень является последним магом воздуха, а по совместительству еще и легендарным Аватаром, тут начинается такое!

     Единственная задача Аватара - вернуть мир раздираемой войной планете. Для этого ему необходимо познать магию всех четырех стихий и победить грозного Хозяина Огня. Но как в любом мало-мальски "правильном" детско-подростковом мультфильме, нам на протяжении трех книг, в каждой из которых 20 глав, вкладывают в голову одну единственную вещь - нет ни одной магии, которая была бы сильнее дружбы, верности и любви. И в этом на мой взгляд самая главная прелесть всего сериала.

     Почти каждую серию "Аватара" можно смаковать не один раз, потому что в каждой 22-х минутной истории нам очень легко и ненавязчиво повествуют об устройстве мира, людях и их взаимоотношениях. Рассказывая о великом долге Аватара Аанга, создатели показывают своим юным зрителям, как важно осознавать ответственность, лежащую на плечах и надежду, которую ты даришь другим. Описывая отношения главного злодея первой книги Принца Зуко и его дяди Айро, режиссеры и сценаристы сериала показывают, насколько в жизни каждого важна семья. А нежная любовная история малышки Катары и ее нового друга Аанга, которая тянется сквозь все три книги сериала - самый весомый аргумент за то, что любовь - величайшая сила и величайшее богатство на земле. И каждая история, каждый сюжет, каждый персонаж этого сериала несет в себе не просто картинку и звук, а смысл! Легкий, понятный, но глубокий и важный для каждого формирующегося мозга. На мой взгляд, все эти примеры - очень весомый аргумент для просмотра хотя бы пары серий. А если вы посмотрите пару, то остановиться уже не сможете...

     За последние полгода этот сериал стал для меня самым большим откровением в киноиндустрии, ориентированной на детей "до 16". Великолепно сочетающее в себе отличную европейско-азиатскую технику изображения, прекрасную музыку, интересный и завораживающий сюжет, а так же глубокую смысловую нагрузку для юных пытливых умов, это без преувеличения художественное произведение заслуживает права гордо нести свое имя - "Аватар. Последний Маг Воздуха".

 

P.S.

    Кстати, творение Джеймса Кемерона, которое без зазрения совести именует себя "Аватар" так же было мною просмотрено и оценено. И хочу заметить, что не смотря на пышную и красивую картинку, эпичность происходящего и баснословные суммы, затраченные на создание всего этого великолепия, работа не оправдала надежд, потому что за красивой картинкой не оказалось никакой хоть немного стоящей смысловой начинки. 

 

 

 

 il_19 

Пролог.

Время.
Самая великая сила на Земле. Время может быть вашим добрым союзником, или двуличным предателем. Время может лечить ваши раны, или посыпать их солью воспоминаний. Время может спасти вас. Или уничтожить.
Время величайшая сила. Время даже из Рыцаря Света способно сделать старика…

Годы берут свое. Каким бы могущественным воином я ни был, теперь я старец. Последовав примеру своего командира, я выбрал людскую жизнь. Отказался от оружия, от божественных сил, от бессмертия, променяв все это на семью, детей, тепло домашнего очага и любовь. И это была прекрасная жизнь. До тех пор, пока я не познал ее обратную сторону.
Рыцарю Света, живущему веками, десятилетия кажутся днями, поэтому четверть века моей новой человеческой жизни пронеслись словно метеор. Казалось бы, еще вчера я держал на руках своего первенца, улыбчивого карапуза, которого мы с женой окрестили Марисом, а уже сегодня я провожаю в школу свою младшую дочь Эмили, вторую девочку в нашей большой семье. Еще на прошлой неделе я и моя жена Тамия были молоды и полны сил, а сегодня мы уже нянчим внуков нашей средней дочери Фелии.
Еще минуту назад я стоял у алтаря, а теперь у надгробной плиты.

После смерти Тамии и после того, как Марис ушел в Орден Света, а Эмили стала жить со своим женихом Гейлом, я превратился в отшельника. Я оставил уютное гнездышко, которое мы с женой свили за пару десятков лет, ушел из деревушки, где все напоминало мне о моей другой, новой, счастливой жизни и отправился в путь, взяв с собой лишь старую дорожную трость и узелок с воспоминаниями…

 "Ее звали мечтой..."

Земфира Рамазанова

 

     Каждый мужчина сталкивается с этим. Раньше или позже. 

     В его жизни появляется любовь. Первая, чистая, светлая. Настоящая. И тогда он начинает страдать. Потому что в его жизни появляется еще одна любовь и выбор разрывает мужчину на части.

     Когда в жизни мужчины есть две девушки, которых он любит всей душой и которые отвечают ему тем же, приходит время сделать сложный, но необходимый выбор. И тогда одна девушка становится той, с кем мужчина проведет всю жизнь. А вторая становится Мечтой...

     Каждому, кто прошел через это я с радостью и горечью говорю: "Добро пожаловать в Клуб Мечтателей! Теперь ты такой же, как и все мы... Счастливый! И несчастный..."

 

          Бенджамин Джеймс Андерсон

 

"...темной ночью при луне,
Я играю в подгляделки,
смотрю голеньких троллей..."
Илья Лагутенко

Один телесериальный герой говорил: "Зачем смотреть телевизор? Есть же интернет!". И я, сам того не замечая, уже давно живу по такому же принципу! Телевизор для меня не больше, чем декорация, которая иногда дает полезную информацию в виде интересных анонсов или температуры "за бортом". Истинным же информационно-развлекательным источником в моей комнате является ноутбук с беспроводным (читай - безграничным) доступом в сеть.
Но вчерашней ночью я предал своего зеленого друга, потому что все мое внимание захватил "голубой экран". Планируя лечь спать уже если не пораньше, то хотя бы не слишком поздно, в первом часу ночи я завалился на свою кровать и даже укрылся одеялом, но мозг потребовал выполнить маленький ритуал - включить телевизор и пролистать свои 17 каналов в поисках того, под что можно спокойно уснуть. По привычке щелкнув сразу на "Первый", я уже собрался переключить, как мой палец застыл над кнопкой.На экране был мой старый кинознакомый Шиа ЛаБеф и через несколько секунд он и его еще неизвестный мне спутник попали в жуткую автомобильную аварию, после чего на экране появилось слово, притянувшее меня к экрану на всю ночь...

"Паранойя"
С момента аварии прошел год. Глядя на голубовато-серо-зеленую цветовую гамму картинки не трудно догадаться, что год этот был не самым радужным. Шиа ЛаБеф, еще недавно бегавший с роботами по съемочной площадке Майкла Бэя, теперь обычный школьник, погруженный в себе и тихо ненавидящий весь окружающий его мир. Его герой Кейл, потерявший в автокатастрофе отца, за прошедший год из нормального американского подростка превратился в затворника собственных мыслей. И это принесло свои плоды.
Учитель какого-то из (я так и не понял который это) иностранных языков на своем уроке неудачно и неуместно подшучивает над Кейлом, за что резонно получает по "морде". В суде парень признает, что ударил своего препода и оставил ему смачный фингал под левым глазом. Но Кейл несовершеннолетний, поэтому вместо заключения в колонии на год, он приговорен к домашнему аресту на три месяца. Три долгих летних месяца.
Последовав совету своей надзирательницы-негритянки, Кейл пытается найти для себя какое-нибудь конструктивное занятие. Видеоигры например. Но мама, прекрасно сыгранная Кери-Энн Мосс, недвусмысленно объясняет сыну, что арест - это не каникулы, и обрезает ему доступ к XBOX Live и AppStore. Вынужденный заняться чем-то еще, Кейл начинает строить башню из бисквитных пирожных и периодически поглядывать за своими соседями, у каждого из которых своя личная, но очень интересная жизнь.
Однако раскрывая маленькие тайны, Кейл натыкается на нечто серьезное и довольно зловещее. Краем уха улавливая то, что неизвестный маньяк похищает девушек, усаживая их в синий, слегка помятый классический "Мустанг", парень чисто случайно вылавливает из яркой панорамы своего пригорода подозрительную картинку из дома напротив. И тут начинается самое интересное.

Другой Сэм
Приковав мое внимание с помощью фигуры ЛаБефа, фильм "Паранойя" на протяжении почти трех часов цеплял и держал в напряжении благодаря удивительно близкому ощущению "один дома" и песне "Lonely Day" от SOAD. Атмосферная, интересная и не без доли ироничного юмора, картина позволяет отвлечься лишь на рекламу, в остальное время заманивая зрителя в свои сети отличной игрой Шиа и непередаваемым ощущением подбирающейся все ближе и ближе шизофрении.
Совсем не изменившийся с "Трансформеров", в этом фильме ЛаБеф предстает не героем-спасителем планеты, а обычным, страдающим от одиночества и безделья подростком. Но каким бы он ни был внутри, снаружи он все такой же Сэм и первые пять-десять минут ты неосознанно ждешь, что сейчас откуда-нибудь выскочит Бамблби и начнет палить направо и налево. С течением времени это ощущение проходит, позволяя насладиться игрой не только главгероя, но и остальных актеров.

Игры в шпионов
Подводя некий итог, можно сказать, что фильм "Паранойя" - хорошая работа. Без ляпов, без излишеств. Качественно снятая и отыгранная картина о современных жизненных реалиях, в которых даже твой сосед может скрывать ужасающий скелет в шкафу. Причем в прямом смысле.
После просмотра в голове еще долго роятся разного рода мысли. Размышляя над тем, как повел бы себя ты, сам того не замечая, начинаешь вести себя тише обычного, чаще оборачиваться и с большим интересом смотришь на ночные улицы сквозь толщу стекла. Если и у вас после просмотра будут такие же ощущения, значит "Паранойя" охватила и вас...

В колонках играет - Brainstorm

"...остановите пленку!

Это кино я уже смотрел..."

Ренарс Кауперс

 

Октябрь.2008

 

     Серые капли дождя барабанили по стеклу автобуса, но о характерном звуке я мог лишь догадываться. Распрощавшись со своими друзьями, я в полном одиночестве ехал домой, по указке язвительного сердца вливая в мозг депрессивный «тяжеляк».

     В запотевшем стекле автобуса отражалась иллюминация вечернего города, напоминая чарующие картинки «Черничных ночей» Кар Вая. Ассоциации с этим фильмом еще больнее сжали изнывшееся за сегодня сердце. Весь день наблюдая за своими друзьями, я готов был плеваться от злости, когда видел их «миленькие сюсюканья». Они буквально дразнили меня своими высокими чувствами, каждым объятием и переплетением рук напоминая о том, что такого у меня никогда не было и вряд ли будет.

     Мысли снова вернулись к фильму шанхайского режиссера с замысловатым именем. Щурясь на капли дождя и мелькающие в них огоньки, я вспоминал кадры, сюжеты «Ночей…» и буквально захлебывался желчными риторическими вопросами.

     Для кого этот фильм? Кому он может понравиться? Глупый, скучный. Ведь не бывает такого в жизни. Не бывает таких людей. Не бывает такой любви. Нет. Нет! НЕТ!!!

     Уж не знаю для кого этот слезливая мелодрама, но точно не для меня.

     Умерив свой беспочвенный гнев, я закрыл глаза и спрятался от окружающего мира в пучине собственных страданий и круговороте музыкальных переборов. 

 

 

Декабрь.2008

 

     За ежедневными заботами мне иногда удавалось скрыться от своих мыслей и неразделенных чувств. Вот и сейчас я, озлобленный на своего классного руководителя, по хрустящему снегу вышагивал в корпус Аграрного Института сквозь еловый лес, наслаждаясь тем, что здесь мне никто и ничто не напомнит о моих неудачах.

     По дорожкам парка неспешно прогуливались мамы с колясками, двое дедушек мерно вышагивали по заснеженным дорожкам, сложив руки за спиной в замок и о чем-то оживленно беседуя. А вдали, за поворотом дорожки, в тени многолетних сосен, в маленьком и даже (не смотря на снег и свежий ветер, гуляющий меж деревьев) уютном закутке стояла парочка, растворившаяся в объятиях друг друга.

     Под пуховиком снова кольнуло. Уж не знаю как, но неизвестный иглоукалыватель снова попал прямо в сердце. Мне живо представилась картина моего пребывания там, под лапами сосен, в объятиях моей нынешней пассии. Но картинка быстро рассыпалась на мелкие фрагменты, потому что в мозгу уже всплыли последние разговоры с ней. Вымученные, скучные и несодержательные.

     Сделав погромче очередной грустно-злостный трек, я тихонько ругнулся на свою безысходность и прибавил шаг.

     Эта любовь… Она меня когда-нибудь доканает…

 

 

Январь.2009

 

     Проклятое солнце долбит прямо в глаза. Как бы я не отвернулся, оно все равно находит лазейки к моим сузившимся до предела зрачкам.  Ну, раз ты так, то я просто спрячусь за тяжелыми от недосыпов веками.

     Стоит только прикрыть глаза и освободить мозг от необходимости анализировать поступающие к нему картинки, как память тут же подкидывает мысли, которые еще вчера ночью я божился навсегда задвинуть подальше.

     Число потенциальных жертв моей всепоглощающей любви увеличилось вдвое. И теперь, вдобавок к моим душевным метаниям насчет первой пассии прибавились раздумья о второй заманчивой личности. Взвешивая варианты и просчитывая ходы я снова убедился, какой же это геморрой! Надеясь избавиться от глубоких размышлений, я снова раскрыл глаза и выглянул в обмороженное окно. За ним медленно плыло здание СибЗавода.

     Блуждающий взгляд несколько секунд выискивал достойный внимания объект и вот, наконец, остановился. На узкой пешеходной дорожке, в трех метрах от шумной магистрали шли двое. Точнее один из двоих – девушка - пыталась оторваться от своего спутника, а он упорно пытался ее остановить. И вот, кульминация! Хватая девушку за руку, парень резко развернул ее к себе лицом, притянул поближе и кровожадно поцеловал. Руки сопротивлявшейся было девушки, безвольно повисли вдоль тела.

     Слабачка… Вот что с людьми делает любовь. Несбыточными страстями размягчает мозг, фальшивыми поцелуями затуманивает разум…

     Уже почти принятое решение осталось где-то на остановке «СибЗвод»…

 

 

Февраль.2009

 

     И вот я снова ношусь по магазинам, разыскивая заветные диски, открытки, мягкие игрушки и прочую дребедень, готовясь к самому главному, самому лучшему дню для каждого влюбленного – ко Дню Святого Валентина.

     Вот в одном магазине мне молча качают головой, мол «Такого не держим». Вот в другом магазине сочувствующая продавец-консультант разводит руками – «Медведей расхватали…». Озлобленный, уставший и как всегда одинокий, я сидел на холодном заснеженном бетоне крыльца «ТЦ» и без особого энтузиазма ковырял носком ботинка замерзший асфальт.

     В голове засуетились  непрошенные мысли. В душе зашевелилось знакомое чувство отчаяния. Этот праздник как всегда пройдет мимо меня. В школе снова никто не пришлет мне бумажного сердца, друзья оставят без внимания одинокого писателя-самоучку, а небо…

     А небу вообще плевать.

     В подтверждение моим словам с серых облаков сорвались и бросились вниз мелкие хлопья снега. Они кружились, переворачивались, слипались и распадались, падали вниз, чтобы растаять на моих ладонях.

     Впервые за много лет отчаянных поисков счастья в уставшую от бесплодных попыток голову закралась мысль о смерти…

 

 

14 февраля 2009 года

 

     Я горько усмехнулся. Именно об этом меня давным-давно, словно в прошлой жизни, предупреждал бородатый одноклассник. Стоя на обледенелой крыше и сжимая в руках распечатку своего неоконченного романа, я прекрасно осознавал, что поступаю именно так, как он мне напророчил.

     Мир, который я искренне пытался полюбить, отвернулся от меня. Вильнув снежным хвостом, он быстро скрылся из виду, оставив меня одного, на пустой крыше, наедине с собой и свинцовыми облаками, рассыпающими на мой родной город огромные хлопья снега.

     Я сделал шаг. За кромкой крыши стали видны здания, ютящиеся внизу. Сделал еще один шаг. Показались снующие по узким улицам люди и проносящиеся по скользким дорогам машины. Сжав покрепче свои листки с ровными строками печатного текста, я сделал глубокий вдох и приготовился к последнему шагу.

 

  «Нет! Не делай этого!»

 

  Я не обратил внимания. Неизвестный мне голос я принял за игры фантазии или последние крики инстинкта самосохранения.

 

  «Остановись! Ты совершаешь самую главную в своей жизни ошибку!»

 

  Ну, если так, то она будет последней. И тебе не остановить меня, цепляющееся за жизнь подсознание!

 

 

     Я попытался сделать свой последний шаг, но кто-то толкнул меня в грудь и я повалился на заледенелую крышу. Оскорбленный вопиющей наглостью я распахнул глаза, готовый наброситься на того, кто помешал мне совершить задуманное. Неловко вскочив на ноги, я размашисто ударил воздух и тут же замер, ошарашенный зрелищем.

     Над кромкой заснеженной крыши парила она. Это явно была она, хотя определить пол ангела наверное не возможно. Это была именно она. Это читалось в каждой черточке ее эфемерного тела, в каждом белоснежном пере ее крыльев.

     Она протянула свою тонкую руку и взглядом поманила к себе. Я послушно сделал несколько шагов и коснулся ее почти прозрачной руки, которая оказалась теплой и мягкой. Улыбнувшись мне, она распахнула свои крылья и взмыла в небо, унося меня с собой вверх, сквозь снежные тучи и серый холод сибирского города.

     Разорвав последние облака крыльями, она застыла над белым покрывалом и указала мне на солнце. Вечернее светило не резало глаза и окрашивало все вокруг в теплые красноватые тона. Я перевел взгляд на свою спутницу. Ее лицо, до этого мертвенно-белое, теперь приобрело человеческий оттенок и озарилось неповторимой красотой.

     В пустом и бездушном сером мире меня не стало. Я растворился в солнечном свете февральского заката и стал ветром. Крылатым, эфемерным ветром, который до скончания веков кружил над облаками, не размыкая рук со своей любовью. 

 "На волю! У меня миссия...

Там, за холмом. Пойдем со мной?"

Джаред Лето

 

     В темноте, в гордом одиночестве я впервые услышал новую музыку 30 Seconds to Mars. Гулкие звуки самого первого трека нового альбома "THIS IS WAR" прогнали по спине мурашки и я еще не успел опомниться, как в наушниках зашептал Джаред. Слова, понятные даже мне, чей уровень английского не далеко ушел от школьного, просто пробрали до самых недр! А на последней фразе, спетой хором Эшелона я просто упал на колени, понимая, каким грандиозным получилось новое творение "марсиан". 

 

      Во французском я не силен, но что-то типа интуиции подсказало мне, что картавый женский голос предупредил слушателей - впереди "Night of the Hunter". Сильная и эмоциональная песня резко кидает вас в пучину звуков, заставляя моментально забыть о тягучих наигрышах "Escape". Ироничная, желчная и малоприятная по содержанию, она окунает нас с головой в суровую действительность военного времени. В каждом слоге чувствуется, какие сильные и противоречивые эмоции вкладывает в свою песню Джаред, делая все, чтобы повести нас за собой...

       Объективно песня "Night of the Hunter" получилась одной из самых мощных и весомых работ на альбоме. На всех фанатских форумах она - одна из самых обсуждаемых, мнения о ней колеблются от "Полный треш!" до "Гениально!". А это кое-что да значит! Но не стоит зацикливаться на одном треке! Вы еще не раз вернетесь к нему, когда будете переслушивать альбом, а пока в наушниках играет новая, вполне жизнерадостная песня...

        Она начинается со звуков пробуждающейся утром природы. Цикады, тихий шорох восходящего солнца... Или... Постойте! Да это же шелест велосипедных покрышек! Да, после выхода клипа на эту песню, выстроить какое-то отстраненное от видеоряда мнение крайне сложно... Однако, это выполнимо! "Kings & Queens" встречает слушателей внушительной гитарно-барабанной партией и миловидными завываниями Джареда. Самозабвенно распевая свои религиозно-оптимистические строки, Лето-младший изливает своим фанатам душу, на что они отвечают ему великой поддержкой, сплоченностью и настоящей верой. И пусть в конце трека Джа уверяет нас, что "...век людей окончен...", мы то все знаем, что мы хозяева своих судеб. Каждый из нас - король или королева. И воодушевленные, мы идем за ним.

        Медленно, но верно мы добрались до заглавной песни альбома. Сквозь специфический "белый" шум, превращающийся в овации переполненного стадиона где-нибудь в Париже или Лондоне очень мягко начинают проступать первые отзвуки великой Войны. "This is War" и ее логическое продолжение "100 Suns" без сомнения великолепное творение общих усилий группы и Эшелона. Песня, посвященная трудностям нашей с вами жизни, постоянной войне с враждебностью вокруг и, что не мало важно, внутри нас, удивительным образом западет в душу и вертится в голове очень и очень долго. "This is War", несмотря на свое название, очень оптимистичная песня! Потому что она вселяет надежду. И вместе с сотней солнц, она дарит необходимое тепло и воодушевление. А силы для борьбы за новый мир подарит Светило, стоит лишь протянуть к нему руки...

        Вихрями в наушниках закручивается "Hurricane". Ритмичный, тяжелый музыкальный ряд резко разрывает тишину, воцарившуюся после "100 Suns" и заставляет закрытые глаза открываться заново и подозрительно оглядывать темный мир. Напускное безразличие в куплетах всего за одну строчку между ним и припевом превращает бестелесный голос в философа, пытающего тебя вечными вопросами. И словно заразившись, в следующем куплете Джаред снова и снова задает компрометирующие вопросы, словно издеваясь над нашей беспомощностью! Но каким бы бессердечным он ни казался, все же он просит одуматься, остановиться! Потому что идти за ним не верно и не безопасно, ведь вокруг крутит свои вихри Ураган. Да только мы все равно идем. Мы помним о нашей миссии.

        У каждого человека в жизни бывали моменты, которые он с радостью бы забыл. Некоторым это удается, как Лето-младшему в его следующей песне - "Closer to the Edge". Но за такое приходится платить. И расплатой часто становится потеря очень важного - потеря себя. Он почти на самом краю, у кромки адского пекла. И он тащит нас с собой... Но Джа не сдается. И пусть он у края, пусть запутался. Но рядом есть мы и мы поможем ему выбраться. Поможем вспомнить, то, что делало его человеком и поможем прожить его жизнь, такую, какой она и должна быть. Прямо рядом с краем. Чтобы идти дальше и вести за собой своих преданных рыцарей.

        "Vox Populi". Самая "наша" песня на альбоме. Песня, посвященная всему Эшелону. Каждой его дивизии на всем Земном шаре. Каждому человеку в великой Mars Army. Это настоящий призыв к оружию. Настоящий боевой клич, собирающий воинов в битву. И каждый идет за этим кличем, потому что каждый знает, за что он должен сражаться: за свободу, за мечты, за любовь. Без сомнения, "Глас Народа" навсегда станет гимном Эшелона, потому что в этой песне каждая мятежная марсианская душа нашла свой покой, среди таких же, как она сама. Пришло наше время идти на войну с несправедливостью этого мира. Пришло наше время положить конец кровавым играм. Гитары и вера нам в помощь!

        Собравшись все вместе мы определились с целью - найти и уничтожить. И подбадривая нас, Джаред зачинает новую песню с самым точным названием. Пришло время "Search and Deatroy". Итак, мы вооружаемся. Мы идем в самое пекло. Может быть мы и виновны, может быть мы не праведники. Но ведь и ты далеко не Господь Бог. Мы идем за тобой. И мы одолеем тебя, потому что наша вера священна. Найдем и уничтожим.

        И вот, в тот миг, когда мы все уже обнажили клинки и ринулись в бой, нашего предводителя замочила совесть. "У нас даже нет алиби..." - шепчет своим воинам Джаред и опускается на колени. Он начинает твердить как заведенный: "Я развалился на части...". Но мы встаем рядом, помогаем подняться, собраться заново. И наш лидер оживает! И он ведет нас дальше, потому что единственный выход для нас - это битва. Потому что если мы не сразимся, то конец неизбежен. И может быть мы и разлетимся на части, но мы найдем в себе силы соединиться вновь, где бы мы ни были...

        Даже в чужой стране... "Stranger in a Strange Land" - это наше последнее обращение к врагу. Наше последнее предупреждение. Лучше убирайся с нашего пути, а то мы "... fuck you like a devil..."! В своей последней песне (именно песне, но не последнем треке на альбоме) Джаред выплескивает всю душу. В каждом куплете, в каждом припеве слушатели буквально пропитываются его удивительным вокалом, который просачивается в самую душу. И так, расплескав себя перед своим собственным внутренним врагом, он убеждает его отступить, потому что у врага нет шансов победить такого сильного духом человека.

      

        У каждого в жизни своя миссия. Кто-то трудится в офисе для своей семьи, кто-то сражается за свою страну, кто-то спасает жизни каждый день. У каждого миссия своя. И каждый выполняет ее так, как считает нужным. Миссия Джареда Лето в спасении и направлении заблудших душ. Миссии Томо Милешивеча и Шеннона Лето - помогать ему в этом всеми возможными средствами. А миссия Эшелона - верить им. Ведь наша вера священна. 

       30 Seconds to Mars. THIS IS WAR.

       Into the wild

       I'm with a mission

       Over the hill

       Come here with me! 

         

 Без эпиграфа

 

       Интересно, почему в полях "Контакта" нет строчки "Нелюбимые книги"? Я бы с радостью ответил на такой вопрос! И на первое место поставил бы свой эпохальный "Orange/Black"!

       Ведь эта, с позволения сказать, книга (:-!) - самая моя большая ошибка! Я дал себе зарок никогда, я подчеркиваю, НИКОГДА, не создавать таких историй, который прекрасно прижились бы на телеканале РОССИЯ 1. А сам-то что сделал! Именно это! Каждая девушка, прочитавшая это, расплакалась. Да чего говорить, мою книгу читали почти только девушки(только Арти да Дима Долгих разбавили аудиторию, за что им спасибо)! Я не хочу писать романчики-однодневки для домохозяек, чтобы они потом валялись в туалетах рядом с журналами "ЛИЗА"! Стоило бы распечатать "Orange/Black" только ради того, чтобы с радостью сжечь!

       Я хочу, чтобы мое имя оставило след. Да! Да, я меркантильный и жаждущий признания! Потому что на самом деле я маленький человек, да какой там! Даже еще не до конца человек. Тесто, из которого что-то лепят. Я маленькое тесто из провинциального городка. Маленькое тесто с большими амбициями... В жопу бы засунуть эти амбиции! Но тогда я стану просто ничем. Так что хрен.

      Надеюсь, что мои "Нити Судьбы" будут чем-то стоящим, когда я закончу с "Темным прошлым". 

 "Любовь - это свет во тьме..."

Катара

 

         Уже довольно давно я задумываюсь над тем, что же такое любовь. Что она нам несет, каких жертв требует? В голове выстраиваются длинные и пространные фразы, но как сегодня выяснилось, все это лишь пустые слова.

         Любовь - это волшебство. Это удивительная, не поддающаяся контролю магия. Магия, которая сильнее любой из магий стихий вселенной Аватара. Я так давно ищу ответ на вопрос, что же такое любовь, а сегодня Катара, юная волшебница из племени воды, и Аанг, мальчишка-аватар, проведший в ледяной глыбе сто лет, показали мне, что это такое.

         Это настоящее чудо. То, как между двумя людьми зарождается это чувство - настоящее волшебство! Магия. Свет во тьме. 

          Любовь - это все. И это все, что мы о ней знаем. (с)

 "Он мастер меча...

Он адепт забытой магии...

Для многих он стал последней надеждой,

но он не спаситель мира...

Он убивал, чтобы выжить,

но он не кровавый убийца...

Он уже стал легендой...

 

...И она еще не закончена"

Анджей Сапковский

 

    Время берет свое. Каким бы могущественным воином я ни был, теперь я старец. Выбрав людскую жизнь я отказался от бессмертия и стал самым обычным человеком. А с годами самым обычным стариком, для которого самое большое счастье - это отсутствие ревматизма, все зубы на месте и двое малышей, которые без устали называют тебя "дедушка" и просят рассказать одну из своих историй. Ну а я не в силах им отказать.

     Но однажды мои истории кончились. Я рассказал обо всех своих доблестных сражениях, рассказал о нашем Ордене и его деяниях, рассказал о Богах и даже о том, как Боги предали свой народ и как один Человек восстановил справедливость. А малыши все не унимались - "Расскажи еще!". И тогда я решился поведать им еще одну историю. Темную, неизвестную доселе. Историю, о которой всегда умалчивали летописцы. 

     В один из дождливых осенних вечеров, у очага в доме моих детей я рассказал своим внукам историю Норика. Но не ту, которая повествует о его великом возвращении и победе над Богами-предателями. А ту, в которой сам Норик чуть не стал предателем...

 

     Пришла пора снова перенестись во времена глубокой древности. Во времена, "когда жизнь на Земле только зарождалась...". Мой обещанный флешбек начал приобретать форму и скоро весь мир узнает, с чего же все начиналось.

     

     "Нити Судьбы. Темное прошлое"

 

     Скоро

"...Тоталитарный рэп - это эксперимент

По перестройке сознания масс..."

Константин Кинчев

        Совсем недавно я закончил просмотр увлекательного документального фильма, выпущенного петербургским "5 Каналом". Этот фильм, состоящий из четырех равносильных частей, снят настоящими профессионалами и истинными поклонниками своего журналистского дела, которые в тоже время являются истинными поклонниками того, о чем говорят. Речь идет о цикле фильмов "Русский Рок" в рамках программы "Живая История".

         Каждая часть этого фильма рассказывает об определенном периоде в истории страны, а так же в истории рока, который стоически пытался добиться хоть чего-то на фоне творившихся в стране безумств. Начиная с самых низов, с глубочайшего андеграунда и заканчивая роком в шоу-бизнесе, гранжем и неясным будущим нашей рок-волны. После просмотра остается четкое ощущение полного понимания всего, что тогда творилось. Все словно раскладывается по заранее приготовленным полочкам и где-то в мозгу заново начинают расставляться приоритеты. 

         Под эгидой великого обновления, которая воцарилась на страницах моего дневника, этот фильм очень удачно вносит новые течения в мои застоявшиеся музыкальные вкусы. Подкрепляя исторические факты словами легенд русского рока типа Макаревича, БГ, Шевчука, Шахрина, Кипелова, Арбениной, Бутусова, Васильева, Кинчева и многих других, цикл фильмов открывает для своих зрителей весь российский рок заново. Авторы предлагают задуматься над тем, что же такое наш рок и является ли роком все то, что выходит их подвалов и заплеванных клубов Питера.

         Рок в России - явление не однозначное. Из него пытались сделать инструмент для управления "сознанием масс", его пытались искоренить, а потом дали абсолютную свободу, тем самым уничтожив суть существования рока - борьбу. Но каким бы противоречивым он не был, он все-таки существовал. И существует по сей день. И будет существовать. И кто знает, может быть когда-нибудь наш маленький родной Омск будет известен не только "Гражданской Обороной", но и new-wave-группой "Shift" или юнцами, играющими истинный гранж "ЧекOUT". 

         БГ, написавший песню "Рок-н-ролл мертв" был не прав. Рок никогда не умрет, пока у нас есть наша история, на которой можно учиться и которой можно самозабвенно подпевать! Ведь всегда найдутся те, кто захочет перемен...

 

 

 

Дверь оглушительно хлопнула и закрылась. В маршрутку влетел парень лет восемнадцати и уселся на ближайшее к нему свободное место. Быстро расплатившись, он пересел к замерзшему окну и вяло его поскреб. Поняв, что его попытки не имеют результата, парень сдался и сложил руки на свой оранжево-черный рюкзак. Через пару секунд он уже начисто забыл об окне и самозабвенно выстукивал пальцами бодрый ритм песни, дико ревущей в его маленьких наушниках, спрятанных под шапкой.
Дребезжа всем, чем можно дребезжать, старая "ГАЗель" плавно стартовала со светофора. Пустой салон был холоден и скудно освещен. В это время, в одиннадцатом часу, маршрутки обычно долго не могли заполниться до отказа и рассекали городские улицы "в холостую". Водители зверели и от грусти курили больше обычного, а редкие пассажиры старались забиться в какой-нибудь дальний уголок, чтобы не дай бог не завести случайную беседу с тоскующим "рыцарем руля и рычага КПП".
Протяжно скрипнув тормозами, маршрутка остановилась. Пассажирская дверь, почти лишенная простенькой серенькой обивки, конвульсивно дернулась и медленно поехала в сторону, освобождая проход. Подскользнувшись на металлическом пороге, в салон неуклюже и слегка забавно запорхнула девушка в черных ugg'ах. Поддавшись инерции, она упала на стоящее за ее спиной сиденье и выдохнув последний клубочек легкого уличного пара, полезла за кошельком. Парень, не прекращающий отстукивать ритмы своей музыки, медленно поднял взгляд.
Пересев, чтобы передать водителю деньги за проезд, девушка глянула на замерзшее окно и решила уже не бродить по салону, а остаться на своем нынешнем месте. Пододвинувшись к заледенелому стеклу, она попыталась растопить намерзший снег дыханием и руками, но у нее ничего не вышло и она обиженно сложила слегка пухлые розовые губки. Парень напротив тихонько усмехнулся.
Маршрутка бесстрастно продолжала движение. Девушка в черных ugg'ах и бирюзовой шапке не оставляла попыток расковырять лед на окне, в перерывах между ними стараясь отогреть замерзающие руки. Парень, сжимающий в руках плеер, затянутый в черный чехол, бесстыдно продолжал рассматривать девушку, сидящую напротив него, все чаще и чаще задерживая взгляд на пронзительно голубых глазах своей случайной попутчицы.
- Со мной что-то не так? - умышленно или случайно, но реплика девушки прозвучала именно в тот момент, когда в наушниках парня затихли последние аккорды очередного трека.
Поняв, что в пустой маршрутке девушка может обращаться только к нему, парень смущенно улыбнулся и поспешил вытащить из ушей наушники, в которых уже успела заиграть следующая песня.
- Нет, все нормально - теребя в руках свой плеер, неуверенно заговорил парень, стараясь смотреть своей собеседнице в лицо.
- Тогда чего ты так на меня смотришь? - глядя на смущенную улыбку парня, девушка слегка смягчилась и сбавила тон.
- Глаза просто очень красивые... - последние звуки комплимента потонули в дребезге несчастной "ГАЗели", перескакивающей лежачий полицейский.
- О... - пришел черед девушки краснеть. Она залилась краской и часто заморгала, наверное стараясь спрятать свои красивые глаза за веками - Спасибо! Но так смотреть - неприлично...
- Извини... - парень снова беззаботно заулыбался и непринужденно высвободил правую руку из кожаной перчатки, чтобы протянуть ее своей попутчице - Меня Антон зовут!
- Очень приятно, Антон - девушка тоже заулыбалась и протянула собеседнику руку, намереваясь пожать ее и погреться об теплые пальцы улыбчивого парня - А я...

Диалог прервался. Резко и безвозвратно. Замерзшие стекла, не позволившие утренним пассажирам насладиться красотами омских окраин, лопнули и усыпали мелкими осколками все вокруг. Пластик холодных сидений с неприятным хрустом треснул и разлетелся по пустому салону. Металлические бока маршрутки протяжно завыли и прогнулись внутрь, зажимая в железные тиски ноги случайных утренних пассажиров. Имя прекрасной незнакомки с завораживающими голубыми глазами потонуло в ее же тонком крике, унося в темноту беспамятства весь их короткий милый разговор...

Свершилось, друзья!
Многострадальный "Orange/Black" окончен!
Всем желающим сполна ознакомиться с книгой - милости прошу вот сюда -> http://www.liveinternet.ru/profile.php?journalid=3558665&all_a=1

Приятного чтения!

Продолжение.


Очень медленно перебирая ногами, я вышагивал по тротуару парка. Навстречу мне изредка попадались прогуливающиеся парочки разных возрастов и счастливые молодожены, сияющие улыбками на фоне памятников Великой Победе.
Внутри меня снова зашевелились воспоминания. Глядя на пышное белое платье невесты, я с горечью сплюнул на тротуарную плитку и попытался отогнать старые мысли, но они и не думали отступать. Сознание снова наполнилось той болью потери, которое мучила меня два года назад. Я стиснул зубы, надеясь избавиться от ужасных ощущений рваной раны в груди, но этим лишь сильнее освежил воспоминания о тех страшных днях. Тех днях, в которых я понял, что в моей жизни больше нет цели.
Бросив беглый взгляд на экран своего дешевого мобильника, я автоматически отметил, что опаздываю уже на двадцать с лишним минут. Но, наплевав на пунктуальность, уселся на ближайшую лавку и закурил, различая в дыму сигареты нечеткие контуры знакомых лиц. Разглядывая их сочувствующие взгляды, я вспомнил, каким жалким был. Каким был ничтожным, когда понял, что моя мечта о счастливой семье и крепком браке втоптана в грязь.
Сигарета еще не успела дотлеть, когда я сорвался с лавки и умчался прочь от своих «радужных» воспоминаний.

«Здесь же были люди! Должны быть!»
Под бешеный стук сердца Аня лихорадочно пыталась продумать пути спасения. На периферии сознания мелькали пустые лавочки, загоняя девушку в душную клетку отчаяния. В правом боку проснулась колющая боль – верный сигнал о том, что скоро ее марафону придет конец. А это значит, что если она не найдет хоть кого-нибудь, то ей конец…
Шаги за ее спиной не утихали. Боясь обернуться, чтобы проверить дистанцию до преследователей, Аня глядела прямо перед собой, выискивая сумасшедшим взглядом хоть одну живую душу. Но не смотря на ее невероятную сосредоточенность, Аня не успела заметить парня, вышедшего на встречу из соседней аллеи и преградившего ей дорогу. Врезавшись в него со всего разбега, девушка отскочила от широкой груди парня и, потеряв равновесие, растянулась на твердой плитке тротуара.

Стараясь как можно быстрее убежать от своей памяти, я, глядя себе под ноги, несся навстречу друзьям. Там меня уже ждали крепкие спиртные напитки, благодаря которым я наделся забыться и окончательно избавиться от черно-белых картинок прошлого. Вывернув, наконец, на нужную аллею я прибавил шаг, но не прошел и пары метров, когда в меня врезалась девушка.

- Помогите… - голос Ани был хриплым. Тяжелое дыхание мешало ей говорить членораздельно – Помогите…
Парень, возвышавшийся над ней почти на два метра, хранил молчание и не шевелился. Через секунду, разглядев ее преследователей, несколько раз перевел взгляд с нее на парней и медленно протянул девушке руку.
- Спасибо… - облегченно вздыхая произнесла Аня, хватаясь за теплую ладонь. На ее лице уже начала появляться благодарная улыбка, когда она расслышала слова своих преследователей:
- Хватай ее, Саня!
Рука парня, держащая ладонь Ани, сжалась сильнее.

Воспоминания мигом выветрились, оставив в опустевшей черепной коробке лишь холодный расчет. В моей руке была зажата маленькая ладонь хрупкой девушки, которая всхлипывала и повторяла, как заведенная: «Помогите!». Ко мне, уже перейдя с бега на шаг, вальяжно приближались трое моих так называемых друзей с глупыми улыбками и пьяным блеском в глазах.
Сумасшествие этого дня достигло апогея. Начавшись атакой воспоминаний и непрошенных мыслей, он закончился абсолютно невероятным для меня выбором – защищать девушку и пойти против друзей или отдать этого ребенка на съедение безжалостным гиенам в шкурах людей.
Расстояние между нами сокращалось. Непроизвольно я сделал маленький шаг назад и потянул за собой девушку. Не прекращая шептать «Помогите…», она безуспешно пыталась высвободить свою ладонь. Но я не собирался отпускать ее, прекрасно понимая, что спастись бегством у нее нет шансов. Надеясь пресечь попытки вывернуться из моих рук, я аккуратно сжал ее маленькую ладонь. Моя маленькая затея увенчалась успехом, но из-за нее я потерял бесценное время, отведенное мне на раздумья.

Когда франчайз долго не напоминает о себе, о нем быстро забывают...
А вот вы помните еще про тот интерес, который у вас вызывало это словосочетание?

Это кажется невероятным, но с каждым днем я нахожу этому все больше и больше подтверждений! Существуют люди, которые умеют читать и воспроизводить мысли других людей! Причем на расстоянии! Необъяснимым образом им удается находиться на одной мысленной волне со своим объектом.

Я долго ломал голову над этим феноменом, пытался найти логическое или научное объяснение, но все безрезультатно. У этого явления есть одна основа, на которой оно и держится. Это любовь.
Потому что только влюбленные могут даже сквозь расстояния, стены и дороги, пустые темные подъезды и просторные светлые улицы найти мысли своей половинки и никогда не отпускать. Поймать! И никогда не отпускать... Свою волну!


Посмотри на тени,
Что бросают уставшие стены домов
Этот город плавится, словно лед,
Под воздействием солнечных слоев

Разрывая пространство, мы
Мыслями уже на другом краю
Обжигаем ступни о горячий песок
Мы бежим чтобы поймать свою

Волну...
Поймать свою
Волну..
Поймать и больше никогда не отпускать

Погружаясь все глубже
В раскаленный асфальт мы мечтаем услышать
Как небесные капли разбиваются об улицы города
В котором все вышли

Он растаял и растворился
В атмосфере, которая снится
Теплый ветер развеял все мысли
Нам осталось лишь приземлится

На свою волну

Top-Display!

Я уже очень давно хотел выложить это произведение для своих ПЧ. Но не ради рекламы одного из своих любимых писателей, нет! Только лишь для того, чтобы вы, мой дорогие ПЧ, задумались над происходящим вокруг и хотя бы в масштабах себя самого(самой) искоренили этот кошмар.

Не уверен, что кто-то из вас решиться осилить этот без преувеличения большой post, но искренне надеюсь! Приятного чтения!


Долы

Там, где практически кончался город, за трамвайной петлей, за подземными железнодорожными путями и пестрыми квадратами огородных наделов протянулось холмистое ухабистое поле, замусоренное, изрытое, ощеренное клыками колючей проволоки, заросшее чертополохом, пыреем, полевицей, осотом и одуванчиком.
Полоса ничейной земли, фронтовая зона между каменной стеной новостроек и дальним темно-зеленым лесом, казавшимся синим сквозь дымку смога.
Люди называли это место Долами. Но то было не настоящее название.
Эта окраина всегда была пустынна, даже непоседливые детишки лишь изредка забегали сюда, по примеру родителей предпочитая для игр места, скрытые в безопасных железобетонных каньонах. Только временами, да и то у самого края, устраивались тут пьянчужки, коих атавистически тянуло к зелени. Больше на Долы не забредал никто.
Не считая кошек.
Кошек было полно по всей округе, но Долы были их царством, неоспоримым доменом и убежищем. Оседлые псы, регулярно облаивавшие кошек по приказу своих хозяев, останавливались на границе пустыря и тут же удирали, поскуливая и поджимая хвосты. Они покорно принимали жестокие побои за трусость — Долы были для них страшнее боли.
Людям тоже на Долах было как-то не по себе. Днем. Ибо ночью на Долы не забредал никто.
Не считая кошек.
Таящиеся и осторожные днем, ночью кошки кружили по Долам мягким крадущимся шагом, совершали необходимую коррекцию численности местных крыс и мышей, будили жителей приграничных домов пронзительным мявом, возвещавшим любовь или кровавую драку. Ночью кошки чувствовали себя на Долах безопасно. Днем — нет.
Местные жители не любили кошек. Учитывая, что тех созданий, которых они любили и которых держали в своих каменных гнездах, у них было в обычае время от времени зверски истязать, определение «не любили» в отношении кошек обретало соответствующее мрачное звучание. Случалось, кошки размышляли, в чем кроется причина этого состояния. Взгляды разнились — большинство кошек полагало, что виной всему те мелкие, на первый взгляд незначительные мелочи, что медленно, но верно приканчивали людей и вели их к помешательству: острые смертоносные иголки асбеста — их люди носили в своих легких, убийственная радиация, исходящая от бетонных стен их домов, губительный кислый воздух, неизменно висящий над городом. Что ж удивительного, говорили кошки, если кто-то, балансирующий на краю гибели, отравленный, разъедаемый ядами и болезнями, ненавидит витальность, ловкость и силу? Если кто-то, издерганный, не знающий покоя, яростью и бешенством реагирует на теплый, пушистый, мурлычущий покой других? Нет, не было в этом ничего, чему следовало удивляться.
Следовало держаться настороже, убегать со всех ног, во всю прыть, едва завидев двуногий силуэт — большой или маленький. Следовало остерегаться пинка, палки, камня, собачьих клыков, автомобильных колес. Следовало вовремя распознать жестокость, скрытую за цедимым сквозь сжатые зубы «кис-кис». И только.
Были, однако, среди кошек и такие, кто полагал, что причина ненависти — в чем-то другом. Что лежит она в Давних Временах.
Давние Времена. Кошки знали о Давних Временах. Образы Давних Времен являлись на Долы ночами.
Ибо Долы не были обычным местом. Ясными лунными ночами кошкам виделись образы, доступные только кошачьему зрению. Туманные, мерцающие образы. Хороводы длинноволосых девушек вкруг странных сооружений из камня, безумные завывания и подскоки близ изувеченных тел, свисающих с деревянных опор, ряды людей в капюшонах с факелами в руках, пылающие дома с башнями, увенчанными крестами, и такие же кресты, только перевернутые, воткнутые в черную, пульсирующую землю. Костры, колья и виселицы. И черный человек, выкрикивающий слова. Слова, которые были — кошки знали — истинным именем места, называемого Долами.
Locus terribilis.
В такие ночи кошкам бывало страшно. Кошки чувствовали, как дрожит Завеса. Тогда они припадали к земле, впивались в нее когтями, открывали безгласно усатые пасти. Ждали.
И тогда раздавалась музыка. Музыка, заглушающая непокой, утишающая страх, несущая блаженство, возвещающая безопасность.
Ибо, кроме кошек, на Долах жили Музыканты.


Вееал

День начался, как и все другие дни — холодный рассвет разогрелся и разленился теплым осенним предполуднем, озарился в зените сполохами бабьего лета, разъяснился, потускнел и начал умирать.
Это случилось совсем неожиданно, внезапно, без предупреждения. Вееал разодрал воздух, вихрем пронесся по сорной траве, умножился эхом, отразившимся от каменных стен многоквартирных домов. Ужас вздыбил полосатую и пеструю шерсть, прижал уши, оскалил клыки.
Вееал!
Мучение и смерть!
Убийство!
Вееал!
Завеса! Завеса лопнула!
Музыка.
Успокоение.
Сирены машин нахлынули на огороды только потом. Только потом появились обезумевшие, снующие люди в белых и голубых одеждах. Кошки смотрели из укрытия, спокойные, равнодушные. Это уже их не касалось.
Люди бегали, кричали, ругались. Люди уносили изуродованные тела убитых, и сквозь белые простыни сочилась кровь. Люди в голубых одеждах отталкивали от проволочного ограждения других, тех, что подбегали со стороны жилого квартала. Кошки смотрели.
Один из людей в голубых одеждах выскочил на открытое пространство. Его вырвало. Кто-то закричал, закричал страшно. Яростно захлопали дверцы машин, потом снова взвыли сирены.
Кошки тихо мурлыкали. Кошки слушали музыку. Все это их уже не касалось.


Бородавчатый

Захваченный в сети тонов, соединяющих и склеивающих разорванную Завесу тончайшей пряжей музыки, Бородавчатый отступал, разбрызгивая вокруг себя капельки крови, стекающей с когтей и клыков. Отступал, исчезал, пойманный клейким вяжущим веществом; в последний раз, уже из-за Завесы, дохнул он на Музыкантов ненавистью, злобой и угрозой.
Завеса срослась, затянулся последний след разрыва.


Музыканты

Музыканты сидели у покореженной, черной от копоти печки, врытой в землю.
— Удалось, — сказал Керстен. — На этот раз удалось.
— Да, — подтвердил Итка. — Но в следующий раз… Не знаю.
— Будет следующий раз, — прошептал Пасибурдук, — Итка? Будет следующий раз?
— Вне всяких сомнений, — проговорил Итка. — Ты их не знаешь? Не догадываешься, о чем они сейчас думают?
— Нет, — сказал Пасибурдук. — Не догадываюсь.
— А я догадываюсь, — проворчал Керстен. — Еще как догадываюсь, потому что знаю их. Они думают о мщении. Поэтому мы должны ее отыскать.
— Должны, — сказал Итка. — Должны ее наконец отыскать. Только она может их удержать. У нее есть с ними контакт. А когда она уже будет с нами, мы отсюда уйдем. В Бремен. К другим. Так, как велит Закон. Мы должны идти в Бремен.


Голубая комната

Голубая комната жила собственной жизнью. Дышала запахом озона и разогретого пластика, металла, эфира. Пульсировала кровью электричества, жужжащего в изолированных проводах, в маслянисто лоснящихся выключателях, клавишах и штепселях. Мигала стеклянным мерцанием экранов, множеством злых, красных детекторных глазков. Похвалялась величием хрома и никеля, важностью черного, достоинством белого. Жила.
Покоряла. Господствовала.
Деббе шевельнулась в путах ремней, распластавших ее на покрытом простыней и клеенкой столе. Ей не было больно — иглы, вбитые в череп, и зубастые бляшки, пристегнутые к ушам, уже не причиняли боли, только давил плетеный венец проводов — все это уродовало, позорно стесняло, но уже не причиняло страданий. Тусклым, остановившимся взором Деббе смотрела на герань, стоящую на подоконнике. Герань была в этой комнате единственной вещью, живущей собственной, независимой жизнью.
Не считая Изы.
Иза, склонившаяся над столом, писала быстро, мелким бисерным почерком покрывая страницы тетради, время от времени постукивая пальцами по клавиатуре компьютера. Деббе вслушивалась в биение Комнаты.
— Ну, маленькая, — сказала Иза, поворачиваясь. — Начинаем. Спокойно.
Щелкнул выключатель, загудели моторы, завибрировали огромные катушки, стрельнули глазами кроваво-красные огоньки. Через круглые, в клеточку, окна экранов побежали вприпрыжку светящиеся мыши. Самописцы задрожали, раскачиваясь, как тонкие паучьи лапки, и поползли по бумажным лентам зубчатые линии.
Деббе
Иза грызла ручку, всматриваясь в ряды цифр, пугающе ровно выскакивающих на экране монитора, в графики, в прямоугольные диаграммы. Бормотала себе под нос, долго писала в тетради. Курила. Просматривала распечатки. Наконец щелкнул выключатель.
видела герань. Ощущала сухость в носу, холодящий жар, спускающийся от лба к глазам. Онемение, онемение во всем теле.
Иза просматривала распечатки. Некоторые комкала и швыряла в переполненную корзину, другие, помеченные быстрым росчерком, подкалывала и складывала в ровную стопку.
Комната жила.
— Еще раз, — сказала Иза. — Еще раз, маленькая.
Деббе
Голубой экран выколдовывал прямые и ломаные линии, аккуратными слоями громоздил колонки циферек. Самописец, плавно и спокойно колыхаясь, чертил на бумажной ленте фантастический горизонт.
Это мы. Ты должна
она удивилась, услышав этот голос. Никогда прежде она не слышала этого голоса, голоса громче, чем голос Комнаты, громче, чем пекущий жар, булькающий в ее мозгу. Иглы, которыми щетинилась ее голова, завибрировали.
Музыка! Музыка! Музыка!
Красная линия на экране подскочила вверх, самописец дернулся и нарисовал в прерванной линии три или четыре мощных зазубрины.
должна с нами в Бремен.
— Что такое, холера, — прошептала Иза, вперясь в экран. Забыв о тлеющей в пепельнице сигарете, закурила другую. Она втыкала выключатели один за другим, пытаясь совладать с обезумевшими экранами.
— Ничего не понимаю. Что происходит, маленькая?
Наконец она сделала то, что следовало. Выключила ток.
— Нееет, — протяжно сказала Деббе. — Не хочу, светловолосая. Не хочууууу!
Иза встала, погладила ее по голове и по хребту. Все линии на экране поползли вверх, а самописец дико заметался, Иза этого не видела.
— Бедная киска, — сказала она, гладя шелковистую шерстку Деббе. — Бедная киска. Если б ты только знала, как мне тебя жалко. Но ты послужишь науке, кисонька. Послужишь познанию.
За плечами Изы курсор компьютера засеменил вправо, выписав ровными маленькими угловатыми буковками «Incorrect statement», и погас. Совсем.
Самописец остановился на бумажной ленте. Светящаяся мышка на круглом, в клеточку, экране пискнула последний раз и замерла.
Иза, ощутив внезапную слабость, от которой потемнело в глазах, тяжело опустилась на белый трехногий столик.
Музыка, подумала она, откуда эта…
Деббе мурлыкала проникновенно, свободно и легко, плавно и естественно подлаживаясь к гармонии набегающих отовсюду тонов. Она открывала в них себя, свое место, свое предназначение. Она чувствовала, что без нее эта музыка — неполная, увечная. Голоса, сопровождавшие аккорды, подтверждали это. Это ты, говорили они, это ты. Поверь в себя. Это именно ты. Поверь.
Деббе верила.
Мы, говорили голоса, это ты. Слушай нас. Слушай нашу музыку. Твою музыку. Слышишь?
Деббе слышала.
Мы ждем тебя, говорили голоса. Мы покажем тебе путь к нам. А когда ты уже будешь с нами, мы отправимся все вместе в Бремен. К другим Музыкантам. Но сначала ты должна дать им шанс. Только ты можешь это сделать.
Можешь дать им шанс. Послушай. Мы расскажем тебе, что сделать, чтобы их удержать. Слушай.
Деббе слушала.
Ты сделаешь это?
Да, сказала Деббе. Сделаю.
Музыка ответила каскадом звуков.
Иза безжизненным взглядом смотрела на герань.
Смотри на меня, светловолосая, сказала Деббе. Черная буква «М» на челе кошки, знак избранницы, метка Паука-преследователя, засияла и засверкала металлическим павлиньим блеском.
Смотри мне в глаза.


Нейман

— Двое, — сказала санитарка. — Их двое. Сидят в ординаторской. Рецка сварила им кофе. Но они сказали, что им срочно.
— Что могло понадобиться от меня милиции? — Иза затушила недокуренную сигарету в жестяной шаткой тарелке коридорной пепельницы. — Они не говорили?
— Ничего не говорили. — Санитарка наморщила пухлое личико. — Вы же знаете, пани доктор. Они никогда ничего не говорят.
— Откуда мне знать?
— Идите, пани. Они говорят, что им срочно.
— Иду.
Их действительно было двое. Интересный блондин, косая сажень в плечах, в фирмовой куртке, и брюнетик в темном свитере.
При виде входящей Изы оба встали. Она удивилась — жест был не повседневный даже для обычных мужчин и уж совсем неправдоподобный для милиционеров. Полицейских, мысленно поправила она себя и тут же устыдилась — устыдилась стереотипа, которому неосознанно поддалась.
— Пани доктор Пшеменцка, — констатировал блондин.
— Да.
— Изабелла Пшеменцка?
— Да. Садитесь, пожалуйста. Слушаю вас.
— А не, — усмехнулся блондин. — Это я слушаю.
— Я не совсем понимаю вас, пан…
— Комиссар. Это эквивалент прежнего поручика.
— Я имела в виду фамилию, не чин.
— Нейман. Анджей Нейман. А это — стажер Здыб. Прошу прощения, пани доктор. Я считал представление излишним, поскольку вы ведь со мной знакомы. Вы звонили мне по телефону. Называли мою фамилию. И чин, как вы остроумно выразились.
— Я? — еще больше удивилась Иза. — Я звонила вам по телефону? Прошу прощения, я с самого начала предполагала, что это какая-то ошибка. А теперь я уверена, что так и есть. Я никогда не звонила в милицию. Никогда. Вы меня с кем-то перепутали.
— Пани Иза, — внушительно сказал Нейман. — Очень прошу вас не усложнять мне задачу. Я занимаюсь делом об убийстве, совершенном на огородных участках имени Розы Люксембург, ныне — генерала Андерса. Вы, вероятно, слышали: трое несовершеннолетних, зарезанных при помощи серпа, косы, багра или же подобного орудия. Вы слышали? Это недалеко отсюда, в предместье.
— Слышала. Но какое это имеет отношение ко мне?
— Вы не знаете? Вы занимаетесь одной из жертв этого происшествия. Косвенной жертвой, так мы это называем. Эльжбета Грубер, девяти лет. Эта девочка, которая видела весь ход происшествия, весь процесс преступления. Она лежит в этой больнице. Я слышал, что вы ею занимаетесь.
— А, та девочка в коме… Нет, панове, это не моя пациентка. Доктор Абрамик…
— Доктор Абрамик, с которым я уже беседовал, утверждает, что вы очень интересуетесь этим случаем. Эта Грубер — она ваша родственница?
— Еще раз повторяю… Никакая она мне не родственница, я не знаю ее. Не знала даже ее фамилии…
— Пани Иза. Хватит. Толек, позволь.
Брюнетик потянулся к дипломату и вытащил маленький плоский магнитофон «Нэшнл панасоник».
— У нас, — сказал Нейман, — записываются разговоры. Ваш разговор со мной оказался записан. К сожалению, не с начала…
Против воли комиссар покраснел. Начало разговора не записалось по самым прозаическим причинам — в магнитофоне в тот момент стояла кассета с «But Seriously» Фила Колинза, переписанная с компакт-диска. Брюнетик нажал на клавишу.
— …перебивай, Нейман, — проговорил голос Изы. — Какое тебе дело до того, кто говорит? Важнее, что говорит. А говорит вот что: нельзя тебе делать то, что задумал. Понимаешь? Нельзя. Чего ты хочешь добиться? Хочешь узнать, кто убил мальчишек на огородных участках? Могу тебе сказать, если хочешь.
— Да, — сказал голос комиссара. — Хочу. Прошу вас сказать мне, кто это сделал.
— Это сделал тот, кто прошел сквозь Завесу. Когда пронесся Вееал, Завеса лопнула, и он прошел. Когда Завеса лопается, те, что находятся поблизости, гибнут.
— Не понимаю.
— И не должен, — резко сказал голос Изы. — Вовсе и не должен понимать. Тебе следует просто принять к сведению, что я знаю, что ты намерен учинить. И еще я знаю, что этого делать нельзя. И просто делюсь с тобой этим знанием. Если ты меня не послушаешь, последствия будут ужасными.
— Минуточку, — отозвался голос Неймана. — Вы собирались мне сказать, кто…
— Уже сказала, — перебил голос Изы.
— Повторите, пожалуйста.
— А зачем тебе это? Думаешь, ты можешь что-то сделать тому, из-за Завесы? Глубоко заблуждаешься. Он вне твоей досягаемости. Но ты… Ты — в его досягаемости. Берегись.
— Вы мне угрожаете. — Это было утверждение, не вопрос.
— Да, — сказал бесстрастный голос Изы. — Угрожаю. Но это не я тебе угрожаю. Не я. Я не сумею объяснить тебе многих вещей, многих фактов, не смогу найти правильные слова. Но одно я могу… могу тебя остеречь. Не слишком ли много было уже жертв? Эти мальчишки, Эльжбета Грубер. Не делай того, что планируешь, Нейман. Не делай.
— Послушайте, пожалуйста…
— Довольно. Запомни. Нельзя тебе.
Хлопнула трубка.
— Вы мне, возможно, не поверите… — начала Иза.
— Разве мы уже не на ты? — перебил Нейман. — Жаль. Это было мило и непосредственно. Чему не поверю? Что это были не вы? Действительно, трудно было бы поверить. А теперь, пожалуйста, я слушаю. Что я планирую? Почему мне нельзя это делать?
— Не знаю. Это не я… Это был не мой голос.
— Кем вам приходится маленькая Грубер?
— Не знаю… Никем… Я…
— Кто убил детишек на огородах? — Нейман говорил тихо, не повышая голоса, но желваки на его скулах подергивались выразительно и ритмично. — Кто это был? Почему он вне моей досягаемости? Потому что он ненормальный, правда? Если я его схвачу, он отправится не в каталажку, а в больницу, такую, как эта? А может, как раз в эту? А может, он уже тут был? Что? Пани доктор?
— Не знаю! — Иза вскинула руки в невольном жесте. — Не знаю, говорю вам! Это не я звонила! Не я!
Нейман и стажер Здыб молчали.
— Я знаю, о чем вы думаете, — спокойно сказала Иза.
— Сомневаюсь.
— Вы думаете… Что, как в том анекдоте… что мы тем отличаемся от пациентов, что уходим на ночь домой…
— Браво, — сказал Нейман без улыбки. — А теперь я слушаю.
— Я… ничего не знаю. Я не звонила…
— Пани доктор, — проговорил Нейман спокойно и ласково, словно обращаясь к ребенку. — Я знаю, что магнитофонная запись — слабое доказательство. Что вы можете все отрицать. Вы можете, как это сейчас принято, обвинить нас даже в манипуляции и фабрикации доказательств, в чем вам угодно. Но если вы и правда уходите на ночь домой заслуженно, а не только благодаря чьей-то ошибке в диагнозе, то вы представляете, какие будут последствия, когда дело раскроется. А дело раскроется прекрасно. Должно раскрыться, потому что так сложилось, что у убитых мальчишек высокопоставленные родители, и никакая сила не остановит следствие, только наоборот. Вы знаете, что тогда случится.
— Не понимаю, о чем вы.
— Это я вам расскажу. Вы думаете, что если маньяк с огородов приходится вам родственником или кем-то близким, то вы не будете нести уголовную ответственность за его сокрытие. Возможно. Но, кроме уголовной ответственности, есть еще другая ответственность. Если окажется, что вы прикрывали маньяка-убийцу, то ни в этой больнице, ни в какой другой больнице этого направления во всем мире вам уже не работать. Спасти вас может только здравый смысл. Жду, когда пани его проявит.
— Пан… Повторяю, что я не знаю, в чем тут дело, — опустила голову Иза. — Это был не мой голос, слышите? Похожий, но не мой. Это был не мой стиль речи. Я так не говорю. Можете спросить кого вам угодно.
— Спрашивал, — сказал Нейман. — Множество людей вас узнали. Кроме того, я знаю, с какого аппарата звонили. Подумайте серьезно, пани Иза. Пожалуйста, перестаньте руководствоваться эмоциями. Мы имеем дело с убийством, со зверским убийством, убийством людей. Людей, понимаете? Вы понимаете, что этого нельзя оправдать ничем, и уж тем более заботой о благе животных. Это преступление — типичное проявление реакции параноика, маньяка. Отомстил за кота, убил детишек, которые его мучили. А завтра он прикончит кого-нибудь, кто бьет собаку. Послезавтра порешит вас, когда вы раздавите жужелицу на тротуаре.
— О чем вы говорите?
— Я утверждаю, что вы прекрасно знаете, о чем я говорю. Потому что вам известно, кто это сделал и почему он это сделал. Потому что вы его лечили или же будете лечить и знаете, в чем состоит, я извиняюсь, задвиг вашего пациента. Это кто-то, прошу прощения, задвинутый на пункте хорошего отношения к животным.
— Пан Нейман, — сказала Иза, ее трясло, она уже не могла справиться с дрожью в руках и тяжестью в груди. — Сами вы задвинутый. Прошу прощения. Арестуйте меня. Или оставьте меня в покое.
Нейман встал. Стажер Здыб встал тоже.
— Жаль, — сказал комиссар. — Жаль, пани Иза. Если вы все же решитесь, прошу мне позвонить.
— Не на что мне решаться, — сказала Иза. — И я не знаю вашего номера.
— Ах так. — Нейман покачал головой, глядя ей в глаза. — Понял. Жаль. До свидания, пани Иза.


Хенцлевский

— Пан Хенцлевский, — сказал комиссар полиции Нейман. — Мне казалось, что я имею дело с серьезным человеком…
— Эй! — Адвокат предупреждающе вскинул руки. — Не забывайтесь. Мы не в комиссариате. Что вы имеете в виду, чума вас забери?
— Видите ли, — сказал стажер Здыб, не скрывая злости. — Столько было анекдотов о милиционерах и так мало об адвокатах. А выходит, что зря.
— Еще слово, и я выставлю вас обоих за дверь, — спокойно сказал Хенцлевский. — Это что за разговорчики? Что вы себе позволяете, господа милицейские?
— Полицейские, будьте добры.
— Горе-полицейские. Убийца моего сына ходит себе на свободе, а вы тут приходите молоть всякий вздор. Ну, короче, ближе к телу. Мое время — деньги, господа.
— Слишком много вы говорите, — сказал Нейман. — Как заведетесь, так остановиться не можете. С нами говорите, а что еще печальнее — и с другими. И из-за этого рыпнулось все дело, господин адвокат.
— Что рыпнулось? Яснее, пожалуйста.
— Фамилия Пшеменцка вам что-нибудь говорит? Доктор Пшеменцка, из психушки.
— Нет у меня знакомых психов. Это кто такая?
— А та самая, кто знает обо всем, что мы запланировали. Не от нас. Выходит, что знает она об этом от вас. А если это так, значит, не она одна.
— Вздор, bullshit, — выпрямился Хенцлевский. — О плане знаю только я и вы двое. Я не говорил об этом никому. Это вы все ныли и охали, что не можете ничего сделать без ведома начальства. И, стало быть, вы поставили в известность начальство, а начальство скорее всего поставило в известность полгорода, в том числе и доктора Пшесменцку, или как ее там. Quod erat demonstrandum, или что и требовалось доказать. Увы, господа. И вы ошиблись, пан Здыб. В анекдотах о милиции — довольно много правды.
— Не говорили мы никому ни о чем, — покраснел стажер. — Никому, слышите? Ни жене, ни начальству. Никому.
— Ладно, ладно. Чудес не бывает. Разве что… Эта врачиха из психушки, как вы говорите, могла вас просто подловить. Блефовать. Что она вам говорила? Когда? При каких обстоятельствах?
— Послушайте сами. Дай магнитофон, Анджей.
Они сидели, куря сигарету за сигаретой. Нейман наблюдал, как в доме напротив лысый тип с помощью нескольких дружков устанавливает на балконе огромную тарелку, с виду — вылитая спутниковая антенна. С соседнего балкона, на котором стояла ярко раскрашенная лошадка на полозьях, переползла к сборщикам пестрая морская свинка. Лысый, не выпуская тарелки, пнул ее ногой. Свинка свалилась с балкона. Нейман не встал посмотреть, что с ней сталось. Это был восьмой этаж.
— Та-ак, — сказал адвокат, прослушав запись до конца. — У нее что, не все дома, у этой врачихи? Знаете этот анекдот…
— Знаем, — сказал стажер Здыб.
— Завеса. Какая завеса? И этот… веал, или как его там… Невнятица какая-то. Эта докторша… Пшесмыцка?
— Пшесменцка.
— Вы ее знаете? Проверяли?
— Проверяли. Молодая, без большой клинической практики, мало контактов с пациентами. Занимается какими-то исследованиями. Чем-то очень сложным, холера, это связано с волнами мозга, нейронами, не помню.
— Безумная пани доктор Франкенштейн, — скривился адвокат. — Знаете что? Я бы все это не брал в голову.
— А я наоборот, — сказал Нейман. — Скажу больше, уже взял. Пан Хенцлевский, у нас еще не все закончилось, чистка продолжается. Кто-то, может, холерно заинтересован меня подсидеть. Слегка подпорченная врачиха — такое же орудие провокации, как любое другое, не хуже, не лучше. Я должен это проработать.
— Вы эгоцентрик, пан Анджей, — заметил Хенцлевский. — Ваша персона в этом деле, извините, имеет мало значения.
— Будь оно так, — усмехнулся комиссар, — я бы нисколько не убивался. Но и вы, дорогой пан Хенцлевский, пожалуй, заблуждаетесь. После звонка пани доктора голову даю на отсечение, что вашего сына убил буйнопомешанный. Никакая это была не месть. Не важно, кого и для чего вы защищали во время военного положения и скольким секретарям вставили перо в зад. Вы не Пясецкий. Извините.
— Вывод? — Адвокат слегка покраснел.
— Просто как пареный веник. Если это сумасшедший, то с точки зрения закона он человек больной. Больной, понимаете, пан адвокат?
— Когда я слышу такие вещи, — вспылил Хенцлевский, — то у меня зубы скрежещут! Больной, сукин сын! Он моего Мачека… Больной!
— Я-то вас понимаю. У меня тоже скрежещут. Но нам ничего не удастся сделать, и это однозначно сказала та врачиха. Предположим, что она блефовала, что ничего не знает о нашем плане. Но она могла догадываться, когда меня предостерегала. Она однозначно меня предостерегала.
— Вы отыскали в ее невнятице предостережение? И какое?
— Не притворяйтесь. Она меня предостерегала, чтобы я не пробовал взять этого психа как мороженое мясо. Я могу его арестовать, воспользовавшись нежными уговорами, надеть на него смирительную рубаху и передать специалистам. На лечение.
— Вы перепуганы, пан Анджей, и поэтому все неправильно понимаете. — Адвокат переплел пальцы. — Я тоже слушал эту запись. И в ней имеет кардинальное значение нечто совсем другое. Послушайте меня. Давайте поиграем. Я буду вами, а вы — вашим полковником или там инспектором полиции, как это сейчас называется, если я не ошибаюсь. Докладываю, пан инспектор полиции. Я проанализировал странный разговор с пани доктор Икс. Меня удивило, что она многократно употребляла слова, из которых следовало, что подозреваемый буйнопомешанный и очень опасен. Это настолько глубоко засело в моем подсознании, что, когда дело дошло до встречи лицом к лицу, у меня нервы сдали. Видя, что он на меня нападает с опасным орудием, я воспользовался служебным оружием, не переходя границ самообороны. Как? Хорошо получилось, пан инспектор? Хорошая интерпретация?
— Засуньте эту интерпретацию себе в задницу, — спокойно проговорил Нейман. — Так, разумеется, сказал бы мне мой инспектор. Господин адвокат, вы хорошо знаете, что означает необходимая самооборона в случае вооруженного полицейского, который к тому же знает, что имеет дело с человеком не вполне вменяемым. Это вам не Америка. Я не намерен идти под суд.
Адвокат задумался и больше минуты молчал.
— Ну ладно, — сказал он наконец. — Возможно, пан Нейман, вы действительно правы. Итак, что будем делать?
— Расторгнем соглашение.
— Ну, тут вы несколько далеко зашли, вам не кажется? Я понимаю, ни стрельба, ни какие-либо другие серьезные действия не входят в сценарий. Но псих может оказать сопротивление. Сбежать. Может споткнуться и здорово расшибиться. Я о таких случаях слышал, наслышался от моих клиентов. A propos, знаете ли вы, сколько моих клиентов проживает в Варшаве?
— И что с того?
— А очень много с того. Мое предложение вот какое: соглашение остается в силе. Предлагаю выгодные условия. За предоставление мне возможности личного участия в акции, за удовольствие коснуться рукой и ногой убийцы моего сына я гарантирую вам поддержку очень высокопоставленных лиц на случай дальнейших чисток в полиции, связанных с какими-либо непредвиденными осложнениями в нашем плане. Мои друзья из Варшавы, если понадобится, успокоят и пани Пшеменцку от чокнутых, не бойтесь. Ну а до того, как договорились, будет конкретное финансовое вознаграждение для вас двоих.
— Троих, — сказал стажер Здыб.
— Как это, к дьяволу? — занервничал Хенцлевский. — Троих? Трое — это великое множество людей, имя им легион, блин. Зачем вам третий?
— Для достоверности рапорта. У нас так всегда делается. Бригада каменщиков. Идеи, пан адвокат, ваши, техника — наша. Мы в этом разбираемся.
— Он хоть надежный, этот третий?
— На сто процентов, или hundred per cent.
— Тогда пусть будет, — скривился адвокат. — Ну? Пан Нейман, надеюсь, вы удовлетворены?
— Не до конца, — сказал комиссар. — Толек? Тебе не кажется…
— Должно пройти хорошо, — проговорил стажер. — Одно только меня слегка беспокоит. Не слишком ли мы уверены, что это психически больной? Это может быть такой зеленый, Гринпис, понимаете? Защитник животных. Увидел, что детишки кота мучают, и ударило его. Я читал о похожем случае, в «Пшекруе», по-моему. Они там ослепили собаку или кошку, уже не помню. Когда я об этом читал, то чувствовал, что в статье этот тип высаживает свое негодование, жалость, жажду мести. А другой мог бы высадиться иначе. Взял бы нож, топор, штакетину и отомстил бы за своего пса.
— Это то же самое выходит, — сказал Хенцлевский. — Кто так реагирует, тот явно тронутый. Quod erat demonstrandum.
— Это совсем не то же самое выходит, — подхватил мысль Нейман. — Задвиг на пункте животных может не квалифицироваться у психиатров. С их точки зрения этот тип будет полностью нормален, и его выслушают, когда он расскажет, как именно мы его сцапали и что мы ему тогда сделали.
— Я за свою карьеру повидал многих, кто рассказывал, что с ними происходило в милиции, — сообщил адвокат. — Но не припомню ни одного, кому бы официально поверили. А если даже и расскажет, как именно его схватили, то что? Вы полагаете, что кто-нибудь проникнется судьбой глупой кошки?
— Может, и нет, — сказал Здыб. — А что будет, если эту кошку услышит тот, кто тут вообще ни при чем? И прибежит поглядеть, что происходит?
— Ты шутишь, Толек, — взмахнул руками Нейман. — Того, кто тут ни при чем, это как раз не заинтересует. Кому может быть дело до кошки?
— A propos, о кошке, — сказал Хенцлевский. — Надо какую-нибудь организовать.
— С этим не должно быть хлопот, — заявил Нейман. — Кошек полно. У детей моей соседки, к примеру, есть кот. Должен сгодиться.


Иза

Иза лежала спокойно, словно боялась малейшим движением вспугнуть тот отдаляющийся, неуловимый сигнал обманчивого и лживого неслучившегося оргазма. Прильнувший к ней мужчина дышал ровно, мерно, потихоньку погружаясь в дрему. Гудела сигнализация, далеко и тихо.
— Хеню, — окликнула она.
Мужчина вздрогнул, вырванный из полусна, приблизил лицо к ее обнаженной груди.
— Что, Изуня?
— Что-то со мной неладное, Хеню.
— Опять? — испугался мужчина. — Вот черт, ты должна как-то подрегулировать этот твой цикл, Иза.
— Это другое.
Мужчина выждал с минуту. Иза не продолжала.
— Что еще? — спросил он наконец.
— Хеню… Симптомом чего являются провалы в памяти?
— Почему ты спрашиваешь? С тобой такое случается?
— Последнее время — часто. Достаточно давно. После — галлюцинации. Голоса. Обман чувств.
Мужчина бросил быстрый взгляд на часы.
— Хеню.
— Слышал, — пробормотал он несколько нетерпеливо. — И что? Ты специалист. Какой твой диагноз? Anaemia cerebri? Начальные признаки шизофрении? Поражение лобных долей? Другое какое дерьмо? Иза, каждый психиатр обнаруживает у себя разного рода подобные симптомы, это просто профессиональная болезнь. Должен ли я говорить тебе, как мало мы знаем о мозге, о протекающих в нем процессах? По-моему, ты просто-напросто переработала. Ты не должна проводить столько времени со своими кошками, рядом с этой аппаратурой. Знаешь ведь, насколько все это вредно: высокие частоты, поля, излучение мониторов. Брось ты это все на какое-то время, возьми отпуск. Отдохни.
Иза приподнялась на локте. Мужчина, лежа на спине, ласкал ей грудь заученным автоматическим движением. Она не любила, когда он так делает.
— Хеню.
— А?
— Я бы хотела, чтобы ты меня обследовал. На энцефалографе или с помощью изотопов.
— Можно, почему нет? Только…
— Прошу тебя.
— Ладно.
Они помолчали.
— Хеню.
— Да?
— Эльжбета Грубер. Ты ее лечишь. Что с ней на самом деле?
— Тебя это интересует? Верно, слышал. Довольно странный случай, Иза. Привезли ее в шоке, с типичными признаками кровоизлияния. Почти сразу она впала в состояние комы, и с тех пор нет ни улучшений, ни каких-либо изменений. Мы склоняемся к мнению, что на шок у нее наложился воспалительный процесс.
— Encephalitis lethargica?
— Ага. А почему ты спрашиваешь?
Иза отвернулась. В окно, вместе с очередным отчаянным воем сигнализации, ворвался собачий визг, нарастающий, прерывистый.
— Ноги бы такому пообрывал, — проворчал мужчина, глянув в сторону окна. — Проблемы у него на работе или дома, а высаживается на животном, быдло!
— Вееал разорвал Завесу, — спокойно проговорила Иза.
— Что?
— Вееал. Голос истязуемого зверя. Голос отчаяния, безысходности, страха, боли, превосходящей все.
— Иза?
— Крик, который не есть крик. — Иза заговорила громче: — Вееал. Вееал разорвал Завесу. Так сказала… Эля Грубер. Она это видела.
— Довольно… — простонал мужчина. — Иза! Она не могла… Девочка без сознания! О чем ты говоришь?
— Она говорила со мной. Говорила и велела мне что-то делать.
— Иза, ты действительно должна взять отпуск. — Мужчина посмотрел на нее, вздохнул. — Но прежде зайди ко мне, я тебя обследую. Это все проклятый стресс, паршивая работа, все из-за нее. Нельзя так себя выматывать, Иза.
— Хеню. — Иза села на постели. — Ты что, не понимаешь, о чем я? Эля Грубер говорила со мной. Я ее слышала. Она видела…
— Знаю, что она видела. Это, по всей вероятности, и послужило причиной шока и кровоизлияния. Она была свидетельницей убийства на огородных участках.
— Нет.
— Как — нет?
— Убийство было позже. Убийства она уже не видела. Видела… доску, что лежала на голове кота, закопанного по шею в землю. Ноги, топочущие по той доске. Глаза… Два шарика…
— Господи Иисусе! Иза! Откуда ты это… От кого?
— Мне рас… сказали.
— Кто?
— Музы… канты.
— Кто?
Иза опустила голову на подтянутые к груди колени и затряслась в плаче.
Мужчина молчал. Он думал о том, как беспомощны женщины, как сильно управляют ими их бабские эмоции, мешая работать, мешая наслаждаться жизнью. О том, какое огромное несчастье — эта феминизация целых предприятий, абсолютно неподходящих для женщин. С Изой, думал он, и правда творится неладное. Он беспокоился. С минуту. А через минуту верх взяло более важное беспокойство — что сказать жене, когда он вернется от Изы домой. В этом месяце он израсходовал уже все подходящие объяснения.
Подумал, что непременно должен обследовать Изу, снять энцефалограмму, провести анализы. Он мог бы сделать это уже во вторник, но обещал другу, что во вторник съездит к нему на участок, поможет травить кротов. Вот черт, подумал он, забыл сегодня прихватить из больницы стрихнин.
— Возьми отпуск, Иза, — сказал он.


Голубая комната

— Марылька! — позвала Иза, глядя на пустой, покрытый белой простыней и клеенкой стол, на разбросанные провода, иглы, детекторы, кожаные ремни и прищепки.
— Марылька!
— Я здесь, пани доктор.
— Где моя кошка?
— Кошка? — удивилась лаборантка.
— Кошка, — повторила Иза. — Та, полосатая. Та, с которой я последнее время работала. Что с ней случилось?
— Как это? Ведь вы же сами…
— Что я?
— Вы мне велели ее принести… А, тут стоит клетка. Потом вы велели мне принести молока. Я и принесла, вы эту кошку накормили…
— Я?
— Да, пани доктор, вы. А потом вы отворили окно. Не помните? Кошка вскочила на подоконник. Я даже сказала тогда, что она у вас убежит. И кошка убежала. А вы…
— Что я? — Иза слышала музыку. Она потерла ладонью лицо.
— Вы засмеялись…
Я должна, подумала Иза, должна идти к Эле Грубер.
Почему? Зачем?
Я должна идти к Эле Грубер.
Почему?
Эля Грубер зовет меня.


Деббе

Деббе бежала, то быстро-быстро перебирая лапками, то вытягиваясь в плавном прыжке. Она знала, куда бежать. Далекая музыка, отдаленный зов тихой мелодии безошибочно указывали ей путь.
Она добежала до края кустов, за которыми поверхностью отравленной реки блестел асфальт. По нему, грохоча и шипя как дракон, проехал, трясясь, большой неповоротливый автобус.
Я должна с ней проститься, подумала Деббе. Пока не ушла, я должна еще с ней проститься. И остеречь. Последний раз. Интересно, где может быть Бремен?
Она отскочила.
Приближающийся автомобиль ослепил ее фарами. На мгновение она заметила красные толстые губы человека, прибавляющего газу и резко выворачивающего руль. Автомобиль дернулся в ее сторону, она почувствовала, как машину сотрясает бешенством, решимостью, жаждой убийства. Увернулась в последнюю минуту, и ветер пригладил ей шерстку.
Она побежала вдоль живой изгороди, маленькая, полосатая тень.


Locus terribilis

Кошки были повсюду вокруг — неподвижные, с поднятыми головами, смотрели, прислушивались. Поворачивали головы за проходящей Деббе, приветствовали ее мяуканьем, почтительным прищуром глаз. Ни одна не шелохнулась, не подошла. Знак паука-преследователя на челе кошки пылал во мраке ведьмовским светом.
Она чувствовала, что это место — странное, небезопасное. Улавливала подушечками лап пульсацию земли, слышала нереальные шепчущие голоса. Минуту спустя, за завесой сквозь задрожавшую мглу, увидела… огонь и кресты, перевернутые, воткнутые…
Деббе замурлыкала в такт мелодии. Образы исчезли.
Вдалеке заметила что-то черное — остатки печки, врытой в землю, словно обугленный остов танка на поле битвы. Около печки, темные на фоне неба, три небольших силуэта. Подошла ближе.
Черный пес с кривой, согнутой лапой.
Серая крыса с длинной усатой мордочкой.
Маленький рыжеватый хомяк.
Музыканты.


Желтая комната

— …убежал разбойник, что было сил в ногах, — монотонно читала бабушка, — и рассказал атаману. То, что мы жилище свое потеряли, это еще не самое страшное, сказал. В доме сидит страшная ведьма, которая набросилась на меня и расцарапала мне лицо когтями. За дверью затаился человек, вооруженный ножом. Во дворе устроило себе логово черное чудище, оно меня ударило палкой. А на кровле сидел судья и кричал: «Давайте его сюда, мерзавца!»
Мальчик засмеялся серебряным голоском. Венердина, лежавшая на кровати, свернулась в клубок, дернула ухом.
— И что дальше? Читай, бабушка!
— И это конец сказки. Разбойники убежали и никогда больше не возвращались, а пес, кот, осел и петух остались в лесной избушке и жили долго и счастливо.
— И не пошли туда… ну, туда, куда собирались?
— В Бремен? Нет. Видно, нет. Остались в избушке и там себе жили.
— А-а-а… — Мальчик задумался, грызя палец. — Жаль. Ведь они правда должны были туда пойти. Это пес придумал, когда его выгнали, потому что уже старый был. Очень это плохо. Я никогда не позволю выгнать нашу Мурку, хоть бы и будет ужасно старенькая.
Венердина подняла головку и глянула на малыша желтым, загадочным взглядом.
— Спи, Мариуш. Поздно уже.
— Да, — проговорил сонный мальчонка. — Даже когда будет совсем старая. У нас и так нет мышей. А они должны были уйти в этот Бремен. Они все были… Не забирай Мурку, бабушка. Пускай спит со мной.
— Нельзя спать с кошкой…
— А мне хочется.


Эля Грубер

Иза потрясла головой, пробуждаясь, провела рукой по простыне. За окном было темно. Она сидела на кровати, и прикосновение поразило ее чуждостью, грубой однозначной уверенностью, что…
Не должна быть здесь.
— Ты слышишь меня? — сказала девочка, лежащая на кровати.
Иза кивнула, подтверждая то, что было невозможно. Глаза у девочки были пустые, стеклянные, по ее подбородку змейкой стекала сверкающая струйка слюны.
— Слышишь? — повторила девочка, слегка шепелявя, неловко шевеля перекошенными губами, слипшимися от беловатого налета.
— Да, — сказала Иза.
— Это хорошо. Я хотела с тобой попрощаться.
— Да, — прошептала Иза. — Но это ведь…
— Невозможно? Это ты хотела сказать? Не страшно. Не повезло нам, сильно нам не повезло, светловолосая. Я хочу с тобой попрощаться. Может, тебя это удивит, но… полюбила я прикосновение твоей ладони. Выслушай меня внимательно. Если сегодня ночью раздастся вееал, Завеса лопнет. Не знаю, удастся ли нам удержать… тех. Потому ты должна бежать отсюда. Что ты должна сделать? Повтори.
— Не знаю, — простонала Иза.
— Бежать должна! — выкрикнула Эля Грубер, мотая головой по подушке. — Бежать как можно дальше от Завесы! Не старайся ничего понять — верь тому, что видишь! Кажется тебе, что бредишь, что это сон, кошмар, а это будет реальность! Понимаешь?
— Нет… Не понимаю. Я… сошла с ума, да?
Девочка молчала, всматриваясь в потолок маленькими, как булавочные головки, зрачками.
— Да, — сказала она. — Все сошли с ума. И уже давно. Еще одно безумие, маленькое зернышко на вершине огромной горы безумий. Этот последний вееал, которого не должно быть. Кто знает, может, это случится сегодня? Ты слушаешь меня?
— Слушаю, — сказала Иза совершенно спокойно. — Но я — психиатр. Я абсолютно точно знаю, что ты не можешь со мной говорить. Ты находишься в больнице, в состоянии комы. Это не ты. Голос, который я слышу, имитирует мой больной мозг. Это галлюцинация.
— Галлюцинация, — повторила девочка, усмехаясь. Это судорога лицевых мышц, ну конечно, типичная судорога вследствие кровоизлияния, подумала Иза, в этом нет ничего сверхъестественного. Ничего сверхъестественного, подумала она, чувствуя, как щетинятся волосы на затылке.
— Галлюцинация, говоришь, — протянула Эля Грубер. — Или то, чего в действительности не существует. Ложный образ. Так?
— Так.
— Это можно слышать. Это можно видеть. Но этого не существует, так?
— Так.
— Какие же мы с тобой разные, ты и я. Казалось бы, мой мозг развит менее твоего, но я, например, знаю — то, что я вижу и что слышу, есть. Существует. Если бы не существовало, как можно бы это увидеть? А если существует и имеет когти, клыки, жало, то надо от этого убегать, ибо оно может изувечить, сокрушить, расцарапать. Именно поэтому ты должна бежать, светловолосая. Сквозь прорвавшуюся Завесу пройдут галлюцинации. Это хорошее определение для того, что не имеет собственного облика, но взыскует его в мозгу того, кто на это смотрит. Насколько этот мозг выдерживает такое испытание. А мало какой выдерживает. Последний раз говорю: прощай, светловолосая.
Голова Эли Грубер безвольно упала набок, вперив в Изу мертвое стеклянное око.


Кот

— Пора уже. Сейчас, — прошептал Хенцлевский. Нейман покосился на часы. Было девять двадцать три. Когда он взглянул, последняя цифра заплясала, как скелет в мультфильме, становясь четверкой. По путям, за огородами, в глубоком, поросшем рябиной котловане гремел и гудел поезд.
— Чего мы ждем, холера? — занервничал адвокат.
Нейман вытащил из пластикового мешка толстый тюк, замотанный множеством полотенец и джутовой веревкой. Из свертка высовывался бело-черный кошачий лоб, с другой стороны — хвост и задние лапки.
Нейман извлек из кармана куртки пассатижи, замотанные оранжевой изоляцией.
Дальше, за беседками, Здыб, притаившийся рядом с Вендой, тяжело булькающим заложенным носом, содрогнулся от вопля, который донесся до него со стороны огородов.
— Господи! — высморкнулся Венда. — Как это ему должно быть больно…
Ощеривши белые зубы, прижавши уши, припали к земле кошки на Долах.
Музыканты, все четверо, были готовы.


Здыб

Гул поезда стих, эхом прокатившись еще по бетонным стенам блоков. И тогда чудовищный вопль со стороны огородов повторился, разорвался как граната, взлетел неправдоподобно высоко, нарастающий, рвущийся, страшный.
— Матерь Божия! — вскричал Венда. — Толек! Это не кот!
Здыб дернулся, расстегивая куртку, выхватил пистолет из кобуры. Рык — это был уже рык, не вопль, оборвался, лопнул, вибрируя, как кромсаемая ножницами стальная проволока. Здыб побежал. Перескочил живую изгородь, продрался сквозь кусты крыжовника. В этот момент ночь пропорол второй крик, еще чудовищнее первого, короткий, обрывистый.
— Анджееееей! — проревел стажер.
Рванув через помидорные грядки, он налетел на полную бочку воды, оттолкнулся, как от стенки, споткнулся, упал, вскочил, поскользнулся, снова упал, инстинктивно выставив вперед руку, вдавил дуло Р-83 в мокрую землю. Позади себя слышал проклятия Венды, который наткнулся на упругую преграду проволочной сетки.
— Анджееееей!
Снова споткнулся. Разглядел, обо что. И тогда начал кричать.
У Неймана не было головы.
Что-то ударило его в грудь. Здыб, упав на колени, задыхаясь, кричал, кричал до боли, такой же точно крик бился в его ушах. Резко дернувшись, оттолкнул от себя руку в окровавленном поплиновом рукаве, из которого торчала скользкая, гладкая, белая в окружающем мраке кость.
На газоне, на четком фоне редкой гряды подсолнухов, что-то сидело. Что-то, что было огромным. Огромным, как грузовик. Темно-синее небо, подкрасненное далеким неоном, слегка рассветлилось за плечами сидящего на траве великана — словно это огромное нечто прорвалось сквозь небо и ночь, оставив за собой светящийся разрыв.
Очередной поезд, ворвавшийся на железнодорожный переезд, хлестнул заросли сверкающим бичом света. Здыб открыл рот и захрипел.
Сидящее на корточках на газоне горбатое чудовище с огромным, покрытым наростами брюхом, оскалившись, подняло тело Хенцлевского в корявых лапах. Фары поезда взбурлили огороды тысячью движущихся теней. Здыб хрипел.
Чудовище разинуло пасть и с хрустом, одним щелчком отгрызло Хенцлевскому голову, далеко, с размахом, отшвырнуло тело. Здыб услышал, как тело ухнуло о конструкции из гофрированной жести. Моча теплой волной стекала по его бедру. Он уже ничего не видел, но знал, чуял, что чудовище, мерно переставляя короткие лапы с огромными ступнями, идет к нему.
Здыб хрипел. Ему очень хотелось что-нибудь сделать. Хоть что-то.
Но он не мог.


Капли

Музыка, склеивающая Завесу, разрывалась, лопалась, распадалась на эластичные лоскуты. Трещина увеличивалась, с той стороны ползла клубящаяся смрадная мгла, огромные, лохматые тучи, туман, насыщенный тяжестью, как плевок сырости, мешающейся с кислотным городским смогом. На крыши, на асфальт, на оконные стекла, на автомобили падали первые редкие капли.
Падали капли желтые, шипящие при соприкосновении с металлом, протискивающиеся в щели и трещины, где палили изоляцию кабеля и грызли медь проводов.
Падали капли бурые, большие и вязкие, и там, где они падали, блекла трава, листья сворачивались в трубочки, чернели стебли и ветки.
Падали капли чернильно-черные, и там, где они падали, испарялся и плавился бетон, раскалялся кирпич, а штукатурка оплывала по стенам, как слезы.
И падали капли прозрачные, которые вовсе не были каплями.


Рената

У Ренаты Водо была безобидная причуда, чудаковатый обычай — неизменно, укладываясь в постель, она проверяла, опущена ли крышка унитаза и заперта ли дверь в ванную. Унитаз, открытый в таинственный и враждебный лабиринт каналов и труб, был угрозой — он не мог оставаться открытым, незащищенным — ведь «нечто» могло из него выйти и застигнуть спящую Ренату врасплох.
В тот вечер Рената, как обычно, опустила крышку. Проснувшись от беспокойства, обливаясь холодным потом, трепеща в полусне, как рыба на леске, она попыталась вспомнить, закрыла ли дверь. Дверь в ванную.
Закрыла, подумала она, засыпая. Конечно же, закрыла.
Она ошиблась. Впрочем, это не имело никакого значения.
Крышка унитаза медленно поднялась.


Барбара

Барбара Мазанек панически боялась любых насекомых и червяков, но истинный, вызывающий прилив адреналина страх и пробирающее все тело дрожью отвращение пробуждали в ней уховертки — плоско-округлые, юркие, бронзовые страшилища, вооруженные похожими на щипцы клешнями на конце брюшка. Барбара глубоко верила, что эта быстро бегающая, пролезающая в каждую щель гнусность только и ждет случая, чтобы вползти ей в ухо и изнутри выжрать весь мозг. Проводя каникулы в палатке, она каждую ночь старательно засовывала в уши затычки из ваты.
В ту ночь, проснувшись от беспокойства, она невольно прижала левое ухо к подушке, а правое прикрыла плечом.
Это не имело никакого значения.
Сквозь неплотно прикрытые двери балкона грязной маслянистой волной начали просачиваться и растекаться по комнате миллиарды юрких насекомых. Глазки их светились красным, а клешни на кончиках брюшек были остры, как бритвы.


Музыканты

— Конец, — сказал Керстен. Деббе молчала, сидя неподвижно, с широко раскрытыми глазами, легонько подергивая черным кончиком хвоста.
— Конец, — повторил пес. — Итка, мы не можем ничего сделать. Ничего. Слышите? Пасибурдук, перестань, это не имеет смысла.
Хомяк перестал играть, застыл, поднял кверху черные слепые пуговки. Такой уж он и есть, подумал Керстен, не изменишь. Все ему приходится повторять два раза. Что ж, это всего лишь хомяк.
Деббе молчала. Керстен лег, опустил морду на лапы.
— Не удалось, и нечего дальше пытаться, — сказал он. — Завеса лопнула окончательно, и на этот раз нам ее не залатать. Они прошли. Те. Оттуда. Понятно, Завеса вскорости срастется сама, но я не должен вам говорить…
— Не должен. — Итка оскалил зубы. — Не должен, Керстен.
— Кой-какие шансы еще у этого города есть. Пока Бородавчатый не перешел на эту сторону, у города есть еще шансы.
— А другие города? — отозвался неожиданно Пасибурдук. Керстен не ответил.
— А мы? — спросил крыс. — Остаемся?
— Зачем?
Итка сел, опустив заостренную мордочку.
— Итак… Согласно плану?
— Ты видишь другие решения?
Издалека, со стороны селения, донесся до них звук. Волна звука. Керстен ощетинился, а Пасибурдук съежился в рыжий шарик.
— Ты прав, Керстен, — сказал Итка. — Это конец. Уходим в Бремен. Там ждут другие.
Крыс обратился в сторону Деббе, по-прежнему сидящей недвижимо, как пушистая полосатая статуэтка.
— Деббе… Что с тобой? Не слышишь? Конец!
— Оставь ее, Итка, — заворчал Керстен.
— У тебя такой вид, — шикнул крыс на кошку, — будто тебе их жаль. Что, Деббе? Жаль их?
— Что ты можешь знать, Итка, — мяукнула тихо, неприязненно кошка. — Жаль? Может, и так, жаль мне их. Жаль мне прикосновения их рук. Жаль мне шелеста их дыхания, когда спят. Жаль мне тепла их колен. Жаль мне нашей музыки, которая едва лишь познана, а уже утрачена. Ибо эта музыка никому не нужна, и никогда никого уже мы ею не спасем. Потому что каждую минуту, каждую секунду в тысячах мест этой планеты разносится вееал, и будет он разноситься все чаще. До самого конца. Вас тоже мне жаль. Тебя, Итка, и Керстена, и Пасибурдука. Жаль мне вас, проигравших, вынужденных бежать. И себя тоже мне жаль, ибо ведь все равно пойду я с вами, пойду как одна из вас. Хотя это не имеет никакого смысла.
— Ты ошибаешься, Деббе, — спокойно проговорил Керстен. — Мы не бежим. На этот раз нам не повезло. Но в Бремене… в Бремене ждут другие. С незапамятных времен Музыканты уходят в Бремен. А когда будет нас больше, сильнее будет и наша музыка, и когда-нибудь мы замкнем Завесу окончательно и навсегда, сделаем из нее непроходимую стену. Потому ты и ошибаешься, полагая, что наша музыка не нужна. И что ты ее потеряла. Это неправда. И ты это знаешь.
— Чувства берут в тебе верх над разумом, Деббе, — добавил Итка. — Что с того, что этот город малость обезлюдеет? В конце концов, они этот заслужили. А ты… думаешь о спасении единиц. Отдельных людей, тех, которых любишь? Это нерационально. Думай о биологическом виде. Единицы не имеют значения.
Кошка внезапно встала, потянулась, смерила крыса зеленым злым взглядом, в котором через секунду заиграла и заблестела кровная ненависть биологического вида. Итка даже не дрогнул. Он смотрел, как она отходит в сторону, между чертополохом и балдахинами трав, надменная, гордая и непобедимая. До конца.
— Сентиментальная идиотка, — буркнул он, когда был уверен, что кошка его уже не услышит.
— Оставь ее, — проворчал Керстен. — Ты не можешь ее понять.
— Могу, — оскалил зубы крыс. — Только не хочу. Объяснять почему тоже не хочу. Гораздо важнее, что она с нами. Она хороший Музыкант. Керстен, может, нам лучше наконец тоже пойти?
— Пойти? — усмехнулся пес. — Зачем нам идти, если можем поехать?


Дитер Випфер

Дитер Випфер протер глаза тыльной стороной ладони, силясь унять дрожь, тошноту и головокружение. Вытер вспотевшие руки о штаны, ухватился за руль, тронулся с места, когда загорелся зеленый свет. Он не знал, где он. Совершенно очевидно, это не была дорога на Щвецко, где он должен был находиться.
Улицы были пусты, безлюдны, как в плохом сне. Дитер Випфер прикрыл глаза, крепко зажмурился, снова открыл. Что я тут делаю, думал он, проезжая мимо конечной остановки трамваев, где я? Что я тут делаю? Что со мной происходит, uerfluchte Scheisse, ich muss krank sein. Я болен. Чем-то отравился. Надо остановиться. Нельзя мне ехать в таком состоянии. Остановиться. То, что лежало на обочине, это не мог быть труп. Я должен остановиться!
Дитер Випфер не остановился. Он миновал конечную остановку трамваев и огородные наделы, ехал дальше по грунтовой дороге, краем ужасного пустыря, прямо в дикий лунный пейзаж. Ехал, хотя не хотел ехать. Не знал, что с ним происходит. Не мог знать.
Из-за истончившейся, дрожащей завесы Дитер Випфер видел заостренные, стройные башни костела, пылающие озерами огня. Видел деревянные опоры и свисающие с них искалеченные тела.
Das ist unmoglich!
Видел маленького черного человека, размахивающего распятием, кричащего…
Das ist unmoglich! Ich traume!
Locus terribilis!
Огромный грузовик ехал легко, сокрушая колесами шлак, выдавливая в полосах глины зубастые следы протекторов. На голубом боку мощного прицепа виднелась надпись, сделанная большими мертвенно-белыми буквами:
KUHN TEXTILTRANSPORTE GmbH
А пониже было название города:
BREMEN


Желтая комната

Мальчик спал неспокойно, ворочался. Венердина насторожила уши, напрягла слух.
То нечто, что медленно ползло по стене, не имело устойчивой формы — это было черное пятно, сгусток темноты, пульсирующий, раздувающийся, шарящий во мраке длинными щупальцами. Шерсть на загривке Венердины встопорщилась, как щетка.
Чудовище, уже на подоконнике приоткрытого окна, раздулось, начало затвердевать, поднимаясь на кривых конечностях. Ощетинилось колючками, задрало вверх жалящий хвост.
Кошка сменила позу. Потянулась легко, вытянула обе лапки, выставила когти. Всматриваясь в чудовище широко открытыми глазами, прижала уши, оскалила мордочку, обнажая клыки.
Чудовище заколебалось.
Только попробуй, сказала Венердина. Попробуй только. Пришел убивать спящих, попробуй показаться той, что бодрствует. Любишь приносить боль и смерть? Я тоже. Ну, выходи, если осмелишься!
Чудовище не шелохнулось.
Прочь, бросила кошка с презрением.
Затаившийся на подоконнике сгусток мрака, черный как небытие, сжался, схлопнулся. И исчез.
Мальчик застонал во сне, перевернулся на другой бок. Он дышал ровно.
Венердина любила слушать, как он дышит.


Иза

Эля Грубер умерла. Глаза ее были открыты, но Иза была уверена, что она умерла. Она не слишком хорошо знала, что делать. В этот момент отворилась дверь. Вошла санитарка.
— Боюсь, что… — начала Иза и оборвала себя. Пухлое лицо санитарки, еще не так давно симпатично наивное, изменилось. Теперь это было лицо идиотки, кретински улыбающейся маньячки.
Санитарка, не замечая Изы, подошла к постели Эли Грубер, бессмысленным, автоматическим движением поправила подушку. Со столика, стоящего рядом, взяла стакан. Выглянула в окно, сжала стакан в кулаке. С ладони потекла струйка крови. Санитарка не обратила на это внимания, лицо даже не дрогнуло. Засучив левый рукав, осколком она рассекла себе внутреннюю сторону предплечья, резким, внезапным движением — от локтевого сгиба до самой ладони — раз, потом второй. Кровь брызнула на белый фартук, на глянцевую поверхность столика, на постель, стремительно полилась на линолеум. Санитарка затряслась от сдерживаемого смеха, подняла руку, любуясь пульсирующими волнами хлещущей крови.
— На помоооощь! — вскричала Иза, преодолевая сдавивший ей горло ужас. — Люди! На помощь! Помогите же, кто-нибудь!
— …дииииии! — вторил ей истерический крик из коридора. — Людииииии!
К этому крику присоединились другие — громкие, противоестественные. Иза сообразила, что на них наложился вой сирены кареты «скорой помощи». У санитарки подогнулись ноги, девушка тяжело осела на линолеум, склонила голову, зарыдала.
Иза, пятясь, не в силах отвести взгляда от санитарки, нащупала за плечами дверную ручку, выскочила в коридор.
У батареи, опершись лбом о стену, стоял на коленях молодой врач, ей незнакомый, и рукавом утирал стекающие по лицу слезы. Он поглядел на Изу отсутствующим, испуганным взором.
— Это война, извольте видеть, — пробормотал он. — Это, наверное, бомбы с психотропным газом. Наверное, применение бактериологического оружия. Все посходили с ума… Все… Это война! Надо спуститься в убежище!
Иза в недоумении попятилась. Рядом, из отделения, послышался звон и отголоски драки. Что-то тяжелое бухнуло в закрытые двери.
— Где тут убежище? — закричал врач у батареи. — Я не хочу умирать.
— Милииицияааая! — выл кто-то этажом выше. — Иисусееее! Спаситеееее!
Двери отворились, опиравшееся на них тело, забрызганное красным, выдвинулось в коридор. Огромный полуголый небритый мужчина, вооруженный железным прутом, медленно, осторожно переступил через труп. Врач у батареи заорал, вжавшись лицом в чугунное рифление. Полуголый зашелся безумным смехом и занес прут.
Иза повернулась и бросилась по коридору, подгоняемая воплями и тупыми отголосками ударов.
Она выскочила из больницы, у самого выхода поскользнулась на жухлых листьях, с трудом удержала равновесие. Перед больницей стояла наготове «скорая», мигавшая правой фарой. Боковые дверцы были открыты, водитель лежал на сиденьях, его рука, фиолетовая в свете мигалки, безвольно свесилась наружу. Из глубины больницы доносился сумасшедший вой, крик, звон разбиваемых окон и стеклянной посуды.
На улице промелькнула машина с разбитым бампером, со сгорбленной, погнутой крышкой капота. Над городом, со стороны огородных наделов, медленно поднималось зарево, облако дыма, поднимались звуки, издали напоминающие жужжание майского жука.
Иза взглянула на небо, которое успело уже обрести цвет пурпура, пронизанного тонкими золотыми нитями. Капли упали ей на лицо. Она отерла капли и побежала.
В доме по правой стороне улицы с грохотом вылетело оконное стекло, а за ним — ребенок. Трижды перевернувшись в полете, он шлепнулся на бетон. Иза бежала. Капли — а может, слезы? — стекали по ее щекам.
Около ее «фиата» лежал мужчина в полосатой пижаме, полуопираясь о стену у ворот. Он тяжело дышал, хрипя при каждом выдохе, и ноздри орошали его кровавыми лопающимися пузырями.
Она не могла найти в сумочке ключи. Дрожащими руками вытрясла на тротуар все, что было внутри. Подняла только ключики и кошелек.
Что-то заскрежетало совсем рядом с ней, и она вздрогнула, выронив ключи. Чугунная крышка канализационного люка подскочила, упала на тротуар, и из канализации с глухим чмоканьем забила ключом кровь, смешанная с нечистотами, широко разливаясь по асфальту, вливаясь ей в туфли омерзительным теплом. Иза вскрикнула, попятилась от автомобиля, споткнулась о тело мужчины в пижаме, лопатками почувствовала стену. В черной лоснящейся бездне канализации что-то зашевелилось, плещась и булькая.
Из-за угла, воя, выбежал человек, за ним — второй, оба в сумасшедшем темпе миновали Изу, побежали дальше. Иза замерла, подняв голову. Ветер, теплый ветер, который задул внезапно, швырнул в нее ужасающим смрадом. Из-за угла…
Иза знала это ощущение. Помнила его с детства — сон, который снился ей столько раз, что она пробуждалась с криком. Сон, в котором, парализованная, безвольная, она смотрела на двери, запертые изнутри на засов, зная, что еще мгновение — и, несмотря на засов, эти двери все равно отворятся. Отворятся, а за ними окажется что-то, от чего не убежать. Что-то, что не оставляет надежды.
Сама того не сознавая, она закричала тонким, непрерывным, фальцетным визгом истязаемого животного. Внезапно она превратилась в зверька, тут, на этой темной, залитой кровью и дерьмом улице, среди асфальта, бетона, стекла, машин и электричества, среди тысяч творений цивилизации, из которых ни одно не имело в ту секунду ни малейшего значения. Внезапно она стала бобром, удавливаемым упругой проволокой силков, лисой, чью лапу крушат стальные челюсти капкана, котиком, которого добивают драгой по голове, косулей, подстреленной из обреза, катающейся в конвульсиях отравленной крысой. Она была всеми, кого заставляли испытывать страх, и боль, и уверенность, что через миг они станут ничем, ибо ничто — суть холодные, залитые кровью, смрадные останки.
То нечто, что за углом улицы скрежетало и скребло когтями, сопровождая свои шаги тяжким, хриплым дыханием, вышло и уставилось на нее золотисто-красными, горящими огромными глазами.
Крик затих в горле Изы придушенным хрипом. Ее сознание, разум, память и воля взорвались и лопнули, как раздавленная на мостовой электрическая лампочка.
Бородавчатый прошел сквозь разорванную Завесу.


Если вы дочитали до сюда, то в вас еще есть кое-что человеческое. Не становитесь чудовищами. И тогда даже конец света будет для вас не Чистилищем, а вратами в Рай...

Причем, не какие-нибудь шахматы или домино, а самый настоящий 3D-шутер от первого лица с полным эффектом присутствия! По законам жанра у вас есть полоска "хелса" с магической цифрой сто по умолчанию, ваши руки в виде орудия для выполнения любых действий и куча квестов, к которым почему-то до сих пор никто не написал "прохождение"...

Приступ.
Лучше бы он был сердечным. Я бы всего на пару секунд почувствовал резкую боль в груди, а потом просто провалился бы в темные объятия спасительного обморока, чтобы потом очнуться, когда все закончится. Или не очнуться вовсе. Лучше бы это был сердечный приступ. От "хелсы" отнялось бы самое большое процентов десять, но я бы рано или поздно нашел "аптечку" и все вернулось бы на круги своя, а так... Пришлось терпеть эти муки и расстаться еще с пятью процентами заветного здоровья...
Вчерашним вечером, когда я решил улечься спать пораньше, на меня напала старая добрая знакомая, о которой я, с появлением на улице первого снега, малость подзабыл. Ко мне постучалась старуха Аллергия и со словами "Не ждал?" хватанула меня за горло, ударила по голове и пихнула в живот, в добавок ко всему бросив на меня горсть кусачих паразитов, от которых я чесался и матерился со страшной силой. Приступ аллергии длился всю ночь, периодически разбавляясь часом или половиной часа сна. Моя затея лечь пораньше провалилась с треском - я по-нормальному уснул лишь в шестом часу утра... Миссия провалена. А я, как на зло, забыл сохраниться...

Первый прогул.
Как это обычно бывает в шутерах, в нашей жизни сюжет до предсказуемости линеен! Не выполнил одно задание - скорее всего не выполнишь и следующее. А потом бегай по карте, ищи какого-нибудь NPC, чтобы наверстать упущенное...
Из-за ночных похождений в семь утра по будильнику я само собой не встал. Лишь в десятом часу я смог продрать глаза и набрать одногрупнице, озадаченной моим отсутствием, извинительную sms'ку (сегодня намечалась бонусная миссия - поход в кино). После этого я снова отключился, на этот раз надолго. Ко времени моего окончательного пробуждения на часах телефона светилось "12:32". Проведя проверку самочувствия, я аккуратно сел на кровати и задумался над сегодняшними квестами...

Жизнь - игра. И если ты провалил одно задание, то ты за это расчитаешься. Вывод - надо почаще сохраняться и раздобыть где-нить доспех и какой-нить Меч Победителя, чтобы было +5 атаки, +5 логики и -5 незащищенности...

Да, тяжела участь писаки, претендующего на роль рецензиста! Приходится перечитывать, переслушивать и пересматривать огромную кучу фильмов, книг и музыки! Иногда это превращается в рутину, давит веревкой на шее, заставляя делать то, что не нравится - слушать низкосортную музыку, читать замысловатые романы и вглядываться в рекомендованные друзьями малоизвестные фильмы. Но иногда это превращается в удовольствие, заставляет улыбаться или покачивать в такт ногой - открывать для себя новых исполнителей, утопать в перипетиях сюжетов и расширять зрачки, чтобы впитать картинку с экрана до конца.

Не так давно, 15 августа сего года я разразился тирадой о "сумеречной саге" американской домохозяйки Стефани Майер. Выдав тогда глубокий анализ первых трех частей саги, я клялся и божился, что четвертую часть читать не стану! Но...
Это наверное судьба! У моей одногрупницы на руках оказался неоспоримый аргумент в пользу ознакомительного чтения заключительной части - печатный вариант книги "Рассвет". Да, устоять перед книгой я никогда не мог... Перелистывать страницы, шуршать тонкой бумагой и с наслаждением чувствовать тяжесть издания (благо четвертая часть саги весьма упитанная книга и прочувствовать ее вес не составит труда!). И вот на моей прикроватной тумбе после долгого перерыва снова лежит объект тихого вожделения... В первую очередь это КНИГА, а потом уже это "Рассвет", недостающий элемент в мозаике под названием "Twilight Saga".

На этот раз я решил не томить ПЧ ожиданием полноценной рецензии, хотя я точно знаю, что некоторые личности согласны были бы и ждать, лишь бы снова не согласиться с моим критичным мнением. На этот раз я решил оформить все свои впечатления от прочитанного в виде цикла сообщений под названием "Через рассвет". В каждом новом сообщении я буду отчитываться о проделанной работе, то есть о прочитанных главах, и делиться впечатлениями и мыслями. Надеюсь, такой формат вас устроит и порадует. Ну а я в свою очередь надеюсь не ударить в грязь лицом и получить хоть немного удовольствия от чтения "Рассвета".

В тихом солнечном парке Победы Аня кружилась, прыгала и мурлыкала любимые песни, отгородившись от окружающего мира огромными мягкими наушниками. Утопая ногами в густом свежем зеленом травяном ковре, Аня самозабвенно веселилась, наслаждаясь свободой и чистотой по-летнему теплого вечера.
Жизнь вернулась в прежнее русло. Уже почти две недели она, как и все выпускники штудирует учебники и лекции, листает справочники для абитуриентов в поисках подходящей специальности, ходит на бесконечные репетиции последнего школьного звонка и носится по магазинам в поисках наряда для выпускного вечера.
А сегодня, в воскресенье, Аня, как и все выпускники, быстро расправилась с очередной порцией учебников и справочников и отправилась на прогулку. Никто из ее друзей составить компанию не пожелал, поэтому она позвонила Диме и нагло напросилась в его компанию, которая за эти недели успела стать почти родной.
Проведя с ними несколько веселых и беззаботных часов, Аня распрощалась со своими новыми друзьями и решила закончить выходной в парке, под аккомпанемент акустических альбомов «Animal Джаz’a» и «Lumen’a». Распевая вместе с солистами и пританцовывая, Аня фотографировала все подряд, купалась в солнечных лучах и вдыхала ароматы приближающегося лета, чувствуя каждой клеточкой своего тела, как она возвращается к жизни…
Медленно вышагивая по главной аллее парка, Аня достала из своей объемистой сумки фотоаппарат и огляделась в поисках интересного кадра. Простая «мыльница», подаренная родителями на последний Новый Год, послушно ожила в ее аккуратных руках и, подражая хозяйке, заозиралась, демонстрируя на своем небольшом экране размытые виды парка Победы. Сделав несколько незамысловатых снимков памятных монументов, Аня разочарованно выдохнула и свернула в сторону аллеи с лавочками.
Стараясь подбодрить свою слушательницу, одна из групп в акустическом плейлисте неожиданно заиграла «электричество». Заразившись энергетикой песни, Аня не удержалась и забралась на постамент огромной скульптуры Солдату-Победителю. А через несколько томительных секунд девушка, подражаю солисту «Lumen’a», с победным кличем спрыгнула с постамента, поджав ноги к груди. Скромная парочка, прогуливающаяся по парку неподалеку от маленькой «фотоохотницы», смерили девушку осуждающим взглядом и с достоинством удалились. А Аня, благополучно приземлившись на одну ногу, бросила им вслед тихий язвительный смешок и легкой походкой направилась к своей цели.
Вывернув на соседнюю аллею, девушка обнаружила, что почти все лавочки пустуют. Странное затишье разбавляла только компания из нескольких неопрятных молодых людей и их спутниц, которые очень смахивали на бывших (или нынешних) проституток. Стараясь не обращать на них внимания, Аня шагнула к свободному от лавочек краю аллеи и снова завертела головой в поисках подобающей картинки. Углядев в еловых ветвях потаенную эстетическую ценность, девушка самодовольно улыбнулась и потянулась за фотоаппаратом. Наводя объектив так и эдак, Аня пыталась сквозь блики на маленьком экране разглядеть попавшее в фокус изображение. После нескольких отчаянных попыток нужные кадры угодили-таки в тиски карты памяти.
С горем пополам сделав несколько сносных снимков, девушка припрятала свою «мыльницу» в сумку и поправила наушники. В созданном ими бархатистом вакууме тихо мурлыкал Михалыч, своим голосом гармонично соединяя окружающий шорох парка и лирическую песню. Улыбнувшись своим светлым мыслям, Аня перекинула через плечо сумку и бодро зашагала в сторону выхода.
Проходя мимо компании молодых людей, вальяжно расположившихся на одной из лавочек, Аня непроизвольно поморщилась. Стойкий запах дешевого алкоголя и женских сигарет ударил в ее нос тяжелой и приторной смесью, скривив лицо в гротескную маску. Негромко кашлянув, Аня быстро пошла дальше, но очень некстати затихшая в наушниках музыка позволила девушке расслышать фразу, брошенную ей в спину:
- Эй, малая! А че ты в таких здоровых наушниках ходишь? Со слухом проблемы че ли?
Последовавшие за вопросом несколько нецензурных слов и дикий гогот, похожий на лай гиен, пригвоздили Аню к теплому асфальту. Где-то на периферии сознания заиграла следующая песня, но было уже слишком поздно…
- О-па! Че, хочешь дать нам послушать? – один из парней резко соскочил со спинки скамьи, на которой он сидел и сделал несколько неуверенных шагов к застывшей девушке – Или может быть фотками похвастаться?
Вовремя спохватившаяся Аня бросила в надвигающегося парня испуганный и озлобленный взгляд, после чего неловко зашагала, набирая скорость с каждым пройденным метром. Но сквозь тихие гитарные переборы девушка отчетливо слышала шаркающие шаги преследователя и нестройные выкрики его друзей. Безумный страх, ворвавшийся в ее сердце дозой адреналина, ударил в виски и заставил девушку сорваться на бег. Подхватив болтающуюся у левого колена сумку, Аня со всех ног рванула подальше от опасной компании, но ее преследователь не отставал, продолжая выкрикивать что-то матерное и нечленораздельное. Через пару секунд оголтелого бега к тяжелым шагам бегущего за ней парня прибавилось еще две пары ног.

И все-таки Тарантино - гений. Да, немного чудаковатый, с извращенным умом и странной нездоровой страстью к фонтанам крови, но все же гений и пусть кто-нибудь только попробует с этим поспорить! Надеру задницу! Конечно, гениальность Квентина не была и, к сожалению, не будет вечной... Со времен лихих 90-х Тарантино заметно сдал, скатился в низину похоти, бессмысленного насилия и глупых сценариев... Его последние фильмы вобрали в себя все вышеперечисленное, что не делает им чести и позволяет "выкатывать" в прокате только за счет знаменитого имени. Однако, КТ навсегда останется культовым режиссером и вполне сносным актером. Мы навсегда запомним его "Бешенных псов", его кусочек в фильме "Четыре комнаты", его мстительницу в "Убить Билла", его прекрасную экранизацию "Ромового пунша" - "Джеки Браун". И конечно же...

PULP FICTION

От одного только этого словосочетания в голове начинает крутиться бессмертная мелодия, ставшая фирменной карточкой "Криминального чтива" и двух "бандюков" в простых черных костюмах.

"Криминальное чтиво" по праву является культовым фильмом. Во-превых потому что в нем, как ни в какой другой работе Тарантино прослеживается его режиссерский стиль и открытая любовь к литературе - фильм разделен на несколько частей, три из которых озаглавлены. Во-вторых этот фильм культовый, так как в нем участвовали такие культовые актеры, как Джон Траволта, Ума Турман, Сэмюэль Л Джексон, Харви Кейтель, Тим Рот и даже Стив Бушеми! В-третьих "Криминальное чтиво" подарило миру культовый саундтрек и ставший легендарным твист Траволты и Турман. Ну и наконец, "Криминальное чтиво" - культовая лента потому, что в ней гениальный сценарий и отличная операторская работа, грамотные монологи/диалоги, много юмора, "мяса", крови и смысла...

Да, смысла. смысла жизни. Смысла чести, гордости, верности и надежды...

Каким бы странным и извращенным ни был Квентин Тарантино, его "Pulp Fiction" оставила жирный след в истории кинематографа и элитарного искусства.


- Ты Библию читаешь, Ринго?
- Не регулярно...
- Там есть один отрывок, который я знаю на память. Книга пророка Иезекииля. Глава 25, стих 17.
"Путь праведника труден, ибо препятствуют ему себялюбивые и тираны из злых людей. Блажен тот пастырь, кто во имя милосердия и доброты ведет слабых за собой сквозь долину тьмы. Ибо именно он и есть тот, кто воистину печется о ближнем своем и возвращает детей заблудших. И совершу над ними великое мщение, наказанием яростными над теми, кто замыслит отравить и навредить братьям моим. И узнаешь ты, что имя мое - Господь, когда мщение мое падет на тебя!"
Я много лет говорил это говно. И для тех, кто это слушал, это означало конец. Я никогда особо не задумывался над тем, что это значит.Я всегда думал, что это просто крутые фразы, которые можно сказать вслух, прежде чем хладнокровно грохнуть какого-нибудь пидора. Но этим утром я увидел кое-что такое, что заставило меня крепко задуматься. Видишь ли, теперь я думаю, что злой человек - это ты. А я - праведник. А мистер Девятимиллиметровый - пастырь, прикрывающий мою праведную жопу в долине тьмы. Или это может значить,что праведник это ты, я пастырь, а мир вокруг нас злобен и эгоистичен... Да, вот так мне нравится! А на самом деле это не правда... Правда в том, что ты слаб. И я - тирания злых людей. Но я стараюсь, Ринго... Я стараюсь изо всех сил быть пастырем!
Уходи...

Джулс

У кого ни спроси, каждый с пеной у рта будет доказывать, что индивидуальность - это самое ценное, что есть у каждого человека! Что нет двух одинаковых людей, что нельзя сливаться с толпой, становиться куском "человеческой массы", болтиком в этой адской машине!
Но как же все меняется, когда эти люди, те парни и девушки, которых ты только что спрашивал, приходят на хоккей. Они одевают именные майки игроков, болельщицкие розочки и прочую атрибутику. Они в голос орут кричалки, аплодируют, кричат, ругаются или веселятся. Они, сами того не замечая становятся частью огромного целого.
Неужели это так срабатывает стадный инстинкт? А может быть это просто отдушина для наших "индивидуальностей"? Дискуссионный вопрос. Мое мнение - я с радостью буду болтиком в этой машине. Мой номер девятнадцать, альтерэго - Антон Курьянов. Я, как и десять тысяч триста восемнадцать болельщиков омского "Авангарда" являюсь элементом огромной системы, называемой болельщицким миром. Но при этом я не теряю себя. Я его выключаю, чтобы на два часа слиться с этой огромной толпой единомышленников.

P.S. Вчера вечером, на домашнем льду "Авангард" одержал волевую победу над московским "ЦСКА" со счетом 1:0.

Недавно, стоя на остановке под ударами холодного ветра и мелких дорожных брызг, я задумался над одним очень серьезным вопросом. Но, поразмышляв вдоволь и пропустив (намеренно. Я в тот момент пытался убить время) несколько автобусов, я пришел к выводу, что сам ответить на этот вопрос не смогу.Поэтому обращаюсь к вам, мои дорогие, любимые и уважаемые ПЧ!

Как вы наверняка замечали и продолжаете замечать, я частенько вплетаю в свои post'ы английские слова, фразы или даже целые предложения. Иногда я целые post'ы на английском пишу! Плюс заголовки. Львиная доля названий на английском! (Чего далеко ходить? Этот post тоже имеет англоязычное заглавие!) Вот и назрел вопрос к вам, дорогие читатели! Как вы считаете, это нормально - человеку, родившемуся и выросшему в России писать, озаглавливать и (o, my God!) думать на английском языке?

Специально для Александры Пузыревой.

Я очень долго шел к этой рецензии. Да простят меня музыкальные воротилы мира сего!

Недавно на канале "А1" появилась до жути горделивая реклама нового альбома Muse - The Resistance. Под нарезку наисвежайшего клипа "Uprising" переполненный бурной радости и счастья голос одного из виджеев канала заявляет, что новый альбом культовой английской группы уже на прилавках магазинов вашего города. Увидев этот ролик впервые, я озадаченно почесал репу и потянулся за плеером, в котором уже давным-давно лежит "Сопротивление"...

Да, группа "Muse" - настоящие мастодонты рок-сцены. Но когда о них говорят "культовые", моя бровь непроизвольно лезет вверх. Почему? Да просто потому что для меня Метью Белами, Доминик Ховард и Крис Уостенхольм не какие-нибудь недосягаемые звезды мировой величины, а самые настоящие друзья. Друзья, которые умеют поддержать, приободрить, помочь и наставить на путь истинный. За то, что они у меня появились я и благодарен Саше!

В целом о новой работе ребят можно высказаться только положительно! Ведь всего в одиннадцати треках им удалось донести до слушателей столько потрясающей музыки, столько верных слов! О каждой песне отдельно говорить у меня не получится, тем более что почти все песни на альбоме вытекают одна из другой. Отмечу только то, что все треки "Сопротивления" звучат собрано, цельно и неподражаемо прекрасно! В новом альбоме ребята вобрали в себя все самое лучшее, что было, есть и будет в музыке, щедро сдобрив всю эту смесь своими великолепными наигрышами, мелодиями, инструментальными партиями и голосами.

Если переходить на частности, то отдельной похвалы достойны конечно же три части прекрасного единого целого - "Exogenesis: Symphony". Это поистине художественное произведение, сочетающее в себе глубочайшую мелодику и неподражаемую вокальную партию Метта, до глубины души трогает любого преданного фаната, а неподготовленного слушателя повергает в блаженный ступор!
А "United States of Eurasia"? Эта песня поласкает слух меломанов гитарными партиями а'ля "The Queen"! Состоящий из нескольких частей, этот трек обволакивает, втягивает в свои мягкие объятия, чтобы потом напасть из-за угла заводными трелями и снова успокоить в уютном гамаке клавишных партий!
Из "Штатов" плавно вытекает одна из самых лирических и весомых композиций альбома - "Guiding Light". Грустная баллада об утерянной любви вонзится в сердце любого пронзительным, надрывным голосом Метта и тяжелыми басовитыми партиями ударных и гитар.
Так же стоит отметить оформленную в фирменном Muse'вском стиле длиннющую философскую историю о "Неестественном отборе". Замысловатый мотив и заковыристый текст этой песни понежат ушки олдскульных рокеров и фанатиков, помнящих самые первые шаги Метта и компании по рок-сцене Британии, а затем и мира.
Нельзя обойти вниманием и чудесное творение, которому уже приписали роль саундтрека к новой части "The Twilight Saga" - "I belong to You". Задорная песенка, начинающаяся поразительно похожими на "Maroon 5" наигрышами заражает драйвом и чувством легкой эйфории, которое бывает лишь от влюбленности. Прекрасная поэма о любви, уложенная на смешанную музыку "The Queen", "Maroon 5" и конечно же "Muse" трогает душу, сердце и заставляет позвонить своему любимому человеку сразу же после прослушивания, а то и во время!
И на последок хочется отметить единственную еще не упомянутую песню с "The Resistance".Речь идет об удивительной композиции под замысловатым названием "MK Ultra". Только не думайте, что это какой-то особый выпуск "Московского Комсомольца"! Это очень серьезная и наделенная глубоким смыслом баллада о нашем мире, вселенной и отдельных людях, на которых все и держится! Прекрасно вписанная в музыку, эта композиция с достоинством встает в трек-лист альбома, уверенно и без стеснения открывая дверь в симфонии.

Вот так ненавязчиво и легко мне удалось высказаться о каждой композиции альбома, хотя в начале рецензии я порядком сомневался в своих силах. Но дело сделано. Утихли последние аккорды. В наушниках воцарилась тишина, а где-то за границами сознания продолжает бубнить и мелькать картинками "А1". Но после прослушивания "The Resistance" ты не в силах сдвинуться с места и вернуться к реальности. Ты все еще там, в "Сопротивлении". Любишь, переживаешь, страдаешь, борешься или опускаешь руки от бессилия под бешеные ритмы, мощные ударные и неподражаемый голос...

Этот альбом не оставит равнодушным никого. Каждый найдет в нем что-то свое, родное и понятное. И наверное для каждого "культовая британская группа Muse" станет лучшим другом! Приятного прослушивания!

Новый день. Номинально этот post написан 14 октября. Так что долой траур и грусть! Сегодня светлый праздник годовщины наших с Настей отношений, поэтому пишу про любовь.


В нашем городе-миллионнике каждый день что-то происходит. Но сейчас я не имею ввиду криминальные сводки. В нашем городе много позитивного, как бы мы не кляли свою серую, задымленную Нефте- и Шинозаводами, дыру. Потому что в нашем городе каждый день мальчики и девочки, девушки и парни, мужчины и женщины влюбляются друг в друга!

На широких качелях во дворе новостройки мальчишка лет семи нерешительно подсаживается к симпатичной девчушке с торчащими русыми косичками и заводит нестройный разговор, стесняясь и не зная, куда деть непослушные руки. Влюблен парнишка...

В школе неподалеку на большой перемене девушка-десятиклассница нервничает и покусывает губы. В нескольких метрах от нее, на лавке, со своими друзьями сидит парень из параллели. Обсуждает последний футбольный матч и изредка бросает в ее сторону мягкие взгляды. И вот, после еще одного такого взгляда, девушка решается и идет в его сторону. Парень тоже поднимается и идет ей навстречу. Они улыбаются, а руки уже находят чуть вспотевшие ладони друг друга... Они влюблены...

А вот, в офисе риэлторской конторы, молодой человек, недавно закончивший ВУЗ, робко предлагает своей подруге по работе выпить кофе после смены, при этом густо краснея и как бы невзначай теребя в руках ключи от новенькой машины. Девушка томит паренька ожиданием, но потом, широко улыбаясь, дает ему согласие и аккуратно стряхивает с его трясущихся рук кусочки ДСП, которые остались на руках после его неудачного кульбита из-за стола. Краснея еще больше, молодой человек старается ей помочь, но делает только хуже и вызывает у девушки звонкий дружелюбный смех. Влюбленные... Они всегда такие милые!

В тихом полупустом социальном рынке, в отделе хозтоваров скучает молодая продавщица, усталым взглядам скользя по набившему оскомину отделу мясных продуктов и ларьку с собачьим кормом. Но вот в магазин заходит высокий молодой человек и не спеша подходит к ее отделу. Бросает приветствие, шутку, комплимент и тает под блеском глаз своей любимой и теплом ее радостной улыбки.
А на другом краю города, в небольшой трехкомнатной квартире юного фотографа внезапно появился нежданный, но от этого еще более приятный гость. Приболевшего фотографа пришла попроведать его новая знакомая, которая за пару недель успела стать для парня отличным другом и даже украсть его сердце! Болтают и смеются, они радуются друг другу и даже не задумываются о том, что между ними растет любовь...

Влюбляйтесь! Счастье рядом, бегает по улицам, толкется в автобусах и стоит в магазинных очередях, учится в параллельном классе или группе, строит рядом с вами песочные куличики в конце концов! Откройте глаза и распахните объятия! Потому что похоже только любовь и спасет этот синий шарик, третий по счету от Солнца, летящего с космической скоростью в темной бесконечности Вселенной...

P.S. Сенбернар с холодным носом, люблю тебя!

ВНИМАНИЕ! Ненормативная лексика!

- Идем! Брось! Чего тут бояться? Это просто старый заброшенный школьный бассейн! Глянем, что там можно зафотать и если ничего не глянется - пойдем дальше!
- Да я не боюсь! Я просто... Не знаю... Мне кажется что там внутри нечего снять... К тому же там как-то грязно...
- Да расслабься и просто смотри под ноги! Доверься мне! Нужно пройти только через этот предбанник и мы уже в бассейне. А там до сих пор плитка на полу лежит! Не переживай, ничего с твоими новыми ботинками не случится!
- Ох... Ладно, идем! Только дай мне руку?


- Какой окно... Ты не говорил что здесь есть такие окна!
- Ну здрасте! Я же показывал тебе его, когда мы подходили! Вот как ты внимательно меня слушаешь!
- Давай еще устрой здесь семейную разборку!
- Да ну ты брось! О чем ты таком говоришь? Какая еще разборка? Дай лучше поцелую...
- Я... Конечно... Не против поцелуев... Но может... Быть... Сделаем пару фоток? А то мне не хотелось бы уходить ни с чем!
- Ладно, давай... Хотя я бы конечно лучше целовался... Так, встань к этому окну, сделай вид, что выглядываешь... Ага! Я возьму сбоку, потом высветлю и получится свечение! Будет здорово! Теперь чуть ближе к стене, так... Сделай грустное лицо!
- Так?
- Не, ну разве это грусть? Грусть - это когда на лице выражение бесконечной печали! А у тебя глупая улыбка!
- Глупая? Щас отберу у тебя фотоаппарат, сам будешь тут бесконечную печаль демонстрировать!
- Ой испугала! Ладно, работаем...


- Ты слышал?
- Что?
- Кажется машина подъехала...
- Какая еще машина?
- Ну я откуда знаю? Просто звук такой был, словно ма...
- Тихо!
- ...
- Я думаю нам лучше потихоньку отсюда уйти. Тем более, что мы уже достаточно нащелкали...
- Да, пойдем наверное... Посидим лучше где-нибудь, а то я слегка замерзла...
- Да... Пойдем греться куда-нибудь... Сядем... Возьмем... Кофе...

- Твою мать! С этого мудака кровь капает! Блять... Купил новые ботинки... В следующий раз нахрен в мешок будем заворачивать! Пиздец... Че тут так воняет то, а?
- Сука, не болоболь! Давай тащи его сюда! Скажи спасибо, что я тебя не впряг в этом дерьме ковыряться! Бля, вот школьники свиньи долбанные! Так засрали этот бассейн! Всего за год! Я хуею просто...

- Тихо... Тихо, солнышко... Переждем немного...
- Что там происходит?
- Я не знаю...

- Ай! Блять!!! Гребанный бассейн! Какого хрена тут так скользко?
- Че ты разорался, олень? Под ноги смотреть надо! Бля, положи ты его, помоги мне вылезти!
- Сам ты олень, сука... Притащил хрен знает куда меня еще и командует козел...
- Слышь, гнида? Ты мне еще повозникай тут!!! Живо будешь рядом с этим жмуриком здесь в помоях разлагаться! А где?.. Где он?
- Че? Бля! Куда он делся?!
- Я тебя спрашиваю, мудила! Где труп?!

- Труп?..
- Тише!

- Слышал? Тут кто-то есть... Пойди посмотри! А я поищу эту падаль... Не мог же он встать и уйти...
- Кто тут может быть... Бомжи какие-нибудь или еще какие бляди...

- Прячься!
- Куда?
- В соседнюю комнату! Там сквозной проход на улицу... Только тихо!
- А-а! Крыса!
- Черт! Молчи! Смотри под ноги и иди!
- Не кричи на меня!
- Я вообще-то шепчу, если ты не заметила! Давай скорее! Тот тип похоже где-то рядом...


*Звук выстрела. Дважды*


- Леха! Леха-а-а-а!!! Эта мразь жива!!! Эта мра-а-а-азь...


*Звуки выстрелов*


- Саня? Саня, че случилось? Ах блядь!


*Звуки выстрелов*


- Бежим! БЕЖИМ!!!
- А-а-а... Моя сумка...
- Беги! Забудь о сумке! Думай о своей жизни!!!
- Но там все мое...
- Тогда оставайся здесь! Спрячься куда-нибудь за гаражи, а я за сумкой...
- Нет, ****! Черт с ней!
- Я быстро... Прячься!


- Ты чего с Саней сделал, мразь?
- То, что вы пытались сделать со мной, долбоебы! Но у вас руки из жопы растут!


*Звуки выстрелов*


- А-а-а... Сука! Ну сейчас я тебя пристрелю, тварь! За Саню! На, сук...


*Звук выстрела*


- Где же эта сумка? Черт! Где же она? Надо поскорее найти ее и валить отсюда, пока целы...
- Эй! Ты еще нахрен кто?
- Да я... Я просто...


*Звук выстрела*


- Не хрен тебе было здесь делать, парень...


- Ну где же ты? Где же ты, любимый? Где же ты?

- Сукины дети... Еще и тачку мою взяли... Козлы! Ну вы свое получили...

- Где же ты? Где же ты?

- Все вы...

*Звук отъезжающей машины. Плач*

В нашем мире каждый день кто-то рождается, а кто-то умирает...
Каждый день в каком-нибудь уголке земного шара происходит преступление и каждый день Кира карает преступников, где бы они не находились. Никто не знает где Кира, но все знают, что он вездесущ. Никто не знает, как выглядит Кира, но все знают, что он может убить, узнав лишь лицо. Никто не знает, как ему это удается, но все знают, что Кира - справедливость...

Идея.
Эту антиутопию придумали и создали художники в Японии. Началось все конечно же с манги, идею для которой своему другу-художнику Такэси Обата подкинул Цугуми Ооба. В основу сюжета легла философская идея: «Можно ли добиться блага для одних людей путём убийства других?». Автор придумал оригинальную историю, в которой отражается суть того, что бы могло быть с миром, если бы человек мог безнаказанно убивать одних людей, чтобы сделать лучше жизнь других. Цугуми Ооба рассматривает реакцию как самого убийцы, его мотивы и желания, так и реакцию общества на действия убийцы.

Сюжетная(ные) линия(нии).
С первой же серии аниме-сериала, вышедшего на российские экраны благодаря каналу "2х2", становится ясно, что сюжет будет вертеться вокруг японского паренька по имени Лайт Ягами. Закоренелый отличник, лучший ученик Японии "спортсмен и просто красавец" Лайт очень скучает. Его жизнь уже в 17 лет превратилась в рутину, от которой ему никуда не деться и парень, отчаявшийся хоть как-то скрасить свое существование хватается за любую возможность, даже самую странную...
Однажды сидя на скучнейшем уроке иностранного языка, Лайт переводит свой взгляд в окно и завораживается картиной падающей с небес на землю темной тетрадки. Еле досидев до звонка, парень срывается с места и как можно более незаметно подходит к неожиданному НЛО. Подняв тетрадь, Лайт долго рассматривает обложку, правила пользования на первой странице загадочной Тетради Смерти, а потом кладет тетрадь обратно на землю, разворачивается и уходит... Но сериала бы не было, если бы он не вернулся! Поэтому после минутного раздумья Ягами меняет свое решение и в следующем кадре мы уже видим, как экстравагантный "DeathNote" торчит из его сумки...
Казалось бы, что на этом описание сюжета можно и прекратить, но нет! Ведь здесь все только начинается! Ведь именно здесь появляется тот убийца, из-за которого весь мир(!) встает на уши, а в борьбу с ним ввязывается самый лучший детектив. Ведь именно здесь зарождается тот герой, из-за которого юная фотомодель Миса Аманэ превращается в безжалостного и эгоцентричного "второго Киру". Ведь именно здесь начинается смертельная схватка людей, которую устроил всего один Бог Смерти...

Исполнение.
Очень неординарное для аниме. Мы, дети, выросшие на покемонах и Сейлор Мун, привыкли видеть в японских мультиках яркие краски, огромные глаза и удивительно милые капельки при смущении или какие-то "смайликовые" рожицы, выражающие эмоции героев. В "ТС" же все совсем не так. Картинка не блещет психоделической расцветкой (разве только в заставках), персонажи прорисованы досконально и очень реалистично, а эмоции предпочитают выражать с помощью стандартного набора "ужимок", а не с помощью замысловатых символов, позаимствованных с клавиатуры компьютера. Все выглядит настолько реалистично, что иногда при появлении на экране какого-нибудь Бога Смерти ты с полной уверенностью думаешь, что так бывает и в жизни - мол приходят вот такие же Рюки к вот таким же Лайтам и ведут бесконечные философские беседы о жизни и смерти. Феноменально!

Звук.
О русской озвучке говорить нет смысла - это обыкновенный закадровый профессиональный дубляж. Раньше в интернете можно было найти серии сериала, продублированные субтитрами или же голосом неизвестного интернет-пользователя Cuba77. А вот затронуть саундтрек сериала - моя святая обязанность, как рецензиста! По сути, в сериале не так и много оригинальных звуковых дорожек. От силы их наберется с десяток. Но! Как они точно подобраны! И как филигранно они вставлены в видеоряд! Звукорежиссеры и звукооператоры заслуживают всяческих похвал!

Справедливость.
Напоследок хочется сказать пару слов о справедливости. Что для нас справедливость? Каждый ответит по-своему. Но все мы наверное сойдемся в одном - справедливость должна быть всесторонней и ни в коем случае не кровавой! Услышав нас, Лайт Ягами рассмеялся бы во весь рот и назвал нас лицемерами! Ведь если бы Терадь Смерти оказалась в ваших руках, как знать, какую справедливость вы бы проповедовали?