Утром проснёшься -
Увидишь в окне:
Снег на деревьях,
Прохожие люди
И ничего о тебе, обо мне..
И ничего. Хорошо. Так и будет.

И ничего.
Заколоченный Сад.
Сторож у входа.
Надёжны оковы.
Просто похмелье.
И пусть говорят
Вновь невпопад
Заповедное слово.

Вот
Раскрывается площадь-роман
Вот вдоль оград - отмороженный лыжник
Вот безнадёжный
Влюблённый
И пьян.
Пьяно, сеньоро.
Протяжнее.
Тише.

Крепки оковы -
Да короток век.
Тяжко в несчастьи -
Легко в переходах.
Вот и прошёл под окном человек
Вот и уплыл - на восток пароходом.

Славное снежное море - насквозь
Славный корабль - омулёвая ванна
Утро
Разводит приснившихся - врозь.
Пьяно, сеньора.
Пожалуйста, пьяно...

январь 2011

Новая книга Пелевина. Знакомая мелодия - игра ума на фоне грусти. Увы, с годами игры ума становится меньше, а грусти - все более. И всё то же отсутствие живых персонажей, однако, шутки иногда смешны, а чувства - безусловно искренни.

Ты знаешь – призвание художника дано не всем. Словно невозможное высказать или то, что могло быть, или часть реальности, выбранную по себе, подобно слову «вечность» , собранную пазлами ледяных осколков. На стене – окно, созданное художником.
Так вот, об увиденном. То, что свершилось, но невозможно отобразить окном – расскажу.
Одна из наших встреч, не последняя встреча, совершилась в зиме, под мокрым снегом, в городе Смоленске, у порога института искусств (в просторечии – «кулёк»), среди сладкой зимней рябины, мелких птиц.
Дорога в это заведение, в вечерний час, в назначенный час самодеятельного спектаклю, шла по тёмным аллеям, по трамвайным рельсам.
Весёлое оживление у порога.
На сохранившейся общей фотографии тех зим отчетливо виден снег, белыми пятнами, кругами. Фойе советского заведения культуры, мы – бело-синей группой (оставим за скобками преобладающие защитные оттенки одежд), неотчётливо – однако, вполне очевидно общим приятелям различимые лица.
В памяти, очень близко – ряд знакомых, улыбки, лёгкий флёр возбуждения; общее впечатление: случайный сбор команды викингов. Правда, большую часть команды отчего-то составляли веснушчатые пигалицы.
Содержание спектакля заключалось во вполне самостоятельном творении: конструкция студенческих страданий в компании вынужденных, преувеличенно-неприятных соседей, на фоне лавстори к некоей незнакомке, разумеется. Отчетливо читались темы, навеянные мотивами Серебряного века, одинокие мечтания под стихи и музыку, многозначительные скетчи. Временами слышался саксофон Аукцыона.
Трогательная история завершалась китайским театром теней из-под стола, на экране скатерти, освещенной изнутри сцены свечой, при Луне. Две тени обнялись над контуром свечи, их тени сомкнулись, образовав вдруг причудливый мост. На этой ноте зазвучало романтик коллекшн и плавно упал занавес.
В целом, Марине было не совестно показать. Она вежливо улыбнулась.
Когда включили свет и зал разом стал подобен студенческой аудитории, друг неподалеку озабоченно сказал: - Люди фыркнули и сказали «Они б там ещё там, под столом, трахаться начали!»
Много знакомых лиц, улыбка, лик на мгновение, две-три фразы. Доброе прощание. С кем-то – навсегда.
Игрушка – зелёный гномик, подаренный конопатой, полузнакомой девчушкой.
Шутка дня: «В здоровом теле – здоровый дух. На самом деле – одно из двух».
Зову Машу и Марину выкурить трубку мира. Сперва, разумеется, идём табором за пивом, возглавляемые Павлом-режиссером. Повторяю в такт шагам по хлипкому городскому снегу что-то из послания коринфянам, наверное «Всё мне позволено, но не всё полезно. Всё мне позволено – но ничто не должно обладать мной». Извлекаю из текста «мне», ставлю обратно – оцениваю результаты.
У ребят за столом – забавные погонялы: Раскольников, Хома… Звать Марину Панночкой забавно – происходит несколько сцен в лицах в забегаловке протяженного стеклянного гастронома. Немытый кафельный пол, тулупы людей, золотистый отсвет деревянных элементов отделки, лица друзей, осмысленные весёлые глаза. Круглые, ясные, светло-небесные глаза Марии; темные вишни в сладком домашнем вине, смех внезапный, иногда неуместный, дерзкие из какого-то дальнего укрытия – глаза Марины.
Простые прощания, лично и раздельно, в стиле «всё нас из дому гонят дела-дела-дела». Идём на перекрёсток, на развилку трамвайных путей. Пиво, в общем-то, правильное.
Знаешь, секрет наш тогда был в том, чтобы двигаться быстро и целенаправленно. Не позволяя себе искажать действительность во имя лучших чувств и фантазий – ибо из детей мы выросли, выросли и из поэтов. Не позволяя действительности ухватить и поглотить нас вековечной тоской, сплином ноябрьского разлива, деталям быта и физиологий – ни этим базедовым нездоровьем глаз навыкате, ни шрамом на щеке да призывным покачиванием бедер при ходьбе, вошедших в привычку. Мы двигались быстро, над этим и не теряя всего этого из вида – словно большие умные городские птицы в невысоком и внимательном полёте.
Раскуривается трубка горячо и жарко, невзирая на погоды. Передаём её по кругу.
Курим, обмениваемся забавными историями. Немного обидное: «Знаешь, как трудно от него избавиться, если заведётся» - впрочем, не обо мне.
Разбегаемся – провожаем Марию на трамвай, в город и странное сияние фонарей в зиме и влажном снеге, спешим с Мариной по гололёду, тёмными аллеями, вдоль совершенно чёрных зарослей, по трамвайным путям, под лихие выкрики – в направлении Черняховки.
Получается диптих:
Открытое, лёгкое лицо Марии в нимбе рассыпанных русых волос и белого кружевного платка. За её спиной – город, живой, движущийся, огни его окон, шум шин машин, стальной лязг трамвая, люди – самая беспокойная часть пейзажа. Трубка, охваченная нежно ладонью, за самую печку – изогнутой, белой, бережной и надёжной рукой.
За буйными, переплетенными снегом и ветром, черными волосами, за силуэтом Марины - тьма, ветви, кусты вдоль нелюдимых дорог, белое невнятное поле льда, дивное открытое пространство. Держит она трубку изящно, манерно, едва придерживая пальцами дно, ладонью перевернутой, отчего-то напоминающей клюв утки-мандаринки.
Обе, в моей памяти, в шинелях. Также – в невесомом голубом пуховичке Мария, в единственном стильном, бережно охраняемом пальтишке – Марина.
Вот и вся картина – словно всё несказанное о тех встречах и расставаниях в Смоленске.
Возможно даже пробить концептуальное сквозное отверстие в центре диптиха «Смоленской встречи и расставания. Марии и Марины.» Пытливый зритель, заглянув сквозь окно иконы, может увидеть крашеную стену напротив, стену выставочного зала. Увидеть лица других посетителей. Увидеть что иное.
Не являясь художником – предлагаю создать эту картину тебе, кому сам сюжет станет вдруг несбывшимся или возможным.

Тёмной-тёмной ночью,
В лютую зиму на пороге смены тысячелетий,
В чёрном-черном городе,
На чёрной-чёрной улице,
В чёрном-чёрном-розовом магазинчике с народным названием «Горелый»,
За чёрной-чёрной стальной дверью с чёрной-чёрной стальной задвижкой,
За поворотом налево,
За чёрной каморкой хозяйственного назначения,
С чёрным зеркалом за ней,
Чуть дальше,
За чёрным косяком,
Под периодическое взвывание песен магазинных холодильников
Сидели несколько чёрных-чёрных людей, внимательно слушая чёрную мелодию из чёрных колонок, чёрные провода которых вели к чёрному кассетному магнитофону.
Во вступлении мелодии зазвучал баян, обозначая основной темп песни, имитируя длительный переход пожилого, нездорового придыханием, хромого человека в ночь, по улице провинциального советского городка, по закоулкам и сырым лестницам серых угрюмых зданий, среди выбоин асфальта, железных труб.
Затем, вкрадчивым голосом кота, искусственно и широко улыбающегося, динамик запел:
- Солдаты, полный любви
Жуют сердца бульварных дам
Луна щекочет нервы –
Нам уже не страшно.
Твой непрерывный суицид –
Мой долгожданный депрессняк.
Быть может, выживем…
А впрочем –
Не так уж важно..

Они слушали внимательно, деловито, непрерывно, надсадно куря папиросы. Клуб дыма, в напряженной электрической полутьме – совершенно белый, свернулся вдруг причудливой спиралью.

В белый-белый день августа, на пороге смены столетий, господин лет тридцати и более, с намечающейся, еще не обременительной, полнотой, в белых парусиновых штанах, в свободной белой рубахе европейского стиля, сверкнувшей искрой золотых запонок, в белом соломенном канотье над внимательными, слега насмешливыми глазами – весело впрыгнул во двор сада, полного листвы, тропинок, запахов вечернего чая с малиновым вареньем, пахучего многоцветья клумб. Проходя, потанцовывая, покачиваясь на ходу, слегка прихрамывая, взбежал по пяти ступеням обширной, высокой, сосновых досок, веранды. Распахнул невесомые, белые, с витражами на венецианском стекле, двери.
Саквояж отставлен на плетеный табурет у дверей. Чинные рукопожатия, поклон дамам – бережное изображение поцелуя в сгиб кисти горячих, узких рук.
- Кондратий Иванович, голубчик, здравствуйте! Порадуйте экспромтом!
Вошедший несколько артистически поморщил лоб, оглядел пространство в поисках предмета поэзы.
Взгляд его выхватил силуэт белой с подпалинами сонной и добродушной собаки, блаженно свернувшейся калачиком в фиолетово-розовом цветочном ковре, у самого крыльца.
Кондратий Иванович выдержал паузу до тишины и взмахнул рукой, под стать дирижирующему Россини, начиная интонациями крыловской басни:
- Дворняге снится конура, что потеплей, да посытней?!
От нехуй делать!
(гамлетовское «Умереть, уснуть..» напомнилось, услышалось всем)
.. Лижет член своим богам
(шутовски, барковски взъёрничав – и тут же, вдруг, полуоборот к шокированным сленгом дамам, лично к Дарье Вениаминовне)
Я – по тебе сошел с ума!
(сокрушенно)
Я всё раздал
(разведя руки, ладонями открытыми наружу, олеографией ренановского Распятья)
На радость – ведьмам и чертям,
Назло – врагам!

И, вновь выдержав паузу, серьезно и спокойно, не к обществу – в полуоткрытый проём двери:
- Мне Осень – верная жена
Она – поймёт.
Сожжёт мосты, м ветром к Солнцу
Унесёт

И, повернувшись к публике, с добротой и грустью, доверительно:
- Мы будем Там,
Увы, не все…
Мы будем Там!
На радость ведьмам и чертям
На зло – врагам…

Наиболее решительные из молодых дам немедленно рукоплескали, раздалось сдержанное «недурно» от кружка железнодорожных инженеров, помощник прокурора, добрейший Всеволод Ильич вежливо крякнул:
- Ну полноте, Кондратий Иванович. Стихи-то, положим, хороши – но член-то там Вам зачем?!
Собрание тут же взорвалось озорным смехом, окончательно смутив оплошавшего чиновника. Тот запунцовел и стушевался …

После высказанных слов кошачий голос из чёрного динамика запел:
- Ла-ла-лай Ла-ла-лай
Лай-ла-ла-ла…
Повторяя, сперва все в том же поучительном ключе всезнающего, но всё яснее – смеясь, до зримого образа нищего патлатого мальчишки в зимнем городке, незло дразнящего собаку.
Затем мелодия пинкфлойдом, ушла неспешно в звук затихающего пропеллера аэроплана, скомкала и умыкнула с собой баянный перебор, преобразилась призрачным всплеском голубиных крыл на взлёте…
Ближайший к магнитофону патлатый юноша решительно нажал красный прямоугольник кнопки «стоп».

Вот, собственно, дружище, то, что я хотел тебе сказать о возможном перепеве заново твоих песен образца зимы 1999 года в аранжировке питерского производства, а-ля музыка к кинофильмам по мотивам произведений А.П. Чехова (Ленфильм, 1986).
То есть, в классическом финале пионерлагерной истории нашего отрочества –
…И один чёрный-чёрный человек сказал другому чёрному-чёрному человеку:
- Вань, кончай резину жечь!


* в рассказе приводятся стихи Сергея Афанасьева из песни «Солдаты, полные любви»

За деревней Айдарово, в засуху 2010 года, на дороге по сосновому бору, у некоего поворота, у тайного лаза через забор у пионерлагеря.
Увидал синицу в ихней воробьиной компании. Запыленную, мелкую, однако, довольно подвижную и немного растерянную. «Вот и сказка о том, как синица увидела лето». Чьё-то «В заключеньи – сказка про синицу, что когда-то море подожгла»
И вот, друг – что такое поэзия?
Да, речь Бродского об игре. Детское впечатление о разговорах с миром. Ты спрашиваешь, мир отвечает, и обе фразы произносишь ты, а рифма – тайный ключ, означающий присутствие в беседе другого. Понятный «для всех и для никого».
Игра – и ещё игровая площадка. Проходящий мимо, собирающий замысловатую конструкцию былой игры по памяти. Примечательно, основной вопрос здесь – о честности, а не о дальности полёта воображения. Такая поэзия создается для воспитания чести, и вопрос честности серьезно разделяет мечтателей красот и поэтов.
- Впрочем Психея – психология вновь способна свести их соразмерностью допущений математике, словно на встрече выпускников. Человеческое, слишком человеческое и далее.
И ещё – светлая мечта, точнее – живое чувство.
Словно радость от реплик товарищей, будто они поднимутся из звонких созвучий.
Словно музыка.
Куда каждый может сказать вслух своё звонкое заповедное слово.
Синице посреди лета забавно и неуютно.
Неуверенно она вспорхнула и попрыгала немного, трижды, навстречу

-Реальность? Вот она – реальность !
Профессор поднял со стола ручку, простую, оранжевую, в синем ребристом колпачке. Направляя медный стержень на студентов, взмахнул ею, словно волшебной палочкой.
Зал замер.
Этой небольшой паузы, вызванной сменой привычного тона, было достаточно.
- Точность счёта необходима. Это вопрос честности, переходящей в понятие научной истины. Встречный человек спрашивает: «Зачем ты идёшь туда?» Ты в ответ приводишь число «π» с точностью до 17-го знака.
Чтобы опровергнуть твой ответ, человеку следует уточнить его, увеличив число значащих цифр. Либо задать дополнительные вопросы – о смысле числа «π», о цене на пиво, а также лестные: например, отчего ты дерзкий такой.
Они оживились, почувствовав в юморе дружелюбие.
Профессор, продолжая направлять стержень ручки в аудиторию, выполнил, плавно и округло, второй круг:
- Цена на пиво, в общем, во все времена соразмерна цене на хлеб. А вот смысл числа «π» мучителен – оно выражает несоизмеримость длины окружности расстоянию от центра круга до неё.
Изобразив остриём ручки радиус, обозначив коротким движением вперёд центр круга, профессор, продолжая речь, вычертил третий круг. Затем – другой.
На шестом кругу в открытое окно аудитории, огромное окно в небо, город, храм на холме и реку у холма – свежо и глубоко вздохнул ветер. Створка, скрипя, подвинулась вширь, зашумела листва берёз, разом – и в прямоугольный проём из школы в реальность заглянуло Солнце.

Настроение сейчас - светлое

Вот отчего-то явилась заново полузабытая поэза, пусть и летняя - не весенняя - однако, пользуясь случаем вновь пришедшего в нашу жизнь апреля, публикую её.
 
 

 

Допустим, будет дом.
                Лицо в окне.
И вечер - летний, зимний и осенний.
 
Допустим, будет ветер
                            или снег.
 
Допустим ливень мартовский за двери.
              Допустим всё входящее за дверь -
Гостей похмельных, дельных и метельных
             Из них людей - особо и раздельно
                             Особо - цвет в бутылочном стекле;
Зеленый мир кругом в прищуре глаза
Прицел игрушечный,
Игрушечную смерть -
Модель боекомплекта водолаза
                   Которого притащит тяте сеть...
Но мы допустим -
          Будет во спасенье
Нам трап, и трал,
                    и свыше - кислород
 
Допустим, будет счастье и веселье
            И полный колбасою бутерброд.
Положим, что горит конец тоннеля -
              (Хотя конец - к чему ему гореть?)
Положим путь на рельсы и ступени
          Поверим,что успеем всё успеть
 
А, впрочем, есть ли срок? - Ну, предположим
 
А есть ли смысл? - Положим, может быть.
 
И можно пить и бить судьбу по роже
Перепилить струну
                                Стакан разбить 
 Знак сосен трёх у Муромской дороги
               Удвоить до Давидовой звезды,
Которая не гаснет и не тонет -
Горит - горит себе
                                и спит, и видит сны.
 
Да проще всё!
Допрел сюртук до бани
Допёр подворный странник до кола
               Допустим же ему монет в кармане,
          Отпустим до уюта и тепла.
                      Отпустим грех, насколько нам позволят
                     Опущенные по ветру глаза,
Натрём мозоли до потери боли
                 Растягивая сердца паруса.
 
Ну, что ещё?
Леса, трава, дороги,
                     Деревни мимо окон, провода...
Ступени шпал не попадают в ноги,
             Всё так же кругом вертится вода.
 
Всё так же недостойны своих песен,
                   По кружкам разливая разговор,
                    Допустим в дом июля жаркий взор.
 

 

Да предположим
                         Что нас июль - один из многих лет
 
Быть может,
                       ненадёжно предположит
 

 

 

9. 07. 1997 г.

(выдержка из стенограммы допроса)

 

54 просмотров

Автор музыки "Мертвеца" у Огня.

Так вот о нашествии Тимуридов. Сразу предупреждаю, что боян.
Идет Красная Шапочка по лесу. Устала, заснула. Проснувшись, видит отсутствие трусиков и листок с корявыми буквами на животе, на белых кружевах девического платья. Читает, трепеща: "Красная Шапочка, ты теперь не девочка! Мишка Квакин и Банда". Поплакала девочка, постенала - да делать нечего, отправилась дальше. Устала, заснула. И, пробудясь, ощущает присутствие трусиков и записку на клетчатом школьном листе: "Красная Шапочка, ты снова девочка! Тимур и его команда"
И вот о фильме "Аватар".Фильм, в общем, что человек, одинокий инвалид, заслуживает получить то, во что не доиграл в детстве, чем был обделен. Достижение такой мечты требует:
1. Чтобы осуществление фильма стоило многих затрат, ибо доказательство утверждения - что существует нечто дороже денег - стоит дорого.
2. Нужен метод, позволяющий обыденные предметы и строй бытового порядка органично преобразовывать в мечтания. Такой метод дает сюрреализм и школа 3-D графики.
3. Синтез приводит к преобладанию синего цвета и миру титанов в антураже индейцев, мауглевых джунглей и прочих прелестей садового участка.
Понятно, что сны такого персонажа полны групповых боен, верной и суровой любовницы и болезненной инвалиду темы личного соперничества.И племени, принимающего его к себе в царьки (слава Господу, что не в вожди), требуется немало сострадания и готовности пойти на известные нелепые жертвы, требуемых снами несчастного.
Так вот, визуальное оглядывание публики и слуховое внимание к высказываниям вслух показало, что состраданием и готовностью к жертвам наш народ обладает. Здорово, трогательно.
А вот сможет ли аватар снова сделать Красную Шапочку девочкой - сомневаюсь крайне. Посмотрим.

Настроение сейчас - Разумное

По поводу фильма \"Все умрут, а я останусь\" В.Г.Германики в \"Ночном показе\" Александра Гордона.

1. Обсуждение. Сам фильм слишком слаб, чтобы его детально исследовать или даже посмотреть с интересом. Обсуждение интересно. Случился казус - Гордон подразумевал, что режиссер задумал и высказал нечто. Режиссер оказалась просто невменяема и сняла то, что могла и на что ткнул ее носом продюссер. Актриссы могли быть интересны, если сперва выйдут из роли ручных зверушек Германики и пройдут школу для начала - самодеятельного театра котельного завода.
2. 15-летние. Глубоко оскорблен образом дев времени первого причастия, к коим отношусь со священным трепетом - ибо знаю, сколько зла, любви и мистики в их душах в этом возрасте. Извиняет режиссера лишь невменяемость - нельзя же всерьез судить человека, бывшего на берегу океана и увидевшего лишь пару пакетов и три пустые бутылки, брошенные свиньями-туристами на берегу.
3. Открытия. После чернухи 90-х годов невозможно говорить об \"открытии глаз\", \"сдирании покровов\" и \"гиперреализме\" в изображении школьных будней. Настоящее (и единственное) открытие фильма - изображение девичьего сортира в момент проведения гопацкой дискотеки. Ново. До этого С.Соловьев в \"Нежном возрасте\" показал лишь мальчиковый сортир. Познавательно.
4.Актуальность. Фильм может быть в мейнстриме культуры, если только все действительно умрут. И если подонки на некоторое время станут действительно живой частью общества (на те несколько дней, пока все содержимое ларьков будет еще не разворовано). Только в плоском мире такое может быть признанно искусством (из-за педофильской подкладки, например).
5. Применения. Искренне рекомендую фильм применять школьным психологам и психиатрам - именно в силу плоскости. Такое может стать зеркалом для пациентов с завышенной самооценкой - чтобы показать, как выглядит со стороны (и в плоскости) \"крутая поездка на таксо\", \"отжиг по полной в тубзике\" либо \"крутой наряд прынцессы бала\".
6. Кому выгодно. Ясно, почему фильм что-то получил в Каннах (на фоне грузинских событий и направления \"руссиш швайн\", инспирированного госдепом США), и почему тогда его не пустили по ОРТу. Почему выпустили сейчас, параллельно с не менее плоской \"Школой\" той же В.Германики? Два варианта - либо готовится реформа образования (для экономии нефти в пользу чиновничества, видимо), и нужно вдарить по старой педагогической школе с позиций \"прогрессивной маладежи\"; либо К. Эрнст делает расчет на самостоятельность, либеральность и способность к реформам Д. Медведева (и, возможно, сильно переоценивает).
В целом - хай живе Гордон назло желающим \"Все умрут\"

Дарю идею картины.
Реалистично выполненный вид с нижней ветви дерева во дворе дома сверху вниз, со слега повернутой головой наблюдателя. На картине - земля, часть песочницы, 4 девочки, перед ними готовая ямка для секретика, по форме египетской пирамиды (обратно используя известный эффект, при котором снятые с птичьего полета пирамиды видятся углублениями в земле). Заготовленное стеклышко для секретика явно напоминает особую форму исполнения картины. Например, если картина овальная, в рамке, сомкнутой сверху головой змеи, пожирающей свой хвост - то и стеклышко овальное, и символ змеи присутствует, например, на платье одной из девочек. Содержимое секретика оставляю в ведении возможного автора.

Дарю идею вида сказочной игрушки (деталь оформления интерьера).
Экран на стену, в рамке и рисунком морозного узора по всему экрану, подчеркнуто холодного стиля.
Подсветка изнутри, Солнце в синем свете.
Теневой мультипликацией изображена кормушка на уроне середины окна, к ней подлетают и вспархивают от нее тени птиц различных видов. Возможно - в сопровождении тихой музыки кельтского стиля.

"Нельзя дружить с собаками!" (С) мораль фильма "Аватар"
А вообще радует - только госдеп США проталкивает фильмы, где собаки
(римляне, солдафоны) хорошие, а коты - зажравшиеся ублюдки - жди
миротворческих операций (вспомните прокачанные фильмы перед
бомбардировкой Белграда и Ираком - того же "Гладиатора"). Раз сейчас
прокачивают котов и мирных синелицых индецйев резиновых - значит,
сворачивается имперский имидж. И волна даже до демотиваторов доходит.
Это неплохо. Демократы и Барак, хуле.

Кого интересует cам текст в djvu - обращайтесь <;)

Настроение сейчас - фалломорфирую

31 просмотров

<;)

на мотив: Алёна Бузылёва - Юбки нет, рубашки нет - Нанэ цоха (Табор уходит в небо)

По Владимирской дороге
Ехали цыгане -
Ай, девчонка - босы ноги,
Поедем с нами!
Не спеши домой, Маруся -
Тятька снова пьяный -
Славна девка, что не трусит,
Веселы гитаны;
Вот дорога в людный город -
Резные дверцы,
Вот любовь - не разговоры,
А ножом по сердцу
Будешь торговать мечтами
На майдане шумном,
Станет небо - покрывалом,
А поле - бубном.
Там костер, да дымный привкус
Молоку и хлебу
Там и истина, и хитрость,
И быль, и небыль
Да пылающие маки -
Волосам девичьим
Звон монист да лай собаки,
Да песни птичьи
.....
Ай, ни юбки, ни рубашки -
Купи, папаша!
- Будет, будет юбка, Маша -
Когда мужу спляшешь..

Невообразимо прекрасная музыка из фильма "Сказка странствий"

Прости-прощай, ничего не помню Рассвет настал - небеса пусты

Чужие люди твердят порою, что невсамделишный я пират - Да, я не живу грабежом и кровью, и это правду они говорят.

И тот, кто покидает нас
Возможно, прав
Конечно, прав!
Так пусть не полнит влагой глаз
Суму себе собрав.
Пусть не замедлит выйти в ночь,
Стрелу дорог направить прочь
Пока печали ясный глас
В прощаньях не ослаб.

Костяшку счетов в счёт утрат
Отбросим в правый ряд.
Он прав
Как верен счет несчетных сумм
Того, что не сбылось.
Что не сошлось в расчетный смысл,
Ни в стих, ни в штрих, ни в чистый лист
Ни в буйный бред полночных дум,
Ни в слабый сердцем ум.

Что остаётся? Посидеть.
Разлить разлуки смесь, и ... петь.
Да пристально вослед смотреть,
Пока не вышел весь.
Пока не полнит горло ком
И свято место за столом
Не так пугает пустотой,
Как будет с темнотой.

Что остаётся? Докурить.
Долить, домыслить, да молить,
Да, может быть, и домолчать;
Но точно - не вернуть
Ушедших к дальним городам
К чужим дворам, чужим огням
Так налегке, так невзначай,
Так твердо выбрав путь.

Что остаётся? Светлый дом.
Пейзажа контур за стеклом
Свеча и чай, и грех, и смех,
И горечь чести помнить всех
И осень у ворот.
Но это не зачтет стыдом
Ни Страшный Суд, ни сладкий сон
Пока мы варим, день за днем,
Свой вересковый мёд:

Для тех, кто болен, кто устал,
Кто из гнезда на снег упал,
Кто зло пропел и зря пропал,
Кто верил, да не знал.
Кто рвался ветру наперед,
Кто ранен был и в шаг, и влёт -
Здесь отогреет сердца лёд
И в свой черёд - уйдёт...

Эй, братья!
Тесен круг друзей!
Поднимем чаши веселей
За всех нечуждых нам людей
Бродящих по Земле!
Так пусть им будет на пути
Всё, что назначено найти,
А неназначенные дни
Пусть рвут из кожи вон -
Вперёд и вверх, крылом рука!
Но если всмятку требуха
Пятном раскрасит простыни -
Пусть станет песней стон.

Пусть станет песней каждый миг
Для ближних нас, для дальних их,
Пусть будет стих и речь
Во имя кротких и шальных
Во имя юных и седых
Во имя странствия живых
И невозможных встреч.