Думаю, статья Наума Шафера, человека знающего, а потому объективного, станет удачным завершением обвинительных заметок в адрес Василия Лебедева-Кумача. 
В.И.Лебедев-Кумач - поэт и плагиатор Так кто же автор "Священной войны"? 
Правда, я все же склоняюсь к версии, что автор "Священной войны" - БОДЕ. Но в своих обвинениях и выводах, в отличие от авторов, чьи заметки мы привели ранее, не могу быть столь жесткой. История с песней "У самовара" в изложении Глеба Скороходова (Г. Скороходов. Необходимое уточнение /"Аргументы и факты", 1991, №13) показательна для того времени. 
Чужие песни есть в репертуаре Петра Лещенко, не по его вине с приписанным ему авторством. Издатель свои цели преследовал, не задумываясь над тем, что завтра этому автору кто-то предъявит права. А, если возникала конфликтная ситуация, то издатель направлял письмо автору или исполнителю с просьбой разобраться и уладить конфликт. Опять же, не пытаюсь сделать "стрелочником" издателя. Песня идет на ура, но авторы неизвестны вот и придумывали варианты, не всегда удачные. Тема эта бесконечна, особенно для песенного наследия начала прошлого века. (Ол.П_Москва) 

Слово Науму Шаферу. 

 
НАУМ ШАФЕР 

БЫЛ ЛИ ГРЕШЕН ЛЕБЕДЕВ-КУМАЧ? 
Статья Наума шафера 

Сначала попытаюсь угодить нашим любимым неугомонным демократам. Был, был грешен Василий Иванович, не мог устоять перед натиском грозных сил. Забыл, что политика - грязное дело и нечего поэту туда лезть. Но куда от нее денешься, если избрали депутатом Верховного Совета РСФСР? И не просто избрали, а намекнули, что если поэту предоставят слово на каком-нибудь заседании, то ему приличествует вещать с трибуны стихами. И Василий Иванович старался оправдать доверие. На одном из заседаний, где обсуждался бюджет на 1939 год, поэт заговорил далеко не поэтическим языком, хотя очень старался совместить язык финансовых деклараций с поэзией (цитирую фрагменты стенограммы): 

 

"Товарищи депутаты! Прослушав доклад Наркомфина РСФСР и содоклад нашей Бюджетной Комиссии, просмотрев представленные нам Наркомфином материалы об исполнении бюджета за 1938 год и о бюджете за текущий год, я целиком присоединяюсь к товарищам, которые рекомендовали отчет за прошлый год одобрить, а бюджет 1939 года принять с поправками Бюджетной Комиссии. 

Сталинской мудрой заботой согрета, 
Москва, точно в сказке, цветет и растет. 
А ведь это, товарищи, исполнение бюджета 
За тысяча девятьсот тридцать восьмой год! 

(Аплодисменты) 

Бюджет. В коротком слове этом 
Ничего как будто чудесного нет. 
Но оно загорится волшебным светом 
Если мы скажем: "Сталинский бюджет". 

(Аплодисменты) 

Еще Василий Иванович был грешен тем, что после выхода очередного фильма на экран пристрастился к увеличению количества словесных куплетов, взирая на конъюнктуру и невзирая на то, что новые слова не совсем подходят для старой музыки. "Марш веселых ребят" он увеличил в три раза по сравнению с тем, что прозвучало в фильме. "Песню о Волге" вообще довел до безразмерного состояния. А в "Песню о Родине" вклинил два куплета о Сталинской конституции, которые герои фильма "Цирк" петь никак не могли, поскольку эта самая конституция еще не была принята в период съемки. Поэту была чужда латентность: он выражал свои чувства прямо, открыто и... честно. 

Но кого интересовала эта честность во время "перестройки" и в постсоветский период? На Лебедева-Кумача обрушивались массивные удары, которые рикошетом отскакивали на прекрасную музыку. И никому в голову не приходило, что Дунаевский вообще никогда не писал музыку на стихи Лебедева-Кумача, даже в виде исключения. Дело происходило как раз наоборот. Музыку сначала создавал композитор - абсолютно свободный от текстового содержания. А потом уже поэт "вдохновлялся" готовым музыкальным материалом и приноравливал к нему свои стихи. Иногда это получалось замечательно, иногда - не очень. Но как бы то ни было - образовался уникальный творческий союз при несомненном лидерстве композитора. 

Положа руку на сердце можно с уверенностью сказать: если бы не Дунаевский, то о Лебедеве-Кумаче сегодня вообще никто бы не вспоминал. Музыка Дунаевского может жить и без текста: она самоценна. В дни 100-летия композитора это блестяще доказал симфонический оркестр Евгения Светланова под управлением Павла Сорокина. Мелодии "Спортивный марш", "Эх, хорошо в стране советской жить" и многие другие, освобожденные от текстового содержания, даже в чем-то и выигрывали: расширив эмоциональный настрой слушателей, они как бы ушли в бесконечность, где нет разложения, мрака и запустения, а господствует божественная величавость, - и триумфально возвращались, чтобы в концертном зале их приняли с новым приливом душевных сил и оптимизмом... 

Да, музыка Дунаевского самоценна. Стихи же Лебедева-Кумача, даже самые удачные, с обилием емких афористических строк, неизменно нуждаются в музыкальной поддержке. Их невозможно читать с эстрады. Да и в домашнем дружеском кругу вряд ли их читают. Я могу себе представить: "Давай почитаем что-нибудь из Ахматовой". Но не могу представить, чтобы в кругу даже самых отъявленных ретроградов кто-то произнес: "Давай почитаем что-нибудь из Лебедева-Кумача". 

Но... не будем столь категоричны. Попробуем выбрать другой ракурс при рассмотрении поэтического своеобразия нашего песенника. Для начала процитирую - чего бы вы думали? - одну стихотворную строку из "Гимна Советского Союза" Сергея Михалкова и Габриэля Эль-Регистана на великолепную музыку (я так считаю!) А.В. Александрова: 

 
Василий Лебедев-Кумач и Исаак Дунаевский

В победе бессмертных идей коммунизма 
Мы видим грядущее нашей страны, 
И Красному знамени славной Отчизны 
Мы будем всегда беззаветно верны! 

А теперь из Василия Лебедева-Кумача: 

Широка страна моя родная, 
Много в ней лесов, полей и рек. 
Я другой такой страны не знаю, 
Где так вольно дышит человек. 

Отбросим на минуту свои политические пристрастия и будем судить эти два фрагмента только с точки зрения поэзии. Вы почувствовали, как после стандартного набора мертвых бездушных фраз на вас вдруг повеял живой свежий ветерок с этих самых "лесов, полей и рек" и очистил вашу душу благодатным дыханием? Первый стих сочинил робот - без сердца и интеллекта. Поэтому ему, этому роботу, ничего не стоило потом переиначить слова (изменилась обстановка!) на православно-монархический лад. Второй стих сочинил поэт, правда, зафлаженный большевистской идеологией, но с особой формой мысли и чувства, поэт, который страстно хотел видеть Россию, вернее СССР, счастливой свободной страной, где легко дышится и живется. В первом стихе - грохочущая искусственность, во втором - обаятельная естественность. 
Вот почему я чрезвычайно удивился, когда в умнейшей статье умнейшего автора я прочитал, что "Женька Комелькова в смертную свою минуту не вспоминает о том, как широка страна ее родная, но яростно скандирует "Ра! сцвета! ли! я! блони! и гру! ши" (Генина Л.С. ХТК от Татьяны Чередниченко // Музыкальная академия. 2002. № 4. С. 36). А я думаю, что песню про страну Женька вспоминала всегда, тем более что до войны (хорошо это помню) она выполняла функцию застольной, как сегодня "Ой, цветет калина" (Владимир Хотиненко в фильме "Мусульманин" даже спародировал пение "Широка страна..." в качестве застольной). И в смертную минуту песня "Широка страна..." выплеснулась у Женьки в виде "Катюши". Абсолютно в этом убежден - даже если сам Борис Васильев станет возражать. 

...Вы заметили, Лиана Соломоновна, как корректно я поддержал вашу "игру"? В фильме С. Ростоцкого "А зори здесь тихие..." песня "Катюша" звучит лишь в эпизоде "купания". А в свою смертную минуту Женька Комелькова скандировала: "Но не любил он! Нет, не любил он! Ах, не любил он меня!" И вся концепция (Блантер и Исаковский как антиподы Дунаевского и Лебедева-Кумача) - вверх тормашками! Женька пела итальянский романс, узаконенный на русской почве забытым поэтом М. Медведевым и цыганскими певцами. До Женьки этот романс пела Лариса Огудалова в некогда популярном фильме Я. Протазанова "Бесприданница" - оттуда она его и заимствовала. 

Не зря, не зря Андрей Мальгин грозился доказать, что "Широка страна моя родная" - ворованная песня. Понимал, что она представляет собой могучую ценность. У Шолохова надо отобрать "Тихий Дон", у Лебедева-Кумача - "Страну", а имя Горького вообще вытравить из читательского сознания... Знакомая тактика экстремистов всех времен и народов. Помните, какой скандал учинил Мальгин по поводу "Священной войны"? Но нарвался на воинственного песневеда Юрия Бирюкова, который не позволил отобрать песенный шедевр у Лебедева-Кумача. 

 

Глупее всего получилось с опусом "У самовара я и моя Маша". Тут уж восторжествовала сплошная эмпирика. Придумав, что Василий Иванович своровал его у Фаины Квятковской, Мальгин обнаружил полную некомпетентность в направленности песенного творчества Лебедева-Кумача. Поэт никак не мог присвоить себе этого шлягера по очень простой причине: весь смысл своего песенного творчества он видел в том, чтобы вытравить из обихода нашего быта приблатненный фольклор с различными "Машами" и "Сашами". Вот здесь у него было полное единство с Дунаевским. Поэт и композитор терпеть не могли подобных песен: они всеми силами пытались выжить их подлинной проникновенной лирикой и патриотической (да, патриотической!) тематикой... Ну а ниточки истории с Машей, которая сидела "у самовара", тянутся к Леониду Утесову. Именно он уговорил Глеба Скороходова поставить на этикетке пластинки имя покойного к тому времени Лебедева-Кумача, поскольку фирма "Мелодия" потребовала указать автора, а имя Квятковской было не в чести. Со стороны Утесова такая просьба была неудивительной: наукой Леонид Осипович никогда не занимался и о последствиях в музыковедении не задумывался. А вот то, что кандидат наук Глеб Скороходов согласился - не поддается никакому объяснению: ведь он же должен был предвидеть, какая смута начнется среди исследователей! Так оно и случилось. В журнале "Вопросы литературы" появилась реплика о беспринципности Лебедева-Кумача: дескать, с одной стороны - "Широка страна моя родная", а с другой - "У самовара я и моя Маша". И я ценю мужество Глеба Анатольевича Скороходова, который открыто выступил в "Аргументах и фактах" и взял на себя вину за всю эту историю с "плагиатом". А ведь мог отмолчаться... 

Может быть, хватит защищать Лебедева-Кумача? С чего, собственно говоря, рваться в бой? Да ведь он сам может отлично защитить себя своими песенными строками! Без применения аппарата принуждения многие из них вошли в быт как пословицы и поговорки - и здесь его соперниками являются только Крылов и Грибоедов. Хочется верить, что даже самым ярым противникам поэта придется когда-нибудь это признать. А сейчас давайте вспомним избранные крылатые строки поэта. Сначала - для музыки Дунаевского: 

Нам песня строить и жить помогает... 
Сердце, тебе не хочется покоя!.. 
Сердце в груди 
Бьется, как птица... 

От Москвы до самых до окраин... 

В ритме вальса все плывет, 
Весь огромный небосвод. 
Вместе с солнцем и луной 
Закружился шар земной, - 
Все танцует в этой музыке ночной... 

Кто весел - тот смеется, 
Кто хочет - тот добьется. 
Кто ищет - тот всегда найдет! 

Капитан, капитан, улыбнитесь, 
Ведь улыбка - это флаг корабля! 

Красавица народная, 
Как море, полноводная... 

Точно небо, высока ты, 
Точно море, широка ты, 
Необъятная дорога молодежная! 

А ну-ка, девушки! А ну, красавицы!.. 

Чтобы тело и душа были молоды, 
Были молоды, были молоды, 
Ты не бойся ни жары и ни холода, 
Закаляйся, как сталь! 
Ой вы, кони, вы кони стальные... 

Удивительный вопрос: 
Почему я водовоз? 
Потому что без воды - 
Ни туды и ни сюды! 

Заздравную чару до края нальем, 
Застольную песню, играя, споем. 
Любой нам подтянет, любой подпоет. 
И песня, словно чарка, по кругу пойдет. 

Ах, весной до слез 
Счастья хочется. 
Надоел мороз 
Одиночества... 

Теперь - избранные песенные строки Лебедева-Кумача для других композиторов: 

Руки! 
Вы словно две большие птицы, - 
Как вы летали, 
Как оживляли все вокруг! 
Руки! 
Как вы могли легко обвиться 
И все печали снимали вдруг! 

Утро красит нежным светом 
Стены древнего Кремля... 

Если ранили друга, 
Перевяжет подруга 
Горячие раны его. 

Кто сказал, что надо бросить 
Песни на войне? 
После боя сердце просит 
Музыки вдвойне! 

Дрались по-геройски, по-русски 
Два друга в пехоте морской. 
Один паренек был калужский, 
Другой паренек - костромской. 

Здравствуй, елка, 
Зеленая иголка, 
Откуда ты, душистая, пушистая, пришла? 
Пришла я из колхоза. 
Сбежала от мороза 
И много, много радостей детишкам принесла. 

Чайка смело 
Пролетела 
Над седой волной, 
Окунулась 
И вернулась, 
Вьется надо мной... 

Милый друг, наконец-то мы вместе! 
Ты плыви, наша лодка, плыви. 
Сердцу хочется ласковой песни 
И хорошей, большой любви! 

О чем ты тоскуешь, товарищ моряк? 
Гармонь твоя стонет и плачет... 

Вставай, страна огромная, 
Вставай на смертный бой 
С фашистской силой темною, 
С проклятою ордой! 
Пусть ярость благородная 
Вскипает, как волна, - 
Идет война народная, 
Священная война! 

Это совсем маленькая часть из того, что создал Василий Иванович Лебедев-Кумач. Но даже и по этим фрагментам видно, какую безграничную песенную планету сотворил поэт. В какой "дневник вольнослушателя" может вместиться перечень его крылатых строк, ставших достоянием нашей национальной культуры? Каким прибором можно измерить бескорыстие его душевных порывов? А мы все это топчем ногами, глумимся и расчищаем место для бесстыдных хитов типа "Целуй меня везде, я готовая уже". В своем разрушительном раже мы давно превзошли большевиков. Те хоть на классику не ополчались - наоборот, даже пропагандировали ее. А мы и классику топчем. Астраханский педагогический институт уже практически стал осуществлять подобные декларации: он выпустил в свет хрестоматию для Школьников и студентов, где в качестве пропагандистов нового русского языка выступают бездарный извращенец Сорокин и талантливый матерщинник Лимонов. 

"Я другой такой страны не знаю". Что правда, то правда. Вряд ли можно найти другую страну, которая с таким же упорством вела бы наступление на собственную культуру и с такой же легкостью обменивала бы свои духовные ценности на гнилые отбросы. 

В этой грустной истории с Лебедевым-Кумачом есть и кое-что утешительное. "Кто был тесно связан со своим временем, того оно пощадило", - сказал болгарский поэт Веселии Ханчев. Воистину так: Лебедева-Кумача поминают добрым или недобрым словом - значит, его поют, значит, кому-то он приносит радость, а в ком-то вызывает иронию или злость. Время пощадило его. 

Статья опубликована: / Сост. и общ. ред. В.К. Солоненко. М.: Серебряные нити, 2006. 239 с: ил. ISВМ 5-89163-044-3 

http://shafer.pavlodar.com/texts/mpglk.htm

«Музыкальная жизнь» 
2000 год, №4, стр. 36-37 

 

НАУМ ШАФЕР 

Версия 
ДРУГАЯ ПРАВДА 
Тайны одного напева

Несколько лет назад в первом номере «Музыкальной жизни» за 1996 год была опубликована статья Я.Платека «И то же в вас очарованье», где была выдвинута версия, что автором знаменитого, ставшего уже народным, романса на стихи Фёдора Тютчева «Я встретил вас» является композитор второй половины XIX века С. Донауров. Через полтора года эта версия была «узаконена» уже как неопровержимый факт. В шестом номере журнала за 1998 год читатели обнаружили ноты романса с четким обозначением авторства: «Музыка С. Донаурова. Стихи Ф. Тютчева. Редакция И. Козловского». 

Никогда не относил себя к категории занудных правдолюбцев. Просто помню старую истину: 
кто знает д р у г у ю п р а в д у, но не спешит ее обнародовать, тот невольно способствует распространению мифа.Вынужден констатировать, что версия Я. Платека не соответствует подлинному факту. И в этом нет ничего особенного. Никто из активно пишущих – в особенности тогда, когда он реконструирует события прошлых веков, - не застрахован от непредсказуемых случайностей. 
Ну, а что касается фактов… В 1871 году одно из московских издательств действительно выпустило в свет романс С. Донаурова на стихи Ф. Тютчева «Я встретил вас», но к знаменитой мелодии он не имеет никакого отношения. Написанный в ритме вальса, он экспрессивно скорбен, местами мрачен, о нем не скажешь того, что скажешь словами Пушкина о народном варианте романса: «Печаль моя светла». Мало того, творение Донаурова сугубо академично, хотя интересно по музыкальным достоинствам. Однако, отсутствие строго куплетной формы, различные вариационные отклонения от основной мелодической темы делали невозможным широкое распространении романса. Даже великолепная грамзапись Надежды Андреевны Обуховой не способствовала популярности опуса Донаурова. 

В бытовой среде конца XIX – начала XX века широкое распространение получил другой романс на эти же стихи Тютчева. Это был уже чистейший вальс, приятный, но бездумный, удобно облегчающий глубокие стихи поэта. 

Помню, как в начале 30-х годов, в оккупированной румынами Бессарабии, моя мать с удовольствием напевала эту мелодию под собственный фортепианный аккомпанемент, а кто-то из домашних или гостей при этом увлеченно вальсировал или просто отбивал такт ногой. Автором сей вокально-танцевальной пьесы был А. Спиро, известный сочинитель так называемых русско-цыганских романсов. Это был совсем не тот романс, который у всех на слуху. 
Когда же появился тот самый, который мы все полюбили с голоса Ивана Семеновича Козловского? 

Кино- и театральные режиссеры, вставляющие знаменитый романс в свои фильмы и спектакли, чтобы создать правдивый музыкальный фон бытовой жизни XIX века, неизбежно попадают впросак: тогда эта мелодия не звучала и не могла звучать. Можно предположить, что она была сочинена в двадцатых, а скорее всего – в начале тридцатых годов ушедшего ХХ века. Попытаюсь это подтвердить. 
Начну с того, что популярная мелодия практически не публиковалась вплоть до пятидесятых годов. Много лет назад, занимаясь историей русского бытового романса, я, перелопатив огромное количество нот в различных хранилищах и ничего не найдя, неожиданно купил в магазине на Неглинной музгизовское издание романса, выпущенное в начале 60-х годов. Меня ошарашило неожиданное открытие – сноска на первой странице гласила: «Романс записан народным артистом СССР И.С.Козловским с напева народного артиста СССР И.М. Москвина». Вот тебе на! А у меня в кармане билет на мхатовский спектакль «Мария Стюарт», где в заглавной роли выступает Алла Константиновна Тарасова, бывшая жена Ивана Михайловича Москвина. 

Не буду описывать, какими правдами и неправдами я после спектакля проник в гримуборную Аллы Константиновны. В первые одну-две минуты от волнения не мог выговорить ни одного слова. Вместо блистательной и порывистой Марии я увидел смертельно уставшую женщину с виноватой мягкой улыбкой… Разговор продолжался не более пяти-семи минут, его прервал Павел Владимирович Массальский (он вошел в костюме Роберта Дадди), учтиво мне намекнувший, чтобы я не задерживался. Но разговор – простой и естественный – все же состоялся, и я воспроизвожу его по блокнотной записи, сделанной два часа спустя в гостинице «Заря»: 

- Алла Константиновна, никто, кроме вас, наверное, не знает, кто подлинный автор известной мелодии «Я встретил вас»… 
- Но раз вы пришли ко мне, то вы догадываетесь… 
- Разумеется, вот музгизовское издание… 
- «С напева…». Но «напев» - это понятие растяжимое. Он может быть и собственным, и услышанным где-то. 
- А именно этот напев – чей он? 

- Ну… до Ивана Михайловича я его не слышала. 
- Значит? 
- Ничего не значит. Документальных подтверждений у меня нет. Москвин нот не писал. 
- Так что же мне делать? 
- Вы можете обратиться к Козловскому… хотя вряд ли Москвин сказал правду и ему. Должна вас предупредить, что Иван Михайлович был великим мистификатором. В ту пору, когда возникла наша дружба, он сопровождал меня после репетиций и спектаклей и читал стихи. Я спрашивала: кто автор? Он мог ответиь: Языков. В другой раз: Случевский. В третий: Лохвицкая. Он был значительно старше меня и пользовался некоторыми моими пробелами… Ну, сами понимаете… Потом, много лет спустя, я выяснила, что у названных поэтов таких стихов нет. Кстати, и романс «Я встретил вас» он мне напевал. Я говорила: мне знакома другая мелодия. Он категорически: эта – лучше. Я спрашивала: кто композитор? Он отвечал: Малашкин… Вам знаком такой композитор? 

– Я знаю его по шаляпинскому романсу «О, если б мог выразить в звуке». 
– Вот-вот. А «Я встретил вас»… 
– Выходит, Иван Михайлович обманул Ивана Семёновича? 
– Я этого не говорила. 
– Да, но вы полагаете… 
– Я ничего не полагаю. Я просто говорю, что Иван Михайлович был великим мистификатором, а до Козловского этот романс никто не знал, кроме меня. Вывод сделайте сами. Или займитесь изучением Малышкина. 

На следующий день я засел в нотном отделе Ленинки. Нашел! Юргенсоновское издание 1881 года: Л. Д. Малышкин. «Я встретил вас». Стихи Ф. Тютчев… Но, боже мой! Опять вальс! Манерно – чувствительный, немного «туманный». Сопровождение – фортепиано и виолончель. Да, выходит, что Москвин был действительно великим мистификатором… 

© ШАФЕР Н. Г. (Павлодар)