Крещенская ночь


Темный ельник снегами, как мехом,

Опушили седые морозы,

В блестках инея, точно в алмазах,

Задремали, склонившись, березы.
Неподвижно застыли их ветки,

И меж ними на снежное лоно,

Точно сквозь серебро кружевное,

Полный месяц глядит с небосклона.

Высоко он поднялся над лесом,

В ярком свете своем цепенея,

И причудливо стелются тени,
На снегу под ветвями чернея.
Замело чащи леса метелью, -
Только льются следы и дорожки.
Убегая меж сосен и елок,
Меж березок до ветхой сторожки.
Убаюкала вьюга седая
Дикой песнею лес опустелый,
И заснул он, засыпанный вьюгой,
Весь сквозной, неподвижный и белый.
Спят таинственно стройные чащи,
Спят, одетые снегом глубоким,
И поляны, и луг, и овраги,
Где когда-то шумели потоки.
Тишина, - даже ветка не хрустнет!
А, быть может, за этим оврагом
Пробирается волк по сугробам
Осторожным и вкрадчивым шагом.
Тишина, - а, быть может, он близко...
И стою я, исполнен тревоги,
И гляжу напряженно на чащи,
На следы и кусты вдоль дороги,
В дальних чащах, где ветви и тени
В лунном свете узоры сплетают,
Все мне чудится что-то живое,
Все как будто зверьки пробегают.
Огонек из лесной караулки
Осторожно и робко мерцает,
Точно он притаился под лесом
И чего-то в тиши поджидает.
Бриллиантом лучистым и ярким,
То зеленым, то синим играя,
На востоке, у трона господня,
Тихо блещет звезда, как живая.
А над лесом все выше и выше
Всходит месяц, - и в дивном покое
Замирает морозная полночь
Я хрустальное царство лесное!
1886-1901
И.Бунин

Крещенье

(Шмелёв, Иван "Лето Господне")
Ни свет, ни заря, еще со свечкой ходят, а уже топятся в доме печи,
жарко трещат дрова, - трескучий мороз, должно быть. В сильный мороз
березовые дрова весело трещат, а когда разгорятся - начинают гудеть и петь.
Я сижу в кроватке и смотрю из-под одеяла, будто из теплой норки, как весело
полыхает печка, скачут и убегают тени и таращатся огненные маски - хитрая
лисья морда и румяная харя, которую не любит Горкин. Прошли Святки, и
рядиться в маски теперь грешно, а то может и прирасти, и не отдерешь вовеки.
Занавески отдернуты, чтобы отходили окна. Стекла совсем замерзли, стали
молочные, снег нарос, - можно соскребывать ноготком и есть. Грохаются дрова
в передней, все подваливают топить. Дворник радостно говорит - сипит: "во,
прихватило-то... не дыхнешь". Слышу - отец кричит, голос такой веселый:
"жарчей нажаривай, под тридцать градусов подкатило!" Всем весело, что такой
мороз. Входит Горкин, мягко ступает в валенках, и тоже весело говорит:
- Мо-роз нонче... крещенский самый. А ты чего поднялся ни свет, ни
заря... озяб, что ль? Ну, иди, погрейся.
Он садится на чурбачок и помешивает кочережкой, чтобы ровней горело. На
его скульцах и седенькой бородке прыгает блеск огня. Я бегу к нему по
ледяному полу, тискаюсь потеплей в коленки. Он запахивает меня полою. Тепло
под его казакинчиком на зайце! Прошу:
- Не скажешь чего хорошенького?
- А чего те хорошенького сказать... Мороз. Бушуя уж отцепили, Антипушка
на конюшню взял. Заскучал, запросился, и ему стало невтерпеж. За святой вот
водой холодно идти будет. Крещенский сочельник нонче, до звезды не едят.
Прабабушка Устинья, бывало, маково молочко к сытовой кутье давала, а теперь
новые порядки, кутьи не варим... Почему-почему... новые порядки!
Рядиться-то... на Святках дозволяла, ничего.Харь этих не любила, увидит - и
в печку. Отымет, бывало, у папашеньки и сожгет, а его лестовкой постегает...
не поганься, хари не нацепляй!
- А почему не поганься?
- А, поганая потому. Глупая твоя нянька, чего купила! Погляди-ка, чья
харя-то... После ее личико святой водой надо. Образ-подобие, а ты поганое
нацепляешь. Лисичка ничего, божий зверь, а эта чья образина-то, погляди!
Я оглядываюсь на маски. Харя что-то и мне не нравится - скалится и
вихры торчками.
- А чья, его?..
- Человека такого не бывает. Личико у тебя чистое, хорошее, а ты
поганую образину... тьфу!
- Знаешь что, давай мы ее сожгем... как прабабушка Устинья?
- А куда ее беречь-то, и губища раздрыгана. Иван Богослов вон,
Казанская... и он тут! На тот год, доживем, медвежью лучше головку купим.
Я влезаю на холодный сундук и сдергиваю харю. Что-то противно в ней, а
хочется последний разок надеть и попугать Горкина, как вчера. Я нюхаю ее,
прощаюсь с запахом кислоты и краски, с чем-то еще, веселым, чем пахнут
Святки, и даю Горкину - на, сожги.
- А, может, жалко? - говорит он и не берет. - Только не нацепляй. Ну,
поглядишь когда. Вон гонители мучили святых, образины богов-идолов нацеплять
велели, а кто нацепит - пропал тот человек, как идолу поклонился, от Бога
отказался. И златом осыпали, и висоны сулили, и зверями травили, и огнем
палили, а они славили Бога и Христа!
- Так и не нацепили?
- Не то что... а плевали на образины и топтали!
- Лучше сожги... - говорю я и плюю на харю.
- А жалко-то?..
- Наплюй на него, сожги!..
Он держит харю перед огнем, и вижу я вдруг, как в пробитых косых глазах
прыгают языки огня, пышит из пасти жаром... Горкин плюет на харю и швыряет
ее в огонь. Но она и там скалится, дуется пузырями, злится... что-то течет с
нее, - и вдруг вспыхивает зеленым пламенем.
- Ишь, зашипел-то как... - тихо говорит Горкин, и мы оба плюем в огонь.
А харя уже дрожит, чернеет, бегают по ней искорки... вот уже золотится
пеплом, но еще видно дырья от глаз и пасти, огненные на сером пепле.
- Это ты хорошо, милок, соблазну не покорился, не пожалел, - говорит
Горкин и бьет кочережкой пепел. - "Во Христа креститеся, во Христа
облекостеся", поют. Значит, Господен лик носим, а не его. А теперь
Крещенье-Богоявленье, завтра из Кремля крестный ход на реку пойдет.
Животворящий Крест погружать в ердани, пушки будут палить. А кто и окунаться
будет, под лед. И я буду, каждый год в ердани окунаюсь. Мало что мороз, а
душе радость. В Ерусалиме Домна Панферовна вон была, в живой Ердани
погружалась, во святой реке... вода тоже сту-у-деная, говорит.
- А Мартын-плотник вот застудился в ердани и помер?
- С ердани не помрешь, здоровье она дает. Мартын от задора помер. Вон
уж и светать стало, окошечки засинелись, печки поглядеть надо, пусти-ка...
- Нет, ты скажи... от какого задора помер?..
- Ну, прилип... Через немца помер. Ну, немец в Москве есть, у Гопера на
заводе, весь год купается, ему купальню и на зиму не разбирают. Ну, прознал,
что на Крещенье в ердань погружаются, в проруби, и повадился приезжать.
Перво-то его пустили в ердань полезть... может, в нашу веру перейдет! Он во
Христа признает, а не по-нашему, полувер он. Всех и пересидел. На другой год
уж тягаться давай, пятерку сулил, кто пересидит. Наша ердань-то, мы ее на
реке-то ставим, папашенька и говорит - в ердани не дозволю тягаться, крест
погружают, а желаете на портомойне, там и теплушка есть. С того и пошло,
Мартын и взялся пересидеть, для веры, а не из корысти там! Ну, и заморозил
его немец, пересидел, с того Мартын и помер. Потом Василь-Василич наш,
задорный тоже, три года брался, - и его немец пересидел. Да како дело-то, и
звать-то немца - папашенька его знает - Ледовик Карлыч!
- А почему Ледовик?
- Звание такое, все так и называют Ледовик. Какой ни есть мороз, ему
все нипочем. И влезет, и вылезет - все красный, кровь такая, горячая.
Тяжелый, сала накопил. Наш Василь-Василич тоже ничего, тяжелый, а вылезет -
синь-синий! Три года и добивается одолеть. Завтра опять полезет.
Беспременно, говорит, нонче пересижу костяшек на сорок. А вот... Немец
конторщика привозит, глядеть на часы по стрелке, а мы Пашку со счетами
сажаем, пронизи-костяшки отбивает. На одно выходит, Пашка уж приноровился, в
одну минутку шестьдесят костяшек тютелька в тютельку отчикнет. А что лишку
пересидят, немец сверх пятерки поход дает, за каждую костяшку гривенник.
Василь-Василич из задора, понятно, не из корысти... ему папашенька награду
посулил за одоление. Задорщик первый папашенька, летось и сам брался -
насилу отмотался. А Василь-Василич чего-то надумал нонче, ходит-пощелкивает
- "нонче Ледовика за сорок костяшек загоню!" Чего-то исхитряется. Ну, печки
пойду глядеть.
Он приходит, когда я совсем одет. В комнате полный свет. На стеклах
снежок оттаял, елочки ледяные видно, - искрятся розовым, потом загораются
огнем и блещут. За Барминихиным садом в снежном тумане-инее, громадное
огненное солнце висит на сучьях. Оба окна горят. Горкин лезет по лесенке
закрывать трубу, и весело мне смотреть, как стоит он в окне на печке - в
огненном отражении от солнца.


Мороз, говорят, поотпускает. Я сколупываю со стекол льдинки. Все
запушило инеем. Бревна сараев и амбара совсем седые. Вбитые костыли и
гвозди, петли творил, и скобы кажутся мне из снега. Бельевые веревки
запушились, и все-то ярко - и снежная ветка на скворешне, и даже паутинка в
дыре сарая - будто из снежных ниток.
Невысокое солнце светит на лесенку амбара, по которой взбегают
плотники. Вытаскивают "ердань", - балясины и шатер с крестями, - и валят в
сани, везти на Москва-реку. Все в толстых полушубках, прыгают в валенках,
шлепают рукавицами с мороза, сдирают с усов сосульки. И через стекла слышно,
как хлопают гулко доски, скрипит снежком. Из конюшни клубится пар, -
Антипушка ведет на цепи Бушуя. Василь-Василич бегает налегке, даже без
варежек, - мороза не боится! Лицо, как огонь, - кровь такая, горячая. Может
быть, исхитрится завтра, одолеет Ледовика?..
В доме курят "монашками", для духа: сочельник, а все поросенком пахнет.
В передней - граненый кувшин, крещенский: пойдут за святой водой.
Прошлогоднюю воду в колодец выльют, - чистая, как слеза! Лежит на салфетке
свечка, повязанная ленточкой-пометкой: будет гореть у святой купели, и ее
принесут домой. Свечка эта - крещенская. Горкин зовет - "отходная".
Я бегу в мастерскую, в сенях мороз. Облизываю палец, трогаю скобу у
двери - прилипает. Если поцеловать скобу - с губ сдерешь. В мастерской печка
раскалилась, труба прозрачная, алая-живая, как вишенка на солнце. Горкин
прибирается в каморке, смотрит на свет баночку зеленого стекла, на которой
вылито Богоявленье с голубком и "светом". Отказала ему ее прабабушка
Устинья, в такой не найти нигде. Он рассказывает, как торговал у него ее
какой-то барин, давал двести рублей "за стеклышко", говорил - поставлю в
шкафчик для удовольствия. А сосудик старинный это, когда царь-антихрист
старую веру гнал, от дедов прабабушки Устиньи. И не продал Горкин, сказал:
"и тыщи, сударь, выкладите, а не могу, сосудец святой, отказанный... верному
человеку передам, а вас, уж не обижайтесь, не знаю... в шкапчик, может,
поставите, будете угощать гостей". А барин обнял его и поцеловал, и пошел
веселый. Театры в Москве держал.
- Крещенской водицы возьмем в сосудик. Будешь хороший - тебе откажу по
смерти. Есть племянник, яблоками торгует, да в солдатах испортился, не
молельщик. Прошлогоднюю свечку у образов истеплим, а эту, новенькую, с
серебрецом лоскутик, освятим, и будет она тут вот стоять, гляди... у
Михаил-Архангела, ангела моего. Заболею, станут меня, сподобит Господь,
соборовать... в руку ее мне, на исход души... Да, может, и поживу еще, не
расстраивайся, косатик. Каждому приходит час последний. А враз ежели
заболею, памяти решусь, ты и попомни. Пашеньку просил, и тебе на случай
говорю... крещенскую мне свечку в руку, чтобы зажали, подержали... и отойду
с ней, крещеная душа. Они при отходе-то подступают, а свет крещенский и
оборонит, отцами указано. Вон у меня картинка "Исход души"... со свечкой
лежит, а они эн где топчутся, как закривились-то!..
Я смотрю на страшную картинку, на синих, сбившихся у порога и чего-то
страшащихся, смотрю на свечку с серебрецом. .. - и так мне горько!
- Горкин, милый... - говорю я, - не окунайся завтра, мороз трескучий...
- Да я с того веселей стану... душе укрепление, голубок!
Он умывает меня святой водой, совсем ледяной, и шепчет:
"крещенская-богоявленская, смой нечистоту, душу освяти, телеса очисти, во
имя Отца, и Сына, и Святаго Духа".
- Как снежок будь чистый, как ледок крепкой, - говорит он, утирая
суровым полотенцем, - темное совлекается, в светлое облекается... - дает мне
сухой просвирки и велит запивать водицей.
Потом кутает потеплей и ведет ставить крестики во дворе, "крестить". На
Великую Пятницу ставят кресты "страстной" свечкой, а на Крещенье мелком -
снежком. Ставим крестики на сараях, на коровнике, на конюшне, на всех
дверях. В конюшне тепло, она хорошо окутана, лошадям навалено соломы.
Антипушка окропил их святой водой и поставил над денниками крестики. Говорит
- на тепло пойдет, примета такая - лошадки ложились ночью, а Кривая насилу
поднялась, старая кровь, не греет.
Солнце зашло в дыму, небо позеленело, и вот - забелелась, звездочка!
Горкин рад: хочется ему есть с морозу. В кухне зажгли огонь. На рогожке
стоит петух, гребень он отморозил, и его принесли погреться. А у скорнячихи
две курицы замерзли ночью.
- Пойдем в коморку ко мне, - манит Горкин, словно хочет что показать, -
сытовой кутьицей разговеемся. Макова молочка-то нету, а пшеничку-то я
сварил.
Кутья у него священная, пахнет как будто ладанцем, от меду. Огня не
зажигаем, едим у печки. Окошки начинают чернеть, поблескивать, - затягивает
ледком.


После всенощной отец из кабинета кричит - "Косого ко мне!". Спрашивает
- ердань готова? Готова, и ящик подшили, окунаться. Василь-Василич говорит
громко и зачем-то пихает притолоку. "Что-то ты, Косой, весел сегодня
больно!" - усмешливо говорит отец, а Косой отвечает - "и никак нет-с,
пощусь!". Борода у него всклочена, лицо, как огонь, - кровь такая, горячая.
Горкин сидит у печки, слушает разговор и все головой качает.
- А как, справлялся, будет Ледовик Карлыч завтра?
- Готовится-с!... - вскрикивает Василь-Василич. - Конторщик его уж
прибегал... приедет беспременно! Будь-п-койны-с, во как пересижу-с!..
И опять - шлеп об притолоку.
- Не хвались, идучи на рать, а хвались...
- Бо-жже сохрани!.. - всплескивает Косой, словно хватает моль, - в
таком деле... Бо-жже сохрани! Загодя молчу, а... закупаю Ледовика, как су...
Сколько дознавал-бился... как говорится, с гуся вода-с... и больше ничего-с.
- Что такое?.. Ну, ежели ты и завтра будешь такой...
- Завтра я его за... за сорок костяшек загоню-с! Вот святая икона, и
сочельник нонче у нас... з-загоню, как су...!
- Хорошо сочельничаешь... ступай!
Косой вскидывает плечом и смотрит на меня с Горкиным, будто чему-то
удивляется. Потом размашисто крестится и кричит:
- Мороз веселит-с!.. И разрази меня Бог, ежели каплю завтра!.. Завтра,
будь-п-койны-с!.. публику с гор катать, день гулящий... з-загоню!..
Отец сердито машет. Косой пожимает плечами и уходит.
- Пьяница, мошенник. Нечего его пускать срамиться завтра. Ты,
Панкратыч, попригляди за ним в Зоологическом на горах... да куда тебя
посылать, купаться полезешь завтра... сам поеду.


Впервые везут меня на ердань, смотреть. Потеплело, морозу только
пятнадцать градусов. Мы с отцом едем на беговых, наши на выездных санях. С
Каменного моста видно на снегу черную толпу, против Тайницкой Башни. Отец
спрашивает - хороша ердань наша? Очень хороша. На расчищенном синеватом льду
стоит на четырех столбиках, обвитых елкой, серебряная беседка под золотым
крестом. Под ней - прорубленная во льду ердань. Отец сводит меня на лед и
ставит на ледяную глыбу, чтобы получше видеть. Из-под кремлевской стены,
розовато-седой с морозу, несут иконы, кресты, хоругви, и выходят серебрянные
священники, много-много. В солнышке все блестит - и ризы, и иконы, и золотые
куличики архиереев - митры. Долго выходят из-под Кремля священники, светлой
лентой, и голубые певчие. Валит за ними по сугробам великая черная толпа,
поют молитвы, гудят из Кремля колокола. Не видно, что у ердани, только
доносит пение да выкрик протодиакона. Говорят - "погружают крест!". Слышу
знакомое - "Во Иорда-а-не... крещающуся Тебе, Господи-и..." - и вдруг,
грохает из пушки. Отец кричит - "пушки, гляди, палят!" - и указывает на
башню. Прыгают из зубцов черные клубы дыма, и из них молнии... и - ба-бах!..
И радостно, и страшно. Крестный ход уходит назад под стены. Стреляют долго.
Отец подводит меня к избушке, из которой идет дымок: это теплушка наша,
совсем около ердани. И я вижу такое странное... бегут голые по соломке!
Узнаю Горкина, с простынькой, Федю-бараночника, потом Павел Ермолаич,
огородник, хромой старичок какой-то, и еще незнакомые... Отец тащит меня к
ердани. Горкин, худой и желтый, как мученик, ребрышки все видать, прыгает со
ступеньки в прорубь, выскакивает и окунается, и опять... а за ним еще, с
уханьем. Антон Кудрявый подбегает с лоскутным одеялом, другие плотники тащат
Горкина из воды, Антон накрывает одеялом и рысью несет в теплушку, как
куколку. "Окрестился, - весело говорит отец. - Трите его суконкой, да
покрепче! - кричит он в окошечко теплушки. - Идем на портомойню скорей,
Косой там наш дурака валяет".


Портомойня недалеко. Это плоты во льду, лед между ними вырублен, и
стоит на плотах теплушка. Говорят - Ледовик приехал, разоблачается. Мы
входим в дверку. Дымит печурка. Отец здоровается с толстым человеком, у
которого во рту сигара. За рогожкой раздевается Василь-Василич. Толстый и
есть самый Ледовик Карлыч, немец. Лицо у него нестрашное, борода рыжая, как
и у нашего Косого. Пашка несет столик со счетами на плоты. Косой кряхтит
что-то за рогожкой, - может быть, исхитряется? Ледовик спрашивает -
"котофф?" Косой, говорит - "готов-с", вылезает из-под рогожи и прикрывается.
И он толстый, как Ледовик, только живот потоньше, и тоже, как Ледовик,
блестит. Ледовик тычет его в живот и говорит удивленно-строго: "а-а... ти
та-кой?!" А Василь-Василич ему смеется: "такой же, Ледовик Карлыч, как и
вы-с!" И Ледовик смеется и говорит: "лядно, карашо". Тут подходит к отцу
высокий, худой мужик в рваном полушубке и говорит: "дозвольте потягаться,
как я солдат... на Балканах вымерз, это мне за привычку... без места хожу,
может, чего добуду?" Отец говорит - валяй. Солдат вмиг раздевается, и все
трое выходят на плоты. Пашка сидит за столиком, один палец вылез из варежки,
лежит на счетах. Конторщик немца стоит с часами. Отец кричит - "раз, два,
три... вали!" Прыгают трое враз.
Я слышу, как Василь-Василич перекрестился - крикнул - "Господи,
благослови!". Пашка начал пощелкивать на счетах - раз, два, три... На черной
дымящейся воде плавают головы, смотрят на нас и крякают. Неглубоко, по
шейку. Косой отдувается, кряхтит: "ф-ух, ха-ра-шо... песочек..." Ледовик
тоже говорит - "ф-о-шень карашо... сфешо". А солдат барахтается, хрипит:
"больно тепла вода, пустите маненько похолодней!" Все смеются. Отец
подбадривает - "держись, Василья, не удавай!". А Косой весело - "в пу...
пуху сижу!". Ледовика немцы его подбадривают, лопочут, народ на плоты
ломится, будочник прибежал, все ахают, понукают - "ну-ка, кто кого?". Пашка
отщелкивает - "сорок одна, сорок две..." А они крякают и надувают щеки. У
Косого волосы уж стеклянные, торчками. Слышится - ффу-у... у-ффу-у... "Что,
Вася, - спрашивает отец, - вылезай лучше от греха, губы уж прыгают?" -
"Будь-п-кой-ны-с, - хрипит Косой, - жгет даже, чисто на по... полке па...
ппарюсь..." А глаз выпучен на меня, и страшный. Солдат барахтается, будто
полощет там, дрожит синими губами, сипит - "го... готовьте... деньги...
ффу... немец-то по... синел...". А Пашка выщелкивает - "сто пятнадцать, сто
шишнадцать..." Кричат - "немец посинел!". А немец руку высунул и хрипит:
"таскайте... тофольно ко-коледно..." Его выхватывают и тащат. Спина у него
синяя, в полосках. А Пашка себе почокивает - сто шишдесят одна... На ста
пятидесяти семи вытащили Ледовика, а солдат с Косым крякают. Отец уж топает
и кричит: "сукин ты кот, говорю тебе, вылезай!.." - "Не-эт... до-дорвался...
досижу до сорока костяшек..." Выволокли солдата, синего, потащили тереть
мочалками. Пашка кричит - "сто девяносто восемь...". Тут уж выхватили и
Василь-Василича. А он отпихнулся и крякает - "не махонький, сам могу...". И
полез на карачках в дверку.


Крещенский вечер. Наши уехали в театры. Отец ведет меня к Горкину, а
сам торопится на горы - поглядеть, как там Василь-Василич. Горкин напился
малинки и лежит укутанный, под шубой. Я читаю ему Евангелие, как крестился
Господь во Иордане. Прочитал - он и говорит:
- Хорошо мне, косатик... будто и я со Христом крестился, все жилки
разымаются. Выростешь, тоже в ердани окунайся.
Я обещаю окунаться. Спрашиваю, как Василь-Василич исхитрился, что-то
про гусиное сало говорили.
- Да вот, у лакея немцева вызнал, что свиным салом тот натирается, и
надумал: натрусь гусиным! А гусиным уши натри - нипочем не отморозишь.
Бурней свиного и оказалось. А солдат телом вытерпел, папашенька его в
сторожа взял и пятеркой наградил. А Вася водочкой своей отогрелся. Господь
простит... в Зоологическом саду на горах за выручкой стоит. А Ледовика чуть
жива повезли. Хитрость-то на него же и оборотилась.
Приходит скорняк и читает нам, как мучили святого Пантелеймона. Только
начал, а тут Василь-Василича и приносят. Начудил на горах, два дилижанса с
народом опрокинул и сам на голове с горы съехал, папашенька его домой
прогнали. Василь-Василича укладывают на стружки, к печке, - зазяб дорогой.
Он что-то мычит, слышно только - "одо... лел...". Лицо у него малиновое.
Горкин ему строго говорит: "Вася, я тебе говорю, усни!" И сразу затих,
уснул.
Скорняк читает про Пантелеймона:
"И повелел гордый скиптром и троном тиран Максимьян повесить мученика
на древе и строгать когтями железными, а бока опалять свещами горящими...
святый же воззва ко Господу, и руки мучителей ослабели, ногти железные
выпали, и свещи погасли. И повелел гордый тиран дознать про ту хитрость
волшебную..."
По разогревшемуся лицу Горкина текут слезы. Он крестится и шепчет:
- Ах, хорошо-то как, милые... чистота-то, духовная высота какая! А тот
тиран - хи-трость, говорит!..
Я смотрю на страшную картинку, где лежит с крещенской свечой "на исход
души", а на пороге толпятся синие, - и кажется мне, что это отходит Горкин,
похожа очень. Горкин спрашивает:
- Ты чего, испугался... глядишь-то так? Я молчу. Смутно во мне мерцает,
что где-то, где-то... кроме всего, что здесь, - нашего двора, отца, Горкина,
мастерской... и всего-всего, что видят мои глаза, есть еще, невидимое,
которое где-то там... Но это мелькнуло и пропало. Я гляжу на сосудик с
Богоявлением и думаю: откажет мне...
И вдруг, видя в себе, как будет, кричу к картинке:
- Не надо!.. не надо мне!!.

18 января — Крещенский сочельник или Навечерие Богоявления
В канун Крещения Господня, идя на вечернюю службу, прихожане захватывали с собой сосуд для святой воды. Возвратившись домой, они выпивали по несколько глотков ее, а затем кропили ею весь дом, пристройки и все имущество. Считалось, что это предохраняет от разных напастей и дурного глаза. Немного воды выливали в колодцы, чтобы нечистая сила не забралась туда и не опоганила воду. При этом нельзя брать воду из колодца до утра следующего дня. В крещенский сочельник даже обыкновенная вода имеет особую силу. В ночь на Крещение сам Иисус Христос купался в реке, признаком чего является колыхание воды. Вода, взятая из проруби в Крещенский сочельник, считается целебной. Считалось, что канун Богоявления — время особого разгула нечистой силы. Чтобы уберечься от нее, на всех дверях в доме и на хозяйственных постройках мелом или углем ставили кресты. Считалось, что после этого никакая нечистая сила в дом проникнуть не сможет.

Праздник Рождества Христова пришел на Руcь вместе с христианством и стал одним из двух основных христианских праздников. Отмечался он 25 декабря (7 января по новому стилю). Датой рождения Христа определен день 25 декабря у католиков и протестантов и 7 января у православных.

Разные числа объясняются тем, что в 1582 году папой римским Григорием был введен новый календарь, получивший название "григорианский", вместо юлианского. Григорианский календарь подучил определение как новый стиль, а юлианский - как старый. Православие не приняло нового календаря (нового стиля) и по сегодняшний день пользуется юлианским (старый стиль).
Различие между новым и старым стилем каждые сто лет увеличивается на 1 день и в XX в. составляет 13 суток. Рождество ежегодно отмечается в одни и те же числа. Как и все религиозные праздники, оно сопровождается только ему присущими традициями, обрядами, в том числе и кулинарными.
В Православной Церкви Рождество Христово считается вторым праздником после Пасхи. Дни Рождества Христова у каждого народа носят свое название. В Англии - кэролы, в Германии - святые вечера, на Украине и в Беларуси - коляды, в России - святки.

Заканчивалась рождественская ночь, начинался основной праздник Рождества Христова - праздник мира, душевного спокойствия, отдыха. Это один их самых светлых христианских праздников, который всем христианским миром отмечается с особым благоговением. Божественный Младенец родился в Вифлееме, куда Пресвятая Дева Мария и ее муж Иосиф отправились из Назарета на перепись населения, объявленную римским императором Августом. Дома, постоялые дворы и гостиницы в Вифлееме были переполнены народом, явившимся на перепись, и Марии с Иосифом нашлось укрытие только в пещере-вертепе, куда пастухи в непогоду загоняди стада. Там и появился на свет Спаситель мира и, спеленутый, положен был в ясли на солому.

Что касается кулинарной стороны, то на этот праздник готовилось большое количество мясных изделий: гусь, колбаса, различные рулеты, заливные блюда. У католиков традиционным блюдом был бигос - тушеная капуста (его готовили заранее). На стол ставили водку, настойки, наливки, вино. В эти дни ходили в гости и приглашали к себе.
Необходимо отметить, что в праздниках и обычаях календарного цикла особенно тесно переплелись древние дохристианские элементы с церковными. Три кульминационных зимних праздника (Рождество, Новый год, Крещение) совпадают с зимним солнцестоянием и вмещают в себя много древних, чисто народных традиций, связанных с прославлением силы солнца и его благодатного влияния на землю. На первый взгляд может показаться, что подготовиться к Рождеству не под силу. Конечно, если все делать в последние дни, то это так. Но ведь к празднику готовились заранее, во многих мероприятиях участвовала вся семья (уборка квартиры, украшение елки, заготовка продуктов и т. д.).

У финансовой стороны тоже своя специфика. Некоторые блюда готовились только один раз в году и только к Рождеству (кутья, пряники, медовики, изделия с маком, медом). Орехи, изюм, цукаты покупались заблаговременно. Подарки готовились постепенно. Поэтому все относительно, а радость от праздника несоизмерима с финансовыми издержками. 13 блюд для кутьи на первый взгляд покажется много. Но посмотрите, пожалуйста, на указанный перечень их и убедитесь сами, что все вполне доступно. Подавались сельдь, рыба, салат, красный борщ, грибной или рыбный суп, ушки или пирожки с грибами, сочни, кутья или другое блюдо с маком (например, лазанки), рулет с маком или маковый торт, пряники, медовики, клюквенный кисель, компот из сухофруктов, яблоки, орехи, хлеб.

Приметы приближения Рождества, его краски, запахи и даже вкус ярко описаны И. С. Шмелевым в рассказе "Лето Господне": "Наше Рождество подходит издалека, тихо. Глубокие снега, морозы крепче... Как увидишь, - на Конную площадь обозы потянулись, - скоро Рождество. Всякую живность везут, со всей России: свиней, поросят, гусей... - на весь мясоед, мороженых, пылкого мороза... Шесть недель постились, ели рыбу. Кто побогаче - белугу, осетрину, судачка, наважку; победней - селедку, сомовину, леща... Зато на Рождество - свинину, все... Дешевле, как на Конной, купить нельзя... Плохо-плохо, а две-три тушки свиных необходимо... чтобы до заговин хватило, да индеек-гусей-куруток, да потрохов, да еще солонины не забыть, да рябчиков сибирских, да глухарей-тетерок, да... - трое саней брать надо.
На Конной... Нынче здесь вся Москва... завалено народом, черным-черно. На высоких шестах висят поросята, пучки рябчиков, пупырчатые гуси, куры, чернокрылые глухари... Знаешь - рябчик! С голубя, пожалуй... Называется - дичь, лесная птица. Питается рябиной, клюквой, можжевелкой. А на вкус, брат!..
Торговцы нахваливают товар...
- Звонкие молошные!.. поросятки...
- Дворянские самые индюшки!.. Княжьего роду, пензинского заводу!.. Горкин говорит, - давно торгу такого не видав... слыхано ли когда! "черняк" - восемь копеек фунт?! "беляк" - одиннадцать! Дешевле пареной репы...
Волокут поросятину по снегу на веревках, несут подвязанных на спине гроздьями, - одна гроздь напереду, другая сзади, - растаскивают великий торг... Душа-душой, а и мамона требует своего для Праздника...
Перед Рождеством, дня за три, на рынках, на площадях, - лес елок. А какие елки! Этого добра в России сколько хочешь... На Театральной площади, бывало, - лес. Стоят в снегу. А снег повалит, - потерял дорогу!.. Собаки в елках - будто волки, право. Костры горят... Сбитеньщики ходят, аукаются в елках: "Эй, сладкий сбитень! Калачики горячие!.." В самоварах, на долгих дужках, - сбитень. Сбитень? А такой горячий, лучше чая. С медом, имбирем, - душисто, сладко... И в доме - Рождество. Пахнет натертыми полами, мастикой, елкой. Лампы не горят, а все лампадки. Печки трещат-пылают. Тихий свет, святой... Широкая печь пылает. Какие запахи. Пахнет мясными пирогами, жирными щами со свининой, гусем и поросенком с кашей... после поста - так сладко. Эти густые запахи Рождества, домашние. Священные... Жарко, светло и сытно". До наших дней сохранилась традиция готовить на Рождество специальные обрядовые блюда, играющие символические роли. Кутья, сваренная из хлебных зерен, олицетворяла непрерывность жизни, была залогом семейного благополучия (зерен в ней было много), а также обозначала связь поколений в семье. Подтверждением может служить широко распространенный у белорусов и украинцев обычай "бабиной каши". Дети перед Рождеством носили "бабе", т. е. своей повивальной бабке, ужин, который состоял из кутьи, 2-3 пирожков или калачей, в зависимости от достатка. "Баба" в свою очередь угощала их покупными лакомствами (пряниками, бубликами, конфетами) и одаривала гостинцами или деньгами. В некоторых районах, кроме денег, в миску из-под кутьи насыпала зерно или горох, давала орехи, иногда "баба" приглашала детей к столу, угощала их кутьей и пирожками. С собою также давала деньги, взамен принесенной насыпала в горшок своей кутьи с медом и клала несколько пирожков.

Праздничные 'двенадцать дней' христианского мира - самые красивые и торжественные в году. Этому немало способствует рождественский стол - изящно оформленный, украшенный хвойной веткой и свечой или живыми цветами. Традиционные цвета рождественского стола - красный и зеленый. Они непременно присутствуют на рождественских скатертях западного христианского мира. Несмотря на то, что красно-зеленая рождественская гамма зародилась в Европе, американцы возвели ее чуть ли не в ранг собственного закона. Именно американцы оснастили красно-зеленую классическую тему таким количеством вариаций милых пустяков (разнообразными букетиками, корзиночками, свечечками и т. п.), что в изумленную Европу эти старые рождественские цвета вернулись как новомодное американское новшество.

Праздничные кушанья могут быть самые различные, но обязательно должно быть одно центральное блюдо - гусь, индейка, утка, курица, рыба, запеченные целиком. Это - символ единства всех собравшихся за праздничным столом. Рождество - самый семейный праздник, на рождественский ужин не принято приглашать друзей. Их звездный час - новогодняя ночь.

На протяжении многих столетий у жителей Британских островов на Рождество была на столе особая каша - 'плум порридж', сваренная на мясном бульоне. В нее добавляли хлебные крошки, изюм, миндаль, чернослив, мед и подавали ее очень горячей. К началу III в. это название трансформировалось в 'плум-пудинг' - одно из главных блюд рождественского стола. Его еще называют пудинг в огне - перед подачей пудинга на стол его обливают коньяком и поджигают. После такого 'фейерверка' пудинг кажется еще вкуснее. Традиционными блюдами считаются также жареная или фаршированная индейка (в Англии), жареный (в Шотландии) или копченый (в Ирландии и Уэльсе) гусь. Разрезать дичь и разложить ее по тарелкам - обязанность мужчины.

Шотландский Новый год связан с представлениями о добрых гномах, их изображения украшают стол и многие блюда. Обязательно выпекают большой песочный торт, украшенный засахаренным миндалем, марципанами.

Во Франции декабрь - месяц праздников и кровяных колбас. Заранее откармливают гусей и индюшек, режут свиней, заготавливают колбасы. Трапеза в конце Рождества состоит из семи блюд: суп с шалфеем и чесноком, шпинат или треска, зеленые и черные маслины, жареная рыба, цветная капуста, сельдерей в анчоусном масле, улитки. Традиционная пища французов на Рождество - кровяные колбасы, жареный гусь или индейка, запеченная свиная голова, горох, фасоль, чечевица, орехи, каштаны, лепешки на молоке, сласти. Традиционный французский (в том числе рождественский) деликатес - гусиная печенка.

В Италии в сочельник на столе должны быть семь блюд: чечевица, белая фасоль, турецкий горох, бобы с медом, капуста, рис, сваренный в миндальном молочке, и макароны с сардинками в соусе из грецких орехов. В иных местах таких блюд должно быть девять. Сохранился обычай в Сочельник подавать на ужин угрей или блюда из трески, устриц и других даров моря, а также 'морские фрукты' - разные моллюски вперемешку с традиционными спагетти. В рождественский ужин по традиции едят освященного гуся.

Рождественский ужин по-немецки - это жареный гусь и пирог с орехами, марципанами и изюмом. Пекут крендели и фигурное печенье.

В Австрии за рождественским ужином едят национальный суп-лапшу, а на второе - запеченного с тмином карпа. В меню обильного новогоднего ужина входит заливной поросенок. Согласно обычаю, надо первого января на обед есть свинину (на счастье), хрен (на здоровье) и зеленый горошек (чтобы деньги водились).

В Португалии и Испании в сочельник готовят миндальный суп, медово-ореховую халву, рисовую кашу, обрядовое печенье и сласти, а в первый день Рождества - сытные мясные блюда: свинину, ветчину, каплуна, а также обрядовые вареные каштаны и кашу.

В Бельгии и Нидерландах в каждой области свои традиционные блюда. Во Фландрии - рисовая каша, пудинги, мясо, жаренное крупным куском. Повсюду очень разнообразны новогодние печенья, вафли, торты, особые виды хлеба. Горячий чай пьют с молоком, сахаром и корицей, гвоздикой, лимонной пудрой, шафраном и мускатным орехом. Это нечто вроде русского сбитня, но только на молоке.

В обычаях рождественского, новогоднего и крещенского стола народов Скандинавии очень много общего: вечером едят рождественский окорок, кашу, рыбу и особый хлеб с маслом. Украшение рождественского стола - вареный шпигованный язык и жареная свиная голова. На ужин - жареный гусь с яблоками и сливами, жареная свинина, тушеный картофель, кабачки, пироги с яблоками, орехи, фрукты. Новогодний стол дополняют холодными закусками - семгой, салатом из сельди, сыром. Традиционно и особое блюдо из сушеной и вымоченной до состояния желе трески, а также рисовый пудинг.
Во время зимних праздников у финнов на столе обычно похлебка из свинины, говядины и кровяной колбасы, вареная вяленая треска с картофелем, ячменная или рисовая каша на молоке, запеченная брюква и непременно - запеченное с растопленным свиным жиром картофельное пюре.

В Дании на рождественский ужин обязательна утка с яблоками, непременный напиток, помимо шампанского, - 'глег' (смесь корицы, гвоздики, вина и воды).

В Швейцарии на любом праздничном столе - традиционный лосось и по специальному рецепту приготовленное жаркое.

Рождественское меню венгров-католиков значительно отличается от меню венгров-протестантов:
у последних почти совсем не встречается характерных для этого праздника блюд, в то время как католики не только употребляют лишь определенные кушанья, но и соблюдают строгую последовательность в чередовании этих блюд на столе, а в некоторых селах - и определенное число их, имеющее также магическое значение (7 или 13). Ужин начинают с того, что съедают по дольке чеснока с куском хлеба или калача, затем - по ореху и по дольке яблока, после этого следует лапша или галушки с маком, фасоль с маслом, творожные лепешки, сладкие мучные изделия, чаще с маком, реже - с орехами и мармеладом; заканчивается ужин обычно капустным, реже - фасолевым супом. Главным блюдом новогоднего стола является жареный поросенок, что, по повериям, должно принести счастье. Интересно, что в день Нового года существовал запрет не только на куриное мясо, как на Рождество, но и вообще на всякую домашнюю птицу, хотя в повседневном меню венгров блюда из птицы занимают довольно много места. Запрет в народе объясняется тем, что если будешь есть птицу на Новый год, то из дома 'улетит счастье'.

В Румынии пекут необычные пироги. В них запекают фарфоровые куколки, кольца, монеты, стручки красного перца и другие сюрпризы. Есть такие пироги надо осторожно - вдруг достанется жгучий перец. А кольцо или монеты, по народным приметам, приносят благополучие.

В Болгарии тоже пекут пироги с сюрпризами - баницу. В пирог запекаются кизиловые почки, веточка кизила и монета. Кому достанется одна почка - тот будет весь год здоров, две почки означают счастье, три - быть новой семье, четыре - хорошо учиться, а кто монету достанет, тот в этот год разбогатеет.

В Польше считают, что на новогоднем столе обязательно должно быть 12 блюд, причем мясо исключается. Непременно должны быть карп жареный или карп заливной, грибной суп (борщ), бигос, каша ячменная с черносливом, клецки с маслом и с маком. На сладкое - шоколадный торт.

Заканчиваются зимние праздники у народов Европы 6 января. В конце этого дня пекут пирог с запеченным бобом и выбирают 'бобового короля'.

Святой Андрей назван Первозванным, потому что был призван первым из апостолов и учеников Иисуса Христа. До последнего дня земного пути Спасителя следовал за ним его Первозванный апостол. После крестной гибели Го́спода святой Андрей стал свидетелем Воскресения и Вознесения Христова. В день Пятидесятницы (то есть через пятьдесят дней после Воскресения Иисуса) в Иерусалиме произошло чудо сошествия Святого Духа в виде огненных языков на апостолов. Так, вдохновляемые Духом Божиим, апостолы получили дар исцелять, пророчествовать и способность говорить на разных наречиях о великих делах Господа.
Двенадцать учеников Иисуса разделили между собой страны, куда они должны были нести евангельскую проповедь, обращая язычников ко Христу. Святому Андрею выпали по жребию обширные земли Вифинии и Пропонтиды с городами Халкидон и Византия, также земли Фракии и Македонии, простирающиеся до Чёрного моря и Дуная, кроме того, земли Скифии и Фессалии, Эллады и Ахайи, города Аминс, Трапезунд, Ираклия и Амастрида. Святой Андрей прошёл эти города и страны, неся язычникам евангельскую проповедь. Первым поприщем его апостольского служения стало побережье Чёрного моря, которое в те времена называли «Эвксинским Понтом» («Гостеприимным морем»).

Почти всюду, где оказывался апостол, власти встречали его жестокими гонениями, он претерпевал множество скорбей и страданий. Но, подкрепляемый силой своей веры, святой Андрей «с услаждением» переносил все бедствия во имя Христа. Особенно много мучений пришлось встретить Первозванному апостолу в городе Синопе, где язычники подвергли его жестоким пыткам. Но, как говорит предание, «благодатью своего Учителя и Спасителя святой Андрей снова оказался здоровым и целым от ран»
Продолжая свой проповеднический путь, апостол прошёл через города Неокесарию и Самосаты, через страну Аланы, через земли Абасков и Зигов. По преданию, язычники зиги сначала не приняли евангельскую проповедь святого Андрея и даже хотели убить апостола, но, дивясь его кротости и подвижничеству, оставили своё намерение. Пройдя через Босфорское царство, он предпринял морское путешествие во фракийский город Византию. Апостол первым проповедовал там учение Спасителя в будущем центре восточного христианства, где святой Андрей и основал Церковь. Он рукоположил в сан византийского епископа Стахия, одного из 70 апостолов Христа, о котором Павел упоминает в Послании к римлянам ( Также святой назначил пресвитеров церкви, «чтобы они учили народ и совершали таинства».
Житие апостола повествует о нескольких случаях воскрешения им усопших...
Мученичество за веру
После апостольского служения в землях будущей Руси, святой Андрей посетил Рим, откуда возвратился в греческую страну Эпир. Как и в начале пути, апостол прошёл через Фракию, где снова и снова проповедовал учение Иисуса. Достигнув Пелопоннеса, Первозванный вошёл в ахайский город Патры. В этом месте святому Андрею суждено было закончить свой земной путь, приняв мученическую смерть.
По преданию, в Патрах он остановился у одного уважаемого человека по имени Сосия. Святой Андрей избавил его от тяжёлой болезни, после чего обратил в христианство жителей всего города.
Правителем в Патрах был в то время римский проконсул по имени Егеат Антипат. Его жена Максимилла уверовала во Христа после того, как апостол исцелил её от тяжкого недуга. Брата Егеата, Стратоклия, а также множество других горожан святой Андрей излечил возложением рук от различных болезней. Однако сам правитель не принял проповедь апостола. Для всех последователей Спасителя наступили тяжёлые времена. Начались кровавые преследования христиан, которые называли нероновскими гонениями (по имени римского императора Нерона). Христиан несправедливо обвинили в поджоге Рима. Предание говорит, что город был подожжён по приказу самого Нерона, который хотел полюбоваться зрелищем того, как гибнет столица великой империи. В то же время в Риме распяли брата святого Андрея — святого апостола Петра.
Егеат Антипат устроил гонения на христиан в Патрах. Верующих во Христа он принуждал приносить жертвы языческим идолам. Святой Андрей выступил в защиту христиан. Предание подробно говорит о встрече апостола с правителем Патр.
«Ты разрушитель храмов богов, Андрей, старающийся вовлечь народ в безумную секту, которую повелители империи решились истребить»[24], — начал Егеат. Святой Андрей, твёрдый в своём подвижничестве, отвечал, что римские императоры не знают того, что Сын Божий, сойдя на землю ради спасения людского рода, называл языческих идолов нечистыми бесами, враждебными человеку, которые учат людей прогневлять Бога и отвращать Его от себя, чтобы Он не слышал их. Апостол предрекал, что когда Бог, прогневавшись, отвернётся от человеческого рода, бесы будут пленять и обольщать людей до тех пор, пока души их не выйдут из тела, не имея ничего другого, кроме грехов. Егеат, угрожая святому Андрею казнью, напомнил, что когда Христос проповедовал своё учение, римляне распяли его на кресте. Святой апостол в ответ благовествовал о таинстве креста, о том, что Бог из любви к человеку претерпел крестные му́ки. Апостол поведал будущим судьям своим, что Христос знал и о времени своих страданий, и о своём Воскресении на третий день. Андрей говорил Егеату о том, как Спаситель, сидя с учениками на последней вечере, возвестил о своём предателе, говоря о будущем как о прошедшем, и как Он добровольно пошёл на то место, где его должны были предать в руки римлян. Но жестокосердный Егеат не внял увещеваниям святого апостола о необходимости поклониться истинному Богу и отвернуться от ложных. Он лишь удивился, как такой мудрый человек, как Андрей, может называть таинством казнь злодеев, как может он исповедовать веру в того, кто распят на кресте — всё равно каким образом, добровольно или невольно. Ведь в те времена казнь через распятие считалась самой позорной, ей подвергались только рабы и самые презренные и преступные люди. Апостол смиренно попросил Егеата выслушать, что такое таинство креста и почему столь важен жертвенный путь Спасителя, чтобы его собеседнику открылась сокровенная суть этой казни и он, познав истину, уверовал, а уверовав, обрёл бы свою душу.
Странно было слышать язычнику Егеату слова Андрея об обретении души. «Не хочешь ли ты убедить меня, что я мёртв?» — вопрошал он. Разве погибла душа, чтобы вновь обретать её через неизвестную веру? С сомнением и недоверием слушал он о том, как первый человек привнёс в мир смерть, вкусив запретный плод от древа познания добра и зла, а искупительная жертва Иисуса отверзла человеческому роду источники жизни, столь долго закрытые, ибо смерть должна быть уничтожена через древо страдания, крестное дерево, на котором пострадал Христос. И, как первый человек был создан от чистой земли, так надлежало, чтобы от чистой девы родился Христос, совершенный человек и сын Божий. Святой апостол говорил Егеату о том, что Спаситель пришёл в мир для того, чтобы вновь возвратить людям утерянную вечную жизнь. И если Адам согрешил, дерзнув протянуть руку к древу познания добра и зла, Спаситель искупил сей грех, простерев длани по краям креста и за сладость запретного плода вкусив горькой желчи.
Но с пренебрежением отнёсся Егеат к проповеди святого апостола. Он сказал, что эти пустые слова могут слушать лишь глупцы. Жестокий правитель вновь угрожал святому Андрею побоями и казнью, если тот не откажется от своей веры и не согласится принести жертвы языческим богам. Издеваясь над апостолом, Егеат говорил, что распнёт его на том самом кресте, который он так прославляет, чтобы проповедник тоже понёс на себе тайну креста. Но апостол не боялся казни, он с уверенностью и бесстрашием отвечал угрожавшему ему, что смерть праведных чиста, а страшна лишь смерть грешников. И снова начал он проповедовать Егеату. Теперь он рассказывал ему о таинстве причастия — таинстве жертвы истинному Богу, которая состоит не в курении фимиама, не в крови жертвенных животных, но в закланном на крестном алтаре непорочном Агнце, чья плоть и кровь служат пищею и питьём множеству верующих, Он же остаётся «живым, чистым и нескверным».
Не мог понять Егеат слова и смысл этого учения. Он спрашивал у святого, как же так может быть, что тот, кто умерщвлён и употреблён людьми в пищу, остаётся живым и целым. И тогда святой Андрей предложил жестокому правителю стать его учеником, чтобы узнать ответы на все свои вопросы. Егеат пришёл в ярость и стал угрожать святому Андрею, что муками выпытает у него правду об этом учении. Но апостол лишь смиренно повторял, что познать истину можно, лишь уверовав, что Христос, Сын Божий, распятый римлянами есть истинный Бог. «Веруй с любовью, — призывал святой Андрей своего строгого судью, — ибо только так можно познать тайны Христа».
Тогда Егеат, разгневавшись, повелел бросить апостола в темницу. Толпы людей, верных своему учителю, стекались к месту заключения святого Андрея. Они были готовы встать на его защиту, убить ненавистного всему городу Егеата и освободить апостола из заточения. Однако святой удерживал их своей вдохновенной проповедью. Он просил их не производить «возмущения во имя Иисуса Христа». Напоминал о том, как Спаситель, будучи предан на смерть, показал великое терпение. Он не прекословил своим палачам, не вырывался из их рук. Святой Андрей призывал своих последователей к спокойствию и молчанию, увещевал их вести себя подобно воинам Го́спода, которые умеют страдать, не жалуясь и не ропща. Он просил собравшихся не препятствовать выпавшим на его долю испытаниям, — ведь не земных мук нужно бояться, а тех, которые не имеют конца. Устрашения же и угрозы человеческие подобны дыму: явившись, они внезапно исчезают. Святой Андрей провёл всю ночь, благовествуя людям, собравшимся у места его заточения. Он учил их не бояться временных страданий: они легко переносятся, если незначительны, если же они велики, то оканчиваются со смертью телесной, но её ли бояться тем, кто уверовал в бессмертие души. С любовью обращаясь ко слушавшим его в ту ночь, святой Андрей призывал их быть готовыми через временные скорби перейти к вечной радости, в вечное царство Христово. Утром стража повела апостола на суд Егеата Антипата.
Предание говорит в подробностях о том, как проходил этот суд. Когда к Егеату привели святого Андрея, правитель спросил апостола, решился ли он оставить своё безумие и не проповедовать больше Христа, чтобы веселиться вместе с Егеатом в этой жизни, а не идти добровольно на мучения и огонь. Но святой Андрей не прекратил апостольского служения даже перед лицом смерти, он с твёрдостью нёс евангельскую проповедь своим судьям и палачам. Апостол ответил Егеату, что сможет разделить с ним лишь ту радость, которую даёт отвержение идолов и вера во Христа. Правитель, видя твёрдость и непоколебимость апостола, снова начал угрожать ему, обвиняя в том, что он посеял смуту и раздор в ахайских городах, что люди, обольщённые его речами, покинули храмы и прогневали богов. Егеат говорил, что святой Андрей отказом от своего учения мог бы вернуть народ к поклонению богам, к принесению угодных богам жертв и к восстановлению прежнего порядка; если же апостол не согласится поддержать Егеата, то будет распят на кресте, как и его учитель.
Святой Андрей ответил своему жестокому судье, что он не боится даже самых страшных мучений, ведь чем более тяжкие страдания он претерпит за Спасителя, тем более будет угоден Господу, ибо, как служитель Христа, желает крестной смерти. Апостол снова пытался обратить Егеата к истинной вере, с любовью и кротостью он повторял правителю, что печалится о своих страданиях меньше, чем о погибели грешной души Егеата. Апостол просил своего судью, чтобы тот не приумножал собственных мучений и не распалял для себя адского огня.
Разгневанный Егеат приказал распять апостола. Когда слуги вели святого Андрея на казнь, со всех концов города собралось множество народу. Люди, не понимая, в чём согрешил этот праведный человек и за что его ведут на распятие, хотели остановить слуг и освободить святого Андрея. Но сам апостол умолял народ не препятствовать его страданиям, он шёл радостно, не переставая проповедовать. Издали заметив крест, поставленный для него (крест этот был сделан косым, в виде буквы «Х»), апостол благословил его, обратившись к орудию своей казни со словами приветствия и благословения. Святой Андрей громко восклицал о том, что идёт на крестную смерть с радостью и дерзновением. «О крест, освящённый моим Господом и Владыкою, — вскричал он, — приветствую тебя, образ ужаса, ты, после того как Он умер на тебе, сделался знаком радости и любви! О вселюбезный крест, всегда желал я умереть в твоих объятиях! Итак, приими меня, ибо чрез тебя я хочу быть представленным к Тому, Который тобою искупил меня!»
Подойдя к месту казни, святой Андрей отдал свою одежду слугам; слуги же, подняв мученика на крест, привязали его за руки и за ноги цепями, так как Егеат приказал не прибивать апостола гвоздями, чтобы он дольше страдал. Вокруг места казни собралось множество народа; святой Андрей, вися на кресте, укреплял своей проповедью веровавших во Христа и призывал их терпеть временные мучения, уча, что никакое мучение ничего не стоит по сравнению с будущим воздаянием.
Два дня проповедовал апостол с креста. На второй день множество людей отправилось к дому Егеата, требуя снять с креста этого святого человека, который даже перед лицом смерти не перестаёт учить истине. Сила народного гнева испугала правителя. Вместе с людьми он отправился к месту казни, чтобы освободить апостола. Увидев Егеата, святой Андрей обратился к нему с креста со словами о том, что не желает быть снятым, ибо уже видит своего Царя, уже поклоняется Ему, уже стоит перед Ним. Апостол говорил, что печалится лишь об участи своего жестокого судьи, потому что того ожидает вечная погибель.
Когда слуги приблизились, чтобы отвязать святого от креста, их руки не повиновались им, словно онемевшие. Множество людей из толпы подходили и пытались освободить апостола, но неведомая сила останавливала их. Апостол Андрей громко молил Господа принять его дух с миром, ибо время настало, чтобы прийти к Господу и видеть его.
Когда святой говорил это, воссиял вокруг него небесный свет, словно молния. Он был настолько ярким, что невозможно было человеку смотреть на него. Этот небесный огонь обнимал святого в продолжение получаса, и апостол испустил дух в сиянии света, чтобы предстать Господу. Так закончился земной путь Святого Всехвального апостола Андрея Первозванного.
Узнав о смерти святого, Максимилла, благочестивая жена Егеата, с великой честью сняла с креста его тело, и, умастив благовониями, положила в гроб, который был предназначен для неё самой. Егеат, разгневавшись на народ, замыслил отомстить восставшим, а Максимиллу, жену свою, хотел оклеветать перед императором. Но, по преданию, когда он помышлял об этом, нашёл на него бес — и, мучимый им, Егеат умер посреди города. Когда об этом сообщили брату Егеата, Стратоклию, веровавшему в учение Христа, тот повелел совершить над Егеатом погребальный обряд. Однако благочестивый Стратоклий не пытался присвоить ничего из принадлежавшего Егеату имущества; напротив, он просил Господа избавить его от сокровищ брата, ведь они несут на себе грех того, кто, любя лишь своё богатство, осмелился предать смерти апостола Христа.
Косой крест, на котором апостол Андрей принял мученическую кончину, с тех пор называется Андреевским крестом. Распятие это считается совершившимся около 70-го года.

http://www.youtube.com/watch?v=U37e9HbLNX4