Хочу заметить сразу, это черновой вариант,                                  

публикую я свое «творчество» в дневнике лишь потому,             

что некогда не знаю заранее, где меня «застигнет» вдохновение.

Текст по мере идей будет редактироваться. Местами исходный    

материал смущает и меня. Если есть комментарии,                       

буду рада брать на заметку.                                                             

 Меня зовут Сагара  Хаас, имя мое происходит от матери индианке и отца немца. Зная своего дорогого родителя, я вообще благодарен, что я есть то, чем являюсь. Разъясню; мой отец известный зоолог, вот уже четверть века он несет свои знания о фауне в массы. С моей матерью он встретился в восточной части Африки, в республики Танзания в местечке под именем Тарангре, что является заповедником. Для справки поясняю, что основной этнос этой страны составляет «банту» (чернокожие аборигены) и лишь 1% азиатов. Мне посчастливилось, когда мой отец, изголодавшись по женщинам, взял в жены ни даму из, вышеупомянутого, племени, а индийскую девушку. Нет, вы не подумайте, что я имею расовые предрассудки, просто, считать, что своё всегда лучше – заложено у людей подсознательно. Наша, моя и моей сестры, доблестная мать следовала за отцом почти восемь лет, но и её терпению, на его выходки, пришел конец, а случилось это, когда в моём детском манеже на замену детенышам орангутангам, пришли маленькие пумы. В общем, в мои десять месяцев она собрала свои походные пожитки, плюс к этому меня и сестру и уехала в мир цивилизации, а точнее в Берлин, где проживали родители нашего чудаковатого папы.

Не знаю, то ли это гены, то ли впиталось с молоком матери, но времяпрепровождения с животными мне так же необходимо, как и с людьми. Ещё в двенадцать я уехал с отцом путешествовать, ой, и было тогда скандалов, как мать не хотела меня отпускать, но в течении нескольких недель, мы таки, с отцом её уговорили. Я путешествовал, по многим материкам и островам, изучал множеством животных в их натуральной среде обитания, увы, не всегда эти знакомства проходили мирно, а к следам этих «встреч», относился философски, мол, «шрамы украшают мужчину». К слову сказать, к шестнадцати, по этим меркам я стал «неотразим», потому что на теле их было предостаточно.

Как бы там не было, серьезных инцидентов у меня не было, до случая, когда на меня напал самец гориллы, тогда он меня здорово потрепал, благо у меня на редкость быстрые ноги - убежал от него, но вскоре, растраченные последние запасы энергии дали о себе знать - я свалился. Нашли меня в лесу с открытым переломом ключицы и всего побитого, очнулся я уже в самолете. В общем, с тех пор живу в Берлине, на улице Туркинштрайб и веду жизнь обыкновенного восемнадцатилетнего студента.

 

* * *

 

Жара была невыносимая, я, принудительно разнеженный комфортом столицы, с трудом переносил суровые условия природы Индии. Стоял март месяц и субтропический климат этой страны, был в своем апогее. Помимо жары, меня мучила усталость от восьми часового пути и сознание того, что он у меня продолжается. Из дома я в комфорте долетел до Бенгалора, после чего начались мои злоключения; следующим моим пунктом был самолет из местных авиалиний, все пассажира расселись по своим местам, и когда подходило время взлета, одной девушки из числа туристов, стало плохо, как я понял из перешептываний – она была беременной. «Ну, и, какого черта она поперлась в дикую страну будучи в положении?» - от избытка милосердия и понимания я не когда не страдал и вся эта ситуация вызывала во мне лишь раздражения, усугублялось все тем, что, толи, резкое потепления температуры воздуха, толи, от недоброкачественной еды, но я начал чувствовать дискомфорт. До Карнотаки полету было в сорок минут, но все затянулась на три часа. К этому времени все мои помыслы были направлены лишь к одному сантехническому сооружению, отсчитывая минуты до посадки, убеждая себя, что нужда не такая уж и сильная и прошибаемый потом, я пулей выскочил из приземлившегося самолета. Увы, местные аэропорта не подстать международным, а точнее полная их противоположность. Начнем с того, что там, начисто, отсутствуют указатели, благо всем небесам, что я знал азы тамильского – язык моей матери и этой части страны. Кое-как я нашел свою цель, но, увы, очевидно из пассажиров, не один я чувствовал себя плохо. Мой дух сломала новость о том, что из нескольких кабинок, функционировала лишь одна, а очередь была из всей мужской части самолета. «Так почему они нашли его быстрей, почему столько человек передо мной», - и вообще мысль о том, в каком состоянии до меня все «это» дойдет, окончательно сокрушило мое самообладание. А в начале, все выглядело так многообещающе…

Две недели назад, мать к моему удивлению, по собственной инициативе предложила мне поехать в Индию, как выяснилось позже, у сына её брата должна была состояться свадьба. Так как, отношении между ними всегда были почтительными, но далеки от близких в качестве представителя она решила отправить меня, зная, что от исследований джунглей я не когда не откажусь, а присмотр многочисленных родственников не даст мне совершить опрамедчевость.

По моему приезду в Сагар прошло уже три дня, подготовка к свадьбе шла полным ходом. В первый день я пытался чем-то помочь, но так как я больше мешался, нежели приносил польза, меня в мягкой форме попросили заниматься своими делами. Честно? – Уговаривать долго не пришлось, я в этот же день снарядившись видеокамерой, блокнотом и другой мелочевкой и отправился в джунгли. Впечатления от первого дня были такими, как будто я начал дышать после долгого перерыва, я бродил по лесу, пока было что-то видно. На следующий день с первыми лучами восходящего солнца я снова отправился в свое маленькое приключении, но, так, или иначе вечернее возвращение в дом моего дяди, сильно сужал мне иследуюмую местность. Я наблюдал за тонкотелыми обезьянами, макаками и даже посчастливилось следить за стадом гауров. 

Близился день свадьбы, я как обычно ушел из дому рано, в джунглях стоял ор птиц, оповещающих о том, что наступил новый день. Признаться, как любому амбициозному человеку мне хотелось, чего-то исключительного, а что может быть исключительное для зоолога, естественно неизученный вид, а южная Индия является средой обитания одного из самых загадочных видов змей - щитохвостой. Мысль об этом появилась, как только мать сказала слова «поедешь» и «Сагар», я стал вынашивать план действий, уже на второй день своего пребывания здесь, я сколотил из досок большой контейнер для змеи. Поясню: щитохвостые змеи живут под землей и лишь изредка появляются на поверхности.

Я шестой день бродил по лесам и многочисленным мелким болотам, когда, наконец-таки, удача мне улыбнулась – под засохшей листвой я увидел змейку, всего в пол метра, совершенно черного окрасы с диагонально обрубленным хвостом. Я замер, но это не то животное, от которого человек мог бы скрыть свое присутствие. Она, инстинктивно понимая, что быстро ей под землей не скрыться поползла по поверхности, на что я изначально и рассчитывал, ибо не привыкшая к плоским пространствам, она не имела достаточную скорость, как большинство змей. Я побежал следом, но о скорости-то я подумал, а вот о том, что она все же будет быстрее меня, как-то не рассчитал. Преследовал её минут двадцать, затем она начала скользить вниз по склону с невероятной скоростью. Я за ней, так как мне не хотелось лететь кубарем по диагональной поверхности, я здорово отстал. В итоге, когда спустился вниз её уже не где не было. Я сел на землю – отдышаться. Позади меня послышался шорох листьев, я обернулся и чуть не подскочил на месте – в глубину леса удалялось огромное, белое животное похожее не тигра. Далее я действовал подсознательно – будь у меня хоть капля разума, поступил с точностью, да наоборот. Тигр быстро шел прочь, мне же лишь бегом удавалось не отставать за ним. Он был как чудо  - ростом в холке метра полтора, абсолютно белый, я вспомнил разговор за ужином накануне; мне рассказывали о белом демоне приходящим за людьми, сказали, что он приходит раз в несколько лет и обязательно пропадают люди, а иногда и целые группы. Тогда я к его словам отнесся, как к глупым суеверием и поэтому сейчас бездумно преследую хищное животное, а тем временем он ускорил шаг. Прошло немного времени, когда он в один прыжок перепрыгнул невысоки кусты, я не посчитав нужным даже притормозит с разбега прорвался сквозь них – кусты и…
А за кустами оказалась пропасть, инстинктивно, я сделал движение назад, глупо, какое там «назад», если под тобой нет опоры. Странно, но мгновения в воздухи, как будто замерли, помню, я посмотрел вниз и подумал, что кости тех пропавших надо было им искать на дне водопада, печально подумалось, что и мои там будут. А между тем, я даже летел не как все, хотя откуда мне знать как все падают, вертелся я словно колесу, вероятно центр тяжести ни как не мог определиться где он, в голове или ниже. Последние мгновения меня ужаснули, я видел большой камень, прям подомной, если еще была надежда плюхнуться в воду, то сейчас мне было ясно – это конец. Я зажмурил глаза и инстинктивно прикрыл лицо руками, спустя секунду я вообще перестал что-либо чувствовать, погрузившись во тьму.

 

 

* * *

 

Прихожу в себя и не чего не вижу, хоть глаз выколи, слышу только звуки характерные для хищников. Глаза постепенно привыкают к темноте, вглядываюсь – лежу не там где должен был упасть; какая-то пещера, ближе к проходу расположились двое, судя по силуэту – тигры. Ни как не могу понять: сон это или реальность. Шевелю рукой - звери настороженно притихли, один, который помельче, оскалился, другой, медленно направился в мою сторону, остановился в двух шагах, принюхиваясь, затем подошел совсем в плотную и бесцеремонно стал меня обнюхивать. Моя не долгая жизнь пронеслась перед глазами, я мысленно успел со всеми попрощаться, меня обдало холодком, когда я разглядел морду этого животного – это был тот самый тигр, точнее тигрица, её нижние и верхние клыки раза в три длиннее, чем у обычного собрата. Постаяв ещё пару секунд, она развернулась и пошла на выход, за ней следом попятился второй, не поворачиваясь ко мне спиной. Наверное, я благословлен небесами, но одно я знаю точно, сколько бы раз не встречался с хищниками из семейства кошачьих, они, ни когда на меня не нападали. Я положил руку на дико-бьющиеся сердце и пожелал, что бы так и было впредь.

Ощупываю себя, вроде нечего не сломано, да и вовсе я себя нормально чувствую, только предчувствие опасности покое не дает, обитая бок обок с животными, я развил в себе инстинкт и именно он сейчас во мне кричит. Я стал пробираться к выходу, ещё не дойдя, до меня доносятся звуки неродных лесов. Я совершенно точно осознаю, что этого леса не существует на земле, я-то побывал во всех и знаю каламбур криков издающих ночными животными. Подхожу к выходу, гляжу на небо и погружаюсь в состояния шока и восхищение: небо усыпано огромным количеством звезд, такого я негде не видел и луна – невероятно огромная. Рядом, будто поодаль, или наоборот ближе, вынырнула на три четверти ещё одна луна – поменьше, своим ярким светом они слились в единую лежащую восьмерку. Зрелище невероятно красивое и нереальное… Мои мысли прерывает суетливый звук вдалеке, всматриваюсь, все те же тигры со всей скоростью мчаться в мою сторону, а за ними люди. Мне бы обрадоваться, да только я четко понимаю, что нормальный человек из цивилизации или племён не будит охотиться на хищников ночью, да и отнести этих я не могу ни к одному из известных мне. Две луны ярко освящают долину, а добыча и охотники уже не так далеко, «почему именно сюда», недовольно я стал отходить вглубь пещеры. Долгие годы «общения» с животными научили меня, что изначально лучше изучить поведение вида, а лишь потом предпринимать какие-либо действия. Но очевидно у тигрицы на этот счет другой план и она намеренно мчится прямо в мою сторону. Слева, в метрах ста пятидесяти из леса выбежало трое людей, и направились наперерез. Животное не успело увернуться и два из трех самодельных копий вонзились в неё. Она не сразу осознала и ещё сделала несколько прыжков, но серьезность ран и лишний груз буквально впечатали её в землю. Тигрица, не признавая своего поражения, попыталась подняться, но силы её были на исходе, она приподняла морду и стала внюхиваться в воздух. Я наблюдал из-за камня, она смотрела на меня совершенно ясными глазами разумного существа, охотники что-то кричали вокруг неё, а она не отводила от меня взгляд, мгновение спустя она рухнула на землю и так и осталась лежать с окаменевшими глазами. Люди стали было окружать животное, но тут подбежал второй тигр, который был предварительно разделен ими. Он защищал тело матери, мои знания о образе жизни этих животных подсказывают что это были именно мать и дитя. «Беги глупый, она уже мертва», мысленно я вопрошал этому не доверчивому «несмышленышу», но мой зов не был услышан. Люди оттеснили его к большим камням, человек шестнадцать, вытянули копья, не давая ему шанс прыгнуть на них. Я посмотрел на тело тигрицы и вспомнил её взгляд, вероятно, он просил спасти её дитя, но это лишь догадки разумного человека, но могу ли я стаять и смотреть, как убивают животное. Я не отношу себя к трусам, и прятаться здесь мне было противно, ибо это уже с трудом смахивало на изучение «вида».

Словно шальная пуля пронеслась мысль – «была ни была» и я со всех ног побежал к рычащему животному, на ходу снял с себя куртку, и не давая ему среагировать, обкрутил её вокруг морды стискивая челюсти. Тот стал мотаться всем телом, я верхом залез на него, скрестив ноги вокруг его туловища. Он минут пять сопротивлялся, но мой многолетний опыт позволил мне вцепиться в него «мертвой» хваткой. Когда он поуспокоился я достал наисильнейший настой кошачьей валерьяны (один из способов предосторожности при общении с большими кошками) и пропитал им куртку в области носа животного. Не прошло и двух минут, как он расслабленно свалился на бок.

Я замер – совсем забыл об охотниках. Разворачиваюсь, все ещё сидя на животном, и медленно поднимаю руки в знак перемирия, хотя одному Богу известно, какие телодвижения, что могут означать у совершенно не известной народности. Те стоят ошеломленные, очевидно они не когда не предпринимали попытки ловить хищника голыми руками. Один из них медленно направился ко мне, очевидно главный. Все копья направлены на меня, приближающийся что-то мне говорит, говор знакомый, из архивов своей памяти начинаю отслеживать сходство с тасманским наречием. Когда-то с тасманийцами бок обок провел, чуть ли не полгода, язык освоил хорошо, но в дальнейшем не было практики, да и эти аборигены говорят на своем диалекте, но отдельные слова я понимаю. Тот говорит мне отойти от животного, мол, это их добыча, выглядит растерянным. Я активно мотаю головой, говоря «нет, животное больше не тронет их, и я не позволю им убить его», те изрядно удивлены моему умению объясняться на их родном и тихо перешептываются. Главный, стоит и прислушивается, что бы сориентироваться как лучше поступить со мной не вызывая нареканий массы, я тоже вслушиваюсь; они дивятся моим темным волосам, смуглой коже, а мои татуировки на теле, вообще, повергли их в шок. Вижу, что вожак не может, ни на что решиться и говорю: « я не враг и животное нечего плохого им не сделает, отвечаю головой», хотя познакомившись с характером этого белого «чуда», кайфующего на земле, предчувствую, что головы мне долго не сносить.

 

* * *

 

Тигра заперли в загоне для скота, привязав к столбу, для непредвиденной ситуации вполне приемлемо, хотя тот ещё не отошел от дурмана. Меня поместили в хижине, а снаружи осталось охранять двое мужчин.

Племя оказалось более цивилизованным, чем подумалось в начале. Это были потомки кроманьонцев; они все светловолосые, высокие и надо признать, что являются красивой расой. Поселение довольно большое; у них уже развито скотоводство и аграрное хозяйство, у некоторых домов сновали прирученные волки, хотя те смахивали на них отдаленно. Да и сами поселенцы были довольно опрятны, что, признаться радовало, их гардероб состоял из одежды, пошитой из шкур и грубого льна, сами же они были причесанны, а мужчины побриты. Я по своей натуре всегда был чистоплюем, а по роду своей деятельности, путешествуя и общаясь с различными племенами, иногда сталкивался с полнейшей антисанитарией, что меня изрядно «напрягало». Здесь все было аккуратно; ровные улочки, засыпанные мелким гравием, полесадничек возле хижины, а сами строение вообще отдельная история; они были уложены на метр от земли камнями, а цепляющим материалом служила смола деревьев, судя по всему не известного мне вида, потому что, по отметинам на камнях, дома не раз подвергались потопам, а не одна из известных смол не выдержит груза камней во влажном климате. Верх этих хижин состоял из плотных стогов сучьев, обмазанных тем же материалом что и камни, по такому же принципу выложена и крыша, расположившись немного под углом. Окна и двери сделаны из бревен средний толщены и перевязаны тонким суком, а с внутренней стороны обтянуты шкурой.

За дверью откашлялись, давая о себе знать, значит, азы этикета им знакомы. Посетил меня уже знакомый вожак, хотя присмотревшись, усомнился в своем выводе: парень был совсем юн, хоть и здоров, но его крупность тела была подростково не складна. Да и лицом он был совсем мальчишкой, хотя об этом не мне судить, в мои восемнадцать черты лица не приобрели зрелую мужественность, как у моих одногодок, скажу более, что юношески-миловидное лицо является совершеннейшим контрастом моему характеру. Я дерзкий, упрямый и не в меру драчливый, но, не смотря на всю свою хамоватость, люди легко сходятся со мной.

Юноша прошел в комнату и сел на расстеленную шкуру, внимательно меня изучая.

- С каких земель пришел ты? – спрашивает меня, - я видел похожих на тебя среди кочевых народов. – Очевидно, он имеет ввиду мое азиатское происхождение, так как в эти времена, восточные народы еще на стали оседлыми. Ну что я могу ему ответить, что я свалился с другой цивилизации или оказался в прошлом, самому ещё не ясно, - «я не помню», - лгу, уж лучше так, чем признания меня сумасшедшем. Тот удивляется, задумывается, а затем лицо его озаряется какой-то, пришедшей на ум мыслей: «А, у нас однажды было так, когда Рубн упал с обрыва, он даже имени своего не помнил, а ты помнишь?», интересуется он.

- Помню, я – Сагара. А тебя как звать?

- Меня зовут Ворн, но друзья называют Ворни. – Парень довольно дружелюбный, чувствуется, что я любопытен ему, решается на вопрос: - «Скажи, а что означают знаки на твоем теле? Это отметины, мы разрисовываем тело на фестиваль, но твои на коже, кое-кто говорит, что это проклятия черной лумы.» - Переспрашиваю, что есть черный лума, выясняется, что тигр и среди них изредка попадаются совершенно черные, в деревне верят, что того, кто увидит его, постигнет несчастье. Татуировки и правду немного похожи на тигриный раскрас, но я его успокаиваю, говоря, что это нарисовано человеком и не является проклятьем.

Он насторожился, спрашивает: «Ты же не чего не помнишь?»

- Я не говорил, что не чего не помню, просто я не знаю как сюда попал, - почти признался я, - не знаю где мой народ и не знаю как туда вернуться, вот, что я подразумевал под словом «не помню».

Ворн сочувственно пытался поддержать, он веселый и по-детски непоседлив. Ростом он выше меня на полголовы, хотя я тоже не мелок.

- Собственно говоря, для чего я пришел, - заговорил он, возвращаясь в потерянное русло разговора, - мы не знаем, что делать с тобой и лумой, совет собрался, но мнения разняться, поэтому было решено дождаться вождя.

- А разве не ты вел охотников, я думал…

- Нет, что ты! Вождь мой брат, а по закону, семья главы племени занимает приоритетное положение. В его отсутствие совет прислушивается к мнению членов семьи, а на охоту ведет первый мужчина после брата, а так как отец нас покинул уже давно, эта роль досталась мне. Но по правде я не считаю себя достойным. – Он растерянно почесывал свой затылок, парню не хватало уверенности в себе, о чем я и сообщил:

- Ты слишком юн, тебе просто не хватает жизненного опыта, - я по отечески похлопал его по плечу. Тот возмутился: «Мне уже 16 и потом мой брат старше меня всего лишь на пять лет».

- Пять лет это тоже срок, тем более разниться между 16 и 21 слишком разительна.

- Может быть, - вздыхает, - но мой брат всегда был таким, сколько себя помню; постоянно кого-то защищал, что-то отвоевывал, свою первую добычу он принес в десять, он удивительный. – Щеки Ворна раскраснелись, сейчас он похож на дите, рассказывающим о своем герое.

- А где, собственно говоря, твой брат? – интересуюсь.

- Он ушел в племя Хоров; в последнее время на наши и близ лежащие поселения стали совершаться набеги кочевыми племенами, у нас много воинов и мы так сильно не страдаем, как соседи. У них похищают женщин, скот – в общем, скверная ситуация.

- А зачем бы вам помогать другому племени?

- «Раньше, случалось, что более сильные племена порабощали слабых и сейчас нам угрожает племя Ухаров с запада, оно довольно могучее и вздумай они напасть сейчас на нас, сомневаюсь, что мы выстоим. Поэтому Харн, так зовут моего брата, - поясняет, - хочет добиться объединения мирным путем. Он уже как неделю покинул племя и со дня на день должен вернуться. Тогда он и решит, что делать с тобой и твоим лумой.» - подытоживает.

Меня все же беспокоит моя судьба. Да и тигра, или как там они называют его, «луму», жалко спрашиваю: «что меня ждет в худшем случаи». Теперь он ободряет меня, - «да не волнуйся ты, брат очень умен, не суеверен и справедлив. Он не когда без повода не накажет, ты можешь даже не сомневаться в этом», - и вот мы со стороны как закадычные друзья, он фамильярно положил мне локоть на плечо и продолжает рассказывать о своем брате. После повисла пауза, затем последовало осознание, что мы являемся пленным и захватчиком, мальчишка растерялся и в невпопад выпалил: «знаешь, ты очень приятно пахнешь», - а затем раскраснелся как помидор.

Я разразился хохотом от этой ерунды и общего вида Ворна, он выглядел, так нелепо, словно школьник, признающийся впервые в любви.

- Мне еще не когда не говорили, что я хорошо пахну, признаться, я считал, что в меня уже давно впитался запах животного навоза. – Продолжаю задыхаться от смеха.

- Нет, ты не совсем меня правильно понял, у нас прекрасное зрение, но в основном, окружающее мы воспринимаем по запахам. Ты очень милый, твой запах мне нравиться.

Я с подозрением обнюхал себя, но кроме пота и запаха шерсти нечего не учуял, сейчас я узнал об одном принципиальном физиологическом различии, сколько подобных сюрпризов меня ждет в будущем.

 

* * *

 

Первые дни прибивания прошли довольно «скомкано». Так как лег я когда светало, проснулся я лишь на закате. Попросился умыться, меня довольно любезно препроводили на край деревни, где располагались целый ряд небольших водопадов. Возвращаясь по деревни, отношение ко мне, как будто поменялось, вместо искоса бросаемых угрюмых взглядов, вокруг меня весело бегали детишки, пожилые люди одобряюще улыбались, а девушки любопытно разглядывали. Позже Ворн мне объяснил, что они поклоняются богу воды, а утреннее умывание, что-то вроде молитвы. Для меня, человека, который постиг глубокие азы цивилизации, кажется это полнейшей нелепицей, но если эта вера помогает им быть опрятными, без вшей и стафилококка, то это более чем полезно.

До сумерек я бродил по селению, разглядывая все вокруг, люди хоть и смягчилось ко мне, но все равно сближаться не торопились. Яркие лучи солнца ласкали деревню, делая её ещё краше: сейчас она напоминает мне иллюстрации к детским книжкам. Убранство в домах вполне схоже с нашими; похожи конструкции кроватей, стола, табуретов. Хижина, в которой меня расположили, состояла из большой комнаты, где находилась кровать, стол со стульями и шкурой на полу, а в глубине было два небольших помещения, одно с глиняной печью, очевидно под кухню, а в полу другой из камней было выложено углубление в форме одной четвертой круга, выполняя функцию ванны.

Когда за окном совсем стемнело, я попросился к своему подопечному «луме».  Не как не могу привыкнуть к этому слову. Иду и думаю, какое бы имя ему дать, в таких вот размышлениях я и добрался на другой край деревни, прошу Ворна потушить факел и, затем, несколько минут глаза привыкают к тьме. Затем направляюсь к загону. Парнишка окрикивает меня, спрашивает, стоит ли это того. Я лишь коротко отвечаю «да», поймет ли он, что этот чужеземный зверь поможет мне не потерять самого себя, почувствовать, что я на самом деле существую. Я медленно прохожу мимо тигра, он раздражен, взбешен и агрессивен – злобно кидается на меня, благо нить не позволяет - моя металлическая нить, которая осталась в кармане джинс, кажется, еще с прошлой жизни. Я сажусь всего в полметра от его вытянутых лап, он не бросает попытку разорвать меня когтями, но метал не позволит ему. Я кутаюсь в захваченную мной шкуру, похожую на лосинную – грубая отделка, но холод совсем не пропускает. Тигр не успокаивается, злиться и несколько часов подряд кидается то на меня, то на свою окову. Спустя пять часов, он садиться напротив меня и все еще рыча, хотя это уже более походит на хрип, злобно смотрит на меня, я смотрю на него. Этой ночью сна в моих планах нет, да и ближайших несколько.

Звезды на небе начинают блекнуть и с запада медленно приближается рассвет, животное вымотано, я его прекрасно понимаю, сам в таком же состоянии, но в отличии от него с пробуждением деревни я пойду спать, а он будет настороженно следить за происходящим. Следующую ночь я снова приду и все повториться, и так, пока он не признает меня.

Из домов стали выходить люди, собаки «бахвалясь» перед хозяевами деловито лаяли на моего тигра, а тот неподвижно сидел и зло сверлил меня взглядом, синий рассвет потрясающе сочетался с его белой шерстью, а от надменных голубых глаз становилось морозно. «Айс» - это его имя, как то само собой пришло в голову, и я весело сообщил ему это. Он кинулся на меня с диким приступом ярости, который вмещал в себя всю злость, накопленную за ночь. Какой же он строптивый, я добродушно посмеиваюсь над ним, он понимает, что я веселюсь, и к его злости добавляется досада. Я приношу ему мяса, он даже не поворачивает головы – гордыня, хотя я знаю, что есть он хочет.

Иду умыться, а за тем возвращаюсь в хижину, в ней меня поджидает Ворн и горячий завтрак, заботливо принесенный им. Я несказанно рад особенно второму пункту, хотя привыкнуть к их пищи еще не получилось. Еда у них не разнообразна; много фруктов, мясо, немного бобовых, но по форме не похожи не на одни мне известные, так же, имеется молоко, только гораздо вкуснее, чем в современном мире – жирное, густое и сладковатое. Из овощей, что-то похожее на капусту, огурцы и несколько видов «чего-то», вообще не понятной субстанции.

Ем с жадностью – на этот раз, что-то вкусное, похожее на рисовую кашу, правда, только вкусом. Ворн сидит рядом как заботливая женушка, наблюдает, как я уплетаю, по ходу рассказывает о местном укладе. Я поел, выпил коричнево-сиреневый сок со вкусом кислой ванили и продолжаю слушать монолог собеседника, нет точнее просто оратора. Столько эмоций на его лице, он действительно похож насовсем юного мальчишку: лицо открытое, высокий лоб большие, каре-зеленые глаза с длиннющими ресницами, волосы пшенично-русые, немного длинноватые. Я вообще заметил, что у них, здесь тенденция среди мужчин слегка длинноватые волосы. С парнем легко общаться, и к тому же он единственны мой собеседник, остальные же меня немного сторонятся.

Брат вождя племени удаляется через четверть часа, видя, что мое систематическое кивание окончательно вогнало меня в сон. Снова просыпаюсь на закате, голова гудит – её не устраивает такой режим, но что поделать. Сначала под холодную воду, затем перекус мне и беру перекус своему новоиспеченному «Айсу», направляюсь к загону. Тигр ненавидит меня еще яростнее, но чем больше увеличивалась его злоба, тем менее сил у него оставалось. День ото дня он все пассивнее реагировал на меня. Каждый раз я приносил ему свежее мясо и уносил испортившееся, люди осуждающе на меня смотрели – я понимал, что есть причина, перевод такого количества еды в эту эпоху непростительная роскошь. На моей стороне был Ворн и он всячески отвоевывал пищу для животного, хоть сам и не был от этого в восторге. На четвертый день Айс не выдержал и съел мясо, я очень радовался, я боялся, что если так и дальше пойдет, то животное без сна и еды совсем ослабнет. Ещё через день, он уснул, несмотря на то, что я неотрывно наблюдал за ним. Вообще было забавно следить, как мой подопечный вел себя; сначала он сидел, или ходил, следя за мной, потом он стал сидеть-ложиться, хотя поначалу, каждый раз, когда расслаблялся тут же вскакивал и недовольно фыркал и лишь на пятый день он уснул и, не заметив как, я последовал его примеру.

С тех пор прошло уже четверо суток, и мой режим дня стал потихоньку восстанавливаться. Я так и продолжал ночевать подле своего нового друга, но Айс все ещё не разделял мои чувства: он уже не рычал и не кидался на меня – просто игнорировал, но приближаться к себе ожесточенно не позволял.

 

* * *

 

Как-то утром, спустя две недели моего пребывание в этом месте, меня разбудили голоса, раздававшиеся за дверью, среди них был тембр Ворна и еще один не знакомый мне. Едва успел я натянуть на себя джинс, как дверь распахнулась и в комнату, ввалился Ворн, пятясь спиной и в чем-то убеждая другого. Другой был, очевидно, старший брат моего дуга, а по совместительству вождь. Внешние сходства были большие, но они были абсолютно разными. Этот был с сильным духом, он относился к той категории людей, перед которыми неосмысленно пасуешь, когда инстинктивно боишься человека, если сам слаб волей. Но те, кто обладает этой волей, видят вызов в самом существовании такового. Я отношусь ко вторым. Я понимаю, что вождь осознает свою власть над людьми, что он привык к подчинению, но мысль об этом меня стала бесить больше нормы. Стою посередине комнаты, по пояс обнаженный, с огромной татуировкой на спине и руках, с растрепанными волосами после сна и с вызовом гляжу на него. С минуту сверлим друг друга взглядом, затем он высокомерно меня оглядывает, проходит в глубь комнаты и оглядывает со спины. Чувство отвратное, словно девку оценивают, но стою и не шелохнусь с надменным выражением лица. Харн, так, кажется, его зовут, делает короткий взмах головой, указывая младшему оставить нас, тот только успевает возразить; «но, брат», взгляд старшего остужает его пыл и тот с повиновением выходит из дома, закрывая за собой дверь. С минуту он стоит молча, и уже с любопытством разглядывает меня. Этот человек силен и умен, сознание этого дает ему уверенность в себе. Он очень красив, даже я, ценитель женской красоты, но с присутствием «вкуса», не могу не признать, что увидел одного из лучших представителей своего пола, впрочем, это не мешает быть ему ещё той сволочью, в чем я вскоре убеждаюсь. Он быстро срывается с места и прикладывает нож, ранее лежащий на столе, к моему горлу.

- Много информации собрал, сарк? – злобно шипит мне в ухо.

Первым желанием было сопротивляться, но оценка наших физических габаритов ясно дала понять за кем здесь сила, хотя при моей ловкости и глубоком знании анатомии, я смог бы его отключить. Но это было бы не правильным действием, с какой стороны не посмотри. Я решил пойти другим путем; расслабился, переминался с ноги на ногу и безразличным тоном ответил, - Много. Много совершенно не применимой информации, – сказал я вслух, а вид мой выражал: «и нах** мне это нужно».

Чувствую, что нож у горла, торцевой стороной, вжался сильнее в горло, а его рука, держащая шею сзади, напряглась – что ж мой детский выпендреж дал свои результаты.

- Кстати, а «сарки» это что такое? – спрашиваю, совершенно, с невинным видом, но подозреваю, что выражение моего лица приняло еще более издевательские черты. Реакция не заставила себя долго ждать, тыльной стороной правой руки, той в которой он держал оружие, он со всей силой ударил по челюсти. Я, конечно, не отлетел, но меня здорово пошатнуло. - Эхе-хей, не с того ты начел наше знакомство. Я ж, правда, не знаю, о чем ты говоришь. Ну конечно, - развожу руками, - у меня есть предположения, что речь идет о недружественном племени, но, опять же, это всего лишь догадка.

- Ох, да, - подхватил он мою игру «доконай-собеседника-пафосом», - я совсем забыл, твоя память покинула тебя… Выборочно.

Вытираю кровь с разбитой губы и улыбаюсь, точнее, скалюсь, либо бешенство и во мне начало вскипать, смотрю на него злобно - исподлобья. Он надменно улыбнулся, очевидно, он хотел такой реакции, отсутствии страха раздражало его больше, нежели все остальные факторы, связанные со мной.

Первые три минуты знакомства прошли, и я достаточно вынес информации о вожде племени. Будь мы в равных положениях, я бы не раз еще потрепал ему нервы, но, увы, сейчас я целиком и полностью завишу от этой деревни и мне необходимо отступить. Сомневаюсь, время, пришло сказать правду, но как она воспримется?

- Я не терял память, просто не хотел говорить откуда я. – Признаюсь с покорным видом. Он подходит и поднимает мой подбородок и внимательно смотрит в глаза. И нет в этом взгляде той враждебности, которая присутствовала каких-то пару минут назад, и движения, хозяйски-отечественные, успокаивают. «Почему?», - спокойно спрашивает, - Если, поменяться местами с собеседником, я бы счел себя сумасшедшим. Место, где мой дом совсем иное, даже небеса у них разные, более скромные – с одной луной, - продолжаю, не давая ему перебить меня, - мир совсем другой и я не знаю, как попал сюда и не имею представление, как вернуться.

Смотрю на его реакцию, и она меня не удивляет, он не верит - жутко раздражается. Я могу его понять, он смерился со мной, отнесся хорошо, а я, «поганец», несу ему вздорную чушь, с невинным выражением лица. Кто бы ни вспылил? Уж я бы точно.

- Больше не чего не хочешь рассказать? – сурово спрашивает. Я расстроен, меня лишь хватает на короткое «нет» и отворачиваю голову в сторону. Чувствую себя скверно, как будто и правда обманщик, но что могу поделать если истина так неправдоподобна. Харн поворачивается и идет к двери, я ж вздыхаю с облегчением, его присутствие давит на меня. Он останавливается у самого выхода, и, не поворачиваясь, сообщает, - Даже если мне удастся смериться с твоим присутствием, от лумы мы должны избавиться. – Быстро выходит, захлопывая дверь за собой, слышу, дает какие-то указания. Несколько секунд проходит, прежде чем я понимаю смысл его слов.

Подбегаю к двери и толкаю, она не поддается. Черт, очевидно у меня появились тюремщики. Повторяю попытки более усердно – все четно. Я оглядываю комнату, внимание привлекла кровать, я её переворачиваю на бок и со всей силой толкаю к выходу. У нее короткие ножки и она идеально вписывается в проем, от дополнительной скорости и нагрузки из нее получился довольно хороший таран. Двое снаружи не устояли и дверь распахнулась. Я вылетел со всей скоростью, но меня тут же стиснули в «железной» хватки. Физической силой я не когда не отличался, но моя скорость и ловкость, не раз меня выручали. Не теряя времени, резко присел и выскользнул из рук одного из охранников, я принял решение, выбора не было, оно не самое разумное, но тигра я не потеряю – два резких удара по солнечному сплетению и мои оппоненты теряют сознания. Знаю, что всего на несколько секунд, но мне этого хватит, со всех ног бегу к Айсу, сам босиком и без майки, в ноги впивается галька - больно. Смотрю, а вождь уже совсем рядом с моим тигром, у ворот в загон столпились люди, я прибавляю скорости и перепрыгиваю через ограду, позже сам удивляюсь, как это у меня вышло, ведь она почти полтора метра, ну а сейчас – со всей дури встаю между двумя самыми опасными существами - Харном и Айсом.

Стою и смотрю в глаза своему сопернику, а в следующую секунду, чувствую, как когти скребутся по моим ребрам, и рвется плоть. Состояния болевого шока полностью лишило чувств восприятия. Я не отреагировал, потому что ожидал такой реакции: животное напугано чувством опасности. Но даже при таком раскладе, я бы не сдвинулся бы с места, ведь этот тигр единственная моя связь с моим миром, признаться, я даже не воспринимал мысли смериться и продолжать свою жизни в этой эпохе. Сердце мое замерло в ожидании следующего нападения, но его не последовало, Айс лишь зарычал и отпрыгнул назад.

Весь местный люд шокировано наблюдал за этим действом, даже на лице Харна я прочитал след испуга… хотя вряд ли, скорее удивления.

- Я не позволю, будучи живым, убить это животное, - я заговорил очень тихо и сдавленно, так как боль резко дала о себе знать, - Харн… Нет, вождь, прошу тебя позволь мне с ним остаться в племени, он станет отличным охотником и я верну все продовольствие, что затрачено на него.

В воздухи повисла, почти, звенящая тишина. Сейчас вождь выглядел как какое-то божество, он вызывал страх и трепет, весь совершенный и не досягаемый он внимательно и сурово смотрел на меня. Рассветные лучи солнца, привносили некую мистичность в его образ делая его светло-карие глаза совершенно желтыми, а утренний ветер развивал его русые волосы, но дело было не только во внешности – его воля подавляла, и у меня, находящегося на грани сознания создалось впечатления, что в этом мире существует только этот человек и я. Я ждал ответа, сердце мое билось так сильно, что когда тот заговорил, я не сразу расслышал. – «…и наши леса полны живности, я не стану рисковать женщинами, детьми и стариками, ради твоего каприза, - мое сердце сжалось от разочарования, я понимал, то, что он говорит разумно и сил сопротивляться не осталось, - но ты успешно усмирял его по сей день и я дам тебе шанс сделать по своему, но при одном условии; ты сделаешь из него охранника, помощника на поле боя. Только при этом, я позволю тебе возиться с лумой.»

Он развернулся и пошел прочь, народ почтительно стал расступаться перед ним, затем он остановился и повернул голову в мою сторону, мне был виден лишь его профиль, но я отчетливо рассмотрел его усмешку, которая была скорее грустной, нежели издевательской. «Если конечно тебя не съест твой питомец», - тихо произнес он.

Чувство облегчения отняло у меня последние силы, и мое сознание стало ускользать от меня. Я сделал пару шагов, чтобы не попадать в зону досягаемости тигра и обессилено рухнул. Чувствовал, как ветерок холодил мою влажную от крови кожу, слышал, как подбежал Ворн и стал суетиться надо мной, а за тем я погрузился в бесконечные сновидение. Сон туманный и беспокойный, помню, что бегу за Айсом, по лесам, что мне  с детства известны; пробегаю мимо знакомых зарослей тропического можжевельника, а вместо водопада, который должен находиться там, стою на краю поля, в каком-то ритуальном круге, небеса над головой звездные-звездные, как в моем неизвестном настоящем и две луны соединяются в одну большую. Рык зверя позади, оборачиваюсь и вижу мать моего тигра, она смотрит на меня своими разумными глазами, а за тем переводит взгляд на луну, поворачивается ко мне спиной и идет в центр круга, там небольшой столб она вспрыгнула на него, давая понять – надо идти за ней. Что-то меня заставило обернуться и тут мое сердце сковало чувство гнетущей печали от увиденного, я не разглядел что там, но очевидно нечто важное и невозвратимое.

Очнулся я как от кошмара – резко и всхлипывая как дитя плачущее во сне. Лежал на своей кровати, заботливо поставленной на свое прежнее место, в распахнутом окне виднелось солнце, находящимся в своем зените. Дверь открылась и в комнату вошли двое, в первом я узнал брата вождя, а вторая была еще не представленная мне юная особа. Её я приметил с первого дня, она относилась к тому типу женщин, которых не когда не проглядит любой нормальный мужчина, коим я считаю себя. Но особенно она выделялась тем, что среди своих соплеменников, она единственная была с кровью смуглой расы.

Девушку звали Лара, она была высока, хороша собой, с смуглой от загара кожей, черными как смоль глазами в обрамлении пышных ресниц и темно-каштановыми волосами. Как я ранее узнал из расспросов у Ворна, ещё её прабабка была похищена войном из племени одного из кочующих народов, азиатского происхождения, но позднее ей удалось сбежать, но уже с придатком. Как не странно, та кровь проявилась лишь в третьем поколении в ней – Ларе. Девушка очень быстро привязалась ко мне, возможно дело было в нашем сходстве, ведь, как и в ней во мне тоже перемешались две расы. Но во мне, кровь индусов отразилась гораздо сильней; я был от природы смугл и черты моего лица не как нельзя было назвать славянскими, зато цвет волос у меня был каштановый, а от частого пребывание на солнце и вовсе посветлел, и глаза были голубые с лазурной примесью. Меня и мать-то, поэтому назвала Сагарой, что означает владыка океана, она говорит, что каждый раз, когда я начинаю злиться, цвет глаз мой меняется в серо-синий, словно бушующий океан.

Лара заботливо ухаживала за мной, я был для неё диковинкой и у нас всегда находились темы для разговоров, в основном, я утолял её любопытство о месте откуда я пришел. Мне же уже не было нужды что-то придумывать о моем прошлом, а элементарными приспособлениями – часами, CD-плеером и в особенностью зажигалкой я убедил окружающих, что я точно не с этих земель и даже, с не близлежащих. Я пролежал чуть более недели в постели и ещё неделю с трудом передвигался. С дочерью первого советника, коей являлась Лара, у меня завязались теплое чувство, и я был уверен, что они более чем взаимны. Но в определенный момент я понял, что это путь для меня не верный, так как знал, что будущего этим чувством нет, а легкомысленно к женщинам я не когда не относился.

Сильно в этот период меня удивил Ворн, он был весел и заботлив как обычно, но со временем стал меня настораживать, а дело было в том, что он стал часто нарушать моё личное пространство. Ну, знаете, в расстоянии полметра от нас находиться граница нашего личного пространства и когда некий не столь близкий человек начинает нарушать ее, чувствуешь дискомфорт. Так и со мной, конечно, Ворн мой друг и я к нему очень хорошо отношусь, но не до такой степени и ещё я стал замечать, что он как можно чаще находил повод прикоснуться ко мне и получалось это у него, как-то слишком интимно. Все моё существо буквально ощетинивалось, но я себя усмирял мыслью, расценивая это как плод моего ума, истощенного недугом и не стоит из-за этой нелепости портить отношения с моим, чуть ли, не единственным союзником. Все это длилось до тех пор, пока не произошел довольно-таки пренеприятный инцидент. Как то вечером, на исходе второй недели своего выздоровления, я, сидя на кровати, складывал после стирки свою одежду и вещи здесь нажитые, ко мне зашел Ворн и присел на кровать позади меня. Он стал рассказывать о сегодняшней охоте, отчитываться о том, чем и в каком количестве он кормил Айса и, вдруг, как то невзначай, не прекращая своей болтовни «не о чем», я почувствовал на своем затылке его теплое дыхание. Сказать честно, раньше, я бы как кошка встать на дыбы и поскорее избавиться от него, но по пришествию двух недель я приучил себя не обращать на это внимание, в конце концов, вполне вероятно для него это природное естество. Так вот, его дыхание щекочет мне шею, а он меня спрашивает, не болит ли ещё моя спина, раны на мне всегда заживали как на собаки – быстро и без осложнений, честно отвечаю, что не болит. Затем чувствую его ладонь на моей лопатке, я весь напрягся - ведь есть придел вежливости, но, тем не менее, продолжаю терпеть. Его рука медленно перемещается к позвоночнику и спускается вниз, а он говорит, - «знаешь, Сагара, если бы была возможность, я бы тоже себе сделал подобные рисунки. Я некогда не говорил тебе, как они красиво на тебе смотрятся?». «Нет, некогда не говорил», - отвечаю с дрогнувшим тоном, он неправильно понимает мой хриплый голос и сильное сердцебиение, совсем тесно прижимается к моей спине, уткнув свой нос мне в шею, а руки его вообще пустились в развратный «пляс» по моей груди. То, что Ворн, расценил, как возбуждение, на самом деле было первобытной паникой; я чувствовал в его дыхании и голосе крайнее возбуждение. Прекрасно зная природу своего пола, я не мог быть уверен, что он не применит силу, а в этом случаи я окажусь в безвыходном положении со своим ещё не окрепшим телом.

Я весь сжался в напряжении, но, похоже, брат вождя этого не замечал, он стал покусывать мочку моего уха, а руки медленно, но уверенно опускаться к паху. Кровь мне ударила в голову, и я подался паники, «Ворн, пожалуйста…», - чуть ли не плача взмолился я, признаюсь, такое бессилию в своей жизни я еще не испытывал. А он, тем временем, возбудился еще сильнее, прижался ко мне так плотно, что я чувствовал, как его напрягшийся фалос вдавливался мне в спину. Не в состоянии вырваться из его крепких объятий и в предчувствии того, что сейчас со мной сотворят извращение, к которому не был готов не морально не физически, я был готов кричать и звать на помощь, лишь бы избавиться от своего насильника.

Раздался громкий стук и за дверью прозвучал голос Лары, оповещающий о том, что она входит. Ворна это протрезвило в доле секунды и через мгновение он стоял в двух метрах от меня, повернувшись лицом к окну, спиной к девушки, очевидно с целью скрыть свое возбуждение. Моя спасительница, что-то сказала и хохотнула, я со счастливым истиризмом стал смеяться вместе с ней, хотя понятие не имел, что послужило поводом, для её веселья, свой повод я отчетливо осознавал. Дочь Корна принесла мне ужин, заботливо сервируя стол. Ворн стоит у окна и в нетерпении постукивает пол носком своего туфля, всем своим видом давая понять, что бы та поторопилась. Девушка с любопытством смотрит на меня, за тем переводит взгляд на односельчанина и чувствуя, что она не к месту, спешит уйти. В моем же представлении, она соломинка, в бушующей реке, которая вот-вот уплывет от меня. Открыто я не могу просить её остаться, поэтому прошу поменять повязки. Лара довольна умна и проницательна и без лишних вопросов, после процедуры, сама находит повод задержаться. Терпение младшего Волдена достигло своего предела и он, недовольно, пожелав спокойной ночи, вышел.

Я облегченно вздохнул, а с выдохом исчезло все мое напряжение последнего часа. Перевожу взгляд с двери на мою спасительницу и смущаюсь от боязни, что она поймет истину, моего не желание оставаться с другом наедине. Она вопросительно на меня смотрит, затем самостоятельно делает вывод, что мы поспорили, а я с радостью поддерживаю её версию, право – она догадлива, но до такого извращения её логика не додумается. Проведя со мной ещё какое-то время, вскоре она покидает меня. Я тушу фитиль своей лампы и ложусь спать. Но, какой же здесь сон! Поясняю; в деревни засовы устанавливаются лишь в спальни супружеских пар, а вход к остальным свободный. Я со страхом ожидаю возвращение своего мучителя, каждому шороху за дверью я, неосознанно, придумываю продолжение одно ужаснее другого. В таком напряжении, на грани нервного срыва, пребываю до раннего рассвета, затем не выдерживаю и прихватив одеяло иду к Айсу.

Все мои ранние достижения с животным, за две недели, успели сойти на «нет». Он снова смотрит на меня как на чужака, ну да ладно – заново привыкнет, сажусь на свое старое место, укутываюсь в одеяло и вскоре засыпаю. Радует, то, что не смотря ни на что, Айс, в этот раз не сверлит меня злобным взглядом все мое пребывание рядом с ним. Спустя некоторое время я проснулся и заметил, что он тоже спит, вероятно, он все-таки стал привыкать к людям.

Ворна я стал избегать тщательно и постоянно. Казалось, что он в этот период находил малейший повод столкнуться со мной, будто невзначай. Я же каждый раз мгновенно находил причину пропасть из его поле зрения. Через несколько дней, даже такого веселого парня как он, сразила хандра; он стал унылым, поникшим и все реже участвовал в общественной жизни деревни. Глядя на него, меня стали беспокоить угрызения совести из-за моей нерешительности. Вообще, я не тот человек, которому легко удается выяснять отношения с людьми. Даже с девушками я замыкался в ситуациях, когда нужен был серьезный диалог, а здесь с мужчиной! Мысль об этом повергла меня в ужас, но, так или иначе, мне необходимо было объясниться с ним. Спустя какое-то время, когда мои раны окончательно затянулись, оставив лишь шрамы, я снова столкнулся с Ворном в месте, что называю продовольственным складом. Он поздоровался со мной, спросил как дела, я ответил, а за тем повисла напряженная тишина. Он не уходил и переминался с ноги на ногу. Я старался, как можно быстрее покончить со своим занятием и побыстрее уйти. Все как обычно, раз за разом, мы повторяли одну и туже сцену.

Возможно, мне бы прибавило бы решимости чувство неприязни к нему – гомосексуалисту, ну, или потенциальному таковому, но даже этого  чувство, я не испытывал, так как абсолютно безразлично относился к ним. У моих, чрезмерно миловидных черт лица было слишком много поклонников геев, среди них было много хороших ребят и замечательных людей. И в итоги, я стал относится к ним, как к людям со своими «тараканами в голове», ну, а признайтесь, у кого их нет. Поэтому и сейчас вместо агрессии к Ворну, я испытывал чувство не довольства самим собой. А ноги в это время, сами собой меня несли прочь от этого человека.

«Сагара!», - голос прозвучал надрывисто, и как мне показалось с ноткой отчаяния, тон его помог мне собрать всю волю в кулак – я остановился. Он молчал, и я что-то ждал – молчание затянулось, я заговорил первым.

- Ворн, то, что ты, возможно, чувствуешь ко мне, я не смогу принять. Ты же понимаешь, что это противоестественно, - я внимательно смотрю на него, сам удивляясь, откуда во мне столько спокойствия, а он как будто уменьшался под моим пристальным взглядом. – И дело не в том, что я плохо к тебе отношусь или стал относиться, просто я не способен на отношения такого рода. Я могу лишь предложить тебе свою мужскую дружбу. Примешь ли ты её? – Внимательно слежу за его реакцией, он напряженный как струна, при последнем моем вопросе посмотрел на меня таким трогательным взглядом мальчишки, что мне хотелось похлопать его по плечу и сказать «не грузись приятель – оно того не стоит», но понимаю, сейчас не время, произношу высокопарно. – Выбор за тобой.

Ещё немного медлю, затем, не дождавшись ответа, поворачиваюсь и ухожу.

Очень хочется написать рассказ, идеи, так и кишат в голове, даже образуют некие очертания в виде сюжета. Обязательно начну, но не знаю на долго ли меня хватит)))