продолжение...(начало тут http://www.liveinternet.ru/users/2851019/post168258228/)

Вечер прошёл в выверке последних расчётов предполагаемой траектории полета Феникса. У Палларды, самого способного в этих делах, проявилось беспокойство: он сомневался  пройдёт ли всё так, как задумано. Джеярам успокаивал его, Ла-Ила выудил неведомо откуда топор. Прибывший с большой рыбалки Синьтянь уважительно поглядел на оружие.

-Я сказал ребятам, что сегодня ночью ничего рисовать на земле не надо, всё должно проходить естественно, - напомнил Шаггуат.

-О, наконец-то обезьянка позабавится вволю! - обрадовался Синьтянь, - псоголовые в своих шарах уже заждались.

На вершине утёса горело два костра: возле меньшего собрались северяне, возле второго и большего - гребцы с южного острова. Отведав мучной каши, они затянули низкими горловыми голосами песню из трёх нот.

-На самом деле, через несколько ночей она может даже понравиться, - прокомментировал переживающий за свою команду Шаггуат. Кажется, песня успокаивала Феникса. В эту ночь в темноте, он казался всего лишь грудой камней. Палларда, обеспокоенный практически всем, что обещал завтрашний день, кинул на птицу, которую сейчас меньше всего можно было бы назвать огненной, несколько быстрых взглядов через плечо.

-Что будет с ней потом? - спросил он, прервав какое-то длинное рассуждение Джеярама о свойствах стали. Все посмотрели на него.

-Потом? - несколько недовольно осведомился потерявший нить Джеярам.

-Когда она пробьёт брешь, - пояснил Палларда.

-Такого раньше никто не делал, - задумчиво сказал Ла-Ила. - Кто знает?

-Что вообще нам известно о том, что там, за склоном неба? - не успокаивался Палларда.

-Там море звёзд, невидимых отсюда, - ответил Ла-Ила, который лучше других помнил облик верхнего мира. - Там мрак из шёлка крылья распустил...

Северяне задумались над его словами, в это время Шаггуат опустил руку на кожаный наплечник Палларды, расставшегося по случаю запуска гигантского копья со своим великолепным плащом.

-Не думай об этом, - сказал он. - Как бы там ни было, снаружи у Феникса будет больше свободы, чем здесь. А если нам повезёт, то и над всеми девятью у Солнца не будет власти.

-У одного человека с бритой головой была фляга из тыквы, - сообщил между тем Синьтянь. - Он был очень привязан к этой фляге и никогда не позволял себе оставить её сухой внутри, доливая воду, едва только она начинала пустеть. Он даже придумал ей имя - Фатаква.

-И что? - спросил Палларда, убедившись, что Синьтянь не собирается продолжать, а проткнул прутом рыбину и держит её над костром.

-А то, - Синьтянь неопределенно поводил кистью. - Тут не поймешь, то ли фляга служила человеку, то ли он фляге.

-Он хотел, чтобы его фляга всегда сохраняла своё главное свойство - способность дарить воду, - проговорил Ла-Ила. - Он делал её совершенной. Но на самом деле он делал совершеннее себя.

-И что с ней стало? - задал вопрос Шаггуат.

-Стало? - не понял Синьтянь.

-Это же была твоя фляга, разве нет? - улыбаясь схождением губ, осведомился Шаггуат.

-В конце-концов, - произнес Синьтянь, перевернув рыбину другим боком к жару костра, - тот человек с бритой головой, - он наполнил её и опустил в ручей, где она всегда была полна водой. Но она стала всплывать, поскольку была сделана из плавучего дерева - и он отпустил её. Кто будет рыбу? - спросил безголовый, прерывая этот разговор.

 

Солнце вставало. Издаваемый им страшный низкий рык, казалось, был способен раздробить кости. Море отчаянно волновалось, вспенивая холодный утренний воздух. И где-то в своих укромных гнёздах - Шаггуат чувствовал это - проснулись Фениксы, улавливая жар приближающегося солнца, как лиса ощущает тепло крота даже в земле под снегом.

Вместе со своей командой Шаггуат стоял на берегу - в середине круга из людей была положена Упалапада его отряда - и следил как рывками, всё набирая силу, всё усиливая давление на сознание живых существ, поднимается Солнце. Краем уха он уловил слабое пошлёпывание - то плоскостопая обезьянка застучала в барабан в селении глиняноногих. Теперь всё зависело от Ла-Илы, он должен был перерубить канат в точно рассчитанный момент, для того, чтобы их огромная стрела попала точно в цель. Лицо северяне смазали «потом», выделенным в первое утро поющим камнем, в надежде, что это защитит их от шума. Но вдруг оказалось, что Ла-Ила стоит рядом с ним.

-Сейчас, - прошептал он. И Шаггуат увидел как что-то огромное метнулось в небо, с запозданием пришел звук словно от ломающегося под своей тяжестью дерева - на мгновение он заглушил даже рев солнца. Наконечник гигантского копья - Феникс едва ли не затмевал Солнце, впервые за десять дней почувствовав себя на свободе. Но он не был свободен, крылья были скованы, хоть он и летел. Огненная птица испустила вскрик - так дребезжит пила, которую согнули слишком сильно и дали распрямиться - и восемь Фениксов рванулись к ней, забыв даже про своего извечного конвоира - Солнце.

-Цепи не выдержат,  - прошептал Ла-Ила в отчаянии. И в самом деле, Фениксу удалось расправить крылья, но скорость копья была столь велика, что воспользоваться ими он не успел.

-Да! – вытянулся в струну Ла-Ила.  Подобно лопнувшей скорлупе яйца, небосвод раздался перед Фениксом, образовав дыру идеальной окружности. В ней исчезло летающее копье северных людей, за ним устремились восемь Фениксов, не успевая изменить траекторию полёта. Последнему, впрочем, удалось замедлить свой полёт у самого края и оглядеться, сделать выбор - присоединиться ли к своим собратьям или остаться с извечным господином, дающим и силу и страх. Потом и он исчез из этого мира. Сверху, с утеса, скатились Палларда и Джеярам.

-Ты видел, удалось! - вне себя от радости, выкрикнул Палларда, забыв про то, что по шее его течет кровь, а руки ободраны о камни.

-Солнце, - Ла-Ила приковал свой взгляд к пламенеющему шару. Словно потрясённое исчезновением своих извечных слуг, светило как будто остановилось, издаваемый им шум стал настолько низким, что слух людей оказался перед ним бессилен и только по мягким толчкам земли и по стону своих костей могли они судить о его присутствии. Затем - очень медленно - Солнце возобновило своё восхождение. Оно направлялось прямо в дыру. Грохот усилился и стал просто неимоверным. Собравшиеся на берегу упали на колени - даже сила Упалапады не могла оградить их от нахлынувшей слабости, но хотя бы хранила их жизни. Словно неутомимый скалолаз, Солнце подтянуло себя в образовавшийся проём в небосклоне и исчезло, оставив вместо себя устойчивое галло, пронизанное красноватыми нитями.

-На ладью! - закричал Ла-Ила.

Остальные смотрели на него недоуменно, - сил не хватало даже на понимание.

-На ладью, - вновь заорал Ла-Ила, - сейчас всё начнет меняться. Черный похититель…

-На борт! - пришел в себя Шаггуат, вспомнив о том, кто здесь является капитаном, - не зевать!

Никто и не зевал. Отдав швартовы, ладья взяла курс на бездонную пропасть в заливе Бохай. В неожиданно случившейся, неосознаваемой тишине, люди слышали, как обиженно заверещала обезьянка за барабаном. Недовольный гул глиняноногих был ей ответом.

-Держаться, - выкрикнул Шаггуат, - волна!

Южанам с плоскими лицами удалось развернуть ладью, и та не досталась этой волне. Пошла вторая - и от второй удалось увернуться. Третья обрушилась-таки на палубу всем своим весом, но была не так велика, как первые две и не смогла захватить никого из команды с собой в пучину.

Тем временем на небе творилось что-то странное. Шаггуат несколько раз моргнул, но двойственное восприятие сохранялось. На ближнем плане он видел прежнюю картину - замершее галло, окантовавшее пробитую Фениксом дыру, на дальнем же плане, как будто сверху наложенным на этот, Солнце продолжало подниматься. Шаггуату привиделось, что небосклон стал прозрачным и он может видеть солнце сквозь него, но никакого небосклона там не было вовсе, сказал ему внутренний голос.

-Скажу правду: с тех пор, как умер Хуньдунь я не видел ничего подобного, - Синьтянь прикладывал ладонь то к правому, то к левому глазу, сравнивая результаты, затем сдался и перебежал на нос ладьи.

-Что происходит, Ила? - спросил капитан у стоящего рядом северянина. - Ты знаешь?

-Мир меняется, - сообщил тот, взвешивая в руке свой топор. - Бездна станет смещаться.

-Вот ведь напасть, - вздохнул Шаггуат.

-Я вижу его! Вижу! - Ла-Ила немедленно оказался рядом с впередисмотрящим Синьтянем.

И в самом деле, огромное черное существо напоминающее кита с растянутыми как у ската боками и хвостом иглой, с отполированной кожей, сквозь черноту которой просвечивала синева всех волн на свете, неслось им навстречу, вызывая их на битву, или готовое поглотить их без всякой битвы. Но никто не стал ждать этого. Шаггуат, взлетев по мачте, просек черного похитителя своим огненным кнутом – один! другой! и третий! - Синьтянь дотянулся до туши привязанной к копью острогой. Но решающий удар нанес Ла-Ила: перелетев через отделяющее чудище от корабля пенистую массу, он чудом приземлился на его голове, распрямился и из-за плеча вогнал топор между глаз похитителю.

-Держитесь! - Ла-Ила слышал, как кричит Шаггуат, чувствовал как ярость бушующей воды сливается с яростью и отчаяньем раненного им существа. Он знал, что его ожидание и поиск подходит к концу и скоро решится всё. Ему удалось вбить засевшую в шкуре острогу Синьтяня топором через всю голову Похитителя, обвязать с обеих сторон канатом - ужасная работа в судорогах умирающего чудовищах и рывках моря. Тем не менее каким-то образом он смог перевалить обратно на ладью. С помощью подоспевшего Джеярама и Палларды привязать конец к мачте.

-А вот было бы занятно, если бы мы смогли каким-то способом привязать этот конец к нашему копью с Фениксом, - задумчиво проговорил Шаггуат, уставившийся за бьющееся за бортом чудовище. - Уходим! - вдруг заорал он. - К берегу!

Северяне слитным движением повернули головы (южане были слишком заняты на веслах) - там море вздыбилось на месте бездны и, обернувшись огромным вулканом, исторг в небо столб воды, готовый отплатить солнцу за то, что оно покинуло его. Этот столб - неимоверная толща воды, - достигнув высшей точки, начал падать. Было ясно, что вода захватит всё на своем пути, потому что назад, вниз, хода ей уже не было - бездна закрывалась. Шаггуат видел это, но странная раздвоенность восприятия присутствовала и здесь: он осознавал, что в какой-то мере бездна существует по-прежнему и ничего не изменилось. Но волна тем не менее была самой страшной волной, с которой он когда-либо сталкивался в своих блужданиях по морям.

Вспомнить, как они добрались до берега, он не мог.

-Камень, - крикнул он Ла-Иле. Тот немедля понял его, передал сверток Палларду, а сам бросился к разможженному последним усилием по камням Похитителю.

Закрепившись на двух гладких словно спины дельфинов скалах, Шаггуат и Палларда вытянули перед собой два камня, которые некогда были частью целого Белого камня, хранящего все созвучия. Они держали их, не касаясь руками, как преграду на пути наступающей волны. И та остановилась, замерла. Но подобно огромной змее, принялась раскачиваться, всё увеличивая амплитуду колебаний.

-Наверх, ребята, - крикнул Шаггуат своим мореходам, - на самые верхние утесы!

Впрочем, те, отлично понимая, что дело идет не по лучшему кругу, уже были на половине пути к вершине.

-Ила! Она идёт!

Но для Ла-Илы сейчас существовало только одно дело: могучими движениями он распарывал плотное брюхо Похитителя, ошмётки кожи и внутренностей летели на Синьтяня, который отшвыривал их подальше.

-Ила! - снова позвал Шаггуат. Он чувствовал, что еще без одного камня, принадлежащего второй трети, им не удержать напор.

-Аграна, - повторял тем временем Ла-Ила, так тихо, что не услышал даже бывший рядом Синьтянь. В желудке похитителя он увидел два белёсых словно валенных из шерсти единорога шара, в одном находилась его супруга, в другом - Тафута. Скатив второго Синьтяню, Ла-Ила прижал пленённую Аграну к груди и  припустил вверх по склону, как видно, не отключившись вниманием от грозившей им со стороны большой волны опасности. Синьтянь как мог поспевал за ним.

У Шаггуата от напряжения уже свело запястья и скулы, когда он убедился, что все люди на вершине утёса или близки к ней, и принял решение отступать.

-Уходим, Пал, - проговорил он. - Медленно и гордо.

И они принялись пятиться назад, и допятились до основания утесов, где поняли, что сила и ярость моря больше, чем сила камней и их намерение удержать её. Сверху им сбросили по верёвке и успели втянуть наверх прежде, чем победившая волна, словно крышка гигантского сундука не прихлопнуло всё побережье.

И хотя ярость воды достигла даже вершины и словно хомутом прошлась по ней, тщась сбросить людей на ту сторону, все удержались. Главное было - не дать унестись белёсым пузырям. Еще двенадцать волн доходили до них, после чего море успокоилось, гладь выправилась, но изменения были огромны: вся пойма, в которой жили глиняноногие и псоголовые обитатели бамбуковых сфер, оказалось затопленной. Вершина утёса стала островом.

 

Северянам не было до этого никакого дела: Ла-Ила был слишком рад, что его супруга, Аграна, внутри своего белёсого пузыря открыла глаза и улыбнулась ему, словно вспоминая в этой улыбке всю свою жизнь до той ночи, когда её пленил Похититель. Джеярам смотрел, не веря. Палларда же ножом разрезал оболочку, скрывающую Тафуту, и выволакивал его на свет, как птенца.

-Тафуту, скажи что-нибудь, - просил Палларда.

-Зачем ты разрезал пузырь? - слабо, но вполне отчетливо запротестовал Тафуту, - его можно было использовать как гигантский фонарь.

Синьтянь переступал с ноги на ногу, оглядывая то одного, то другого спасённого.

Шаггуат, убедившись, что с ними ничего опасного не произошло, сосредоточился на более насущных задачах. Плосколицые южане, несколько выбитые из себя утренними событиями и особенно потерей ладьи, образовали по его приказу живую пирамиду.

-Там что-то плывёт сюда, - сообщил тот из них, кто был на её вершине.

-Что?!.

-Какая-то голубоватая скорлупа, - без особой уверенности отвечал плосколицый.

К ним подошел Синьтянь и указал в другую сторону:

-Смотри-ка, а люди в шарах спаслись. Кто-то из них, во всяком случае.

В самом деле, несколько бамбуковых шаров покачивались на волнах вдалеке, по прибывшей воде проносилась их недовольная перекличка.

-Что они говорят? - полюбопытствовал Шаггуат.

-Жалуются, - пожал плечами Синьтянь. - Негодуют, что фениксы пропали. Беспокоятся об обезьяне.

-Вижу, Синьтянь, ты успел захватить острогу, - проговорил Шаггуат. - Слава твоей предусмотрительности!

-Слава, - согласился безголовый. - Что ты хочешь, чтобы я сделал, о бескораблевый капитан?

-Видишь ту голубую штуку? - указал Шаггуат, нимало не смутившись, - если у кого и хватит силы и умения, чтобы зацепить и притянуть её сюда, то это лишь у тебя, о Синьтянь.

-Гм, пожалуй, - пробурчал безголовый. Он привязал к древку остроги верёвку и забросил её далеко, как только мог. С помощью плосколицых удалось подтащить её к их новообразованному островку. Северяне принялись обследовать добычу. Больше всего вытянутая из моря вогнутая пластина напоминала часть голубоватой скорлупы от невообразимых (судя по кривизне) размеров яйца.

-Не могу определить состав, - пробормотал Джеярам, несколько раз проведший ладонью по гладкой голубоватой поверхности. - Она тёплая, прочная и лёгкая.

-Ха-ха, - обрадовался Шаггуат, едва не пускаясь в пляс на макушке утёса, - я знаю, что это, - чувствуя ответственность момента, капитан оглядел лица спасавшихся от стихий. - Это часть небосклона, которую пробил Феникс.

Северяне посмотрели на него, на скорлупу и согласились, что он говорит правду. Им оставалось только погрузить на покачивающуюся пластину спасённых из нутра Похитителя Агарну и Тафуту и направиться на северо-запад, в сторону большой земли, что устояла под натиском пришедших волн.

 

Из мягких белых волокон кокона, в который она была помещена, Аграна сделала беззвучную лиру, её игра была слышна только водам. Она играла им каждый вечер и, повинуясь мелодии, волны отступали на восток - медленно, но неуклонно, как поступали они во все времена.

-Куда уходит вода? - спросил как-то Ла-Ила супругу.

-Мир расширяется, - отвечал Аграна, - вода заполняет новые пространства по другую сторону.

Когда показалась та часть суши, что была берегом во времена десяти солнц, северяне сложили из малых камней круг и поместили в середине Упалападу. Вокруг этого места основали они город.

 

В ночь перед отплытием Шаггуата и команды плосколицых южан (привлекая Джеярама и Палларду, они в короткий срок построили себе драккар) сам командир сидел на берегу вместе с Ла-Илой и Синьтянем, чьё присутствие никогда не тяготило ни того, ни другого. К безголовому после затопления прибилась обезьянка, что стучала в барабан у глиняноногих, и теперь он пребывал в легком расстройстве внимания.

-Может, всё-таки останешься? - задал вопрос предводитель северян.

Шаггуат покачал головой. Долго смотрел вдаль по изменчивой лунной дороге (Луна одна пребывала на небе среди затянувших остальное пространство облаков).

-Мир, - проговорил он, - меняется. И хотя я знаю, что меняется он в сторону больших бед и потери тех слов, какие придумали боги, мир раздается навстречу. Мне. Бравым ребятам. Поиски тёплой темноты вели и ведут нас. Твой камень тяготит нас, он уже начинает подчинять эту землю, изменять её, устремлять к росту и порядку. Это не для нас. Край света отдалился, поэтому мы поплывём за ним, туда, где из клокочущей темноты вырастают новые берега, где облака рождают драконов, где свет так нежен, что похож на кисель.

-Ты думаешь, что найдешь на севере то, что ищешь? - спросил Синьтянь.

-Феникс сообщил, что там есть земля, где туман спускается по долинам рек, горячие источники рождают сиреневые радуги, а тюлени выпрыгивают на берег и шлепают по земле хвостами, создавая целительные вибрации.

Шаггуат улыбнулся своим мыслям и словам, затем легко рассмеялся.

-Что ещё нужно? - спросил он сам себя. - Я опущу Упалападу в горячий источник - давно напела она мне о своём желании. Он родит из тумана прозрачных нимф, он приманит Луну своей силой. Да, - Шаггуат поднялся на ноги от переполнявших его чувств, - завтра мы отплываем!

-Но перед тем, - он опустился на корточки. - Я пожелал сделать вам подарки.

Двое его собеседников предвкушающе подняли на него головы. Вернее Ла-Ила поднял голову, а Синьтянь вынужден был подальше отставить руки, чтобы удобнее было смотреть на капитана своими большими глазами на месте сосков.

-Тебе, почтенный Синьтянь, я дарю яйцо Феникса, - и Шаггуат положил перед безголовым плотный мешочек. В волнении распустил тот тесемки и позволил ткани упасть. Яйцо было размером с голову очень большого человека и испускало тусклое ,но отчётливое красноватое сияние.

-Горячее,  - пробормотал Синьтянь, не без опаски коснувшийся его скорлупы.

-Теперь тебе не нужно будет думать о том, как согреться ночью, - пообещал Шаггуат.

-Благодарю тебя, о несравненный капитан, - видно было, что если бы у Синьтяня была голова, то он склонил бы её столь низко, как только позволила шея. Вместо этого, он забеспокоился:

-А оно не обернётся птенцом? – волосы на груди Синьтяня смялись складками.

-Думаю, тут важно не класть его в огонь, - сделав умное лицо, предположил Шаггуат.

-Ну да, - ну да, - без особой веры забормотал безголовый.

Шаггуат повернулся к Ла-Иле.

-Тебе, о потомок первопробудившегсоя бога, я не стану дарить ничего, что можно обхватить руками, ибо в создании предметов тебе и твоим людям нет равных. Вместо этого я подарю тебе слова, которые, может быть, помогут тебе в тяжелый день. Они звучат так: если тебе не удается удержать мир на выбранном тобою пути, это не значит, что он меняется в худшую сторону. Может быть, это будет время, когда нужно позвать нас, потомков бога, пробудившегося последним. Дарю тебе эту мудрость, – и он сложил руки на груди.

Ла-Ила несколько разочарованно кивнул.

Шаггуат отвернулся от них и глубоко вдохнул морской воздух муссонов.

-Рождается волнение,  - сообщил он. - Пора поднимать парус.

Он отошел на несколько шагов и обернулся:

-Прощайте.

И зашагал по влажной гальке к своему драккару, стоящему как раз там, где заканчивала свой путь лунная дорога.

 

-Ла-Ила, -  несколько стеснённо пробормотал Синьтянь, когда Шаггуат покинул их.

-Что?

-Ла-Ила, я знаю, что ты и другие из твоего племени большие мастера и владеете поистине божественными искусствами. Разве не по силам вам установить это яйцо, дар капитана Шаггуата, на мои плечи в качестве головы?!.

-А-а?

-Я, знаешь ли, немного опасаюсь, как бы его не стащила обезьянка.)))))