Я проснулась сегодня в шесть утра. Рано, конечно. В доме не спали только часы. Кошки подергивали во сне лапками, моя мама тоже спала. Она улыбалась во сне и была похожа на маленькую девочку. А я вот уже взрослая. Со вчерашнего дня. Да, да! Вчера стала большой и мудрой!
Трудный был день вчерашний, ох, трудный.
Перебирая события, душа моя наполнялась и золотой радостью и ржавой грустью. В памяти промелькнуло все, что еще недавно бередило душу.
Было это давным-давно, много месяцев назад. Тогда мне было неуютно. Над моей головой стучало сердце, но, несмотря на молодость, не было в нем весеннего звона и песен....
А иногда сердце начинало учащенно биться, и до меня доносился тихий плач. Мне было жалко её, эту молодую девушку, ведь она делилась со мной жизненной силой.
По ночам она сворачивалась в клубочек и ногами подпирала мою головку, а я молчала, знала – что так её легче.
Чес я могла ей помочь? Только смирением.
Через мутную оболочку живота я сравнивала её с другими пузатыми молодушками, которые звонко верещали про какие-то пеленки, распашонки и все время гладили свои животы. Меня ОНА никогда не гладила. ОНА меня не любила....
Это я поняла в 5 месяцев... Спросите, почему раньше не понимала? Да наверно мала и глупа была.
Ну что ж, лишь бы не выгнала совсем. Куда ж я пойду? Рано мне еще...
Иногда тонкими, но цепкими пальцами ОНА давила живот и, прижимаясь к широким костям, я холодела от страха.
Так мы прожили семь месяцев. Среди всех звуков, которые проникали в чрево, мне больше всего нравилась музыка. Я начинала крутить головой в такт и сучить ножками. А еще мне нравилось, когда моя хозяйка ела соленые огурцы. Я их и сейчас люблю.
Было уже тепло, солнышко настойчиво грело со всех сторон, когда меня обожгло что-то горькое и удушливое. Так длилось целую неделю. Я совсем не спала, боялась лишний раз пошевелится. Я понимала, что пришло время расставаться. И не потому, что пора, а потому, что ОНА устала.
И почему так со мной происходит? А может, не я одна такая!
Это началось ночью. Теперь я думаю, что все самое страшное и плохое происходит по ночам. Мне стало трудно шевелится, и в мои уши влетали оглушительные крики. Стало невыносимо душно. Потеряв всякое терпение, я решилась: будь что будет, уйду от сюда. Мне так захотелось глотнуть свежего воздуха.
Горло все еще обжигал горький вкус хины, когда мое плечо схватил кто-то.
Наконец ловкая рука подцепило мою шею, и яркий свет брызнул в глаза. Вот так да! Как здесь светло! И люди смешные! Все в белом, даже лица не видно. Одни глаза моргают.
Я даже не знала, что мне делать. Они смотрели на меня в упор, что-то говорили, и я решилась – крикну! Я так давно хотела крикнуть! А вместе с криком вырвался и плач. Оказывается, плакать так хорошо!
Меня протерли мягким комочком ваты и завернули в пеленку. Стало тепло. ОНА меня не взяла к себе. ОНА отвернулась!!!
«Наверно, так надо», - подумала я.
И больше я ЕЁ не видела.
В палате нас было двое, обе девочки. Меня звали Катя. Женщины говорили, что я родилась в день святой Екатерины. Как звали другую, я не знала, только слышала, что она приехала из Удмуртии. Но почему она не едет обратно?
Где та девушка, что носила ей в животе?
Удмуртка все время молчала, а мне так хотелось поговорить! И я все равно болтала, вернее гулила сама с собой.
Однажды ночью мне стало жарко.
Я звала ЕЁ...Кто-то наклонялся надо мной, переворачивал с боку на бок, и вскоре я почувствовала, как меня укололи. Нет, не было больно. Было обидно.
Меня поместили в стеклянную коробку и, тихонько разбудив меня, доктор прикладывала к груди и спине металлическую штуковину, предварительно согрев её у своего запястья. Не помню, сколько это продолжалось, но, оказывается, все имеет свой конец.
Вскоре мне стало легче.
Еще немного побаливали ножки от уколов, когда я встретилась с солнышком. Оно заглянуло в нашу палату и, казалось, хотело что-то сказать.
«Погоди, - шепнула я ему, - мне надо подумать кое о чем. Завтра поговорим».
Я заметила, как у окна распустилась ветка тополя и гордилась своими нежными зелеными листочками. Подмигнув, солнышко перебралось к другому окошку, а я уснула.
Они пришли, как обычно, после второй бутылочки молока.
Из-за спины врачей выглядывала полненькая женщина в цветастой кофте. Она шагнула вперед, и у моих глаз огнем вспыхнули красные тюльпаны. Какие красивые!
Это что – мне?! Спасибо!
Слушая доктора, она с улыбкой гладила мои руки и голову.
«Ишь, как приятно», - заметила я. Толстушка подошла к удмуртке и стала рассматривать её. Хм! Чего это она так долго? Не нравится мне это! Я стала недовольно возиться, и она вновь оказалась рядом.
«Вот так, - успокоилась я, - и нечего бегать!»
Теперь мы виделись каждый день!
Но однажды она пришла рано. Одев меня в новую распашонку, завернув в одеяло и сказала:
- Ну что, Катюша, в добрый путь?
И мы поехали к ней в гости. И чего нам в след смотрели все врачи? До сих пор не пойму!
Все здесь было красиво! Толстушка носила меня на руках и что-то показывала!
Особенно мне понравились две пушистые игрушка, которые бегали и мяукали. Они разглядывали меня и втягивали носом мой запах.
«За усы, что ли, их подергать? Да ладно, в следующий раз, если приеду, конечно».
Прошло три месяца, а меня не увозили обратно.
«Наверно, так надо!» - подумала я.
Толстушка куда-то бегала, что-то рассказывала пришедшим подружкам, а главное, когда темнело, она мне пела песенки, тихие такие.
Я вспыхнула жаром опять ночью.
Сквозь пелену забытья я видела то одних врачей, то других.
Они мне не понравились. И не потому, что делали уколы, а потому, что хотели опять забрать в больницу.
Прижав меня к себе, моя толстушка решительно сказала:
«НЕТ! Мы остаемся дома!».
Вот те на! Оказывается, это мой дом!
Стоя почти всю ночь на коленях, она обтирала меня мокрой пеленкой и тихо плакала.
Ах, как же мне хотелось её пожалеть!
Именно тогда я поняла – она меня любит!
Прошли месяцы. Мы жили дружно.
Толстушка веселила меня, показывая, как крякают утята, как гогочут гуси, рассказывала сказки из ярких книжек. Но уже несколько дней я думала обо одном: «Как же мне её называть?»
Было обыкновенное утро. В нашем доме вкусно пахло яблочным вареньем. Она стояла ко мне спиной и перебирала пеленки.
Набрав воздуха, я выдохнула: «МАМА!!!»
Она кинулась ко мне и, покрывая поцелуями, роняла крупные горошины слез.
Она плачет! Смешная она все-таки у меня!
Прикоснувшись к её лицу, я тихо, совсем не слышно, чуть шевеля губами, добавила: «Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!!!».
