Вторая часть. Выжимки. Повторюсь - много вредно. Первая часть здесь: http://www.liveinternet.ru/users/2642543/post420747100/

Сделал выжимки для вас из одного труда, где собраны поговорки с матом. Я его ещё весь не проштудировал, но уже увидел, некоторую недостачу. В моей коллекции, которая находится в чердаке есть отсутствующие в нём поговорки. Но не будем забегать вперёд. В нём тысячи поговорок. Вчера начал перебирать и через часа три, меня начало натурально ломать и тошнить. Еле уснул потом и проснулся, как после недельной пьянки. Вывод: Много, неполезно.

Многие поговорки я не слышал. Это не странно. Страна большая и сочинителей в ней, как известно, пруд пруди. Как поговорки распространяются? Изустно. В основном, думаю заключёнными, геологами и прочими командировочными. Материться на зоне можно. Если это не направлено конкретно конкретному индивидууму.

У кого нежные уши и не менее нежная организация натуры, советую проходить мимо. Я хоть выбрал достаточно высокохудожественные экземпляры, вы можете испортить себе цвет кожи. На всём протяжении тела. Хотя оно так - В тихом болоте черти водятся.

Приятно насладиться поэзией и мудростью народа.

Картина меня заворожила. А стихи окончательно загипнотизировали. Картина явно не православная. Скорее, какая-то буддистская. Рерихизмом попахивает. Ссылку поставлю, там у художника ещё картины есть, которые достойны внимания. Фамилии там нет. Есть ник. uniks26. Обычно по гиперссылке приходят с сайтов и начинают пальцы гнуть об авторских правах.  Поэтому я их не ставлю, а не из жадности, как некоторые думают. До сих пор неприятный осадок остался, как Валез наехал, когда на него наехали козлы из журнала. И сказать бы журнал путный, а то так, плюнуть и растереть. Пусть бы спасибо сказали, что их люди вообще смотрят.

Что-то я разволновался. Спокойно Сидор. Будем надеяться, пронесёт. Не на горшке, а вообще.

Нищий
На паперти у церкви, не свой,
Но и не чужой, с непокрытой головой
В зимний холод и летний зной,
Сидел нищий с протянутой рукой.
Когда он был молодым,
И юношеских иллюзий дым
Застилал его глаза,
Его радовали и солнце и гроза.
Тогда любил он помечтать
И больше всего, смешно сказать,
Получить мечтал он золотой.
И сам смеялся над своей мечтой.
С благодарностью брал он хлеб и сухари,
А про деньги с ним и не говори,
Ну кто же нищему бросит золотой?
А эти медные гроши - долой!
Не глядя, он их в сторону бросал
И однажды про золотой узнал,
Который побывал в его руках,
Наяву, а не как обычно, в снах.
После этого он дал себе обет
И не сходил с этого места много лет.
Каждый о его странностях знал
И мелочь для него собирал.
Он бережно каждый грошик брал,
Как знаток его на зуб проверял,
Какой-то тряпицей полировал
И потом куда-то в сторону швырял.
Сидел он и в дождливую ночь,
И уйти с чудесного места прочь
Его заставить не могла
Даже многодневная пурга.
В одну крещенскую ночь
Сторож не смог ему помочь;
Замёрзла бедная душа,
Его и похоронили наши сторожа.
Кладбищенский каменотёс
На камне высек, не скрывая слёз:
”Православный! Плакать не спеши -
Почивший жил только для тела, не для души”.
И видать, в виде покаяния,
Высек чашу для подаяния
И надпись на ней:” Бог даст-
Кто-нибудь и для души подаст!”

http://uniks26.in.gallerix.ru/expo/dekor/nishij_1/

Мало пушкинисты заботятся о распространении его творчества. Мне ни разу не приходилось читать это стихотворение. Хотя я несколько раз перечитывал собрание сочинений. Видимо плохо читал. Или забыл.

От всенощной вечор идя домой,

Антипьевна с Марфушкою бранилась;

Антипьевна отменно горячилась.

«Постой, — кричит, — управлюсь я с тобой;

Ты думаешь, что я уж позабыла

Ту ночь, когда, забравшись в уголок,

Ты с крестником Ванюшкою шалила?

Постой, о всем узнает муженек!»

— Тебе ль грозить! — Марфушка отвечает:

 Ванюша — что? Ведь он еще дитя;

А сват Трофим, который у тебя

И день, и ночь? Весь город это знает.

Молчи ж, кума: и ты, как я, грешна,

А всякого словами разобидишь;

В чужой.... соломинку ты видишь,

А у себя не видишь и бревна.

Ехал Путин через реку,

Видит Путин - в реке рак.

Сунул Путин руку в реку...

Рак её поцеловал.

Не моё к сожалению. А каков слог а?

Джонни Душегреев

Я держу телефон. Слышу женский взволнованный голос:
«Как здоровье, сынок? Почему ты так долго молчишь?»
Не ответит  сынок. В кулаке — дозревающий колос.
И невидящий взгляд на дымок догорающих крыш.

Он лежит неживой. Он убит. Безвозвратно, навечно.
И убил его я. Это был изнуряющий бой.
Здесь, у края села, мы сошлись в неназначенной встрече...
Он пришёл убивать. И меня, и других, что за мной.

Может быть, это он запустил ту крылатую мину,
Что со смертью вошла в мой уютный родительский дом.
Мне оставив взамен горсть земли с материнской могилы
И на дне рюкзака обгоревший семейный альбом.

Я держу телефон... Слышу женский взволнованный голос.
Это мама его. А моя мне уже не звонит.
Не окликнет меня, не пригладит взлохмаченный волос,
Не проводит меня на работу до старых ракит...

Что сказать этой женщине, ждущей ответа сынули?
Что она воспитала урода? Но это жестокий ответ.
Вышиваний рушник не сберёг её сына от пули.
И я хрипло скажу - «Не звоните сюда. Он убит. 
                              Его больше нет.»

http://vognebroda.net/ne-zvonite-syuda-on-ubit-stihi

Аронов Александр

Червь дождевой, дождевым называется,

Ибо из почвы дождём вызывается.

Тесные норы водой залиты ­–

Червь появляется из темноты.

Сам он не знает, что так называется,

Просто меж лужами он извивается.

Здесь он бездомным и полуживым

В дождь появился и стал дождевым.

Нет, мы не пишем червю панегирика.

Наша специальность – любовная лирика.

На поэзию потянуло. Вдруг. Честно говоря, большие формы меня не увлекают. Согласитесь, что можно сказать, после поэмы "Руслан и Людмила"?  А хокку или танка придают полёт фантазии. Наслаждайтесь. Я как раз сегодня проснулся после обеденного сна и мимо проползала муза. Махнула мне крылом...

Снова осень, дожди. А потом,
Вдруг застыло говно.
Не печалься душа. Подожди.
Так уж было давно.

Наверное, лирика Смогула в чём-то родственна лирике такого странного русского поэта, как Иннокентий Анненский. Та же безысходность, та же победа тёмных красок над светлыми, яркими… «Ни ожидания, ни боли»… Конечно, автор немного передёргивает. Боли не просто нет – её-то как раз с избытком. Просто боль уже какая-то… переболевшая. Боль после боли. Как жизнь после жизни. Когда долго болит – привыкаешь, и вроде как уже не так больно. Или – болит так долго, что сам себе даёшь какой-нибудь обезболивающий укол.

Конечно, такой антиромантизм был бы мало привлекателен читателю, не будь это так мастерски написано. Даже не по мысли – по точности выбора слова. По экономности слов для точной передачи смысла мало найдётся равных Александру Смогулу в русской поэзии.

Тупиковость пути, проповедуемая автором – не изыск и не поза. Иногда позади так много, что искренне не веришь в то, что впереди не меньше. Это было бы уж слишком щедрой наградой! Но сам псевдоним автора – синоним преодоления: »Смогу! Последнее «л» почти не слышится». Вся жизнь – сплошное преодоление! Преодоление самого себя, в первую очередь.

В нашем обществе, где каждый мнит себя патриотом, трудно сыскать более русского по звучанию поэта, чем Александр Смогул.

ПРАВДА ПРО ПИЛАТА

Пришла предпасхальная пятница.
Пятый прокуратор приморской провинции
Понтий Пилат проснулся поздно, после полудня.
Правое плечо побаливало, предвещая приступ
подагры. Поморщившись, Пилат подозвал
прислужника, приказал принести пищу.
Прокуратор плотно позавтракал печеной
поросятиной (по понятиям провинции -
преступление). Подали прохладное
помпейское пиво.
"Проклятые повара! - подумал Пилат,
посасывая плод померанца. - Поросятину
пересолили, пережарили, пиво подали прокисшее...
Плебеи!" - Прикажете позвать просителей?
- подобострастно поинтересовался прислужник.
- Проведите.
Последним пришел плотник просить по поводу
пасынка. Пилат прекрасно помнил проповедника,
пойманного патриархами при помощи подкупленного
провокатора. - Посмотрим, - протянул
прокуратор, передавая прошение писцу.
Площадь перед прокуратурой предстала Пилату
переполненной.
- Перед праздником Пасхи правительство
позволяет помиловать преступника, - провозгласил
патриций.
- Подсудимых пара. Первый преступник
(Пилат прищелкнул пальцами, поскольку позабыл
прозвище). Потом - политический. Проповедник.
Предлагайте.
Поодаль, поглаживая пейсы, перешептывались
патриархи.
- Презренный проповедник!
- Портит подростков! Полоумный -
призывает пойти против предписаний Пророка!
- Проучим, почтенные. Поставим палку,
прибьем перекладину, приколотим покрепче.
- Пусть повисит, помучается.
- Пощади первого! - прокричал, потрясая
посохом, пожилой пастух.
- Правильно! - проревела площадь.
- Почему? - Пилат пожал плечами. -
Подумайте получше. Потомки проклянут.
- Повесь, повесь проповедника! -
пронеслось по площади.
Погода портилась. Потемнело.
"Проклятое племя! - подумал Пилат,
презрительно поглядев поверх пестрых платков,
переполнявших площадь. - Патриархи победили."
- Помою персты! - провозгласил пятый
прокуратор полуденной приморской провинции
Понтий Пилат, подписывая приговор.

Автор мне не известен. А сам я только мадригалы...

А.Н.Еракову 

 Увы! пока народы
Влачатся в нищете, покорствуя бичам,
Как тощие стада по скошенным лугам,
Оплакивать их рок, служить им будет муза,
И в мире нет прочней, прекраснее союза!...
Толпе напоминать, что бедствует народ
В то время, как она ликует и поет,
К народу возбуждать вниманье сильных мира -
Чему достойнее служить могла бы лира?...

 красный день: в России нет раба!
И слезы сладкие я пролил в умиленьи...
"Довольно ликовать в наивном увлеченьи,-
Шепнула Муза мне.- Пора идти вперед:
Народ освобожден, но счастлив ли народ?..

Внимаю ль песни жниц над жатвой золотою,
Старик ли медленный шагает за сохою,
Бежит ли по лугу, играя и свистя,
С отцовским завтраком довольное дитя,
Сверкают ли серпы, звенят ли дружно косы -
Ответа я ищу на тайные вопросы,
Кипящие в уме: "В последние года
Сносней ли стала ты, крестьянская страда?
И рабству долгому пришедшая на смену
Свобода, наконец, внесла ли перемену
В народные судьбы? в напевы сельских дев?
Иль так же горестен нестройный их напев?.."

Уж вечер настает. Волнуемый мечтами,
По нивам, по лугам, уставленным стогами,
Задумчиво брожу в прохладной полутьме,
И песнь сама собой слагается в уме,
Недавних, тайных дум живое воплощенье:
На сельские труды зову благословенье:
Народному врагу проклятие сулю,
А другу у небес могущества молю,
И песнь моя громка!.. Ей вторят долы, нивы,
И эхо дальних гор ей шлет свои отзывы,
И лес откликнулся... Природа внемлет мне,
Но тот, о ком пою в вечерней тишине,
Кому посвящены мечтания поэта,
Увы! не внемлет он - и не дает ответа...

(15-17 августа 1874)
Н. Некрасов

Если я заболею, к врачам обращаться не стану.

Обращаюсь к друзьям (не сочтите, что это в бреду):

постелите мне степь, занавесьте мне окна туманом,

в изголовье поставьте ночную звезду.



Я ходил напролом. Я не слыл недотрогой.

Если ранят меня в справедливых боях,

забинтуйте мне голову горной дорогой

и укройте меня одеялом в осенних цветах.



Порошков или капель - не надо.

Пусть в стакане сияют лучи.

Жаркий ветер пустынь, серебро водопада -

Вот чем стоит лечить.



От морей и от гор так и веет веками,

как посмотришь - почувствуешь: вечно живём.

Не облатками белыми путь мой усеян, а облаками.

Не больничным от вас ухожу коридором, а Млечным Путём.   

            

                                         1940

Никогда ни о чем не жалейте вдогонку,
Если то, что случилось нельзя изменить.
Как записку из прошлого, грусть свою скомкав,
С этим прошлым порвите непрочную нить.


Никогда не жалейте о том, что случилось,
Иль о том, что случиться не может уже.
Лишь бы озеро вашей души не мутилось,
Да надежды, как птицы, парили в душе.


Не жалейте своей доброты и участья,
Если даже за все вам - усмешка в ответ.
Кто-то в гении выбился, кто-то в начальство...
Не жалейте,что вам не досталось их бед.


Никогда, никогда ни о чем не жалейте,
Поздно начали или рано ушли.
Кто-то пусть гениально играет на флейте,
Но ведь песни берет он из вашей души.


Никогда, никогда ни о чем не жалейте,
Ни потерянных дней, ни сгоревшей любви.
Пусть другой гениально играет на флейте,
Но еще гениальнее слушали вы.

Андрей Дементьев, 1977 год.

http://eshli-ann.narod.ru/umnoe/stihi.html

Старый пёс

Автор: Василий Ростовский

http://www.verses.ru/author/postovskiy.html

O ПOЛЬЗE CTPAДAHИЙ

A B ПOЛЫHЬE, B HAПЛЫBE MPAKA,

B BOДE, ГУCTEЮЩEЙ KAK MEД,

ЖИBAЯ ПЛABAET COБAKA,

CTAPAЯCЬ BЫБPATЬCЯ HA ЛEД...

MOЛЧИT TOЛПA. MAЛЬЧИШKA XHЫЧET,

KЛУБИTCЯ CHEГ. TУCKHEET CBET...

И BCE PACXOДЯTCЯ ПO ДEЛУ.

A Я - HEBEДOMO KУДA...

MИXAИЛ ДУДИH

CУГPOБ ПPУЖИHИЛ KAK ПOДУШKA,

Я PAЗMЫШЛЯЛ O БЫTИE.

И BДPУГ УBИДEЛ, KAK CTAPУШKA

БAPAXTAETCЯ B ПOЛЫHЬE.

HET, HE KУПAETCЯ... OДETA.

PУЧOHKAMИ ЛOMAET ЛEД.

HO ГPAЦИOЗHA, KAK OДETTA,

B BOДE ГУCTEЮЩEЙ KAK MEД.

KAK ЧEЛOBEK И KAK ПИCATEЛЬ

Я БЫЛ HEMAЛO OГOPЧEH.

CO MHOЮ БЫЛ OДИH ПPИЯTEЛЬ,

И OH БЫЛ TOЖE УДPУЧEH.

CTOЯЛИ MЫ. ЧEГO-TO ЖДAЛИ

HA TPOTУAPE У CTOЛБA.

И COKPУШEHHO PACCУЖДAЛИ,

ЧTO ЭTO, BИДИMO, CУДЬБA...

HE B CИЛAX ПPEBOЗMOЧЬ PЫДAHЬE,

Я ЗAKPИЧATЬ XOTEЛ:" ПЛЫBИ!"

HO B ГOPЛE - KOM OT COCTPAДAHЬЯ,

OT ЗИMHEЙ CTУЖИ И ЛЮБBИ.

И BOT C OTЧETЛИBOCTЬЮ TЯЖKOЙ

Я ПOHЯЛ: БЛИЗИTCЯ БEДA...

И HE OШИБCЯ - HAД БEДHЯЖKOЙ

COMKHУЛACЬ ЧEPHAЯ BOДA.

ПOTOM И ПPOPУБЬ ЗATЯHУЛACЬ,

CHEЖИHKИ ПAДAЛИ, TИXИ...

ДУШA B CTPAДAHЬE OKУHУЛACЬ,

И - ПOTЯHУЛO HA CTИXИ.

        Так сложилось, что на момент смерти Брежнева на телевидении не осталось ни одной юмористической программы. Кроме разве что заседаний Политбюро. Связываться с юмором тогда было невыгодно: вмиг запишут в оппозиционеры. Выпустить сатириков на экраны решились лишь после смерти следующего коммунистического вождя — в 1983 году. Первые юмористы не заставили себя ждать. Дружной командой они прорвались в эфир с 16-й полосы “Литературной газеты”. Теперь Жванецкого, Карцева и Ильченко, а также Горина, Арканова, Инина знал не только узкий круг любителей “Уголка 13 стульев”, но и весь Союз. Особенно фортуна улыбнулась поэту-пародисту Александру Иванову. Из скромного литератора, зарабатывающего газетными публикациями на хлеб насущный, он превратился в знаменитого Сан Саныча, узнаваемого и любимого всеми.

        Прощай, школа !

        До тридцати лет Александр Иванов был скромным учителем начертательной геометрии в одном из московских техникумов. Высокий, прямой Иванов с циркулем у доски выглядел уморительно смешно. Судьба, видимо, безапелляционно уготовила ему амплуа комика без улыбки. Из-за насмешек учеников или из-за смутного ощущения нереализованности преподавательство не приносило удовлетворения. Втайне ото всех будущая телезвезда шлет свои творческие эксперименты в “Литературку” — самое “харизматичное” в то время издание. Их практически сразу стали печатать. Неудивительно: на этом поле новичку не было равных. Сначала — потому что на нем никто и не играл, больше увлекаясь самим сочинительством; а в дальнейшем — из-за невозможности конкурировать с мощью ивановского сарказма.
        Вся его небольшая комната в коммуналке была завалена стихотворной “макулатурой”, как тогда называли регулярные поэтические сборники, выходившие под маркой Союза писателей. В поисках пищи для пародий он скупал продукты творчества всех республиканских поэтов. Иванов любил предвосхищать свое выступление такой присказкой: “Вот у одного якутского автора я прочитал...” — и зал уже “лежал”, зная, что сейчас неудачный стихотворец будет интеллигентно уничтожен. Как, например, член Союза писателей, поэт и филолог Валентин Сидоров, как-то сочинивший про “косматый облак”:
        “Косматый облак надо мной кочует, / И ввысь уходят светлые стволы”.
        Пародия Иванова начиналась так:
        “В худой котомк поклав ржаное хлебо, / Я ухожу туда, где птичья звон. / И вижу над собою синий небо, / Косматый облак и высокий крон...” И заканчивалась пошедшим в народ выводом: “Велик могучим русский языка!”
        Почти булгаковский гнев, с которым Иванов обрушивался на членов Союза писателей, не обходил стороной и “великих”: Рождественский, Евтушенко, Доризо, Казакова также становились объектами его пародий. Понятно, что такая “подрывная” деятельность не вела к сытной кормушке, которую в советское время предоставляла причастность к литературному цеху. На Иванова сыпались жалобы, многие не подавали ему руки... Впоследствии, после успеха “Вокруг смеха”, все резко изменилось. Бывший литизгой стал желанным гостем на всех заседаниях, где его умоляли “нас покритиковать”, а поэты подобострастно преподносили ему свои сборники с просьбой написать “какую-нибудь пародийку” — и даже сами отмечали в тексте, что, на их взгляд, лучше обсмеять. Такой вот мазохизм в целях саморекламы.
        ...В 1968 году у Александра Иванова выходит первый сборник. Ему 32 года. Но только еще через два года он принят в Союз писателей. Так он впервые прославился в кругу советской интеллигенции.

        О бабах — ни слова !

        По складу характера Иванов был одиночкой, “вещью в себе”. Его родители умерли рано, друзей вне писательского цеха у него не было, до первой женитьбы — глубоко за тридцать — никто из знакомых не смог припомнить ни одной романтической истории с его участием. Этим его часто подкалывали, а он отшучивался, но своих сердечных тайн никому не выдавал. Распространяться на личные темы Сан Саныч считал недостойным, а все попытки вовлечь его в разговор “о бабах” пресекал на корню.
        Первая его жена оказалась куда общительнее супруга и охотно рассказывала историю своего знакомства со знаменитым литератором. Случилось это в Крыму. Иванов поехал в отпуск — как всегда в одиночестве. На пляже неподалеку от него загорала привлекательная женщина. Дабы женщина сразу поняла, с кем имеет дело, Иванов подошел к ней знакомиться сразу с “деловым” предложением: “Хотите я увезу вас в Москву и введу в высший свет?..” Дама хотела, тем более что в родной крымской провинции такая перспектива ей и не снилась.
        С курорта Александр Иванов вернулся с семьей — с женой и ее сыном-тинейджером. Крымчанка использовала неожиданно выпавший шанс на всю катушку. Приоделась, обтесалась в столице, завела поклонников и любовников. И, наконец, выбрала из них самого “перспективного” — обеспеченного югослава. Как часто бывает, обманутый муж узнал о похождениях супруги последним. Он устроил грандиозный скандал, с шумом выгнав жену из дома. В “свете” еще долго перешептывались о том, что писатель, мол, слишком напоказ выставил прелюбодейку. А сам Иванов очень переживал: он действительно любил эту женщину и был хорошим отцом ее ребенку. Даже несколько лет спустя он признавался, что тоскует по мальчику. Так уж сложилось, что собственных детей у него не было.
        Вскоре после развода Сан Саныч уехал выступать в Ленинград, где познакомился с балериной Мариинского театра Ольгой Заботкиной. И если его первая любовь была просто эффектной женщиной, то в Ольге красота сочеталась с умом, грацией и умением подать себя. Утонченная, с хорошим вкусом, она притягивала к себе мужские взгляды. Заботкина даже снималась в кино, в частности, в роли Кати в первой экранизации “Двух капитанов”.
        Свои отношения с Ольгой Александр Иванов выяснил в течение нескольких дней. Потом он вернулся в Москву, собрал вещи и, как ему казалось, окончательно переселился в Ленинград. В культурном обществе обеих столиц тогда долго обсуждали этот роман. Недоумевали, почему умница-раскрасавица Заботкина внезапно отдала сердце “буке” Иванову. Ведь, между нами, женщинами, говоря, не красавец, да и особой мужской силы, которая, к примеру, чувствовалась в Высоцком, у него не было. Сошлись на том, что Ольга таким образом попыталась “перебить” свое давнее увлечение Алексеем Баталовым. А может, у Ольги было особое, присущее некоторым богемным дамам чутье на талант. И если это так, интуиция Заботкину не подвела: в 1982 году писателю-пародисту Иванову пришло приглашение приехать в Москву — на пробы для телевидения.

        Его лучшая шутка: юморист, но не еврей

        Концепцию, как бы сказали теперь, программы “Вокруг смеха” придумал замредактора литературно-драматического вещания ТВ Валериан Каландадзе. Литдрама на то время была самой прогрессивной “отраслью” телевидения, откуда в первую очередь задували все свежие веяния. Когда для потенциального телебестселлера “Вокруг смеха” стали искать ведущего, кандидатур было множество. Почти утвердили Андрея Миронова, но он уже был звездой, не располагал свободным временем и не смог приехать на запись программы. Кстати, если Каландадзе просто казалось, что кто-то из артистов “звездит”, расплата не заставляла себя ждать. Однажды по его распоряжению из новогоднего “Вокруг смеха” вырезали Пугачеву за то, что та наорала на оператора: “Как ты мог так по-уродски снять мои красивые глаза и ноги!..”
        Пригласить Александра Иванова в качестве ведущего новой юмористической программы Каландадзе подсказала его жена Галина. Попадание оказалось полным. Кроме интересной фактуры всем, даже властям, импонировала... фамилия пародиста. Так уж сложилось, что сатирой и юмором в нашей стране в основном занимаются люди “нетитульной” национальности. А человек с фамилией Иванов и именем Александр Александрович устраивал всех. При этом на творческих встречах Александра Иванова со зрителями и читателями одним из самых любимых вопросов из зала было требование: “Раскройте вашу настоящую фамилию”.

        Питие не определяет сознание

        Когда Иванов стал телеведущим, Ольге Заботкиной пришлось оставить сцену, переехать в Москву и стать секретарем мужа. Она следила за его имиджем, советовала менять прически, выбирала костюмы, редактировала тексты... Ольга не пропустила ни одной записи “Вокруг смеха”. И на всех застольях, дружеских посиделках, днях рождения и прочих празднествах она присутствовала неизменно. Тому была горькая необходимость: Александр Иванов крепко пил. Впрочем, в творческой среде 70—80-х гг. это было не исключением, а скорее нормой.
        — Еще вчера Саша был в прекрасном настроении, комильфо, полон планов, мы с ним договорились встретиться в 12.00 у Дома литераторов... — вспоминает о внезапных алкогольных “провалах” пародиста знакомый Иванова по Союзу писателей. — Саша не приходит. Телефон не отвечает, дверь не открывается. Это значит, что Саша пьет. Как минимум неделю можно не беспокоиться. Потом он неожиданно появлялся — опять в прекрасном настроении, отлично выглядя, в отутюженном костюме... Извиняется и назначает встречи заново. Единственное, что никогда не срывалось “по слабости”, — запись программы “Вокруг смеха”.

        Ни Яна, ни Петросяна

        Передача стала популярной с первого выхода. Кроме Райкина — монополиста советского юмора — народ узнал Жванецкого, Карцева с Ильченко, Горина. “Вокруг смеха” работала тогда как “Фабрика звезд”: здесь впервые показались Задорнов, Новикова, Бабкина, Розенбаум... В адрес программы дождем посыпались творения “непризнанных гениев”. “Присылал свои кассеты Александр Новиков, — вспоминает Галина Баскова-Каландадзе (кстати, родная тетя Николая Баскова). — Но “блатняку” путь на экран был заказан. Вульгарного в народе и так хватает”. Буквально осаждал Евгений Петросян. Он присылал кассеты, звал на концерты, приглашал на семейные посиделки. Но... Ничего из того, что тогда делал Петросян, для формата “Вокруг смеха” не подходило. Ян Арлазоров со своим “мужик, мужик” появился на том телевидении лишь раз: сочли, что это рассчитано на слишком низкий интеллектуальный уровень. А творчество Шифрина охарактеризовали как “Райкин для бедных” — до уровня Иванова и Ko не дотягивал. “Подходящих” же артистов приглашали на программу подчас из самых неожиданных мест и положений. Надежду Бабкину — из собора, где она пела а капелла. Александра Розенбаума — после того, как на кассетах услышали “Вальс-бостон” и “Ленинградские дворы”...
        Для Розенбаума это было настоящим прорывом: считалось, что он поет только “блатняк”. А такое клеймо тогда было почти несмываемым. Была и еще одна проблема: того же Розенбаума дважды вырезали из уже смонтированной программы из-за еврейской фамилии. О Михаиле Задорнове навели справки у его отца — писателя Николая Задорнова. “Ладно вам, — усомнился папа. — Миша, конечно, что-то пишет, но вряд ли вам это подойдет”. Однако на свой страх и риск Задорнова все равно разыскали в Доме культуры МАИ, где он вел художественную самодеятельность. Пригласили на новогодние посиделки к Каландадзе, чей дом был культурным клубом “для своих”. Увидев корифеев жанра, Задорнов растерялся и ничего своего читать не отважился.
        — Он пришел через несколько дней — и тут уж насмешил нас до слез, — вспоминает Галина Каландадзе. — “Второй девятый вагон” стал его визитной карточкой. Правда, после смерти Валеры Задорнов мне ни разу даже не позвонил...
        Александра Филиппенко впервые показали в “Вокруг смеха” с монологом из пьесы “Взрослая дочь молодого человека”. После эфира председателю Гостелерадио Сергею Лапину легла на стол грозная “телега” из ЦК. Оказалось, что Филиппенко женат на дочери крупного партийного функционера, и его отношения с супругой складываются не так, как желал бы влиятельный свекор. Партбосс старательно перекрывал актеру кислород: добился, чтобы в театре Филиппенко не давали ролей, и т.п. А тут “этого молокососа” показывают по телевизору! Так, по незнанию, программа “Вокруг смеха” прорвала еще одну плотину, и народ узнал и полюбил Александра Филиппенко.
        На смех “ниже пояса” на программе было наложено строгое табу. Напрасно некоторые думают, что юмористы опошлились только в наше время. Соблазн заработать себе очки на непритязательном материале существовал всегда. “Проколы” случались даже у мэтров — Хазанова, Задорнова, Иванова... Но редакцией это не пропускалось. Зато сейчас на “рыночном” телевидении пошлость под видом юмора стала едва ли не главной составляющей в борьбе за рейтинг.
        “Вокруг смеха” закрыли в 1991 году. Сделали это с легкой душой, потому что ресурс программы был исчерпан. Авторы повторялись, новые таланты куда-то запропастились... Последним найденным на программе талантом ее создатели считают Михаила Евдокимова. Его разыскали в Сибири, где Евдокимов работал... директором столовой.
        — Мы не хотели повторять историю “Кабачка “13 стульев”, когда он уж оскомину набил, все исписались, гнали ерунду... — поясняет Галина Каландадзе.

        Смешная политика

        Если редакторы осознавали, что телепередача “Вокруг смеха” изжила себя, то для ведущего Александра Иванова ее закрытие стало сокрушительным ударом. На ТВ его больше не звали, книги стали расходиться хуже, гастроли практически прекратились. Иванову пришлось лично продавать свои сборники на книжной ярмарке у “Олимпийского”. Это еще что: ведущего популярной рубрики “Нарочно не придумаешь” в “Крокодиле” Николая Монахова видели просящим милостыню в метро... Перемены, которые приближали как могли “продвинутые” советские литераторы, неожиданно лишили их статуса “властителей дум”. У публики появились новые любимые авторы.
        Привыкший к бешеной популярности, Александр Иванов с трудом переносил забвение. Взамен телевидения Сан Саныч нашел для себя другую публичную нишу — политику. Демократы с радостью приняли его в свой стан: там острое перо Иванова потребовалось для борьбы с политконкурентами. Например, на Владимира Жириновского он написал такую эпиграмму:
        Посмотрите скорей, / Дело-то хреновое:
        И фашист, и еврей — / Это что-то новое…
        Или Светлане Горячевой:
        Прямо хоть не заикайся, / Говорю себе: окстись!..
        Прав народ: дала — не кайся, / А легла — так не вертись.
        Однако, став “заказным”, перо пародиста утеряло легкость. То, что гналось с телевидения — пошлость, — все чаще мелькает в его позднем творчестве.
        Благодаря политпамфлетам “новый” Иванов постепенно выправляет свое материальное положение. У него даже появляется главный атрибут достатка во времена строительства открытого общества — вилла на испанском побережье. Сан Саныч дружил с семьей Ельцина, общался с приближенными к “семье” бизнесменами и политиками... Но продолжал пить.
        В июле 1996 года он приехал со своей испанской дачи, чтобы выступить на митинге, посвященном новому демократическому празднику. Его жена Ольга осталась в Испании. Естественно, он сорвался… Смерть наступила в результате сильной интоксикации алкоголем.
        Ольга Заботкина пережила мужа на несколько лет. У нее нашли рак — последние несколько лет она очень болела, практически не выходила на улицу, никого не приглашала к себе. “Я не хочу, чтобы вы меня такой видели”, — отвечала друзьям по телефону. В последний год ее жизни на Сашин день рождения позвонили лишь два человека, не имеющих отношения ни к телевидению, ни к литературе, ни к политике...
        Заниматься литературой в советское время было престижнее, чем сейчас быть банкиром. Писатель тогда — это прямой путь к привилегированной и обеспеченной жизни. Поэтому на этом пути было много грязи. История, как известно, все расставляет по своим местам. Сейчас этот процесс идет в отношении писателей застойного периода. Оценены Бродский, Довлатов, Горин...
        Думается, Александр Иванов пройдет испытание временем. Ведь основной признак классика — нестареющий юмор — в его творчестве несомненно есть.

Московский комсомолец.

http://ivanov-portal.ru/alexander_ivanov/biograf2.html

http://mitrich.vkrugudruzei.ru/blog/

Воткните штопор в упругость пробки,
И взоры женщин не будут робки…

- продекламировал Лев Толстой в одном из интервью, прибавив: “И эдакую гнусность смеют считать за стихи”. После публикации этого интервью Игорь Северянин, автор вышеприведенной гнусности, проснулся знаменитым.

Очевидно, по мысли Толстого, подлинная поэзия должна быть занята вещами более серьёзными, чем покорение женщин при помощи алкоголя. Что достойно творчества, а что нет? На мой взгляд, это все равно что спросить “над чем можно и нельзя шутить?” – Я считаю, что поэзия, как и юмор, – территория абсолютной свободы. Более того, в некоторых обстоятельствах (на похоронах или в концлагере) юмор – это и есть поэзия и наоборот. И то, и другое здорово помогает нам в главной жизненной задаче: подняться над обстоятельствами.

Последняя любовь Северянина

Северянин, который обычно ассоциируется с мощным поедателем ананасов в шампанском, в реальной жизни практиковал значительно менее богатую фруктами и алкоголем диету.  За год до смерти он написал стихотворение под названием “Последняя любовь”:

Ты влилась в мою жизнь, словно струйка Токая
В оскорбляемый водкой хрусталь.
И вздохнул я словами: "Так вот ты какая:
Вся такая , как надо!" В уста ль
Поцелую тебя иль в глаза поцелую,
Точно воздухом южным дышу.
И затем, что тебя повстречал я такую,
Как ты есть, я стихов не пишу.
Пишут лишь ожидая, страдая, мечтая,
Ошибаясь, моля и грозя.
Но писать после слов, вроде: "Вот ты какая:
Вся такая , как надо!" – нельзя.

Вот необычный образ! Я, прошедший суровую школу античной поэзии, уже не удивляюсь, когда женщин в стихах сравнивают с кобылами, козами, неприступными военными укреплениями, спортсменами-гладиаторами, но со струйкой Токая!

И это делает человек, который назвал своего сына Вакхом, убедив священника, что в истории христианства был и такой мученик… Кто она, последняя токайская любовь прикованного к постели Игоря Северянина? Интересно же узнать.

Я узнал и задумался о том, стоит ли мне делиться результатами своих находок с вами. Зачем разоблачать идеальную женщину, способную внести в жизнь мужчины такую разительную перемену, как токай после водки?

Поэзия и реальность

Ведь обычно оказывается как? Во-первых, героини божественных поэм как-то всегда бледнеют под сухим исследовательским взглядом. А во-вторых, никогда обрывки воспоминаний, дневниковые записи и прочее не могут донести до нас обаяние живой личности.

Тургенев, встретивший Анну Керн, героиню “Я помню чудное мгновение” написал, что она неумна. И прибавил:

«Мне она показала полувыцветшую пастель, изображающую ее в 28 лет – беленькая, белокурая, с кротким личиком, с наивной грацией, с удивительным простодушием во взгляде и улыбке… немного смахивает на русскую горничную а-ля Параша. На месте Пушкина я бы не писал ей стихов.»

И ведь все испортил, злодей! Теперь, когда при мне читают этот весьма затасканный стих Пушкина, я сразу вспоминаю письмо Тургенева.

Поэтому, “токайскую женщину” Северянина мы оставим в покое. Последняя любовь, и точка. Ваше дело – заучить это стихотворение, как изящный тост  или отнестись к нему, как к поводу раскопать историю в стиле журнала “Караван”.

А мы лучше приведем другой винно-гастрономический стих Игоря Северянина, сонет «Гурманка». Посвященный другой женщине, за 29 лет до встречи с “токайским идеалом”:

«Гурманка»

Ты ласточек рисуешь на меню,
Взбивая сливки к тертому каштану.
За это я тебе не изменю
И никогда любить не перестану.
Все жирное, что угрожает стану,
В загоне у тебя. Я не виню,
Что петуха ты знаешь по Ростану
И вовсе ты не знаешь про свинью.
Зато когда твой фаворит арапчик
Подаст с икрою паюсною рябчик,
Кувшин шабли и стерлядь из Шексны,
Пикантно сжав утонченные ноздри,
Ты вздрогнешь так, что улыбнутся сестры,
Приняв ту дрожь за веянье весны…

http://blogovine.ru/stixi-i-vino-igor-severyanin-ty-slovno-strujka-tokaya

Как-то начитавшись в юности правильных книжек, двинул смело по жизни. Как было легко идти сознавая, что рядом идут братья и сёстры. Правда  обедали они почему-то все по разному. Один обедал шницелем, а другой просто лапшой. А третий салатом. Ну ясно – вегетарианец. Четвёртый вообще тем, что принёс из дома, наверно стеснительный.  Пятый, что Бог послал, в ресторане. Мне, открытой душе, хотелось поделиться со всеми своим чёрным хлебом, но все почему-то отворачивались и молча, что-то жевали каждый в своём углу. Долго я не мог поверить, что братья за кусок хлеба могут убить друг друга, а за рубль закопать живьём в землю. Мне думалось, что они наверно не читали умных книг и не знают, что можно улыбаться не только при виде бутылки водки. Временами меня просто выворачивало, когда жизненные принципы, полученные из книг и ставшие моей натурой, подвергались жестоким испытаниям. Я шёл по жизни и впитывал как губка подлость и мерзость, предательство и цинизм.  Хорошо, что я вовремя остановился. И не стал примерять на себе все эти одежды. Но цинизмом заболел. Невозможно жить в этом говне, которое окружает и не оправдывать его некоторые проявления. Надо как-то его приукрасить в своём воображении, а от того что невозможно принарядить, просто отгородиться железным забором якобы неведения.

Почему мне хочется копаться в этом нехорошем веществе постоянно? Есть много приятного, о чем можно подумать? Ну о чем например? О любви? О любви только идиоты думают, думал я об этом. О счастье? Только дебилы думают и об этом думал. О справедливости? О верности? О честности? Не потому ли нас так удивляю случаи, когда эти чувства проявляются очень ярко? И не подтверждает ли исключение правило? Нет ребята, фантазировать хорошо после рюмки хорошего коньяка, с чашечкой кофе и с сигарой в зубах. А я коньяк не пью, кофе тоже и сигары не курю. Реалист! Мать его! Поэтому кругом одно дерьмо видится.

Ты пришел домой поддатый
Весь угрюмый, с кислой миной,
Я ждала тебя с зарплатой
В день Святого Валентина.
Не закрыв дверную створку,
Даже не взглянув на сына,
Ты устроил мне разборку
В день Святого Валентина.
Ты сказал, что я корова,
Что в прихожей пахнет псиной,
И ушел с друзьями снова
В день Святого Валентина.
Возвратился поздно ночью
И качаясь, как рябина,
Заявил, что ласки хочешь
В день Святого Валентина.
Ты состроил рожу крысой,
Разогнал руками тину,
И в аквариум пописал,
В день Святого Валентина.
Я проплакала полночи,
Почитала томик Грина,
Ах, как сердце счастья хочет
В день Святого Валентина.
За границей не мытарят,
И не мнут как горсть мякины,
За границей розы дарят
В день Святого Валентина.
Там живут светло и ярко,
Словно как в кинокартине,
Делают друзьям подарки
В день Святого Валентина.
А потом я разозлилась,
И, ругнувшись слогом длинным,
Рядом с мужем завалилась
В день Святого Валентина.
Я накрылась одеялом,
И прижала к мужу спину,
Мне уютней сразу стало
В день Святого Валентина.
Пусть он грубый и беспутный,
Пусть с гнилою сердцевиной,
Но зато родной, доступный,
В день Святого Валентина.
И пусть запад нас не дразнит,
Делая из нас кретинов;
Нет, не русский это праздник -День Святого Валентина!

не знаю чьи стихи. Не спрашивайте.

На искусе.

Кончаешь, меня вспоминая?
Так, это тебе поделом,
Материал покупали,
Тебе на костюм втроём.

Любя мать твоя выбирала,
Меня ж, будто рядом нет,
Не ты, ни она не спросила:
Возможно, и мне что купить?

Тогда я уже всё поняла,
Что быть мне не долго женой,
И мать потом умоляла:
Бросить тебя и всё…

В этом вот магазине
Сама я себе клялась:
Уеду из этой России –
Мачеха мне она.

Что бывший, на тётке кончаешь,
Меня представляя? Давай…
Я и об этом уж знала,
Когда куплен был материал.

Ты мне ничто не оставил,
В память от тебя,
Кольцо подарил на свадьбе,
И даже его отнял…
2007

Маленькая Статуэтка.

http://www.proza.ru/2006/04/05-225