Умер Донатас Банионис
04 сентября 2014 года
На 91-м году жизни ушел из жизни известный литовский актер и режиссер, народный артист СССР Донатас Банионис

Фото: ИТАР-ТАСС

У Баниониса были проблемы с сердцем. Сообщалось, что в июле 2014 года он пережил клиническую смерть. На фото актер во время съемок в фильме "Солярис", 1971 год.

Как Василий Теркин появился на свет
Не каждый знает, что хотя первые главы знаменитой поэмы Твардовского были опубликованы в 1942 г., литературный герой под именем Василия Тёркина существовал еще в 1939–1940 гг., когда шла советско-финская война.
Тогда в газете Ленинградского военного округа «На страже Родины» военными корреспондентами под руководством Н. Тихонова работали писатели и поэты С. Вашенцов, В. Саянов, Ц. Солодарь, А. Твардовский и Н. Щербаков. На одном из совещаний с работниками редакции было решено отвести в газете место для солдатского юмора, и с этой целью регулярно публиковать в газете развлекательные стихотворные фельетоны с рисунками. В них главным героем должен был стать бывалый, веселый, смекалистый и удачливый боец. Надо было придумать ему имя. Кто-то предложил имя будущему герою – Вася Тёркин. Были и другие предложения: Ваня Мушкин, Федя Протиркин и даже Вася Пулькин. В конце концов, после жарких дебатов, сошлись на имени Васи Тёркина.

23 августа 2014года... http://www.liveinternet.ru/users/4686472/profile/# Я не скажу,что мы осиротели, Но в 5 утра случилась эта смерть. Не так уж много мы друзей имели, И будем теперь меньше мы иметь. Ушла от нас Ритуля из Казани, Болела Рита долго и всерьёз. Бывало всё,ругались мы с ней сами, А вот теперь мне больно,аж до слез. Нам ничего нельзя предугадать, Мы все стремимся в лучшее поверить. Сегодня я хочу свой пост отдать, Как память,что нельзя измерить. Сергей Тутуков. Олвия

Первые роли в кино советских актёров
Фотокадры из первых сыгранных киноролей известных советских актёров. Отличный повод вспомнить, а кому-то посмотреть ещё раз «те самые», любимые фильмы…
Лев Дуров


1955 «Доброе утро» – Яша

Евгений Леонов: Трагический комик, комический трагик
Зрители его обожали. Его образ вызывал не просто симпатию, а умиление. Фигура, как у плюшевого медвежонка, добродушное лицо, неповторимая интонация. Но то, что умиляло других, самому Леонову приносило немало мучений. За улыбкой артист всегда скрывал одиночество, комплексы, сомнения и страхи.
Его боготворили, а он был недоволен собой и своими ролями. Он хотел, чтобы близкие его жалели и любили. При этом ему всегда казалось, что он не достоин любви. «Вся моя жизнь – это череда обид», — говорил он.

Про героический подвиг Гагарина известно практически всё. А вот его личная жизнь в основном покрыта завесой тайны. Хотя о любви первого космонавта и его жены наверняка когда-нибудь снимут красивое кино. И имя Валентины Гагариной тоже станет символом – верности и настоящего чувства…

матрос Владимир Никитович Кайда.

Этот случай произошёл на Малой Земле. В состав десантного отряда Цезаря Кунникова входил матрос Владимир Никитович Кайда. До войны он служил мотористом в Днепровской флотилии, во время обороны Одессы участвовал в десанте под Григорьевкой, где получил тяжёлое ранение, а после излечения был направлен в морскую пехоту.

17 июня скончался Александр Кавалеров (настоящая фамилия Эпштейн). Он не дожил до своего 63-летия буквально месяц. 10 июля у актера должен был быть день рождения. Кавалеров умер в Александровской больнице, у него остались шестеро детей. Нам Кавалеров известен по роли "Мамочки" - беспризорника Кости Федотова в фильме Геннадия Полока "Республика ШКИД". Говорят, что на роль его посоветовали благодаря худобе. В "Республике ШКИД" Кавалерова сначала пробовали на роль вечно голодного Савушкина, но когда Геннадий Полока услышал в его исполнении песни Робертино Лоретти, Сашу утвердили на роль "Мамочки". С выходом на экраны картины пришла и популярность. Молодого актера стали активно снимать. В 1971 году на экраны страны вышел фильм "Минута молчания", где он был в главной роли. В конце 70-х работы стало меньше. Родные говорят, что это был тяжелый период его жизни. Востребованным он стал вновь в 90-е годы. В последние годы Кавалеров был актером петербургского театра "Бенефис". В числе его ролей - участие в сериале «про ментов». Олвия

Наши любимые актёры, которые воевали и защищали нашу Родину
Мы знаем наших любимых актёров старшего поколения. Артистов. Но они не только служили в театре и снимались в кино, которое мы так любим.
Наши любимые актёры, которые воевали и защищали нашу Родину поздравление, 9-е мая, ДеньПобеды, ветераны
Читать далее...

В 1977 году была снята легендарная советская комедия о приключениях провинциального грузинского лётчика Мимино, который решил вернуться в большую авиацию и осуществив свою мечту, осознал, насколько сильна его любовь к родине.
Случайный друг


Читать далее...

Секретные операции "Смерша"



19 апреля 1943 года, Иосиф Сталин вывел армейские Особые отделы из подчинения НКВД и создал на их базе новую спецслужбу — СМЕРШ, поставив во главе ее Виктора Абакумова.
«СМЕРШ» называют и самой эффективной контрразведкой Второй мировой войны, и карательной машиной, а судьба его первого и единственного начальника была невероятной…

После провала «блицкрига», когда вермахт потерпел сокрушительные поражения под Москвой и Сталинградом, Германия стала отчаянно пытаться переломить ситуацию с помощью «тайной войны» — массовых диверсий в глубоком тылу противника.
С ноября 1942 года по всему рейху была создана сеть разведывательных школ, готовивших шпионов, подрывников, связистов, провокаторов для действий за линией фронта. Читать далее...

Мы, фрау, ради этого Парада под вашими пулями ходили. И снова ходим..
Александр КОЦ, Дмитрий СТЕШИН

REUTERS
Ангела Меркель раскритиковала проведение Парада Победы в Крыму Фото: REUTERS
Наши специальные корреспонденты - о заявлении Ангелы Меркель, в котором она раскритиковала проведение Парада Победы в Крыму
Канцлер Германии Ангела Меркель в публичном заявлении осудила проведение 9 мая Парада Победы в Крыму. "Жаль, что такой день используется, чтобы провести парад в таком очаге напряженности", - сказала фрау Меркель. Корреспонденты «КП», работающие в эти дни в пылающем Славянске, попытались понять сказанное.
"В карьере каждого политика, обязательно наступает момент, когда не помогают даже тщательно подобранные слова и нужно просто помолчать, никак не комментируя ситуацию. В противном случае из сказанного, как из лопнувшей трубы, забьет коричневным фонтаном то, что так тщательно оберегалось от простых глаз и ушей. Про реплику Меркель мы услышали, сидя в осажденном городе Славянске, где, по мнению тех, кому не нравится Парад Победы, проживают восточные унтерменши или москали-кацапы.
Первая мысль при прочтении новости была простой – «пусть предъявляет претензии предкам, которых в свое время били, что в Крыму, что в Славянске». Потом мы подумали о личной трагедии семьи Меркель, даже попытались понять ее со всей широтой русской души и нашим патологическим всепрощением: «вдруг у нее дедушка вместе с Эрихом фон Манштейном неудачно в Крыму высадился, не уберегся, и остался там до Страшного суда? И это такая застарелая трагедия семьи Меркель, больная такая мозоль?». Короткое интернет-расследование показало, что один дедушка фрау Меркель был тяжело ранен еще в Первую мировую. А другой дедушка, хоть и сменил польскую фамилию на немецкую по политическим обстоятельствам, был вполне благочестивым священником и в «Дранг нах Остен» не участвовал. В чем же причина? Откуда эта неприязнь в давным-давно сто раз покаявшейся Европе?
Все оказалось проще и циничнее, подлее, особенно, если смотреть из Славянска. То есть, в Крыму – у нас очаг напряженности. Поняли? Выдохните, и перечитайте, кто не понял. В Одессе, где в лучших традициях Освенцима и Хатыни идейные последователи соотечественников фрау Меркель из прошлого века спалили столько людей, что до сих пор бояться признаться в количестве жертв – это не горячая точка, не очаг напряженности. Это нормально, это даже не достойно внимания политического голоса человеколюбивой европейской общественности.
В Мариуполе, где трупы убитых безоружных местных жителей валяются на дороге огороженные палками, чтобы не раздавили – все нормально. В Краматорске все хорошо – там вчера похоронили 21-летнюю медсестру, которая ехала в такси и ее расстреляла украинская Нацгвардия – это тоже полный орднунг. Славянск, в котором киевская шайка (с благославления Евросоюза, кстати, а значит — и Германии) решила устроить гуманитарную катастрофу перед ударом «Градами», Ангелу Меркель тоже никак не волнует и не интересует. Хорошо, мы поняли и приняли европейские правила игры. По этим правилам получается, если фрау Меркель не беспокоит совсем «огненное крещение» в Одессе или стрельба по безоружным жителям Славянска, так может быть, это и есть идеальные места для Парада Победы? Как вы думаете? А в Крыму можно будет на следующий год парад устроить. Думаем, ради братьев с Юго-Востока, крымчане потерпят годик.
МЕЖДУ ТЕМ
На Украине готовится провокация с использованием российской военной формы
Стало известно, что Служба безопасности Украины (СБУ) готовит новые антироссийские провокации на территории юго-востока страны. Об этом сообщил источник в одном из силовых ведомств Украины. На днях из Киева в Донецк сотрудниками СБУ были привезены около 200 комплектов формы российских военнослужащих, а также 70 поддельных удостоверений личности офицеров РФ. Как сообщают сразу несколько источников, все это будет использовано киевской хунтой для провокаций в День Победы либо накануне.

Вы знаете, что происходит, когда умирает Память? Начинается война между теми, кто вчера называл себя братьями. Вот одна история, которую кто-то, наверняка, знает, а кто-то, возможно, ничего не слышал об этом (не потому ли, что Память умерла?) В эти дни ровно 69 лет над Рейхстагом развивалось Знамя Победы. Его водрузили русский Михаил Егоров и грузин Мелитон Кантария. Но первое победное знамя подняли над Берлином не они. И это тоже исторический факт. В первой четверке разведчиков, поднявшейся на купол Рейхстага с красным полотнищем, были русские Михаил Минин и Алексей Бобров, этнический украинец Александр Лисименко и родившийся в Башкирии татарин Гизий Загитов.

Мне очень повезло в жизни. Я был знаком с человеком, который своими собственными руками закрепил древко с флагом на скульптуре "Германия", венчавшей Рейхстаг. Михаил Минин, бывший сержант-разведчик, прошедший всю войну, а потом оставшийся в армии и дослужившийся до подполковника, встретил нас в своей небольшой псковской квартире. Он чувствовал себя неважно, на кухне у почетного гражданина Пскова пахло лекарствами, но, как настоящий солдат, он вытерпел получасовое интервью, а потом налил нам и себе по сто грамм за Победу. Минин рассказывал, как они вчетвером продирались по лестничным пролетам наверх, к куполу, забрасывая помещения гранатами и поливая автоматными очередями; как Загитов светил припасенным фонариком, потому что было темно; как его, Минина, товарищи подсаживали на круп каменной лошади, чтобы он мог воткнуть в корону статуи древко. А когда я спросил, кем были для него его Бобров, Загитов и Лисименко, не задумываясь, ответил: "Друзьями. Братьями."

Он умер через год, намного пережив всех своих братьев по тому, последнему в войне, подвигу. Те, кто пишут приказы, вершат судьбы людей и составляют исторические учебники, распорядились по-своему: Минин и его друзья не стали Героями Советского Союза. Героями были назначены Егоров и Кантария, солдаты, вероятно, не менее достойные наград, но все-таки не совершавшие отчаянного броска со знаменем на крышу Рейхстага (какие, кроме Минина и его товарищей, совершили еще несколько групп, независимых друг от друга).

Но я сейчас о другом. Могли ли Егоров и Кантария представить себе тогда, что в августе 2008-го русские будут воевать с грузинами? Думал ли родившийся в Башкирии татарин Загитов, что весной 2014-го крымские татары будут против русских, потому что русские стреляют в украинцев, и наоборот?

Мне кажется, все эти ушедшие герои прокляли бы это наше собачье время. Время, в котором нет ни Памяти, ни братьев. Мое знакомство с Михаилом Мининым было коротким, но знаковым. Оно значит для меня только одно, но самое главное: моя Память никогда не умрет. И руку на брата я не подниму.

Журналист Сергей Гапонов.

Читать далее...

90 лет актеру Донатасу Банионису

«Мне очень нравилась сцена. Постоянная бедность, отсутствие настоящей семьи, все это порождало мечты и желание перенестись в какой-то другой мир. Таким другим миром, представлялась мне сцена...» — вспоминает знаменитый актер Донатас Банионис о своем детстве, проведенным в Каунасе.

Донатас Банионис родился в Каунасе ( в то время столица Литвы) 28 апреля 1924 года. Детство было не легким. Ранний развод родителей. Маленький Донатас остается жить с отцом, а его старшая сестра с матерью. Вскоре отец женился во второй раз и подростка Донатаса, едва получившего среднее образование отдают в ремесленное училище. Но он чувствует, не его это призвание обжигать горшки и сервизы. И молодой Донатас полностью отдался занятиям в кружке художественной самодеятельности, участие в котором, в конце концов, приводит его, 17-летнего юношу, в Паневежский драматический театр. В театр, которому Банионис посвятит всю свою долгую творческую жизнь.
Вместе с театральной труппой и первыми шагами на большой сцене, переживает Банионис войну. Находит в себе силы не уехать на запад, как поступили многие его друзья и соотечественники. В 1944 году после освобождения Литвы Паневежский драматический театр, сохранив свой статус, включает в свой репертуар пьесы советских авторов. Надо было начинать жить по-новому.
В тяжелые послевоенные годы, Банионис пытается реализовать себя в театральной среде. Во второй половине 40-х ему предлагают возгласить самодеятельный театр кукол в клубе Железнодорожников в Паневежисе.
«Так началась моя игра в куклы», шутит, вспоминая те времена актер. Когда Банионис женился на Оне Банёнене, жена сначала помогала мужу в кукольном театре, а потом взяла на себя полностью руководством театром, ведь играть в драматическом театре Банионис не прекращал никогда.
В конце 40-х он объездил с театральными гастролями всю Литву. После выступления в столице Литвы — Вильнюсе, в 1948 году, последовало приглашении выступить в Ленинграде. Город произвел на молодого Донатаса ошеломляющее впечатление.
«Мы тогда пожирали глазами все то великолепие, которое было перед нами… Впечатления остались глубочайшие».
Своим наставником Донатас Бонионис всегда считал художественного руководителя Паневежского драматического театра Мильтиниса.
«Для Мильтиниса была только одна достойная тема для разговора — театр и искусство, а все остальное не имело смысла. В те годы, мы молодые, еще ничего не понимали в кинематографе, но наш учитель, будучи хорошим педагогом, заранее „осторожно“ прививал нам иммунитет от легкой, дешевой удачи».
Банионис говорит: «Это может показаться смешным, но я всегда, даже в детстве, хотел сниматься в кино». Мальчишкой он даже мечтал сбежать на корабле в Америку, и там стать актером, как его кинокумиры из детства, которых он видел в довоенных фильмах Гарри Купер, Роберт Тейлор и Спенсер Трейси.
В кинематограф Банионис пришел уже зрелым актером, ему было 35 лет. После съемок фильма «Адам хочет быть человек» прошло еще 4 года, прежде чем его пригласили работать в кинокартину «Хроника одного дня». Режиссером фильма был знаменитый литовский режиссер Витаутас Жалакявичюс. Именно Жалакявичюс в 1965 году начнет съемки ставшего культовым фильма «Никто не хотел умирать» о событиях в послевоенной Литве.



Картина была признана лучшим фильмом по опросу журнала «Советский экран» в 1967 году.
На XV кинофестивале в Карловых Варах Донатас Банионис получает приз за лучшую мужскую роль в этом фильме, обойдя своего главного соперника на кинофестивале, Жан Поля Бельмондо.
В 1976 году Банионис, будучи уже знаменитым актером, стал членом жюри Международного кинофестиваля в Карловых Варах.
В 1979 Донатос Банионис вновь встретился с Жалакявичюсом на съемочной площадке фильма «Кентавры», но успеха картина уже не имела.



В 1967 году начинаются съемки фильма «Мертвый сезон». В фильме прототипом главного героя, разведчика Ладейникова, которого сыграл Донатас Банионис является Конон Молодый. Он работал под псевдонимом Гордон Лонсдейл, из которого авторы создали для Ладейникова целых два — Лонгсфилд и Стэндейл. Правда, настоящая история Конона Молодого не очень похожа на «разоблачение нациста». Тем не менее, и сам герой, и некоторые сцены вполне соответствуют исторической правде, например, знаменитая сцена обмена агентами. Она снималась самой первой, причём на одном подмосковном шоссе. В этой сцене Ладейникова меняют на некоего полковника Николса.



Роль полковника Николса исполнил другой замечательный литовский актёр Лаймонас Норейка, который также снимался в фильме «Никто не хотел умирать». По словам Донатаса Баниониса, в скором времени это стало предметом различных анекдотов на тему «как одного литовца на другого меняли».
На роль Ладейникова пробовались Вячеслав Тихонов, Олег Видов и другие известные актёры с «героико-романтической» внешностью, но выбор Саввы Кулиша, режиссёра фильма пал на Донатаса Баниониса. Это вызвало резкое возражение сценаристов и директора картины. Внешность литовского актёра, по их мнению, не соответствовала теме фильма.
Кулиш добился утверждение на роль разведчика именно Баниониса. Самому Банионису импонировало умение режиссера работать с актерами, они сошлись во взглядах на роль. Самому актеру хотелось сыграть не супермена- разведчика, а разведчика —человека.


«На экране я должен быть человеком, до конца не знавшим ни своей дальнейшей судьбы, ни будущего. Я старался, и по- моему, получилось» — воспоминает актер о съемках в «Мертвом сезоне». «А своей судьбе я благодарен за то, что она дала мне возможность поработать с Саввой Кулишом».
Фильм имел огромный успех в советском прокате.
Когда Банионис не снимался, он всегда возвращался на сцену своего родного Паневежского театра. Без актерской игры, он не мыслил своего существования. Но кинематографисты его «не забывали». Предложений сниматься у Баниониса было достаточно.
Получалось, что Донатас Банионис не выбрал творчество, творчество выбрало его. Как художника Гойю в одноименном фильме, который вышел на экраны в 1971 году благодаря рабое советских и ГДР-овских кинематографистов.

Слава Баниониса выходит за пределы Советского Союза. Совместные кинопроекты делают его знаменитым и зарубежом. В 1969 году на экраны выходит грандиозный итало — советский кинопроект, с множеством советских и зарубежных кинозвезд — фильм Михаила Калатозова «Красная палатка». Фильм рассказывал об экспедиции итальянского полярника Умберто Нобиле на Северный полюс в 1928 году.


Во время съемок в Риме Донатаса Бониониса представили Умберто Нобиле, которому было в то время 85 лет. В память о встрече со знаменитым полярником у Баниониса сохранился их совместных снимок.
Однако, главная встреча, в кинематографической судьбе Баниониса случилась в 1972 году. Андрей Тарковский пригласил его на главную роль в его новом фильме.


«Солярис», стоит особняком в карьере Баниониса. Сам актер не думал, что эта картина окажется для него одной из наиболее важных. Банионис был под большим впечатлением от предыдущей картины Тарковского «Андрей Рублев». По словам актера, картина его ошеломила, и потому Бонионис с большим интересом отнесся к предложению сняться в «Солярисе» по роману Станислава Лема. Спустя годы Бонионис признался, что сниматься у Тарковского было трудно, и не считает фильм своей заслугой. «Для меня большая удача в том, что мне посчастливилось быть причастным к этому великому искусству. Хотя я, конечно, был лишь винтиком во всем том, что делал Тарковский».



В 1984 году, во время съемок фильма «Грядущему веку», Банионис оказался в Италии, где уже проживал Тарковский, но встреча не сложилось, Банионис был очень ограничен во времени, а вскоре, 29 декабря 1986 года Тарковского не стало.


После «Соляриса» «вернувшись на землю» Банионис погружается в «морскую стихию», снимаясь в фильмах, рассчитанных на юношескую аудиторию с военно-морской тематикой «Капитан Джек» и «Командир счастливой щуки».



Банионис никогда не ограничивал себя в репертуаре.



В 1975 он возвращается к фантастике в фильме «Бегство мистера Мак-Кингли». Говоря о съемках в этом фильме, Банионис приводит интересный пример, вспоминая знаменитый фильм Скорзесе «Таксист» с Робертом де Ниро в главной роли. Снятый в то же время, что и «Бегство мистера Мак-Кингли»: «герой, вернувшийся с войны, устраивается на работу ночным таксистом и видит, что вернулся в страну, где господствует моральное разложение, безнравственность. А в финале не выдержав всей этой грязи, он берет автомат и стреляет в людей. Мне казалось, что Мак-Кинли должен был видеть общество именно таким, но в фильме мы этого не сумели показать».


Банионис признает, что так уж случилась, что одним из наиболее популярных и любимых у зрителей фильмов с его участием стала телевизионная картина «Приключении принца Флоризеля». Это было первая работа актера с режиссером Татарским. Позже они сделали еще две картины «Пьющие кровь» С Мариной Влади и телесериал «Ниро Вульф и Арчи Гудвин».


По словам Татарского он хотел, что бы Председателя играл артист внешне обаятельный, привлекательный, с огромным шлейфом положительных ролей. «Вот по этой причине выбор пал на артиста Баниониса» — признавал режиссер.
После завершения съемок Тататрский повез картину в Москву.
В Госкомитет по телевидению и радиовещанию, где картину не приняли. Там так и сказали: «Мы вам говорили, чтобы вы не снимали Даля, поэтому фильм и не может быть принят».
С большим трудом картину все-таки выпустили на экран, и она сразу стала популярной, и остается любимым фильмом у многочисленных зрителей до сих пор.
В 1980 году Банионис возглавил родной Паневежский драматический театр. В этот период в кино Банионис практически не снимался, все время забирал театр. «После ухода с поста директора и худрука мне стало спокойнее… Пока я руководил театром для меня как для актера эти 8 лет были не плодотворны. В тот период у меня в театре почти не было ролей, а в кино лишь несколько незначительных работ». Так сам актер оценивает тот период своей жизни.
Лишь в 1996 году появилась работа в театре, которой сам актер очень дорожит. Это спектакль «У Золотого пруда» по пьесе Э. Томсона. В начале 80-х в США вышел одноименный фильм и Банионис играл на сцене героя, которого в фильме играл Генри Фонда. Спектакль поставил младший сын Бониониса Раймундас.
Раймундас, в отличие от своего старшего брата, который выбрал профессию историка, с трех лет выходил на сцену Паневежского театра, а повзрослев, закончил режиссерский факультет во ВГИКе.
Спектакль умел большой успех, как на родной сцене, так и во время гастролей театра. «Мне всегда приятно играть эту роль, говорит Банионис о своем персонаже старом профессоре. «Будто это отблеск моей собственной жизни, мне тоже уже за 80, и я со своей женой прожил более 50 лет. Да и симпатии зрителей я всегда чувствую, выходя на сцену в этом спектакле».

Всю жизнь проработал Банионис в одном театре, но в свой 75- летний юбилей Бонионис получил предложение от Национального драматического театра в Вильнюсе сыграть Иоганна Себастьяна Баха в спектакле «Встреча». Спектакль также получил очень теплый прием у публики. Донатас Бонионис перефразирует слова композитора и говорит: «Я творю, потому что в этом мое счастье». А счастье зрителя в таких актерах как Донатас Банионис.

27 апреля 1927 года в Москве родился замечательный актер Евгений Александрович Моргунов. С 14 лет он работал на заводе, а в 16 написал письмо Сталину с просьбой зачислить его в театральное училище. И ведь зачислили!

Сначала он учился в училище при театре им. Таирова, а после был переведен во ВГИК, в мастерскую Герасимова. Еще будучи студентом ВГИКа он дебютировал в фильме Александра Столпера «Дни и ночи», но официальным его дебютом в кинематографе считают роль Стаховича в фильме его учителя Сергея Герасимова «Молодая гвардия», которую актер сыграл в 1948 году. Этот фильм произвел сенсацию, москвичи совершали паломничество в кинотеатры, а режиссер сразу стал лауреатом всевозможных премий. После фильма для Моргунова наступила тишина и забвение. Были незначительные проходные эпизоды в зачастую слабых фильмах.

Всего в кино Евгений Моргунов исполнил свыше 100 ролей, но прославила его роль Бывалого в комедии Леонида Гайдая «Пес Барбос и необычайный кросс». Десятиминутная короткометражка дала новую жизнь актеру. Он стал популярен. Его стали узнавать на улице, в магазинах, в метро (чем он часто пользовался).

Гайдай поставил его в один ряд с ведущими актерами комедийного жанра. Тройка Никулин-Вицин-Моргунов прорвалась сквозь критику брюзжателей и скептиков и вышла на широкие экраны страны и мира, а в те годы это было не просто. А уж после выхода фильмов «Операция «Ы» и другие приключения Шурика» и «Кавказская пленница» популярность этих актёров стала просто фантастической.




Были после этого и «сольные» роли артиста в фильмах «Три Толстяка», «Сказка о потерянном времени», «Покровские ворота», «Ехали в трамвае Ильф и Петров». Из последних работ Моргунова — роли в картинах: «Бравые парни», «Болотная – стрит», «Бабник-2» и даже в российско-американской картине «Имперские сокровища моего дедушки», где он наряду с актерами голливудской школы сыграл председателя колхоза, чем покорил не только российских, но и американских зрителей.








Евгений Моргунов – автор четырех сценариев, один из которых лег в основу его режиссерского дебюта. В 1962 году он поставил картину «Когда казаки плачут» – по ранним рассказам Михаила Шолохова.



Скончался замечательный актер Евгений Александрович Моргунов в Москве, в Центральной клинической больнице от инсульта 25 июня 1999 года.

Без всякого преувеличения можно сказать, что в советской очереди стояла почти вся страна. Очереди были видимые — унылые и возбужденные, многочасовые и многодневные, молчаливые и шумные, и невидимые, как многолетние стояния в очереди на машину и квартиру — многие так и не достоялись, советская эпоха оказалась короче созданных ею очередей…


Вместе с советским строем и советским образом жизни ушли в историю и советские очереди. Их рудиментарные остатки можно встретить в наши дни разве что в государственных конторах по бесконечному обмену документов и получению бесчисленных справок. А ведь когда-то казалось, что очереди будут вечно.
В наши дни главная проблема потребления состоит в том, как заработать много денег — все есть, но цены кусаются. В советское время главной заботой потребителя было — достать товар. Даже не купить, а именно достать — операция многосложная, требующая времени, энергии, а порой и искусства.
«Где достал?» — ответ предполагал не только назвать магазин, но и сколько часов отстоял в очереди или сколько переплатил сверху, есть ли блат, а также «нельзя ли и мне достать такой же». Сейчас увидишь в гостях хорошую мебель и думаешь — где только столько денег люди зарабатывают! А раньше у каждого приобретенного предмета домашнего обихода, одежды, еды была не только цена, но история.
Томик Дюма — операция по сдаче макулатуры, югославская стенка — месяц отмечаний в очереди, бессонные ночи в подъездах домов напротив мебельного магазина, чтобы не опоздать к перекличке к 6 утра, а то вычеркнут. Вещи, которые удалось достать, да и те, что не удалось, становились вехами жизни, историей побед и неудач.


Очереди ушли из нашей жизни, но исторические документы и память о них остались. Эта статья о мире советской очереди, о ее многоликих проявлениях и историческом толковании. Очередь может многое рассказать о времени, людях и власти. Будучи историком сталинизма, я выбрала для своего исследования сталинские предвоенные годы.
Мои источники — донесения Наркомата внутренних дел (далее НКВД) периода 1938-1941 годов. Поскольку очереди в советское время были чутким барометром общественных настроений, местом ни к чему не обязывающих разговоров и откровений — без фамилий и адресов, в них всегда присутствовали «люди в штатском», которые собирали информацию для своего ведомства.
Задумывались ли мы, стоящие в очередях, что было у советских очередей и такое — полицейское — лицо? Я — нет. Другой вопрос: потеряли ли очереди полицейские функции в наши дни? Не знаю. Но нет худа без добра. «Люди в штатском», составляя донесения о своей службе в очередях, послужили не только своему ведомству, но и истории.


Очередь была неизбежным атрибутом советской жизни, видимым образом товарного дефицита, который, как доказал Янош Корнаи и как мы все догадывались по опыту жизни при социализме, был не результатом случайных ошибок или отдельных просчетов плановой экономики, но ее неотъемлемой составляющей, родимым пятном.
Воспроизводство и увековечивание дефицита, а вместе с ним и очередей, было функцией — нежелательной, но тем не менее неизбежной — планового централизованного хозяйства. Не было времени в советской истории, когда не было бы очередей. Предвоенные годы, которые исследуются в этой статье, лишь один из временных срезов, которому случилось оставить по себе память в документах.


С началом форсированной индустриализации в конце 1920-х годов и связанным с ней разрушением крестьянского хозяйства и рынка периода НЭПа кризисы снабжения следовали один за другим. Начало 1930-х годов стало для людей особенно трудным временем — полуголодное пайковое существование в городах и массовый голод в деревне.
К середине 1930-х годов удалось стабилизировать положение. 1 января 1935 года отменили карточки на хлеб, 1 октября на другие продукты, а вслед за ними и на промтовары. Правительство объявило наступление эры «свободной» — в противовес карточному распределению первой половины 1930-х годов — торговли.
Вскоре, однако, неминуемо последовали новые кризисы снабжения (1936-1937, 1939-1941), локальный голод и стихийное возрождение карточек в регионах. Страна вступила в мировую войну в состоянии обостренного товарного кризиса, с многотысячными очередями.


Почему, несмотря на провозглашение эры «свободной» торговли и времени радоваться жизни, страна не рассталась с «нормами отпуска в одни руки», карточками, очередями и локальным голодом?
«Свободная» торговля не означала свободы предпринимательства. Советская экономика оставалась плановой и централизованной, а государство — монопольным производителем и распределителем товаров. Тяжелая и оборонная промышленность неизменно имели приоритет.
В третьей пятилетке капиталовложения в тяжелую и оборонную промышленность резко увеличились. По официальным данным, общие военные расходы в 1940 году достигли трети государственного бюджета, а доля средств производства в валовом объеме промышленной продукции к 1940 году достигла 60%.


Хотя за годы первых пятилеток государственные легкая и пищевая индустрия не стояли на месте, общий уровень производства был далеко не достаточным для удовлетворения спроса населения. В магазины попадало и того меньше, так как значительная часть продукции шла на внерыночное потребление — снабжение государственных учреждений, изготовление спецодежды, промышленную переработку и прочее.
За весь 1939 год в розничную торговлю в расчете на одного человека поступило всего лишь немногим более полутора килограммов мяса, два килограмма колбасных изделий, около килограмма масла, пяти килограммов кондитерских изделий и крупы. Треть промышленного производства сахара шла на внерыночное потребление. Рыночный фонд муки был относительно большим — 108 килограммов на человека в год, но и это составляло всего лишь около 300 грамм в день.


Внерыночное потребление «съедало» и огромную часть фондов непродовольственных товаров. Только половина произведенных хлопчатобумажных и льняных тканей, треть шерстяных тканей поступали в торговлю. На деле потребитель получал и того меньше. Потери от порчи и хищений на транспорте, при хранении и в торговле были огромны.
Массовые репрессии 1937-1938 годов породили хаос в экономике, советско-финская война и другие «военные конфликты» 1939-1940 годов, а также поставки сырья и продовольствия в Германию после заключения пакта о ненападении усилили диспропорции и обострили товарный дефицит на внутреннем рынке накануне вступления СССР в большую войну.


В то время как полки магазинов оставались полупусты, денежные доходы населения росли быстро. К 1939 году покупательные фонды населения достигли размеров, предусмотренных планом на 1942 год, развитие же розничной торговли отставало от плана. Низкое предложение товаров в торговле приводило к тому, что кассовый план Госбанка не выполнялся, выплаченные населению деньги не возвращались через торговлю в госбюджет.
Дефицит бюджета покрывался денежной эмиссией. Общее количество денег в обращении к концу1940-го выросло по сравнению с началом 1938 года почти вдвое, тогда как физический объем товарооборота снизился и в расчете на душу населения упал до уровня конца второй пятилетки. В обострении товарного дефицита играло роль и искусственное сдерживание роста цен.


В плановой экономике товарный дефицит усугублялся также избирательностью советской торговли — по сути, централизованного распределения, которое перераспределяло товарные ресурсы в пользу больших индустриальных городов.
Как остроумно и несколько рискованно шутил мой преподаватель политической экономии социализма в МГУ в брежневские годы, государство решило задачу советской торговли просто — отправляло товары в Москву и несколько других крупных индустриальных городов, а уже население само развозило их куда надо.
Москва оставалась неизменным лидером. В столице проживало немногим более 2% населения страны, но в 1939-1940 годах она получала около 40% мяса и яиц, более четверти всех рыночных фондов жиров, сыра, шерстяных тканей, около 15% сахара, рыбы, крупы, макарон, керосина, швейных изделий, шелковых тканей, обуви, трикотажа. Ленинград жил скромнее, но тоже входил в число элитных городов.
В 1939-1940 годах он получал пятую часть рыночных фондов мяса, жиров, яиц. По этим товарам два города — Москва и Ленинград — «съедали» более половины всего рыночного фонда страны.


Неудивительно, что товарные десанты в крупные города представляли один из наиболее распространенных способов самоснабжения населения в плановой экономике. Предвоенные годы целиком прошли под знаком борьбы Политбюро с массовым наплывом покупателей в крупные промышленные центры.
До осени 1939 года «товарный десант» в крупные города не имел продовольственного характера. Жители сел и небольших городов ездили по стране в поисках мануфактуры, обуви, одежды. С осени 1939 года стали расти очереди и за продуктами.


Центром притяжения оставалась Москва. Московские очереди явно имели многонациональное лицо, по ним можно было изучать географию Советского Союза. По сообщениям НКВД, в конце 1930-х годов москвичи в московских очередях составляли не более трети.
В течение 1938 года поток иногородних покупателей в Москву нарастал, и к весне 1939 года положение в Москве напоминало стихийное бедствие. НКВД рапортовал: «В ночь с 13 на 14 апреля общее количество покупателей у магазинов ко времени их открытия составляло 30 000 человек. В ночь с 16 на 17 апреля — 43 800 человек и т.д.». У каждого крупного универмага стояли тысячные толпы:
«Дзержинский универмаг. Скопление публики началось в 6 часов утра. Толпы располагались на ближайших улицах, трамвайных и автобусных остановках. К 9 часам в очереди находилось около 8 тыс. человек».
«В последнее время Столешников переулок превратился в нечто вроде Ярославского рынка».


Очереди не исчезали. Они выстраивались сразу же после закрытия магазина и стояли ночь до открытия магазина. Товар раскупался в течение нескольких часов, но люди продолжали стоять — «на следующий день». Приезжие мыкались по знакомым, вокзалам и подъездам, проводя в Москве целые отпуска. Как говорил один из них:
«Сколько трудодней даром пропадает. На эти трудодни можно было бы в Москве две текстильные фабрики построить».


Донесения НКВД свидетельствуют, что советская очередь являлась своеобразной формой социальной самоорганизации населения, со своими правилами, традициями, иерархией, нормами поведения, моралью и даже формой одежды: как правило, удобная обувь, одежда попроще, теплые вещи, если ожидалось ночное стояние:
«Очереди начинают образовываться за несколько часов до закрытия магазина во дворах соседних домов. Находятся люди из состава очереди, которые берут на себя инициативу, составляют списки. Записавшись в очередь, часть народа расходится и выбирает себе укромные уголки на тротуарах, дворах, в парадных подъездов, где отдыхают и греются. Отдельные граждане приходят в очередь в тулупах, с ватными одеялами и другой теплой запасной одеждой». Приносили и табуретки, чтобы не стоять, а сидеть в очереди.


Порядок и самоорганизация, однако, никого не могли ввести в заблуждение, они были лишь затишьем, сбережением сил перед решительным штурмом. Лишь только двери магазина открывались, очередь ломалась, бешеная энергия неудовлетворенного потребителя вырывалась наружу:
«Магазин Главльнопрома (ул. Горького). На рассвете около магазина можно наблюдать сидящих на тротуаре людей, закутанных в одеяла, а поблизости в парадных — спящих на лестницах. Перед открытием магазинов очереди со двора начинают пропускаться в магазин, причем в этот момент очереди нарушаются. Все стоящие в очереди неорганизованно бросаются к магазину, в результате получается давка, драка».


Сам штурм и попытки регулировать поведение возбужденной толпы были чреваты человеческими жертвами. В советском обществе товарный дефицит формировал свою иерархию ценностей — покупка брюк становилась важнее человеческой жизни:
«Ленинградский универмаг. К 8 часам утра установилась очередь (тысяча человек), но нарядом милиции было поставлено 10 грузовых автомашин, с расчетом недопущения публики к магазину со стороны мостовой. Народ хлынул на площадку кинотеатра «Спартак», в образовавшуюся галерею между кинотеатром и цепью автомашин. Создался невозможный беспорядок и давка.
Сдавленные люди кричали. Милицейский наряд оказался бессилен что-либо сделать и, дабы не быть раздавленным, забрался на автомашины, откуда призывал покупателей к соблюдению порядка. К открытию очередь у магазина составляла 5 тыс. человек».
Стояние в очередях съедало добрую часть жизни — интересно, сколько лет своей жизни советский человек проводил, стоя в очередях! Очередь стояла, но жизнь в ней не останавливалась, брала свое — бывало, что очереди становились местом проведения досуга, местом знакомств:
«Стоящая в очереди молодежь организовала на улице всевозможные игры и пляски, иногда сопровождавшиеся со стороны отдельных лиц хулиганскими выходками».


Хотя очереди не были лишены веселья, юмора и остроумия — сколько перлов народной мудрости было в них растрачено зря! — все же в очередях преобладали настроения отрицательные, критические, можно сказать — антисоветские:
«Деньги девать некуда. Купить нечего. В деревне ничего нет, а здесь тоже в очередях намучаешься, ночами не спишь. Многие и квартир не имеют, а на вокзале спать не разрешают. Просто беда».
«Деньги есть, а купить ничего не могу. Живу здесь уже 4 дня, а придется выезжать ни с чем».
«Хожу в рваных брюках. Взял отпуск на 5 дней, простоял в очередях, а брюк не достал».
«Я приехал из Дмитрова. У нас там совершенно ничего нельзя купить, а здесь хоть в очереди постоишь — достанешь».
«Стою в очереди четвертую ночь и не могу достать себе хорошее коверкотовое пальто в 800-1000 рублей».


Не все, однако, соглашались уйти из очереди несолоно хлебавши. Человеческое упорство, терпение и изобретательность не знали предела. Мир очереди — энциклопедия способов выживания. Применение грубой физической силы представляло собой лишь наиболее примитивный из них:
«Группа покупателей в 200 человек, не желавших встать в очередь, пыталась силой прорвать цепь милиции и сбить очередь».
Из донесения Берии, в то время главы НКВД, Сталину и Молотову: «У магазина “Ткани”, против Зоопарка, 24 февраля один гражданин, стоявший в конце очереди, к моменту начала торговли подошел к самому магазину.
Вскоре к нему присоединились четверо, и между ними произошел следующий разговор: “Сегодня ничего не выйдет. Я стою далеко”. Другой говорит: “Надо прорваться”, и тут же рассказал, как это им удалось в прошлый раз: “Милиционер схватил Ваську, Васька схватил милиционера, Гришка вступился в защиту, а мы вчетвером прорвались и сделали удачные покупки”».


Знал бы Василий, что попал в сводку Берии для Сталина. С другой стороны, подумать только, что только не волновало отца народов!
Грубая сила была на виду, но скрытый от глаз постороннего мир очереди был более изощренным, то был мир обмана, взяток, блата — личных связей и полезных знакомств, неистощимой изобретательности, творчества и даже искусства.
Для покупки товаров вне очереди использовали якобы своих грудных детей, которых могли передавать из рук в руки по нескольку раз.
Другой способ, описанный в материалах 1930-х годов, — комбинация с чеками, в которой участвовали работники магазина. С вечера они заготавливали кассовые чеки со штампом «доплата». Владелец такого чека наутро шел в магазин, как будто бы он уже отстоял очередь, купил товар, но у него не хватило денег, и он ходил за ними домой.
Милиционер, охранявший вход в магазин, в таких случаях пропускал без очереди. Личное знакомство или подкуп милиционера также позволяли пройти без очереди. По знакомству с продавцами или администрацией магазина можно было попасть в магазин со служебного входа или вообще не ходить туда, а получить товар «на дому» за дополнительную плату.


То была целая наука — стоять в очереди. Где стоять? Когда стоять? И даже в чем стоять. Одежда и внешний вид приобрели особое значение после того, как в Москве стали продавать товары только москвичам по предъявлении прописки. Очередь маскировалась — своеобразная форма социальной мимикрии:
«В 7 час. 20 мин. у магазина шерстяных тканей (Колхозная площадь) была уже организована очередь, которую постепенно пропускали через железные ворота во двор, где производилась проверка документов. И всех лиц, не прописанных в Москве, в магазин не пропускали».


Из разговора пострадавших: «Одеться надо было бы почище, тогда с очереди не выгонят. Свой своего узнает по одежке. Как хорошо одет, так даже документов не спрашивают, а вот как на мне засаленный кожух, мохнатая шапка, то меня, даже не посмотрев документов, выгнали со двора».


Тысячные очереди требовали изобретательности не только от покупателя, но и от продавца. При таком наплыве и «всеядности» покупателя торговля превращалась в механическое распределение по установленным нормам отпуска. В документах описана, например, практика очередности в продаже товаров: пока не кончался сахар, масло не начинали продавать.
Или нарезали ткань лишь из одного рулона и только после того, как рулон заканчивался, начинали продавать ткань из рулона другой расцветки. Продавцы экономили время, покупатель же терял право выбора товара и вынужден был покупать то, что продавалось в тот момент, когда подошла его очередь. Так очередь становилась рычагом своеобразной «рационализации» торговли.


Для экономии времени одежду и обувь покупали без примерки и на следующий день в магазине стояло уже две очереди: одна — покупать, другая — менять купленное накануне. Правительство даже вынуждено было специальным указом запретить «беспримерочную» торговлю.
Для кого-то стояние в очереди было наказанием, для кого-то проведением досуга, а для кого-то профессией, предпринимательством, средством заработать деньги.
Как выразился один из профессионалов-стояльщиков, «если хорошо постоять в очереди, то можно и не работать». НКВД отмечало, что в очередях мелькали одни и те же обветренные от долгого стояния на улице лица.


Место в очереди можно было купить, хотя стоило это дорого — 25-30 рублей. Цена колебалась в зависимости от близости к дверям магазина. За деньги можно было нанять человека стоять в очереди, например, ночью, а утром заменить его. «Наемный» мог и покупать для заказчика товар, получая при этом сверх цены, например, по 2-3 рубля за каждый метр мануфактуры.
«В 9 час. утра очереди у промтоварных магазинов меняют свое лицо: приходят взрослые, “подменяются” старики и молодежь, много появляется “соседей” и “ранее стоящих”. Делается это так: подходит, здоровается со стоящим, тот подтверждает, что он [вновь пришедший. — Е.О.] стоял, и уходит. Появляются женщины в очередях, одетые в меховые шубы, шляпы, прилично одетые мужчины, которых не было раньше».


Наем стояльщиков мог носить и заочный характер. Город и деревня установили взаимовыгодный бартер. По словам колхозника из Киевской области:
«У нас в селе так устраиваются: посылают знакомым в Москву деньги, платят им за то, что стоят в очереди, а те им пересылают мануфактуру. Или еще делают так: приезжают в Москву, сами стоят в очереди, и те, у кого остановились, тоже стоят с ними. За это продукты им привозят и деньги платят. А мне не повезло, я остановился у таких, которые все работают, боятся на работу опоздать. Теперь насчет дисциплины, они говорят, строго».
«Стояла в очереди “уполномоченная” деревни. Затем к ней присоединилось 30-40 человек, приехавших утренним поездом».
История советской очереди — это прежде всего история выживания, но было у советской очереди и своеобразное политическое лицо. В определенные моменты истории очередь, по сути, являлась формой гражданского неповиновения.


В конце 1930-х годов руководство страны повело против очередей войну. У власти к тому были свои основания. Вместо того чтобы работать, народ разъезжал по стране и простаивал за товаром. Иногородние ночевали на вокзалах, в подъездах домов, на улицах — образцовые города превращались в проходной двор или переполненный грязный вокзал, с обострившейся криминальной обстановкой и угрозой массовых эпидемий. Население крупных промышленных центров, которое в борьбе за товар тоже отстаивало свои права, лихорадило.
Начало войны с товарным десантом и очередями было положено постановлением Совета народных комиссаров «О борьбе с очередями за промтоварами в магазинах г. Москвы» (апрель 1939 года). Несколько дней спустя вышло такое же постановление для Ленинграда. «Промтоварные» постановления вскоре были дополнены «продовольственными»: 17 января 1940 года появилось постановление СНК СССР «О борьбе с очередями за продовольственными товарами в Москве и Ленинграде».


Весной и летом того же года Политбюро распространило его на длинный список городов Российской Федерации и других союзных республик.
Постановления требовали проводить разъяснительные беседы с людьми в очередях и по месту жительства, открывать новые магазины, изыскивать дополнительные фонды товаров.
Но ради быстрого эффекта пошли в дело репрессии. НКВД и НКПС (Наркомат путей сообщения) очищали города от приезжих. Каждый крупный универмаг имел наряд милиции, который проверял документы и «изымал» приезжих из очередей.
Велось патрулирование вокзалов и поездов. НКПС ограничил продажу транспортных билетов. Сельской администрации запрещалось выдавать крестьянам справки для поездки в города. НКВД должен был отбирать справки у стоявших в очередях крестьян и передавать их в прокуратуру для привлечения к ответственности тех, кто их выдал. Незаконный приезд карался штрафом.


Одновременно с очисткой городов от приезжих были приняты меры по борьбе «со спекулянтами и закупщиками» — штрафы и уголовные наказания для тех, кто превышал нормы покупки. Милиция проверяла кошелки у стоявших в очередях.
Купленное сверх нормы изымалось и возвращалось в магазин. С 1 августа 1940 года в Москве запретили «торговлю с рук». Прошли показательные суды над «спекулянтами». По наиболее характерным делам приговоры публиковались в печати.
В конце концов руководство страны вообще запретило очереди. Очередь могла стоять внутри магазина в часы его работы, но за пределами магазина до начала торговли, или после закрытия магазина, или в часы его работы очередей не должно было быть, иначе штраф. Изобретательности властям в борьбе с очередями было не занимать.
Один из способов — «переворачивание» очередей. Перед самым открытием магазина прибывала милиция, порой конная, и перестраивала очередь так, что те, кто был в ее начале, оказывались в конце.


Аресты, судебные процессы, штрафы, конфискация товаров давали лишь скоротечный эффект. Острый товарный дефицит, как перпетуум мобиле, приводил в действие энергию людей.
«Вот они, архангелы. Приготовьте по 50 рублей», — встречала очередь милиционеров и на время расходилась, с тем чтобы после ухода стражей порядка вновь вернуться на свои места. Запретили стоять перед магазином — очередь «уползала» и пряталась во дворах, ближних парках и скверах.
Чтобы вновь приходившие могли найти очередь и, не дай бог, не образовали бы еще одну, выделялось два-три человека, которые курсировали от магазина к месту сбора покупателей. Когда правительство запретило собираться не только перед магазинами, но и в подворотнях, парках, скверах, очередь приобрела «диффузный» характер.
Группы людей «ожидали трамвай» на остановках перед магазином или просто прогуливались перед ним, поддерживая очередность вопросом: «За кем гуляете?»:«По всей улице вдоль домов прохаживались небольшие группки и отдельные единицы».


«Картина такова: на остановке [трамвая. — Е.О.] толпится 100-150 чел. За углом же — тысячная толпа, мешающая трамвайному движению, ввиду чего милиционеры выстроились шпалерами вдоль трамвайных путей. Часов в 8 толпа у остановки, возросшая уже человек в 300, вдруг с криком бросилась к забору, являющемуся продолжением магазина, и стала там строиться в очередь».
«Мосторг № 2 (М. Колхозная ул., д. 8). К 7 час. 30 мин. началось скопление публики, ходившей взад и вперед по М. Колхозной улице, попутно интересующейся тренировкой частей РККА к 1 Мая. К 8 час. утра была установлена очередь, насчитывавшая 2500-3000 чел. В магазине в наличии имелись лишь х/б ткани».
«Мосторг № 101 (ГУМ, Красная пл.). До 8 часов утра очереди как таковой не существовало, но по улице Куйбышева и Ветошному пер. прохаживалась масса народа, которая, по всем признакам, дожидалась открытия ГУМа. При открытии магазина масса, находящаяся на улице и переулке, ринулась к дверям и быстро заполнила ГУМ».


«Небольшие скопления скупщиков по 10-12 чел. маскируются под видом прогулки по улицам в расположении магазинов, а некоторая часть использует ночные гастрономические магазины и под видом покупателей простаивает в них до утра, пытаясь к открытию торговли первыми попасть в магазин».
«Начиная с 7 часов утра некоторые ожидающие открытия магазинов маскируются под покупателей мяса, молока и других продуктов. Они имеют для виду бидончики под молоко, но, подходя к магазину, молоко не покупают, а опять становятся в очередь… Стоят в очереди за мясом в целях маскировки от милиции».


Поскольку железнодорожный билет в Москву купить стало трудно, то брали билеты на поезда дальнего следования, идущие через Москву, выходили на промежуточных станциях, не доезжая до столицы, а затем добирались на пригородных поездах, автобусах, трамваях.
Для вывоза купленного, чтобы избежать проверки и патрулей, посылали человека без багажа купить билеты. Остальные с багажом прятались в это время на соседней улице, а за несколько минут до отхода поезда вскакивали в вагон.


Люди обходили и установленные СНК нормы покупки. Стояли целыми семьями, занимали очередь по нескольку раз, покупали в нескольких магазинах. Купленное сверх нормы прятали в чемоданы, ящики швейных машин, валенки, шапки, под одеждой. Сразу же после покупки «портили» товар: хлеб резали на мелкие куски, смешивали муку с крупой. В таких случаях, даже если милиция и находила «излишки», она их не отбирала — магазины не принимали поврежденный товар.


Советские очереди были поистине многолики и многообразны. Их история при Сталине — свидетельство того, что тоталитарные режимы, несмотря на репрессии и в противовес существующим мифам, не могут обеспечить порядка и повиновения закону.
В условиях экономики дефицита стояние в очередях было образом жизни, а часто и способом выживания. Советские очереди ушли в историю только вместе с породившей их плановой экономикой.
Елена Осокина.









































Елена Осокина