В последние мои посещения Гипербореи Афанасия на удивление похорошела, раздалась в диких берегах чистейшими песчаными отмелями цвета электрон. Хрусталём заиграли и стали глубже омутки, теперь проточные, а ранее стоялые из-за более поздних в дельте паводков притоков. Всегда не хотелось уходить с её добрых, ласковых бережков, но уходить было надо, чтобы вернуться в мир, а потом снова к ней, моей берегине.
Уходил сначала бечевой через отмели и крупные моренные валуны: проводкой или корабликом. Уже после третьего поворота шло в дело весло до самого волока в Поной. Глянешь, бывало, в остатний разок на неё, милую, на чистые хрустальные сливы в Ловозеро боковых водопадиков и проток, да и впрягаешься в бечеву.
Вот так и в тот первый раз всё оглядывался я на неё до последнего поворота, а потом долго ещё стояла сия красавица перед глазами. Откуда тогда, случайно запоминавшему это расставание как в последний раз, было мне знать, что через недели другая, чужая зверыня Варзуга, будет ломать мои косточки в порогах, а перед предсмертным взором будет стоять образ Афанасии - берегини. Не сдюжит тогда Варзуга и выкинет меня подыхать со скал Падуна на песчанную отмель. Это она, берегиня, спасёт меня тогда, знаю.
Вот и пусть будет она тут тихим, добрым напоминанием о том, как некий юноша-арий пришёл в эти чистые сакральные края, да и связал с ними всю свою будущую жизнь.