Хотя гигиена - слово греческое (Гигиея - так звали дочь бога Асклепия, почитавшуюся греками как богиня здоровья), элементарные гигиенические навыки были присущи и представителям более древних культур. Уже у древних народов Индии, Китая, Египта существовали правила выбора источников водоснабжения, питания, ухода за телом, предупреждения инфекционных болезней. Считается, кстати, что именно древним египтянам принадлежит заслуга изобретения мыла. Для ухода за зубами египтяне использовали пепел внутренностей быка, пемзу и винный уксус.
Высокого уровня развития достигла гигиена в период античности. Многие древнегреческие философы считали заботу о здоровье неотъемлемой частью добродетельной жизни. "Здоровья просят у богов в своих молитвах люди, а не знают, что сами имеют в своем распоряжении средства к этому", - говаривал Демокрит, призывая соотечественников к чистоплотности, раннему пробуждению, физическим упражнениям и умеренности во всем.
У древних римлян, среди прочего прославившихся своим водопроводом и общественными банями, гигиена пережила подлинный расцвет, впервые представ как дело государственное. В относящимся к V в. до н.э. наиболее раннем законодательном документе Древнего Рима - так называемых Законах двенадцати таблиц - содержатся и установления санитарного характера. В том числе, о благоустройстве кладбищ, запрещение захоронений внутри города, предписание пользоваться для питья не водой из Тибра, на берегах которого расположен Рим, а горной ключевой водой. Контроль над соблюдением этих постановлений входил в обязанности специальных чиновников - эдилов или попечителей - кураторов.
Более других о личной гигиене пеклись состоятельные римлянки, используя для этого весь арсенал известных в ту пору средств - экспортируемую из Португалии мочевину для чистки зубов и молочные продукты для ухода за телом. Чтобы было, в чем купаться во время путешествий, жены патрициев брали с собой стада ослиц.
Чем пахли короли?
В средние века приемы греко-римской борьбы за чистоту были забыты, и культура личной гигиены пришла в Европе в полный упадок. Простейшими гигиеническими правилами пренебрегали даже коронованные особы, не говоря уж о простых горожанах. Королева Испании Изабелла Кастильская (конец XV в.) признавалась, что за всю жизнь мылась всего два раза - при рождении и в день свадьбы. Дочь одного из французских королей погибла от вшивости. Герцог Норфолк отказывался мыться якобы из религиозных убеждений. Его тело покрылось гнойниками. Тогда слуги дождались, когда его светлость напьется мертвецки пьяным, и еле-еле отмыли.
О крайней нечистоплотности дворянства свидетельствуют даже предметы интерьера и модные в ту пору аксессуары. Так, горностаи, изображавшиеся известными живописцами на руках придворных дам, служили в качестве ловушек для блох, в изобилии обитавших в волосах и одежде средневековых красавиц. Функцию плахи для пойманных насекомых выполняли поражающие своим изяществом фарфоровые блюдца, щедро расставляемые по королевским дворцам.
Леонардо да Винчи, "Дама с горностаем". 1488
Не лучшим образом, чем с гигиеной тела, обстояли дела и с гигиеной полости рта. К концу весьма недолгой, как правило, жизни, люди лишались практически всех своих зубов. Отнюдь не старая Кормилица в трагедии Шекспира говорит о Джульетте:
Четырнадцать зубов своих отдам
(Хоть жаль - их всех-то у меня четыре),
Что ей еще четырнадцати нет.
При этом, если высокое сословие хотя бы стеснялось многочисленных брешей в зубном ряду (Елизавета Английская, например, драпировала их кусками материи), то бедняки подобных комплексов были лишены напрочь.
Отсутствие понятий о гигиене дополнялось физической немощью (вследствие установленного церковью примата духа над телом) и обусловленным длительными постами неполноценным питанием. Кстати, этими самыми факторами специалисты объясняют уменьшение среднего роста человека в средние века, составлявшего тогда 155 см для мужчин и 150 для женщин.
В общем, не удивительно, что ни в какие иные времена, как в средневековье, Европу не косили под корень чума, холера и другие ужасающие эпидемии. В 1347-1350 годах чума унесла 25 миллионов жизней. Одну четвертую часть населения континента! Во время иных эпидемий вымирало до 9/10 населения городов.
Да и сами города отнюдь не походили на чистенькие павильоны Голливуда, в которых снимаются костюмированные постановки романов Дюма. Так, в Париже начали бороться с обычаем выливать нечистоты на улицу лишь в 1780 году. А когда через два года в том же Париже впервые в мире были устроены тротуары, в центре Берлина еще существовали общественные выгоны для скота.
Рождение клиники
В борьбе с эпидемиями власти были вынуждены принимать решительные меры. Для призрения прокаженных открывались лепрозории, а в первой четверти XIII века для этих целей была учрежден монашеский орден Святого Лазаря, давший имя лазаретам. В крупных портовых городах Европы, куда торговыми судами могли быть занесены "семена" эпидемий, в XIV веке установилась практика карантинов (в переводе, "сорокодневие" - такой срок устанавливался для наблюдения за вновь прибывшими судами и их экипажами). В Париже, Лондоне и некоторых других крупных городах были опубликованы правила - "регламенты", имевшие целью предотвратить занос и распространение заразных заболеваний. Однако целью подобных санитарных мероприятий было лишь ограждение здоровых от больных - с болезнями как таковыми бороться еще не научились. Стремясь объяснить причины болезней из какого-либо одного принципа, ученые оказывались в плену фантастических представлений.
Франциск Сильвий (1614-1672) считал причиной всех болезней образование в организме избыточных "едкостей" кислотной или щелочной природы, и, в соответствии с принципом "противоположное лечи противоположным" при одном типе болезней назначал щелочи, при другом - кислоты.
Немецкой врач Ф. Гоффманн (1660-1742) объяснял всякое заболевание закупоркой каналов, по которым под влиянием исходящего из желудочков мозга нервного флюида происходит движение крови и пищеварительных соков.
Знаменитый Дж. Броун (1735-1788) полагая как основную сущность жизни возбудимость нервной системы, определял болезнь как состояние повышенной или пониженной возбудимости и даже создал для ее измерения особый барометр.
Прочную материальную основу под расплывчатое прежде понятие болезни подвела разработанная в середине XVIII века патологическая анатомия, объявившая, что каждая болезнь гнездится в определенном месте тела и вызывает определенные физиологические изменения в том или ином органе. Врачи утвердились во мнении, что всякое заболевание обладает всегда неизменной природой - подобно животному или растению. Классифицируя заболевания по их симптомам, месту дислокации в теле и т.п., медики составляли нозологические таблицы, по форме подобные ботаническим атласам. При лечении болезни врач, как бы вынося за скобки ее носителя - пациента, сверялся с таблицами и выписывал стандартные для данного вида заболевания рекомендации.
Вместе с тем все большее влияние приобретала клиническая школа медицины, настаивавшая на первичности практики над теорией, тщательном обследовании больного с применением термометрии, подробной записи истории болезни, одним словом, на индивидуальном, свободном от корпоративных медицинских воззрений подходе к больному.
Дело врачей
Со временем процесс индивидуализации распространился с конкретного больного и на саму болезнь, вернее, на ее социально детерминированные формы - эпидемии. Считалось, что в отличие от специфических болезней каждая эпидемия имеет неповторимые особенности. При этом суть эпидемии усматривали вовсе не в заражении от одного человека к другому, полагая, что это лишь одна из ее причин, не более значительная, чем место и время наступления эпидемии: связанные с условиями существования и индивидуальным образом жизни, эпидемические заболевания варьируют вместе с эпохой и средой.
Отсюда - необходимость использования сложного метода наблюдения. Частное знание об эпидемическом заболевании не может быть исчерпывающим: болезнь как явление социальное может изучаться лишь коллегиально, как открытое, бесконечное и обогащающееся временем обобщение единичных случаев.
В конце XVIII века во Франции происходит институализация этой формы опыта: в каждом финансовом округе интендант назначал врача и несколько хирургов, ответственных за изучение эпидемий и обязанных регулярно докладывать о своих наблюдениях главным врачами округов. Для каждой провинции устанавливались правила, регулирующие способы питания, ношения одежды, с целью избегнуть болезней, предвидеть их или излечиться от тех, что уже появились. Эти правила зачитывались в церквях - на проповедях, мессе, во все воскресенья и праздники.
Высшим органом контроля над эпидемиями являлось Королевское медицинское общество, становящееся мало-помалу местом централизации медицинской науки. В начале Революции Финансовый комитет Национальной ассамблеи также подтверждает его статус: "Цель этого Общества - объединение французской и иностранной медицины с помощью полезной переписки, сбор разрозненных наблюдений, их сохранение, сопоставление и, в особенности, - исследование причин болезней народа, подсчет рецидивов, установление наиболее эффективных снадобий".
Так общество целиком предстало перед пересекающимися взглядами врачей, ведущими во всех точках пространства и в каждый момент времени постоянное и лабильное наблюдение. Медицинское пространство полностью совпало с социальным.
Наиболее явственно это проявилось во время французской буржуазной революции, поставившей перед медициной задачи по переустройству общества. Именно тогда вошли в обиход характерные термины: "политическая медицина", "врач-политик". Революционеры считали, что борьба против болезней должна начинаться как война против плохого правительства. "Но кто же должен разоблачать перед человеческим родом тиранов, как не врачи, с их уникальным знанием человека? - патетически вопрошал жирондист Ланфенас. - Они постоянно находятся среди бедных и богатых, среди граждан и среди власть имущих, под соломой и лепниной, созерцая человеческую нищету, не имеющую других причин, нежели тирания и рабство".
Да и сама медицина перестанет быть лишь корпусом техник врачевания и необходимых умений, "сухим и тоскливым анализом миллионов недугов". Она будет служить внедрению в человеческую жизнь позитивных фигур здоровья, целомудрия и счастья.
Основную социальную миссию по построению дивного нового мира революционеры возлагали на социальную гигиену, которая в будущем должна заменить собой всю медицину, поскольку в обществе, где исчезнет неравенство и воцарится согласие, болезней попросту не будет, и врачу останется лишь дать законодателю и гражданину советы, чтобы привести в равновесие душу и тело.
Не будет более нужды ни в академиях, ни в больницах: "Простые диетические правила, воспитывая граждан в умеренности, предотвратят болезни, сократят расходы и дадут новые средства... для самых великих и трудных предприятий".
Доктора полицейских наук
Романтические мечты о "праздничном городе, о человечестве на открытом воздухе, где молодость обнажена, и где старость не знает зимы" вскоре растают, как и прочие идеалы Революции. Однако, приобретя статус мощного политического фактора, гигиена сохранит его за собой на два столетия.
В Англии усилиями Т. Персиваля и его сподвижников гигиена встала на службу зарождающемуся рабочему движению. В 1796 году было создано Манчестерское санитарное бюро - первая общественная организация, поставившая своею задачей оздоровление условий труда и быта.
В Германии времен полицейско-бюрократического режима "Священного Союза" перед гигиеной была поставлена задача дать государству здоровых подданных. Считая возможным вмешательство во всю общественную и частную жизнь, государство осуществляло тотальный гигиенический надзор и попечение. Функции здравоохранения фактически совпадали с полицейскими функциями, а в медицинской науке даже существовало звание профессор полиции. Характерно название основополагающего труда по гигиене, написанного Иоганном Петером Франком: "Система медицинской полиции".
Так или иначе, но успехи в области гигиены были налицо - в XIX веке резко выросла продолжительность жизни по сравнению с предыдущими столетиями. Благодаря как регламентирующей деятельности правительств, так и развитию медицинской науки, в том числе, микробиологии, а также технологий производства средств гигиены. Развитая индустрия гигиенических средств возникла у столетиями не чистивших зубы и практически не знавших мыла европейцев буквально из ничего за несколько десятилетий.
В конце XVIII века в Великобритании впервые появился зубной порошок на основе размельченного фарфора и глицерина. Позднее порошки стали составляться из угольного порошка, буры и ароматизирующих агентов. В 1850-е годы для изготовления зубных порошков начал использоваться мел. А в 1873 году компания Colgate представила первую в мире зубную пасту.
На двадцатые годы XIX века приходится возникновение масштабной "мыльной" индустрии. Именно тогда химикам удалось выделить из сала несъедобную составляющую - чистый стеарин - и разработать промышленный способ производства жиров.
Пользоваться мылом и зубным порошком стало "бонтонно", реклама и мода формировали устойчивую потребность в средствах гигиены. Жизнь становилась все более здоровой.
Чистота - чисто та!
Весь XX век прошел под знаком борьбы за чистоту. Массовые мероприятия по профилактике, прививки, ранняя диагностика привели к тому, что инфекционные заболевания перестали быть основной угрозой здоровью. Элементарные правила гигиены стали всеобщим достоянием, и поистине трюизмом стали выглядеть рекомендации пользоваться только своей зубной щеткой, мыть руки после туалета и не дожевывать чужую жевательную резинку.
Благодаря распространению гигиенических знаний в XX веке завершился процесс индивидуализации человека, его выделения из "социального тела", начавшийся еще в эпоху Возрождения. Общее стало восприниматься как потенциально опасное - общее полотенце, чашка, ложка, места общего пользования. И спасения от всепроникающей заразы искали в максимальной персонализации быта.
Символом времени стали резиновые перчатки. Так, кстати, назывался известный рассказ Орасио Кироги, героине которого всюду мерещились микробы, и она измывала свои руки до такой степени, что с них слезала кожа.
Перестав быть вездесущей, а потому незаметной, грязь стала метафорой, а битва за чистоту предстала как битва за чистоту помыслов, убеждений, идеологий. Не случайно, что наибольшего накала эта битва достигала в тоталитарных обществах, воздвигших эстетический принцип чистоты в ранг политической доктрины.
Навязчивые рекомендации типа "Мойте руки перед едой!" со временем начали встречать молчаливое противодействие. Манкирование правилами гигиены в пику агитационным плакатам в столовых было своего рода диссидентством, этакой фигой в кармане. И вовсе не удивительно, что крах тоталитаризма в СССР привел к резкому снижению гигиенической культуры.
Проведенные в 90-х годах исследования показали, что за зубами регулярно ухаживают не более 34,5 процентов населения России. Результат столь пренебрежительного отношения к своему здоровью известен: 98 процентов россиян страдают от кариеса.
В последнее время ситуация стала меняться, и каналом формирования гигиенической культуры стали… маркетинговые коммуникации. Можно долго спорить, добром или злом оказалась в конечном счете "рекламизация" нашей страны, но один ее положительный эффект налицо. О "нарушении кислотно-щелочного баланса" и прочих вещах, касающихся гигиены полости рта широкие слои населения впервые узнали именно из рекламы.
