Разговор:

Ребенок 21 века: Как же им не надоело болтать направо и налево насчет органической пищи! Как будто если огурец не поливали химией, он рос  на другой почве. Тридцать лет жрали химию и считали, что все в порядке, а теперь все как маньяки рассматривают этикетки. Очередная массовая истерия. Бессмысленная и бесполезная.

Дитя 20 века: Ты права, конечно. Но людям нужна надежда. Если сказать им, что выхода нет, что ничего не поможет, останется только удавиться….

 

Мы химические дети двадцатого века.

Наши бабушки и дедушки выкладывали улицы радиоактивной щебенкой и с похвальной старательностью поливали каждый клочок земли удобрениями, ничего общего с  отходами жизнедеятельности кого бы то ни было не имеющими. Скорее это были отходы резвого ума наших прародителей.

Наши родители с не меньшим энтузиазмом увлечено принялись курочить гены, глубоко презрев принцип, что, наверное, если это сделала природа, наверное, она уже отбросила неудачные результаты.… Наверное, потому что у нее было время, чтобы проверить насколько это неудачно. Наши мамы и папы, одетые в непрошибаемую броню из пошлого заявления будто бы они цари природы.

Наши бабушки и дедушки следуя новомодным течениям, скармливали нашим родителям тоны ядовитых отходов под видом удобрений или вкусовых добавок.

Наши родители сделали "левел ап" и принялись вскармливать своих детей  мутированной пищей, весьма отдаленно представляя себе последствия этого.

Нас травили новыми изобретениями химической промышленности, нас облучали всеми видами всевозможных облучений, на нас проводили медицинские эксперименты, на наших мозгах испытывали все психотропные средства, о которых даже думать страшно. 

Мы химические дети двадцатого века.

Мы смотрим на поколения назад и тихо ужасаемся.

Мы изобрели еще более изощренную химию, лицемерно называя ее улучшением.

Мы впихиваем в наших детей тоны яда, лицемерно ставя ограничение "до трех лет". Вроде как до трех это яд, а после трех это уже вовсе не яд.

Мы, так же ни капли не сомневаясь в собственной правоте, продолжаем тыкать пальчиками доисторической обезьяны в сами основы мироздания, мы добрались уже до самого сокровенного и принялись ковырять это с упорством той же обезьяны, не собираясь даже на секунду задуматься как это скажется на наших детях.

Мы закрываем глаза на поколения, которое поглощало ядовитые отходы и резво поливало им нашу землю.

Мы закрываем глаза на то, что мы сами уже мутировали настолько, что научились вполне успешно переваривать тот яд, что в нас пихали наши дедушки и бабушки.

Мы химические дети двадцатого века.

Мы можем и дальше делать вид, что ничего не происходит, прикрываясь внезапно появившимся ниоткуда без химическим продуктам. Вероятно, их выращивали на Марсе.

Мы можем и дальше искать надписи "не содержит генетически измененных продуктов" и свято верить, что это так, забыв, что мы сами уже давно генетически измененные.

Десятилетиями потребления тон ядовитых отходов и мутированных клеток.

Мы химические дети двадцатого века.

Мы цинично смеемся над нашими предками, но тихо ненавидим их за то, что они сделали с нами.

Мы ненавидим их за то, что мы химические дети двадцатого века.

Мы ненавидим себя за бессилие, что-либо уже исправить, продолжая начатое нашими предками.

Создавая новое поколение химических, мутированных детей, вскормленных на якобы здоровой пищей.

И они так же будут ненавидеть нас за то, что мы, увы, бессильны свернуть с хорошо накатанной дорожки.

За то, что наши предки с детской непосредственностью превращали нас в, то чем мы являемся сегодня.

За наше лицемерное нежелание признать тот факт, что исправить уже что-либо не возможно.

За нашу ложь.

За наше бессилие.

За то они химические дети двадцать первого века.