Перевод запрещенной статьи Скотта Андерсена в журнале GQ «Владимир Путин – темное восхождение к власти» о взрывах российскими спецслужбами домов в Буйнакске, Москве и Волгодонске и «учениях» в Рязани 10 лет назад. Статья была запрещена к публикации на русском языке. Перевод некачественный, так как сделан американскими блогерами, но понятный
Радио «Эхо Москвы»: Американские блогеры начали общественную кампанию по стихийному переводу статьи о России, которая была опубликована в американской версии журнала GQ, но изъята из российской версии издания. Статья Скотта Андерсона посвящена расследованию террористических актов в России в конце 90-х и основана на интервью с бывшим сотрудником российских спецслужб Михаилом Трепашкиным. Он рассказал американскому журналисту о причастности ФСБ к взрывам жилых домов в Москве и Буйнакске. 23 июля один из ведущим адвокатов владельцев издания Джерри Биренц отправил руководству медиа-холдинга и редакторам GQ письмо со следующими инструкциями: “Руководство Conde Nast приняло решение, что сентябрьский номер американской версии GQ со статьей Скотта Андерсона “Владимир Путин – темное восхождение к власти” не должен распространяться в России”. Согласно инструкциям Биренца, статью также нельзя было публиковать на веб-сайте журнала, а также посылать копии GQ в Россию или показывать ее российским чиновникам или журналистам. В дополнение к этому, строго запрещалась перепечатка статьи в любых изданиях медиа-холдинга за границей или какая-либо реклама этого материала в самом журнале. Официальный представитель компании Conde Nast Мари Перл отказалась от комментариев. Она лишь заявила, что компания "принимает во внимание законы и проблемы тех стран, в которых выходят журналы издательского дома.
Скотт Андерсон в журнале GQ: Никто не осмелится назвать это тайным заговором
Десять лет назад Россию была потрясена серией загадочных точечных взрывов, повлекших за собой смерти сотен людей. За ними последовала волна страха и террора, которая сделала тогда почти не известного Владимира Путина самым властным человеком в стране. Но были вопросы на счет природы этих взрывов - волнующие улики, свидетельствующие о том, что организаторы могли работать на правительство. В последующие годы люди, подвергавшие сомнению официальную версию событий, один за одним умолкли или скончались. За исключением одного. Скотт Андерсон нашел его.
Первое взорванное здание было казармой в Буйнакске, в которой проживали российские солдаты и их семьи . Это было ничем не примечательное пятиэтажное здание на окраине, и когда грузовик со взрывчаткой взорвался поздней ночью 4 сентября 1999 года, этажи навалились друг на друга до дех пор пока не превратились в груду горящих обломков. Под ними были погребены тела 64 человек - мужчин, женщин и детей.
Перед рассветом, 13-го сентября в прошлом году, я покинул гостиницу в центре Москвы и поехал в рабочий район на южном крае города.
Прошло 12 лет с тех пор как я бывал в Русской столице. Везде настроили новые стеклянные и стальные здания, строительные краны стояли всюду, и даже в 4 часа ночи, шумные казино вокруг Пушкинской Площади работали вовсю и Тверская была забита SUV и BMW. Проездка была резким взглядом на колоссальные изменения, которые Россия, экономия которой была разогнана нефтедолларами, испытала за девять лет с тех пор когда Владимир Путин пришел к власти.
Но этим утром я ехал в место в "старой" Москве, в маленький парк, где когда-то стояло грязноватое девятиэтажное жилое здание, которое называлось 6/3 Каширское Шоссе. В 5:03 утра, 13го сентября, 1999го года - ровно девять лет до моего визита - 6/3 Каширское Шоссе было разорвано бомбой, которая была спрятана в подвале. 121 жильцов этого здания погибли во сне. Этот взрыв, который произошел девять дней после взрыва в Буйнакске, был третьим из четырех взрывов жилых домов в России в том сентябре, в которых были убиты примерно 300 человек и от которых страна погрузилась в панику. Это были среди самых смертельных террористических нападений в мире, перед 11-ым сентября. Обвиняя террористов из Чечни, новый премьер России, Владимир Путин, приказал начать масштабное нападение на эту республику. Из-за успеха этого нападения, прежде неизвестный Путин стал национальным героем и быстро захватил полную власть в России. Он так и продолжает иметь этот контроль до сих пор.
Где стоял дом 6/3 Каширское, теперь клумбы. Они окружали каменный монумент, на котором были вырезаны имена погибших и стоял православный крест. На девятый юбилей взрыва собрались три или четыре местных журналистов, за которыми следила пара милиционеров в стоящей недалеко машине, но делать никому было нечего. Вскоре после пяти часов, группа из пары дюжин людей - в основном молодых, скорее всего родственники погибших - пришла поставить свечи и положить красную гвоздику на монумент, но тут же они быстро ушли. Кроме них, этим утром появились только двое пожилых мужчин которые были свидетелями взрыва и которые рассказали для телевизионных камер как это было ужасно, какой был шок.
Я увидел, что один из стариков расчувствовался, когда стоял перед памятником, неоднократно вытирая слезы. Несколько раз он отворачивался и куда-то шел целеустремленно, как будто пытался уйти, но не получалось. Каждый раз он останавливался у деревъев на краю парка, и неизбежно возвращался к памятнику. Наконец, я завел с ним разговор.
"Я здесь недалеко жил," сказал он, "и меня разбудил шум. Я примчался и..." Он был крупный мужчина, бывший моряк, и он беспомощно развел руки над клумбами. "Ничего. Ничего. Вытащили мальчика и его собаку. И все. Все остальные уже умерли."
Но, оказалось, что у старика были личные связи с трагедией. Его дочь, зять, и внук жили в 6/3 Каширское, и все они погибли в то утро. Подведя меня к памятнику, он показал их имена на камне, отчаянно протирая слезы. Затем он сердито прошептал: "Говорят, что это сделали чеченцы, но это ложь. Это были люди Путина. Всем это известно. Никто не хочет говорить об этом, но все знают."
В том и загадка о душе современной власти России, которая до сих пор не разрешена. Во время ужасов сентября 1999-го года, предстал ли Путин гневным ангелом России, решительным человеком, который передавил врагов страны и вывел народ из кризиса? Или же кризис был фабрикован в угоду Путину, как способ через который секретные органы России возвели своего человека к власти? Этот вопрос важен потому что если не было бы взрывов того сентября, трудно представить себе как Путин мог бы занять положение которое он занимает сейчас: важное лицо в международных делах, и правитель одной из самых мощных стран в мире.
Странно, как мало людей за границами России хотят ответ на этот вопрос. Видимо, несколько силовых структур провели расследование этих взрывов, но не одна из них не опубликовала результаты. Среди американских законодателей мало кто проявил интерес в этом деле. В 2003-ом году, Джон МкКэйн объявил Конгрессу что "до сих пор есть надежные утверждения, что российское ФСБ сыграла свою роль в этих событиях." Но кроме этого, ни американское правительство, ни американские СМИ не проявили желания вникнуть в это дело.
Это кажущееся отсутствие интереса распространяется теперь и на Россию. Сразу после взрывов, многие в России публично подвергали сомнению государственную версию событий. Эти голоса замолкли один за другим. В последние несколько лет, многие из тех журналистов, которые расследовали эти происшествия, были убиты - или умерли при подозрительных условиях – также как и двое членов парламента, которые принимали участие в расследовательской комиссии. Тем временем, создается впечатление что почти все, чья версия отличается от официальной версии, теперь или отказываются говорить, или отрекались от прежних заявлений, или мертвы.
Во время моего пребывания в России в прошлом сентябре, я попытался поговорить со многими - журналистами, юристами, исследователями работающими с правами человека - которые принимали участие в поиске ответов. Многие наотрез отказались говорить со мной. Другие неохотно согласились, но придержались только к перечислению несообразностей в изложении определенных обстоятельств дела; если я настаивал, они допускали только что дело остается "спорным". Даже старик в Красноярском парке подчеркивает стесненную атмосферу окружающую эту тему. Хоть он готово согласился на вторую встречу, во время которой он хотел познакомить меня с другими семьями погибших, которые не доверяли государственной версии событий, он передумал.
"Не могу," сказал он когда перезвонил мне через несколько дней. "Я поговорил с женой и шефом, и оба сказали, что если я встречусь с тобой, мне конец."
Я хотел узнать что он имел в виду когда сказал "конец", но старый моряк повесил трубку до того как я успел спросить. Без сомнения часть его сдержанности можно понять вспоминая участь того мужчины, для которого подтверждение заговора о взрывах стало личной миссией: Александра Литвиненко. Из своей лондонской ссылки, бывший сотрудник КГБ вел в прессе непреклонную кампанию против путинского режима, обвиняя его вo всяческих преступлениях и в коррупции - но самое главное в том, что именно Путин оркестровал взрывы жилых домов.
В Ноябре 2006-ого года, весь мир смотрел не отрывая глаз на то как радиоактивного полония, видимо во время встречи с двумя агентами русской спецслужбы в баре лондонской гостиницы. До того как Литвиненко умер от отравления - что заняло 23 мучительных дня - он подписал заявление, в котором он недвусмысленно обвиняет Путина в преступлении.
Но Литвиненко же работал над делом взрыва жилых домов в одиночку. Несколько лет до того как он был убит, Литвиненко попросил другого экс-агента КГБ помочь ему найти вопросы - бывшего сыщика криминальной милиции по имени Михаил Трепашкин. У этих мужчин было довольно-таки сложное совместное прошлое - в 1990-х годах, один был послан разделаться с другим - но в итоге Трепашкин, работая в России, обнаружил многие из самих тревожащих фактов дела.
Трепашкин тоже вызвал гнев властей. В 2003-м году его отправили в убогую тюрьму в Уральских горах на четыре года. Но к тому времени как я приехал в Москву в прошлом году, его уже выпустили. Через посредника, я узнал, что у Трепашкина были две маленькие дочки, и жена, которая крайне желала, чтобы он не занимался политикой. Совмещая эти факторы с тем, что его коллегу не давно убили, а его самого просили в тюрьму, я ожидал, что мои попытки поговорить с ним будут так же безуспешно как мои разговоры с другими оппозиционерами.
"Да он поговорит," уверил меня посредник. "Единственный способ остановить Трепашкина это убить его."
9-го сентября, пять дней после взрыва в Буйнакске, преступники взорвали жилой дом на улице Гурьянова в Москве, в скромном южно-западном районе города. Вместо бомбы в грузовике, устройство было спрятано на нижнем этаже дома, но результат был одним и тем же - взрыв разрушил все восемь этажей и убил 94-х спящих жителей.
И именно с улицы Гурьянова началась всеобщая тревога. В течение нескольких часов, несколько русских чиновников начали навязчиво намекать на то, что террористы из Чечни несут ответственность, и страну привели в повышенную боевую готовность. В то бремя как тысячи полицейских расспрашивали - и в сотнях случаев, арестовывали - любого человека похожего на чеченца, жители жилых домов по всей России самоорганизовались для патрулирования. Призывы к мести звенели во всех политических кругах.
По просьбе Трепашкина, наша первая встреча состоялась в переполненном кафе в центре Москвы. Один из его помощников появился первый, а потом, минут через двадцать, Трепашкин прибыл в сопровождении своего псевдо-телохранителя, мускулистого молодого человека остриженного под ёжик с непрозрачным взглядом.
Трепашкин, хоть и невысок, но плотно сложен – это свидетельство долгой практики в различных боевых искусствах - и до сих пор очень видный в свои 51. Но чертой наиболее привлекающей внимание является его неизмеримо насмешливое выражение лица. Оно издавало дружелюбие и мгновенно располагало, хотя я мог себе представить что тот, кто сидел напротив него при допросе, когда он работал в КГБ, наверняка смутился бы.
Несколько минут мы болтали о повседневных вещах - необычно холодной погоде в Москве в то время, изменения, которые я заметил, что времени моего предыдущего визита - и я чувствовал что Трепашкин, оценивал меня, решая, сколько сказать.
Потом он стал рассказывать мне о своей карьере в КГБ. Он провел большую часть своей карьеры сыщика по контрабанде древностей. Он был в те дни абсолютно лоялен советской власти - и особенно КГБ. Трепашкин был настолько предан Советскому Союзу, что он даже поддерживал группу, которая пыталась предотвратить приход к власти Бориса Ельцина и сохранить советскую систему.
"Я видел, что это будет конец Советского Союза, - Трепашкин объяснял в кафе. - Но даже более того, что случится с КГБ, со всеми нами, для кого это было всей жизнью? Я видел только надвигающееся бедствие".
И это бедствие пришло. С распадом Советского Союза, Россия погрузилась в экономический и социальный хаос. Одним из особо разрушительный аспектов этого хаоса связан с огромном числом русских офицеров КГБ, которые неожиданно вошли в частный сектор. Некоторые начали работать самостоятельно или присоединились к тем самим мафиям, с которыми они раньше боролись. Третьи подписывали контракты в качестве "консультантов" или силовиков для новых олигархов или старых коммунистических партийных боссов, которые отчаянно хватали любую возможную ценность принадлежащую России и одновременно расхваливали "демократические реформы" президента Бориса Ельцина.
Трепашкин наблюдал за всем этим с довольно близкой дистанции. Оставшись в ФСБ, (русском преемнике КГБ,) следователь нашел, что отличить преступные мероприятие от политики правительства становится всё труднее.
"В деле за делом," сказал он, " было сливание. Мафии работали с террористическими группами, но потом след вдруг вел к бизнес-группе или даже к государственному министерству. И тогда неясно - это до сих пор уголовное дело или черная операция, имеющая официальную санкцию? И что же на самом деле значит "официальная санкция"? Кто же действительно нами правит?"
Летом 1995-го года, Михаил Трепашкин начал работать над заданием которое навсегда поменяет его жизнь и приведет его к столкновению с высшими начальниками ФСБ; один из которых, по утверждению Трепашкина, попытается убить его. Этот инцидент, как и многие другие раскрывшие гниль того что происходило после развала Союза, касался сепаратистской южной республики Чечни.
К декабрю 1995-го года, война чеченских повстанцев борющихся за независимость Чечни с Россией дошла до унизительной для Россия ничьи. Успех чеченцев состоял в том, что со времен Советского Союза чеченская мафия контролировала почти весь российский криминалитет, поэтому когда российское общество стало криминальным, оно сыграло на руку чеченским сепаратистам. Для поставки современного оружия повстанцам нужно было только дать взятку российским полковникам, у которых были склады такого оружия, а деньги предоставлялись чеченской мафией, которая оперировала по всей стране.
Насколько высоко доходил этот удобный сговор? Трепашкин получил свой ответ в ночь 1-го декабря, когда вооруженная группа ФСБ захватила Московский офис банка Soldi. Захват той ночи был кульминацией сложного оперативного задания, которое Трепашкин помог возглавить и которое должно было поймать известную группировку банковских вымогателей связанных с чеченским лидером Салманом Радуевым. Успех был огромный: были пойманы более двадцати вымогателей, в том числе 2 офицера ФСБ и российский генерал.
Но внутри банка ФСБшники нашли кое-что другое. Чтобы предотвратить возможность засады, бандиты поставили прослушивающие жучки по всему зданию и подсоединили их к машине стоящей снаружи. Система была не особенно продвинутая, но создавала вопрос: откуда у этой банды могло быть такое оборудование?
"У таких устройств есть серийный номера", объяснил Трепашкин, "поэтому мы провели их по системе и обнаружили, что оно пришло или из ФСБ или из Министерства Обороны." Это было очень веское обвинение, так как доступ к такому оборудованию был строго ограничен. Это означало то что высокопоставленные полковники были в прямом сговоре с бандитской группировкой, которая к тому же спонсировала войну против России. По стандартам любого государства это уже была не коррупция, а измена.
Но как только Трепашкин начал расследование, глава отдела внутренней безопасности Николай Патрушев, снял его с дела. К тому же, ни одного обвинения не было предъявлено в сторону захваченных российских полковников и почти все пойманные в банке люди были отпущены. Вместо этого, Патрушев завел дело против Трепашкина. Оно продлилось почти два года, во время которых Трепашкин дошел до точки кипения. В мае 1997-го года он написал открытое письмо президенту Ельцину, в котором он подробно описал свою роль в расследовании и обвинил большинство начальников ФСБ в сотрудничестве с мафией и даже в рекрутировании бандитов в штат ФСБ.
"Я думал, что если президент узнал бы о том, что происходит", сказал Трепашкин, "то он бы что-нибудь сделал. Это было ошибкой с моей стороны". Как оказалось, Борис Ельцин сам был очень коррумпирован, а письмо только предупредило ФСБшников о назревающей проблеме. Через месяц Трепашкин добровольно ушел с работы, не выдержав давления со стороны коллег и начальства. Но это не означало, что он собирался тихо исчезнуть. Тем летом, он подал в суд на главу ФСБ, а также жалобы которые доходили даже до самого директора. Тогда Трепашкин еще верил в то что честь Конторы можно было восстановить и что кто-то выйдет из тени и потребует реформы. Однако его настойчивость только еще больше убедила начальников ФСБ, что настало время решить его проблему раз и навсегда. Один из первых к кому они обратились, был Александр Литвиненко.
На первый взгляд Литвиненко казался подходящим для такого задания. Вернувшись в Москву после контртеррористической оперативной работы сложном чеченском направлении, он был переведен в новый и высоко засекреченный отдел ФСБ под названиемУправление по разработке преступных организаций - УРПО. Литвиненко еще не знал, что эта была группа наемников. В книге "Смерть диссидента "написанной Алексом Голдфарбом и вдовой Литвиненко Мариной, Литвиненко описывает встречу с начальником в октябре 1997-го: "Есть один Михаил Трепашкин. Это твой новый объект. Иди возьми его файл и ознакомься с ним".
Прочитав его дело, Литвиненко узнал о его расследовании Банка Soldi, а также о его иске против главы ФСБ. Он не мог понять, что именно он должен был делать с Трепашкиным.
"Ну, это деликатная ситуация", Литвиненко позже цитировал своего начальника. "Ты же знаешь, он подал в суд на директора и дает интервью.
Мы должны его заткнуть, сам директор приказал."
Вскоре Литвиненко утверждал, что его список увеличился и включил в себя Бориса Березовского - олигарха и влиятельного кремлевского персонажа, которого кто-то могущественный теперь хотел уничтожить. Литвиненко тянул время и придумывал оправдания, чтобы не выполнять задание.
По утверждению Трепашкина, во время этого периода на него были совершены по крайней мере две попытки убийства: провалившаяся засада на пустынной московской автостраде и еще снайпер, который не мог найти хороший прицел с крыши. В других случаях, говорит он, его предупреждали друзья еще работающие в Конторе.
В ноябре 1998-го года, предполагаемый заказ ФСБ на Трепашкина и Березовского был раскрыт перед публикой когда Литвиненко и четыре сотрудника его группы собрали пресс конференцию в Москве и рассказали об убийствах которые им приказали выполнить. Также присутствовал и Михаил Трепашкин.
И на этом, казалось бы, дело было закрыто. Литвиненко, глава полковников-диссидентов, был уволен, но не наказан. А Трепашкин, к большому удивлению, выиграл свой иск против ФСБ, женился во второй раз и получил работу в налоговой полиции. Он решил тихо отслужить свой срок и потом уйти в пенсию.
Однако, в сентябре 1999-го года, взрыв жилых комплексов потрясет все российское политическое сообщество. Эти взрывы также заставят Трепашкина и Литвиненко вернуться в их темный мир, на этот раз с общей целью.
Посреди той массовой истерии, которая поглотила Москву после взрыва на улице Гурьянова, рано утром 13 сентября 1999-го года, властей предупредили о подозрительной деятельности в жилом комплексе на окраине города. Не найдя ничего странного, служба безопасности закончила осмотр 6/3 Каширской около 2-х утра и уехала. В 5:03 утра, 19-этажное здание было разрушено огромной бомбой и убило 121 граждан.
3 дня спустя жилое здание в Волгодонске, городке на юге Москвы, было взорвано, на этот раз бомбой из грузовика, убив человек.
В московском кафе Трепашкин стал нехарактерно угрюмым. Целую минуту он пристально смотрел вдаль.
«Просто казалось невероятным» сказал он наконец «Вот так я первое подумал. Страна озабочена, патрули из местных жителей задерживают неизвестных на улице, везде блокпосты. Так что как эти террористы бродят так свободно, что у них есть время устроить и привести в исполнение такие сложные теракты? Казалось невозможным.»
Еще один аспект, в котором сомневался Трепашкин, был вопросом мотива.
«Обычно это очень легко найти мотив» объяснил он: «или деньги или ненависть или ревность, но что привело чеченцев к этим терактам? Очень мало людей подумали об этом».
С одной точки зрения это, может быть, понятно. Отвращение к чеченцам очень глубоко в русском обществе и стало еще хуже во время войны девяностых годов. Невыразимые злодеяния совершили обе стороны в течение этого конфликта, но чеченские повстанцы не решались или воевать в России самой или нападать на гражданское население. Но эта война окончилась в 1997 тем, что Борис Ельцин подписал договор, признавший автономию Чечни.
«Так что зачем?» продолжал Трепашкин «Зачем хотели бы чеченцы спровоцировать российское государство, когда уже достигли всего, за которое воевали?»
А еще что мешало бывшему уголовному следователю - состав нового российского правительства.
В начале августа 1999 – только за несколько недель до первого взрыва в Буйнакске – президент Ельцин назначил своего третьего премьер-министра за три месяца. Он был небольшим человеком, без чувства юмора, почти неизвестным российской общественности, которого звали Владимир Путин.
Он был так неизвестным, потому что, до нескольких лет назад, Путин был еще одним средним офицером КГБ/ФСБ, трудившимся незаметно. В 1996 Путину дали место в Управлении делами президента — ключевое управление в аппарате патронажа Ельцина, которое дало Путину средства рычагов оказать или не оказать услуги инсайдерам в Кремле. Как видно, он хорошо провел свое время: в течение трех следующих лет, Путина повысили до заместителя руководителя Администрации президента, а тогда до директора ФСБ, а теперь до премьер-министра.
Но, хотя Путин еще был малоизвестным общей публике в Сентябре 1999, Михаил Трепашкин уже был хорошо знакомым с ним. Когда скандал УРПО стал публичным, Путин был директором ФСБ и лично уволил Александра Литвиненко за то, что он его навлек. «Я уволил Литвиненко, потому, что офицеры ФСБ не должны устраивать пресс-конференции и не должны делать внутренние скандалы публичными.»
