Шестнадцать лет назад в научном мире произошло событие, глубоко заинтересовавшее биологов и физиков.Но об этом позже.

Советский ученый-физиолог профессор Гурвич открыл, что в организме растений и животных возникают и действуют какие-то невидимые лучи...

А.Г. Гурвич в 1912 году первым ввёл в биологию понятие „поле“. Развитие концепции биологического поля было основной темой его творчества и длилось не одно десятилетие. За это время воззрения Гурвича на природу биологического поля претерпели глубокие изменения, однако всегда речь шла о поле как о едином факторе, определяющем направленность и упорядоченность биологических процессов.

Излишне говорить о том, какая печальная судьба ожидала эту концепцию в последующие полвека. Появилось множество спекуляций, авторы которых утверждали, что постигли физическую природу так называемого „биополя“, кто-то тут же брался лечить людей. Некоторые ссылались на А.Г. Гурвича, нимало не утруждая себя попытками вникнуть в смысл его работ. Большинство о Гурвиче не знали и, к счастью, не ссылались, поскольку ни к самому термину „биополе“, ни к разного рода объяснениям его действия А.Г. Гурвич отношения не имеет. Тем не менее сегодня слова „биологическое поле“ вызывают нескрываемый скепсис у образованных собеседников. Одна из целей данной статьи — рассказать читателям „Химии и жизни“ настоящую историю идеи биологического поля в науке.

Что движет клетками

А.Г. Гурвича не удовлетворяло состояние теоретической биологии начала XX века. Его не привлекали возможности формальной генетики, поскольку он сознавал, что проблема „передачи наследственности“ коренным образом отличается от проблемы „осуществления“ признаков в организме.

Может быть, главнейшая задача биологии и по сей день — поиски ответа на „детский“ вопрос: каким образом из микроскопического шарика единственной клетки возникают живые существа во всём их разнообразии? Почему делящиеся клетки образуют не бесформенные комья-колонии, а сложные и совершенные структуры органов и тканей? В механике развития того времени был принят каузально-аналитический подход, предложенный В. Ру: развитие зародыша детерминируется множеством жёстких причинно-следственных связей. Но этот подход не согласовывался с результатами опытов Г. Дриша, доказавшего, что экспериментально вызванные резкие отклонения могут и не помешать благополучному развитию. При этом отдельные части организма формируются вовсе не из тех структур, что в норме, — но формируются! Точно так же в собственных опытах Гурвича даже при интенсивном центрифугировании яиц амфибий, нарушающем их видимую структуру, дальнейшее развитие происходило эквифинально — то есть завершалось так же, как и у неповрежденных яиц.

Рис.1  На рисунках А.Г. Гурвича из работы 1914 года — схематические изображения клеточных пластов в нервной трубке зародыша акулы. 1 — исходная конфигурация пласта (А), последующая конфигурация (В) (жирнаялиния — наблюдаемая форма, штриховая — предполагаемая), 2 — исходная(С) и наблюдаемая конфигурации (D), 3 — исходная (Е), предсказанная (F). Перпендикулярными линиями показаны длинные оси клеток — „если построить кривую, перпендикулярную клеточным осям в данный момент развития, видно, что она совпадет с контуром более поздней стадии развития данного участка“

А.Г. Гурвич провёл статистическое исследование митозов (клеточныхделений) в симметричных частях развивающегося зародыша или отдельных органов и обосновал понятие „нормирующего фактора“, из которого впоследствии выросла концепция поля. Гурвич установил, что единый фактор контролирует общую картину распределения митозов в частях зародыша, вовсе не определяя точное время и местоположение каждого из них. Несомненно, предпосылка теории поля содержалась ещё в знаменитой формуле Дриша „проспективная судьба элемента определяется его положением в целом“. Соединение этой идеи с принципом нормировки приводит Гурвича к пониманию упорядоченности в живом как „соподчинения“ элементов единому целому — в противоположность их „взаимодействию“. В работе „Наследственность как процесс осуществления“ (1912) он впервые развивает представление об эмбриональном поле — морфе. По сути, это было предложение разорвать порочный круг: объяснить возникновение неоднородности среди изначально однородных элементов как функцию положения элемента в пространственных координатах целого.

После этого Гурвич начал искать формулировку закона, описывающего перемещение клеток в процессе морфогенеза. Он установил, что при развитии головного мозга у зародышей акулы „длинные оси клеток внутреннего слоя нейрального эпителия ориентировались в каждый данный момент времени не перпендикулярно к поверхности пласта, а под некоторым (15-20') углом к ней. Ориентация углов закономерна: если построить кривую, перпендикулярную клеточным осям в данный момент развития, видно, что она совпадет с контуром более поздней стадии развития данного участка“ (рис. 1). Казалось, что клетки „знают“, куда им наклоняться, куда тянуться, чтобы построить нужную форму.

Чтобы объяснить эти наблюдения, А.Г. Гурвич ввёл понятие „силовой поверхности“, совпадающей с контуром окончательной поверхности зачатка и направляющей движение клеток. Однако Гурвич сам сознавал несовершенство этой гипотезы. Помимо сложности математической формы, его не удовлетворяла „телеологичность“ концепции (она как бы подчиняла движение клеток ещё не существующей, будущей форме). В последующей работе „О понятии эмбриональных полей“ (1922) „окончательная конфигурация зачатка рассматривается не как притягивающая силовая поверхность, а как эквипотенциальная поверхность поля, исходящего от точечных источников“. В этой же работе впервые вводится понятие „морфогенетическое поле“.

Биогенный ультрафиолет

„Основы и корни проблемы митогенеза были заложены в моём никогда не ослабевающем интересе к чудесному феномену кариокинеза (так ещё в середине прошлого века называли митоз. — Примеч. ред.)“, — писал А.Г. Гурвич в 1941 году в автобиографических записках. „Митогенез“ — рабочий термин, родившийся в лаборатории Гурвича и довольно скоро вошедший в общее употребление, равнозначен понятию „митогенетическое излучение“ — очень слабое ультрафиолетовое излучение животных и растительных тканей, стимулирующее процесс клеточного деления (митоз).

А.Г. Гурвич пришёл к тому, что необходимо рассматривать митозы в живом объекте не как единичные события, а в совокупности, как нечто координированное — будь то строго организованные митозы первых фаз дробления яйцеклетки или кажущиеся случайными митозы в тканях взрослого животного или растения. Гурвич полагал, что только признание целостности организма позволит объединить процессы молекулярного и клеточного уровней с топографическими особенностями распределения митозов.

С начала 20-х годов А.Г. Гурвич рассматривал различные возможности внешних влияний, стимулирующих митоз. В поле его зрения была и концепция растительных гормонов, развиваемая в то время немецким ботаником Г. Габерландтом. (Он накладывал на растительную ткань кашицу из растёртых клеток и наблюдал, как клетки ткани начинают активнее делиться.) Но было непонятно, почему химический сигнал не действует на все клетки одинаково, почему, скажем, мелкие клетки делятся чаще крупных. Гурвич предположил, что всё дело в структуре поверхности клеток: возможно, у молодых клеток элементы поверхности организованы особым образом, благоприятным для восприятия сигналов, а по мере роста клетки эта организация нарушается. (Представления о рецепторах гормонов тогда ещё, разумеется, не было.)

Однако если это предположение верно и для восприятия сигнала важно пространственное распределение каких-то элементов, напрашивалось предположение, что сигнал может иметь не химическую, а физическую природу: скажем, излучение, воздействующее на какие-то структуры клеточной поверхности, резонансно. Эти соображения в конечном счёте были подтверждены в эксперименте, ставшем впоследствии широко известным.

Рис.2  Индукция митозов в кончике лукового корешка(рисунок из работы „Das Problem der Zellteilung physiologisch betrachtet“, Berlin, 1926). Объяснения в тексте

Вот описание этого эксперимента, который был выполнен в 1923 году в Крымском университете. „Излучающий корешок (индуктор), соединённый с луковицей, укрепляли горизонтально, и его кончик направляли на меристемную зону (то есть на зону клеточного размножения, в данном случае также расположенную вблизи кончика корня. — Примеч. ред.) второго аналогичного корешка (детектора), закреплённого вертикально. Расстояние между корешками равнялось 2-3 мм“ (рис. 2). По окончании экспозиции воспринимавший корешок точно маркировали, фиксировали и нарезали на серию продольных срезов, идущих параллельно медиальной плоскости. Срезы изучали под микроскопом и подсчитывали количество митозов на облучённой и контрольной стороне.

В то время уже было известно, что расхождение между количеством митозов (обычноих бывает 1000-2000) в обоих половинах кончика корешка в норме не превышает 3-5%. Таким образом, „значительный, систематический, резко ограниченный перевес в числе митозов“ в центральной зоне воспринимающего корешка — а именно это увидели исследователи на срезах — неоспоримо свидетельствовал о воздействии внешнего фактора. Нечто исходящее из кончика корня-индуктора заставляло активнее делиться клетки корня-детектора (рис. 3).

Дальнейшие исследования ясно показали, что речь идёт именно об излучении, а не о летучих химических веществах. Воздействие распространялось в виде узкого параллельного пучка — стоило слегка отклонить в сторону индуцирующий корешок, эффект пропадал. Пропадал он также, когда между корешками помещали стеклянную пластинку. А вот если пластинка была из кварца, эффект сохранялся! Это подсказывало, что излучение было ультрафиолетовым. Позже его спектральные границы установили более точно — 190-330 нм, а среднюю интенсивность оценили на уровне 300-1000 фотонов/с на квадратный сантиметр. Иначе говоря, митогенетическое излучение, открытое Гурвичем, представляло собой средний и ближний ультрафиолет чрезвычайно низкой интенсивности. (По современным данным, интенсивность ещё ниже — она составляет порядка десятков фотонов/с на квадратный сантиметр.)

Рис.3  Графическое изображение эффектов четырёх опытов. Положительное направление (над осью абсцисс) означает перевес митозов на облучённой стороне

Естественный вопрос: а как же ультрафиолет солнечного спектра, действует ли он на деление клеток? В экспериментах такое воздействие исключалось: в книге А.Г. Гурвича и Л.Д. Гурвич „Митогенетическое излучение“ (М., Медгиз, 1945), в разделе методических рекомендаций, ясно указано, что окна при проведении опытов должны быть закрыты, в лабораториях не должно быть открытого огня и источников электрической искры. Кроме того, опыты обязательно сопровождались контролями. Впрочем, надо заметить, что интенсивность солнечного УФ существенно выше, поэтому его действие на живые объекты в природе, скорее всего, должно быть совершенно иным.

Работы по этой теме стали ещё более интенсивными после перехода А.Г. Гурвича в 1925 г. в Московский университет — его единогласно избрали заведующим кафедрой гистологии и эмбриологии медицинского факультета. Митогенетическое излучение было обнаружено у дрожжевых и бактериальных клеток, дробящихся яиц морских ежей и амфибий, культур тканей, клеток злокачественных опухолей, нервной (в том числе у изолированныхаксонов) и мышечной систем, крови здоровых организмов. Как видно из перечисления, излучали и неделящиеся ткани — запомним этот факт.

Нарушения развития личинок морских ежей, находившихся в герметичных кварцевых сосудах, под действием длительного митогенетического излучения бактериальных культур в 30-е годы XX века изучали Дж и М. Магру в Институте Пастера. (Сегодня подобные исследования с зародышами рыб и амфибий проводит на биофаке МГУ А.Б. Бурлаков.)

Ещё один важный вопрос, который поставили перед собой исследователи в те же годы: как далеко распространяется действие излучения в живой ткани? Читатель помнит, что в эксперименте с корешками лука наблюдался локальный эффект. Существует ли, кроме него, ещё и дальнодействие? Чтобы установить это, проводили модельные эксперименты: при локальном облучении длинных трубок, заполненных растворами глюкозы, пептона, нуклеиновых кислот и других биомолекул, излучение распространялось по трубке. Скорость распространения так называемого вторичного излучения составляла порядка 30 м/с, что подтвердило предположение о лучисто-химической природе процесса.(Говоря современным языком, биомолекулы, поглощая УФ-фотоны, флуоресцировали, испуская фотон с большей длиной волны. Фотоны, в свою очередь, давали начало последующим химическим преобразованиям.) Действительно, в некоторых опытах наблюдалось распространение излучения и по всей длине биологического объекта (например, в длинных корешках того же лука).

Гурвич с сотрудниками также показали, что сильно ослабленное ультрафиолетовое излучение физического источника так же способствует делению клеток в корешках лука, как и биологический индуктор.

Дирижируют фотоны

Откуда же берется УФ-излучение в живой клетке? А.Г. Гурвич и сотрудники в своих экспериментах регистрировали спектры ферментативных и простых неорганических окислительно-восстановительных реакций. Какое-то время оставался открытым вопрос об источниках митогенетического излучения. Но в 1933 году, после опубликования гипотезы фотохимика В. Франкенбургера, ситуация с происхождением внутриклеточных фотонов прояснилась. Франкенбургер полагал источником появления высокоэнергетических ультрафиолетовых квантов редкие акты рекомбинации свободных радикалов, происходящие при химических и биохимических процессах и в силу своей редкости не сказывающиеся на общем энергетическом балансе реакций.

Энергия, высвобождающаяся при рекомбинации радикалов, поглощается молекулами субстрата и высвечивается с характерным для этих молекул спектром. Эта схема была уточнена Н.Н. Семёновым (будущим нобелевским лауреатом) и в таком виде вошла во все последующие статьи и монографии по митогенезу. Современное изучение хемилюминесценции живых систем подтвердило правильность этих взглядов, которые сегодня являются общепринятыми. Вот только один пример: флуоресцентные исследования белков.

Опыты с корешком лука
Дело было так. Гурвич искал причины деления клеток. Известно, что клетки не размножаются непрерывно. После своего возникновения каждая молодая клетка некоторое время растет, потом наступает период покоя, во время которого никаких видимых изменений в ней не происходит. Но вот через более или менее продолжительное время клетка, как будто "ни с того ни с сего", начинает делиться пополам. Вместо одной получается две новых. Почему это происходит? Какой толчок выводит клетку из состояния покоя и заставляет ее делиться?

Много сложных исследований проделал профессор Гурвич, пока не убедился, что этот толчок дается клетке извне, какой-то внешней силой, находящейся, однако, где-то тут же в организме. А раз это так, то, очевидно, можно подыскать такие условия, при которых эта сила выдаст себя, укажет свое местопребывание.

И вот Гурвич стал подыскивать такие условия. Решающую роль в этих поисках сыграл лук, самый обыкновенный лук, который мы употребляем в пищу. Профессор рассудил так: корешки лука растут чрезвычайно быстро, а это значит, что в них происходит очень интенсивное деление клеток. Следовательно, и сила, заставляющая их делиться, здесь должна быть особенно ярко выражена.

Гурвич взял один луковый корешок и укрепил его вертикально. Другой корешок вместе с луковицей он расположил горизонтально, так, что самый кончик его был направлен прямо в середину вертикального корешка, но не прикасался к нему. Через несколько часов профессор снял вертикальный корешок и тщательно исследовал его под микроскопом. Оказалось, что в том месте, на которое был направлен кончик другого корешка, было гораздо больше делящихся клеток, чем во всех других местах.

Много раз в различных вариантах был повторен этот опыт; результат получался тот же. Конечно, Гурвич еще и раньше, на основании своих предварительных исследований, был уверен, что именно какие-то лучи вызывают клеточное деление. Но доказал ли это опыт с луковым корешком? Ведь могло случиться, что эффект получается под действием летучих газообразных веществ, исходящих от кончика корешка.

Чтобы проверить это, Гурвич поместил между двумя корешками тонкую пластинку из кварцевого стекла. И тем не менее эффект был тот же: как раз против кончика корешка количество делящихся клеток увеличилось.

Существование лучей, действующих на расстоянии, теперь не подлежало сомнению. Гурвич назвал их лучами митогенетическими, то есть вызывающими деление клеток (митоз - деление клетки).

"Химический рентген"
Весть об открытии биологических лучей вызвала целую бурю исследований. Сотни ученых во всех странах мира стали изучать проблему митогенетического излучения. И это понятно. Всем было ясно, что тут дело не в луковом корешке и не в клеточном делении, что это - только первые признаки какого-то совершенно нового пласта важнейших явлений в органическом мире, еще не известных науке.

Предстояло узнать, что это за лучи, какова их природа, происхождение, интенсивность, роль в организме.

Новые интереснейшие факты появлялись один за другим. Вместо корешка лука стали пользоваться в качестве детектора (обнаружителя) излучения гораздо более удобным и точным биологическим "инструментом" - культурой дрожжевых клеток, размножающихся в жидкой питательной среде. В некоторых случаях такой "прибор" улавливал митогенетические лучи на расстоянии до пяти сантиметров! За сравнительно короткое время было найдено большое количество новых источников митогенетических лучей: бактерии, инфузории, корешки фасоли и подсолнечника, яйца морских ежей, мышцы животных, их кровь, роговица глаз, нервы, раковые опухоли и другие.

Обилие и разнородность источников излучения чуть было не сбили с толку исследователей, тем более что очень часто попадались такие источники, которые то излучали, то вдруг оказывались лишенными всяких признаков излучения. И почему это получалось - трудно было понять. Становилось все более ясным, что лучи появляются в результате каких-то химических взаимодействий. Тогда стали исследовать разные химические процессы.

И вот оказалось, что если над культурой дрожжевых клеток поставить стаканчик с кварцевым дном и, налив воды, растворять в ней обыкновенную поваренную соль, то через кварц пойдут лучи: клетки дрожжей начнут усиленно делиться. То же самое получалось при растворении металлов в кислотах, при действии кислот на щелочи и при ряде других реакций. Наконец выяснилось: всякий химический процесс, при котором выделяется энергия, может служить источником митогенетических лучей.

Открытие профессора Гурвича застало врасплох современную физику. У нее не оказалось такого чувствительного прибора, с помощью которого можно было бы уловить, измерить и вообще изучать митогенетические лучи, настолько они были слабы по своей мощности. Но эта слабость нисколько не мешала живым клеткам бешено делиться, когда на них попадали лучи от соседних делящихся клеток. Пришлось Гурвичу и его последователям изобретать, как мы уже видели, "биологические приборы".

И нужно сказать, что биологи блестяще справились со своей задачей. Пользуясь вначале такими "приборами", как луковый корешок, культура дрожжей, они не только определили природу невидимых лучей, но даже разложили эти лучи на их составные части - совершенно так же, как мы посредством стеклянной призмы разлагаем солнечное излучение на составляющие его разноцветные лучи.

Все известные нам виды лучистой энергии представляют собой электромагнитные колебания, волны. Возьмем ли мы свет, тепловые лучи, радио, рентгеновы лучи или гамма-лучи радия - все это по своей природе одно и то же. Различаются они между собой только частотой, то есть количеством колебаний в секунду.

Может показаться невероятным: каким образом один и тот же физический процесс порождает явления, столь разнородные по своим свойствам и формам? Однако на самом деле тут ничего невероятного нет. Мы знаем в природе много примеров того, как изменения чисто количественные приводят к новому качеству. Так, от количества колебаний струны в секунду зависит тон звука. Изменение скорости движения молекул мы воспринимаем как тепло и холод, как превращение газа в жидкость и наоборот. Точно так же и электромагнитные колебания различных частот мы воспринимаем как самые разнородные физические явления.

Если колебания совершаются 750 биллионов раз в секунду, то мы видим фиолетовый свет. Если уменьшить постепенно скорость колебаний вдвое ( до 375 биллионов в секунду), перед нами пройдут все цвета солнечного спектра, и наконец мы увидим красный свет. Уменьшим еще - получатся невидимые тепловые, или инфракрасные, лучи. При дальнейшем уменьшении мы обнаружим радиоволны - сначала короткие, потом длинные, на которых мы слушаем передачи радиовещательных станций (около 300 тысяч колебаний в секунду).

А если мы будем не уменьшать, а увеличивать количество электромагнитных колебаний в секунду, то получим сначала невидимые ультрафиолетовые лучи, потом рентгеновы, затем гамма-лучи радия и наконец самые "быстроволновые" из известных науке - космические лучи.

Таков в общих чертах спектр лучистой энергии.

Когда Гурвич открыл митогенетические лучи, он сейчас же стал искать им место в этом спектре. Первые же опыты показали, что митогенетические лучи свободно проходят через кварцевую пластинку и не проходят через стекло. Кварцевая пластинка, покрытая тонким слоем желатина, тоже задерживала лучи. Это указывало на то, что митогенетические лучи родственны ультрафиолетовым, которые обладают точно такими же свойствами. Но обычные ультрафиолетовые лучи, например те, которые могут быть получены с помощью ртутной лампы, не вызывают усиленного деления клеток, как митогенетические. Значит, это не совсем одно и то же.

Начались кропотливые изыскания, в результате которых место митогенетических лучей в спектре было найдено. Оно оказалось в самом "быстроволновом" конце участка, занимаемого ультрафиолетовыми лучами, почти на границе с рентгеном. Это полоса частот от 1,25 до 1,5 триллиона колебаний в секунду.

Позднее был найден и физический источник этих быстрых колебаний: в спектре вольтовой дуги были обнаружены лучи, вызывающие усиленное деление клеток.

Таким образом, мы теперь знаем, какова природа излучения, открытого Гурвичем. Это - электромагнитные волны очень высокой частоты, близкие к ультрафиолетовым.

Митогенетические лучи оказались способными, проходя сквозь кварцевую призму, разлагаться на свои составные части, давать свой спектр. Пользуясь этим свойством, ученые установили, что каждая из основных биохимических реакций - например, процесс распада белка (так называемый протеолиз), процесс распада углеводов (гликолиз) и другие - дают свои характерные митогенетические лучи с совершенно определенной частотой колебаний.

Это очень важное открытие. Оно дает возможность узнать, какие химические процессы происходят в здоровом или больном органе животного, даже не прикасаясь к нему. Для этого достаточно просто наблюдать излучение того или иного органа в естественных условиях. Можно сказать, что митогенетическое излучение станет как бы "химическим рентгеном" для медицины. Рентгеновы лучи дают возможность видеть формы внутренних органов, а митогенетические лучи раскроют их химию, их внутреннее содержание.

Изучение проблемы митогенетического излучения обнаружило много новых, подчас совершенно неожиданных фактов.

Французские ученые, супруги Магру, исследовали, как действуют митогенетические лучи на развитие личинок морского ежа. Оказалось, что при продолжительном воздействии лучей нормальное развитие личинок резко нарушается, появляются уродливые карликовые формы, лишенные конечностей. Зато в других случаях, например с плесневыми грибками, наблюдалось ускорение развития.

Исследователь Бляхер обнаружил, что эти лучи благотворно влияют на заживление ран. Он вырезал треугольные отверстия в хвостах головастиков и затем половину их подвергал воздействию лучей. У облученных головастиков нарушенная ткань восстанавливалась быстрее, чем у необлученных.

Очень много исследований было посвящено излучению крови. Выяснилось, что оно очень чутко реагирует на малейшие изменения в обмене веществ, в общем состоянии организма. У голодных животных кровь перестает излучать. Итальянец Протти и немец Гейнеман наблюдали то же у сильно одряхлевших стариков.

Физиолог Брайнес, обследовав большое количество рабочих завода "Электросила", убедился, что после первых же часов работы митогенетическое излучение крови ослабевает, а после семичасового рабочего дня исчезает вовсе. Один-два часа отдыха вновь полностью восстанавливают излучение. Кровь рабочих, вернувшихся из двухнедельного отпуска, показывает повышенное излучение.

Большинство болезней - тиф, туберкулез, менингит и другие - не отражается на излучении крови. Но замечено, что при раке иногда еще в самом начале возникновения опухоли излучение крови полностью прекращается. Это, возможно, позволит распознавать страшную болезнь в самом начале, когда она еще не так опасна.

Наука о невидимых лучах, возникающих и действующих в организме животных и растений, делает только первые шаги. Многое еще остается неясным. Многочисленные факты, подобные только что приведенным, часто непостоянны, иногда противоречивы, и понять их смысл, установить точные законы митогенетического излучения бывает пока невозможно. И тем не менее эти же факты говорят о том, что наука вплотную подошла к механизму неизвестного до сих пор биологического явления, овладев которым мы сможем глубоко проникнуть в тайны живого организма.

Открытие Горяева

 1984 год, потому что именно тогда наша “зависимость” от ДНК была сильно поколеблена (если не исчезла совсем) д-ром Петром Гаряевым. Открытие Гаряева подсказало, что митогенетическое излучение Гурвича – Поле Источника – работает через нашу ДНК. Более того, открытие Гаряева позволяет предположить, что завершенные генетические коды организма могут находиться совсем не в молекуле ДНК, по крайней мере, не как в месте их окончательного расположения.

Когда исследователь поместил образец ДНК в крошечный кварцевый контейнер, облучил его мягким лазером, а затем наблюдал за ним с помощью сверхчувствительного оборудования, способного обнаруживать даже единичные фотоны света, он нашел, что ДНК работает как губка, впитывающая свет. Каким-то образом молекула ДНК поглощала все фотоны света в этом месте и хранила их в виде штопорообразной спирали.[7] Это очень и очень странно. По-видимому, ДНК создавала вихрь, притягивающий свет как черная дыра, но в намного меньшем масштабе.

Некоторым ученым хотелось бы предложить объяснение, что свет мог появляться и внутри шишковидной железы, но Гаряев доказал, что с помощью какого-то неизвестного процесса молекула ДНК втягивает фотоны отовсюду. Из-за трудности изучения живого человеческого мозга, с шишковидной железой невозможно провести подобные эксперименты, по крайней мере, публично. Единственная имеющаяся у нас технология, которая могла бы удерживать свет в виде спирали, обнаруженной Гаряевым в молекуле ДНК, - это волоконно-оптический кабель. Но даже волоконно-оптические кабели не вытягивают свет из окружения так жадно.

Мы не привыкли думать о свете, как о чем-то, что может храниться, обычно он летит в пространстве с умопомрачительной скоростью. Если бы нам удалось захватить его в одном месте, мы бы ожидали, что он “износится” и потеряет свою энергию. Даже в случае фотосинтеза растение может хранить свет единственным способом -  сразу же превращать его энергию в зеленый хлорофилл. Сейчас мы наблюдаем, что свет можно использовать в качестве пищи, которая будет храниться в ДНК, как запас желудей, спрятанных на зиму белкой в дупле дерева. Это вызывает волну новых вопросов. Что хранит свет? Как он хранится? Зачем он хранится? Чтобы ответить на все эти вопросы, следует еще больше углубиться  в открытия Гаряева, потому что это только начало. 

Эффект фантома ДНК д-ра Гаряева доказал, что молекула ДНК захватывает и хранит свет. Загадочная сила удерживает свет в том месте, где раньше находилась ДНК. Свет остается там до 30-ти дней после того, как убирается сама молекула ДНК. 

Настоящая магия произошла тогда, когда д-р Гаряев закончил эксперимент. Он взял кварцевый контейнер с ДНК и убрал ДНК. Он даже не думал, что что-то произойдет. Тем не менее, к его величайшему удивлению, там, где раньше находилась ДНК, свет продолжал спиралевидно закручиваться, хотя физически ДНК уже там не было.

Что бы не удерживало свет на месте, оно совсем не нуждалось в молекуле ДНК. Это нечто совсем другое. Нечто невидимое. Нечто достаточно сильное, чтобы хранить и контролировать видимый свет в форме молекулы ДНК.  Единственное рациональное научное объяснение – существует энергетическое поле, которое объединяется с молекулой ДНК, как будто у молекулы ДНК имеется энергетический “двойник”. Двойник имеет ту же форму, что и физическая молекула, но как только мы убираем ДНК, двойник остается там, где раньше была молекула. Чтобы продолжать выполнять работу – хранить видимый свет -  даже не требуется молекула ДНК. Фотоны удерживает на месте некая сила, возможно сходная с гравитацией.

Следствия ошеломляющие. Очевидно, в случае человеческого тела следует рассматривать нечто большее, чем одна молекула ДНК; у нас триллионы высоко структурированных молекул ДНК. Имеется костная ДНК, ДНК органов, ДНК крови, ДНК мускулов, ДНК сухожилий, ДНК кожи, ДНК нервной системы и ДНК мозга. Поэтому, расширяя эксперимент Гаряева, похоже на то, что все наше тело должно иметь энергетического двойника. Это совершенно увязывается с теориями и наблюдениями Дрейча, Гурвича, Бэрра и Беккера о наличии информационного поля, диктующего нашим клеткам, что делать и где. Добавляя в “коктейль” открытие Гаряева, мы обнаруживаем, что самая важная работа молекулы ДНК - хранить свет, как в физическом теле, так и в его энергетическом двойнике. Очевидно, традиционная наука очень нуждается в пересмотре. Есть много информации о биологии жизни, которую мы просто не знаем или не осознаем в традиционной науке.

Эффект фантома ДНК – это, бесспорно, одно из самых значимых научных открытии в современной истории. Оно показывает, что молекула ДНК связана с квантовой механикой, и эта связь еще не раскрыта учеными в традиционном мире. Сейчас у нас имеется доказательство, что ДНК взаимодействует с невидимым и еще не открытым не электромагнитным энергетическим полем, которое, очевидно, способно контролировать электромагнитную энергию, в данном случае хранить фотоны, даже когда удерживающая их на месте физическая молекула отсутствует.

http://wsyachina.narod.ru/biology/biopoles_history.html