Атмосфера крупных городов очень сильно загрязнена всевозможными вредными для нашего здоровья веществами. В первую очередь от них страдают наши легкие и дыхательные пути.

В главную группу риска попадают некурящие, а также люди, много времени проводящие за городом, на природе.

Каждый курильщик ежедневно тренирует свои легкие, закаляет их, делая все более устойчивыми к работе в тяжелой атмосфере.

Любители же свежего воздуха, с их неприспособленными к воздействиям агрессивной внешней среды легкими, оказываются наиболее уязвимыми к многочисленным болезням, вызываемым загрязненным воздухом.

 А Минздрав России просто гонит :-///

Эта любовь случилась с ним именно в то время. Он не знал, была ли она Главной и Настоящей, но она была самой сильной среди всех испытанных им ранее.

В общем, он помнил, что она была очень яркая и, при этом, конечно же – неповторимая. Как и каждое из миллиона ощущений, испытываемых нами на протяжении жизни.

И случилась она именно в те дни.

Конечно, это был не самый красивый листопад. Пожалуй, даже один из самых бледных, которые ему довелось видеть. Но это были дни, которых он ждал весь год. Ради которых он каждый год жил.

Поэтому он так хорошо и запомнил ту любовь.

Она мешала ему полностью отдаться тому, чтобы смотреть, как падают листья.

:)

Далеко ли, близко ли, высоко ли, низко ли, здесь ли, там ли, как-то жил мужичок - Иван-дебил...
А дальше я вам по-простому расскажу, для экономии, так сказать, лингвистического ресурса, ага.
Жил, значит, этот Иван, поживал, звезд с неба не хватал, но и бедами особыми не маялся. И пес бы с ним, чего рассказывать-то, что дебил - так полно таких, только как-то Ивану повезло.
Крепко повезло, несказанно, видимо - за всех предков-дебилов (да и за потомков до кучи) судьба ему откуп дала. Раз в тьму лет так везет, да и то - одному из тьмы.

А случилось так, что поймал Иван зверика волшебного - лошадку горбатую. Приснилось дебилу как-то чудное: будто стоит он в лесу, который сразу за околицей начинается, на полянке знакомой. Он часто ходил туда - малину жрать, так что ничего удивительного. Только во сне этом так радостно Ивану было, как никогда, он даже про малину забыл. А еще вдруг откуда-то сверху голос заговорил:

- Здравствуй, - говорит, - Иван. Повезло тебе, дебилов сын, ох, как повезло! Подарочек есть для тебя, да такой, которого никто не видывал. От кого и почему - не спрашивай, все равно нихрена не поймешь. Запомни главное: завтра пополудни придешь вот сюда, на полянку эту, и под вон той елкой будет стоять зверушка - коник маленький с горбом на спине. Бери его, да домой веди. Зверик это чудесный, пока с тобой он, во всем тебе удача будет. Что бы ты ни задумал, приди и расскажи ему, и все по-твоему сложится.

Ну, вот. А потом замолк голос. Иван что-то еще разузнать у него пытался, спрашивал всякое, только без толку.
Но следующим полднем все ровно так и случилось. Пошел дебил на полянку, заглянул под елку, а там крошечная, чуть больше кошки, лошадка стоит. Смешная такая: сама маленькая, а глаза огромные, и горб на спинке. Стоит, смотрит на Ивана и будто улыбается. Чудеса!
Ну, а дальше все так было, как голос сказал. Привел Иван лошадку на двор, и с тех пор жизнь как в сказке у него пошла. Что ни придумает - все у него сбывается. Да не абы как, а сторицей! Пойдет, например, рыбу удить, скажет лошадке:

- Вот бы мне сегодня так повезло, чтобы самые большущие рыбы в мои силки заплыли!

А потом придет на реку, силки закинет, да не успеет еще кисет с махоркой открыть, как у него уже столько рыбы, сколько соседи за неделю наудить не могут. Иван не нарадуется - чудеса!
И за грибами, и за ягодами, и хворост сам к ногам падает... Да что там, даже избу мести не нужно! Только сор по углам соберется, как Иван к коньку:

- Вот бы такой ветерок налетел, чтобы весь сор из избы вынес, да прямо за калитку!

Ну, и что вы думали, только Иван окно откроет, ветер тут как тут. Да такой ловкий, что ничего в избе не тронет, только сор весь унесет! Чудеса.
А один раз пошел в поле и подумал: вот бы казну найти, которую сосед пять лет назад тут обронил! Казна хоть и невелика: полушка, да четыре пятака, а все одно, для их деревни - куш красный. Ну, и нашел, конечно! Все соседи пять лет искали, а он только вышел в поле, под ноги глянул - лежит, родимая!
И так у Ивана во всем стало. Соседи только головой качают, завидуют, конечно, а он и привык уже. Ну, чудеса... Эка невидаль. Сидит Иван целыми днями в избе, в окно таращится, или на крыльце курит, или по лесу бродит.
И к зверику своему чудесному все реже заглядывать стал, - а чего заглядывать-то, если и так все есть! Ну, а интереса, который поначалу был, наоборот, нет.
А зверик стоит у коновязи, и стоит. Раньше-то Иван все вокруг него вертелся. И расчешет, и вкусного чего принесет, и пуще прочего следит, чтобы вода, или там зерно да травка свежие были... А конек глазами большущими моргает и улыбается.
А теперь соседи дебилу говорят:

- Ты бы, Ваня, зверушку-то накормил, а то что-то грустный он у тебя, да грива, смотри, вся свалялась...

А этот только рукой машет:

- Дураки вы, - говорит, - Что б вы понимали. Зверь этот - чудесный, соображаете, капустные головы? Чу-дес-ный, а значит - ничего с ним не может статься!

Ну, и вообще на задний двор конька увел, чтобы не лезли всякие советчики.
А конек и правда чудеса по-прежнему исправно делал, без обмана и в полную силу. Только на заднем дворе еще больше загрустил, а грива совсем спуталась.
А однажды понадобилось Ивану что-то, вышел он на двор, смотрит, а конек мертвый лежит. Вот и чудесный зверь: совсем тощий, меньше кошки размером, в пыли весь, лишь глаза все такие же большущие. Да только больше не улыбаются.

В старину существовала такая традиция - гонцам, принесшим плохую весть, отрубали голову. Гонцам эта традиция очень не нравилась, они считали ее обидной. Да и работать дальше гонцом с отрубленой головой было неудобно. И вот как-то раз гонцы собрались и решили, что раз их так не уважают, то они тоже не обязаны лишний раз париться. Договорились гонцы, что больше не будут плохие вести приносить. Ну, так и сделали. Дают гонцу плохую весть, отнеси, типа, говорят, а он идет к ближайшей урне тихонечко, чтоб никто не видел, и туда эту самую весть выкидывает.

Потом к адресату. Тот ему - есть плохие вести? А гонец, - неа, говорит, никаких плохих вестей у меня для вас нет. И ведь не врет – гонцам насчет работы врать нельзя – корпоративная этика у них такая. А вести и правда нет, поскольку выкинул он ее, нафиг, значит. Ну, и никто ему голову не отрубает. А заказчику, если тот удивляется, что гонец с головой вернулся, отвечает, что топор там, заржавел, или у палача понос приключился - всякое такое... Тут он уже врать может, поскольку это же непосредственно его работы не касается. А если не касается, то чего б не соврать, что гонец – не человек, что ли… Вооот.

И все, главное дело, довольны. Отправители радуются, что свой долг исполнили, отослали дурную весть. Адресату тоже кайфово - никаких дурных вестей не приходит, от этого аппетит улучшается и всяко-разно… Ну, и гонцы все с головами стали ходить, а с головами им гораздо веселее. Короче - все счастливы. В общем, вместо одной традиции другая появилась.

А если б не было такой традиции, то, что было бы? Сплошное расстройство, вот что.

Вот, жил один крестьянин, и было у него три сына. Жил он, не тужил, но однажды заскучал. Делать совсем нечего, Сеть лежит – у провайдера профилактика, книжки все новые – дурацкие какие-то, самогон снова пить – так уже возраст не тот, а все три «От заката до рассвета» уже раз по двадцать пересмотрел...
Тут-то он про этих своих сыновей и вспомнил.

– А что-то я, – думает, – давненько не вел с ними дидактических бесед в аллегорической форме. Так ведь совсем дебилами вырастут. Нут-ко, я им щаз...

Сказано – сделано. Пошел он в чулан, взял пару веников, из одного прутиков надергал и сыновей зовет.

– Эй, дураки, хватит в нарды играть, быстро сюда идите, сейчас я вам народную мудрость изрекать буду!

Пришли сыновья, сели на лавку, насупились, что там, типа, еще этот маразматик удумал...
А старик радуется, глазки горят, бороденка топорщится.

– Ну-ка, – говорит, – возьми-ка, старший сын, прутик, да сломай его!

Взял старший сын прутик и сломал его.

– А теперь, – все не угомонится старый хрыч, – веник возьми, да его сломать попробуй!

Взял старший сын веник, тужился-тужился, ничего не выходит.

– Ну, понял, в чем смысл? – глумится папашка, – Понял, а?!

Старший сын только плечами пожимает, нифига, мол, не понял...

– Ага! – радуется чокнутый старик, – то-то же! А теперь ты, средний сын, прутик сломай. Сломал? Молодец! Теперь веник ломай давай. Давай-давай, шевели ручонками-то, небось отвык, в своем банке сидючи, от простой крестьянской работы!

Ну, ясное дело, что и у среднего ничего не получилось, только вспотел, да глаза от натуги выпучил.

– Понял, нет?! И ты не понял, так я и знал!

Совсем разошелся старик, козлом по избе скачет, в ладоши хлопает.

– Ну, теперь ты, младший, ломай прутик! Ага, теперь веник ломай!

Неохота младшему было (а он, надо сказать, здоровый лоб вымахал – толстый, как поросенок, кулаки – как башка у теленка) имущество ценное портить. Да ничего не поделать, старый пень как с цепи сорвался, прыгает вокруг, в морду веником тычет. Ну, взял он тот веник, да сломал его.
А старшие сыновья совсем в непонятках.

– Чего, – спрашивают, – папаня, вы всем этим самодеятельным театрализованным действом сказать-то нам хотели?

Старик лоб морщит, репу чешет, только сам уже запутался, не складывается народная мудрость никак.

– Погодите-погодите, – говорит, – что-то тут не так, сейчас я...

Сбегал в кладовку, еще веников приволок – целую охапку. Взял сразу две штуки.

– Ломай! – младшему сыну говорит.

Ну, а тот чего, тот пузырь из «Орбита» надул, пузо почесал, да и сломал оба разом. Потом еще три сломал. Потом - пять. Потом доломал все остальные. А до кучи, чтоб отцу угодить, еще швабру сломал, да пылесос об стенку расхреначил, пока родитель мудрость во всем этом бардаке уловить пытался.
И когда младшенький кряхтеть стал, за дубовый шкаф принявшись, тут-то пенсионера и осенило!

– Во! – орет, – врубился!

Уселся важно на лавку напротив сыновей, бородку пригладил...

– Слушайте мудрость, дети мои, да не забывайте ее никогда.

– Вы, – говорит, – старшие сыновья, один прутик из веника легко переломить смогли, а веник-то сломать вам не под силу. А младший – все сломал, до чего дотянуться смог. А намедни еще и валенки мои старые порвал, дебил недоразвитый... Впрочем, это к делу не относится. А что относится? А то, что хотя никто из вас нифига так и не понял, но младший по очкам, однозначно, выиграл!
И что, спрашиваю я вас, из этого примера следует, а? А следует из этого то, что:

– Так что вы, двое, – продолжает мудрый отец, – марш новые веники вязать!

Вот так и родилась эта старинная народная мудрость.

Вышел как-то Емеля к колодцу за водой, закинул бадью, вытащил, а в бадье - щука. Да не простая! Говорит ему щука человечьим голосом:
- Отпусти меня, добрый молодец, за это любое твое желание исполню!
Ну, Емеля почесал репу, и понял, что вроде и нет у него никаких желаний.
- Слушай, - говорит, - рыба волшебная, ты уж извини, но ничего мне вроде как и не нужно. Дом - полная чаша, здоровьем Бог не обидел, невеста есть на примете, все дела... Так что отпущу я тебя просто так, без выкупа, знай мою доброту! Разве что... Во, вспомнил, ходил я сегодня в супермаркет, всего купил, только одну вещь забыл, а снова идти - лень.
И тут бы дураку над формулировкой задуматься, контекст фразы оценить, а он - простая душа - как есть ляпнул:
- Короче, ничего мне от тебя не надо, кроме пакетика приправы для рыбных блюд и морепродуктов.
Так он в этот день и не поужинал, да и вообще больше дурака никто никогда не видел. :)

Люди добрые, объясните мне, пожалуйста, две вещи:

№1. Все-таки кнопки "стать ПЧ" и "добавить в список друзей" - они в этом хитром сервисе равнозначны, или нет?

№2. Как мне, елки-палки, все-таки увидеть список тех, кто добавил меня в... (в куда-нибудь!:))), а сам пока остался вне списка моих друзей?

Извините, что к вам обращаюсь, сами мы тупые, да еще и не местные, в ЖЖ выросли, совершенно хитростям изощренных сервисов не обучены :)

Лифт. Захожу туда, собираюсь нажать на кнопку. Сзади раздается: "Подождите нас, не уезжайте!". В кабину сначала заскакивает чувак средних лет, оглядывается, кричит кому-то: "быстрее давай!". За ним торопится, быстро-быстро семенит лапами и развевает ухами запыхавшаяся рыжая такса. Только успевает запрыгнуть в кабину, как двери закрываются автоматически - слишком долго лифт стоял без движения.

Прямо за спиной у таксы хлопает дверь, чуть не прищемив ей то ли лапу, то ли кончик хвоста. Такса в панике крутится, осматривает себя, с ужасом смотрит на хозяина, мол, видел, чуть совсем таксу-то на две таксы не разорвало?!

Я жму кнопку (им на четвертый этаж, я их знаю), в это время шоу продолжается. Хозяин видит, что таксиный организм никак не пострадал и начинает укоризненно читать нотации. "Ну, вот что ж ты такой длинный-то? И бегаешь медленно, поспешить мог бы"... Такс с обидой внимает.

Лифт доползает до четвертого, останавливается, незаслуженно обиженная такса, презрительно повиливая всем таксиным туловищем выходит первой, поворачивается носом к кабинке - ждет хозяина. А он пятится спиной вперед, чтобы попрощаться со мной. И не вписывается - аккуратненько прикладывается затылком к верхней части проема кабины лифта. Шипит, матерится, я уже нажимаю на кнопку своего этажа, но успеваю посмотреть на таксу. На таксячьей морде - ехиднейшее выражение. Справедливость восторжествовала!!! :)

Ой, какое старье-то откопал, даже сначала и сам не узнал... :)))

...Чтобы они верили в главное, им нужно показать фокусы с несущественным. Камни, хлеб, вода, вино... Без этого в мою любовь верить не хотят...

...Чтобы они поняли про добро, придется показать им зло...

...Им трудно понять, зачем нужна смерть за самих себя, боюсь, что идея смерти за других не будет воспринята как удачная...

...Они по образу и подобию, но, видимо, сказывается разница в условиях развития... Дьявол... Хм, дьявол? А почему бы и нет, может быть у меня не получается именно потому, что нет негативного примера? Они – по образу, значит – им тоже надо...

...Дьявол... Видимо, сказывается-таки разница в условиях развития, они придумали дьявола еще раньше. А может дело в том, что они по образу? Но разница все равно заметна – их дьявол страшнее. А я ведь не хотел пугать, хотел только предупредить...

...Не нужно было говорить им про образ и подобие, теперь они отказываются верить, пока не поймут. Признаться, что я тоже не все понимаю?...

...Черт... Признался, но они решили, что «неисповедимы» – значит лишь то, что я от них что-то скрываю... Черт? А почему бы...

...Боже, с чертом то же, что и с дьяволом, их – первый и страшнее! Хватит, больше не буду. Мое подобие явно больше преуспело в создании образов...

...Фокусы с несущественным теряют смысл – после них они начинают верить в несущественное, а чтобы поверить в существенное требуют фокусов уже с ним...

...Чтобы они поверили в силу добра, придется все-таки уничтожить зло. Хотел уничтожить дьявола, но мой - жалкий, а ихнего трогать боюсь – задену еще их гордость творца, они ж по образу... Создал Содом. Уничтожил. (...) Увы, мой пример не впечатлил. Хотя, пусть это будет их пример – они и здесь начали раньше... И делают все страшнее...

...Зачем нужна смерть за самих себя они так и не поняли. Но творчески подошли к идее смерти за других. Решили, что такая смерть не обязательно должна быть собственной, а раз так, то «другим» может вполне считаться и тот, кто убивает ради самого себя...

...Устал, но, пожалуй, все-таки доволен. Я ничему их так и не смог научить, но они же по образу, значит когда-нибудь...

...Жаль только, что мы так и не договорились про этого их дьявола... Да и про эту мою любовь... Но они сами поймут. Хотя я бы на их месте постарался сделать это пораньше...

О чем молчат гамбургеры :)
Бросили меня как-то одного дома почти на двое суток. Все уехали на дачу, даже собака уехала. И вот еду домой с работы и думаю, что жрать-то нечего будет, а жрать надо, поскольку - хочется. Зашел в Макдональдс, купил себе какой-то большой гамбургер. Привез его домой, сел один за пустой стол, положил его перед собой, развернул... И что-то так мне тоскливо стало, что решил я с гамбургером поговорить. Ну, рассказал ему всяко-разно, он лежит на бумажке - большой, красивый, - молчит. Потом еще что-то ему рассказал, анекдот вспомнил, пожаловался немного... И как-то даже полегче стало. Жрать хотелось совсем уж сильно, но я его жрать не стал.
Ну, понятно, друзей не жрут :)

На Земле много самых разных мест. Среди них и такое, в котором есть одна небольшая норка. А в норке живет Фелька...

Маленькое отступление
Надеюсь, что Маэстро простит меня за этот невольный плагиат. Ведь если подумать, то и не виноват я, что наши истории так похоже начинаются. Они ведь, истории, такие - это мы думаем, что их сочиняем, а на самом деле...

Ну, вот, сидит Фелька в норке, нос наружу высунет и по сторонам смотрит - интересно же! А Фельки, кстати, вообще очень любопытные, так что ничего удивительного.
А снаружи солнышко светит.

- Вот и хорошо, - радуется Фелька.

Или, например, дождик идет. Фельке тоже нравится. А то и правда, как же без дождиков-то?
В фелькиной норке, помимо других всяких интересных штуковин, было одно окошко. Да не простое! Ой, какое странное это было окошко…
Все, что Фелька попросит, оно тут же ей показывает. А она самое разное просит, иногда – совершенно редкое и удивительное. Только окошку этому чудесному все нипочем, даже на секунду не задумывается, во, какое.
Вот, надоест Фельке, скажем, за дождиком наблюдать из своей норки, она подходит к этому окошку.

- А покажи мне, окошко, такую страну, где нет сейчас дождика, где наоборот - солнце и море! А еще, чтобы пальмы и попугаи там были, - привередничает Фелька.

И лапсами по подоконнику - тыкц-тыкц! А подоконник-то там тоже хитрый такой - с кнопочками, а на кнопочках буквы нарисованы...
Ну, и окошко ей тут же - пожалуйста! Вот тебе, Фелька, страна жаркая у моря красивого, вот тебе пальмы, а вот – попугаи, даже целых четыре!
В общем - ноу проблемс, майн либен! Это, если кто не знает, в разных далеких странах так говорят, я сам слышал.
А, кстати! Поговорить через это окошко Фелька тоже могла.
С кем хочет, с тем и разговаривает. Опять - тыкц-тыкц лапсами по подоконнику, и вот тебе, пожалуйста - хоть с японцами суровыми болтай, хоть с французами веселыми, хоть вообще с какими-нибудь папуасами смешными!
Вот, такие вот чудеса бывают, ага. Что, скажете – не может быть, скажете – вру? Как бы ни так! В сказочках никакого вранья не бывает, в них все – чистая правда ;)

Ему всегда были интересны люди, он любил людей. Поэтому и работать всегда хотел с людьми. Ему даже не обязательно было, чтобы сами эти люди его любили, главное, чтобы они не создавали той массы совершенно лишних проблем, которые возникают лишь из-за дурного характера, зависти или несдержанности.
Ведь если бы ни эти мелочи, которые есть в любом коллективе: несправедливые претензии, интриги, вспышки злобы, то очень многие из тех, кто с трудом выносит свою работу, были бы счастливы, занимаясь делом, которое им по душе...
Ему говорили, что такое невозможно, что если ты работаешь с людьми, то неизбежно будешь сталкиваться с проявлениями негативных качеств их характера, но он не верил. Он мечтал о золотом городе, утопии, в которой все, с кем ему придется работать, были бы толерантны и политкорректны.
И он нашел такую работу. Но это – уже совсем другая история. Ведь то, что он работает в морге, никак влияет на хэппи-энд Сказки о сбывшейся мечте.

- Нет, я не понимаю... Не могло это у вас стучать давно. Не могло! Вы понимаете, если оно так давно стучало, то вы вообще не смогли бы сюда доехать!

- Нет, ну правда - давно... Только я не думала, что это что-то особенное...

- Не особенное?! Поршни! У вас раскрошились все поршни! А те, что остались - их намертво заклинило в...

- Ну, я же не знала... Я думала - ничего страшного, ездила...

- Ездили?! А как вы ездили? Как ЭТО вообще могло ездить?!

- Ну, я открывала... Смотрела... Когда сильно стучало - дула туда, вроде потом ехало лучше...

- Вы не понимаете!!! Что ехало?! Оно не может ехать! Физически - НЕ МО-ЖЕТ! Вы понимаете, оно же ведь едет только потому, что происходит воспламенение горючей смеси в цилиндре двигателя, потом... Поршень толкает...

- Ого!

- ...крутящий момент передается...

- Ничего себе...

- ...дальше начинается...

- Слушайте, да ладно вам...

- И оно едет!!!

- Вы хотите сказать, что вот из-за такой маленькой штучки, все это едет? Из-за того, что искра, а потом все двигается?

- Ну, вот так уж все это устроено!!! А вы говорите - "Я просто туда дула!"

- Знаете, то, что вы говорите... То, как оно ездит... Этого просто не может быть, это какая-то мистика...

:)

Нашим собакам, наверно, кажется, что мы – существа бессмертные. Ведь собаки живут очень быстро, а мы – очень медленно.

Несколько лет – совсем незначительный для человека срок – мы можем провести под знаком столь же незначительного события. А они за это время успевают повзрослеть, прожить огромную и наполненную важнейшими этапами часть своей, собачьей жизни. Один их год – семь наших лет. Удели ему всего час своего внимания, и для его собачьей жизни это будет то же, что для тебя – целый день счастья. Пока мы всего лишь сомневаемся – сменить ли нам работу или квартиру, собака из щенка становится взрослой, из взрослой – старой.

А мы в их глазах остаемся практически такими же, какими были. Бессмертные. И они быстро становятся взрослее и мудрее нас. Мы живем очень медленно, а они – очень быстро.

В какой-то момент возраст перестает определяться тем, сколько ты уже прожил, гораздо важнее - сколько тебе еще осталось. Когда они стареют, то чаще всего становятся снисходительны к нам. Мы, точно так же как и пять лет назад, можем крикнуть на них или ударить, но они воспринимают это уже совсем по-другому. Без раздражения и даже без обиды.

Но и без восхищения юного щенка перед взрослым и мудрым существом, которое может открыть тебе все тайны мироздания. Они смотрят снисходительно и грустно. Мы, которые живем так медленно, просто не заметили, как поменялись с ними местами. Из вчера еще юных, они уже сегодня стали старыми, а мы, как мухи в патоке, по-прежнему залипаем в своей бессмертной, бессмысленной и осточертевшей даже нам самим молодости.

И теперь уже они видят в нас своих щенков, которым могли бы открыть те самые тайны. Если бы только успели. Если бы они не жили так быстро, а мы – так медленно.

:)

Красивое и оригинальное – качества, существующие в искусстве в каких-то очень странных, противоестественных отношениях. Когда-то давно, когда люди еще не исчерпали всех возможностей «поля красоты», оригинальное практически всегда становилось синонимом красивому, но синонимом с оттенком этакой... превосходной степени :)

Любое оригинальное произведение искусства было красивым по умолчанию, об антиэстетике тогда никто даже не задумывался. Странно – на протяжении веков существовало огромное количество деятелей искусства, но никто из них так и не стал осваивать ту нишу, которую позже назвали «панком».

Видимо потому, что в этом просто не было необходимости. Оригинальности вполне хватало неосвоенных просторов красоты, чтобы выходить куда-то за их пределы.

Мне очень жаль, что я не жил в те времена. Не потому, что я тоскую по какой-то там чистоте, благородству творческих замыслов и результатов – нет, мне кажется, что именно сейчас они приобретают гораздо больший смысл и ценность. Просто, я думаю, что это офигенно приятно и здорово, когда восхищаясь чем-то совершенно новым, чем-то оригинальным, ты даже в мыслях не держишь шкалы оценки «красиво\некрасиво». Ведь это будет красиво априори. Когда ожидания нового не могут вызывать иных ощущений, кроме радостного любопытства. Как подарки под елкой – всегда и только радость.

Но потом «поле красоты» постепенно стало иссякать. И оригинальности пришлось осваивать новые просторы. Под елкой стали время от времени появляться бомбы.

Поначалу они были игрушечными, такими рождественскими шоколадными бомбочками. В настоящих еще не было нужды, ведь цель этих бомб всегда была благой – искусство не может жить иначе, чем в оригинальных произведениях. Но это не его, а наша вина – мы не можем долго наслаждаться даже самой замечательной красотой, если она «замыливает ощущения», превращается в банальность. Попробуйте повесить любимую картину там, где будете смотреть на нее постоянно и ежедневно, а потом через какое-то время сравните ощущения с теми, которые испытывали вначале. Увы…

Но дальше – больше. Шоколадные бомбочки тоже утратили черты оригинальности. Как не пытались современники представить La Tour Eiffel чудовищем, но она еще красива. Пусть уже и несколько болезненной красотой. А вот дома Карбюзье – уже нет. Вместо шоколадных стали все чаще появляться настоящие бомбы.

Если продолжить аналогию, то очень скоро добрались и до бомб атомных. Оригинальность окончательно потеряла возможность выступать в связке с красотой. У красоты не осталось ничего, что она могла бы предложить оригинальности.

Локальный, казалось бы, прием «антиэстетики» на какое-то время стал главным художественным методом.

Очень часто стали говорить о «конце света» в искусстве. И до сих пор по инерции говорят, не замечая, что и время антиэстетики практически прошло. И как оказалось, самое страшное – не это время. Пока еще есть хоть какое-то время, конца света быть не может, конец света, это – безвременье.

А оно приближается, ведь вслед за красотой оригинальность почти полностью сожрала уже и уродство. Это поле тоже практически исчерпано, теперь… Что?

 :)

 

P.Sы: Задумался - в какую категорию засунуть эти псевдо-умные раздумки... Придется новую категорию сделать, да :))

В мире животных :) В подземном переходе бабка раздает котят. Четыре штуки копошатся в коробке с пышной тряпкой, совсем еще крошечные, ползают друг по дружке, попискивают. Одного котенка хотят забрать мама с дочкой. Маме лет 40 – высокая, красивая и респектабельная дама в ярком пальто с шикарным песцовым воротником. Дочка лет десяти – обычный шарнирно-адреналиновый подросток – суетится около коробки с котятами, заглядывает внутрь, выбирает одного, передает маме. Кошак моментально диффузирует с маминым воротником, вжимается в мех, прочно фиксируется всеми четырьмя лапами и замирает – спит уже. Мама придерживает кошака одной рукой, другой передает бабке какую-то деньгу (никто не просил, но так принято), и тут дочка обращает внимание на другого котенка. - Ой, мама, мама, а давай лучше этого! Смотри, хвостик с кисточкой, ой, давай этого…, - девочка вылавливает из коробки и протягивает маме нового «претендента». - Ну, давай… Мама пытается совершить размен, но не тут-то было. Первый котенок намертво прирос к воротнику, отодрать его оттуда можно только… Да фиг – вообще никак нельзя, он уже дома! Мама поначалу пытается, но котишко истошно верещит, а крошечные лапки хоть и дрожат от усилий, но цепляются с надежностью стальных крючков. Это сопротивление такое отчаянное, что ржать начинают все: и бабка-кошатница, и мама с дочкой, и случайные прохожие. Естественно – размен не состоялся, мама + дочка + висящий на воротнике котишко уехали домой вместе. А вам я вот, что скажу. Даже если ваши лапки совсем маленькие и слабенькие, они всегда способны зафиксировать тот судьбоносный момент вашей жизни, который вам нужен ;)

А вы помните (ну, многие точно помнят), в старых советских овощных магазинах были такие странные штуки… устройства… Я, оказывается, даже и не знаю, как они назывались :)

Но я бы их назвал – картофелепроводы. Посреди магазинного прилавка, примерно на уровне метра от пола, располагался такой металлический выступ, желоб, чуть наклоненный вниз. Загадочный механизм тянулся куда-то в не менее загадочную подсобку магазина, глубоко-глубоко, в самый подвал, где хранилась картошка. А с внутренней стороны прилавка у продавца был специальный рычаг, при нажатии которого все это хитрое устройство начинало неистово гудеть, дрожать, а потом становилось слышно, как картофелины, громыхая и пересыпаясь, начинают свой путь из подвала наверх.

Покупателю нужно было вовремя подставить сумку (у меня была огромная, коричневая, холщовая, очень крепкая, в нее помещалось 10 кг картошки) под желоб, с которого сначала медленно, по одной, а потом все быстрее и быстрее начинали падать картофелины. Грязные, иногда вперемешку с землей, но…

Но – удивительно – никто и никогда не высказывал продавцам претензий. В самом этом странном устройстве было что-то такое монументально-роковое, будто бы и вовсе не имеющее отношение к продавцам. Словно картофелины тебе отсчитывала какая-то неведомая, но однозначно неумолимая сила, спорить с которой было бессмысленно. Оставалось лишь крепче держать ручки сумки, чтобы вырвавшиеся из подвала, подпрыгивающие и стучащие о металлический желоб картофелины не раскатились по магазину.

А продавец, стоял за прилавком посреди деревянных ящиков с кривой безобразной свеклой, увядшей морковкой, полусгнившими капустными кочанами и, сжимая заветный рычаг, чувствовал миг триумфа. В этот день ему уже только ленивый не ткнул под нос каждую из этих унылых морковин, только безразличный не пристыдил отвратительной капустой, и только слепой не пожелал самому питаться такой гнусной свеклой.

Но тут – все благоговейно молчали. Казалось, даже замирали и старались тише дышать. Любые придирки были неуместны, на фоне загадочной мощи картофелепровода.

Потом эти устройства как-то совершенно незаметно исчезли, будто их и не было. Исчезли тоже совершенно загадочно и одномоментно. Я, например, никогда не видел даже ни одного прилавка, хранящего следы этих странных штук. Ну и, конечно же, не видел их снятыми и выброшенными на какую-нибудь свалку. Просто были, а потом – пропали.

Куда они делись? Может быть их (миллионы, по всем старым советским овощным магазинам) по какому-то тайному приказу в одну ночь сняли и, под покровом темноты вывезли на секретную свалку картофелепроводов?

А может это и не свалка, вовсе, а что-то совсем другое. Огромная территория, где ставшие почему-то неугодными механизмы просто... ждут какого-то своего, загадочного часа. Ждут... А по ночам иногда начинают тихо гудеть… И тогда кажется, что где-то глубоко-глубоко, в самом центре земли что-то вдруг начинает громыхать, пересыпаться и…

:)

Уже в который раз за неделю он проснулся от криков перед входом в его пещеру. Он вздохнул. Вздохнул так, как и положено кому-нибудь очень большому, злому и страшному. Задрожали стены, вместе с гулким хрипом наружу вырвалось целое облако пыли и всякого мелкого мусора. Закричали еще громче.

– Эй, ты! Там! Вылезай!

Он поежился, – опять выследили.

– Чего надо-то?, – рявкнул он и одним глазом выглянул наружу. Они не были большими и страшными, наоборот – маленькими и, как всегда, очень симпатичными. Но их было много, и они тоже были злыми.

– Вылезай, говорят!!!

Он попятился вглубь пещеры.

– Нафига, а?

– Надо. Вылезай, раз сказано!, – внутрь полетели камни и пустые банки из-под пива.

Еще чуть-чуть, и сами полезут, – понял он. Пора уползать. И пополз вглубь, в какие-то щели и трещины, продираясь по тесным и неудобным ходам. Главное – подальше, чтобы не нашли. Такому большому было очень трудно ползти, но он полз. А как еще? Он был большой, злой и страшный, поэтому ему всю жизнь приходилось прятаться – всегда находилось слишком много охотников заполучить его шкуру в качестве трофея.

:)

Нифига она не вертится

или

Славная жизнь Галилео Галилея

Инквизиторы сидели в первых рядах залы, сбившись тесной кучкой. В огромном помещении они чувствовали себя не очень уютно. Пятеро - четверо почти одинаковых, невысоких и худощавых в коричневых рясах с откинутыми капюшонами, и один - огромный, с копной седых волос, которые, впрочем, совсем не оттеняли сурового волевого лица, - Магистр.

В свое время именно за внешность его и сделали магистром - ведь смешно, если эту должность займет невзрачный человек - как он сможет внушать трепет и уважение?

многабукафф, извините:)

История Виртуального Вуду 

(любителям компьютерных игр посвящается :-///)

Кибер с трудом понимал, что люди имеют в виду, говоря о "виртуальном мире". Как может этот мир оставаться виртуальным после того, как в него пришел реальный человек?
Со своими реальными комплексами, от которых стремится избавиться, реальными эмоциями, которыми наполняет виртуальные сети, реальными людьми, с которыми в этих сетях общается...
Где здесь виртуальное?
Не больше, чем в тех словах, которыми люди перебрасываются в "настоящей" жизни: электромагнитные импульсы не менее реальны, чем колебания звуковых волн.
Гораздо интереснее было размышлять про сопряжение миров, и здесь Кибер считал очень показательной одну старую историю…
Сейчас уже мало кто из людей помнил те давние годы, когда о "Виртуальном Вуду" кричали на каждом углу: после того, как история получила огласку, мир взвинтило мощнейшей волной паники, разлившейся стихийным бунтом. Заверения правительств, что преступники арестованы, а ситуация взята под контроль, уже не могли ничего изменить. Буквально в первые дни были разгромлены тысячи компаний, производивших софт, а компьютеры миллионами падали из окон жилых домов и офисов по всему миру.
Казалось, что миллиарды людей, которых безобидные компьютерные игрушки превратили в убийц, не остановятся, пока не уничтожат все «виртуальное».
А виртуальное стало всего лишь продолжением реального. Давно забытого, но получившего удивительную «прокачку» на новом уровне нового мира.
Сотни лет назад в дикой Африке колдуны Вуду уничтожали странных куколок, слепленных из глины или свечного воска. Связью куколки с потенциальной жертвой была прядь волос или клочок одежды, на хозяине которых и должны были отразиться все кукольные беды.
Новая, виртуальная куколка с помощью нехитрых технологий превратилась в монстра и если бы у нее была душа, то от души посмеялась бы над своим жалким прототипом. Волосы, обрывки одежды… Зачем это все, если в коды персонажа компьютерной «стрелялки» можно незаметно вписать код ДНК намеченной жертвы?
А «киллерами», станут тысячи геймеров, самозабвенно «мочащих» в очередной дурацкой игрушке очередного Злобного-Монстра-Главного-Хранителя-Сокровищ. И даже не подозревающих, что их виртуальные «мега-бластеры» в данный момент стремительно приближают к инфаркту вполне реальный «объект», перешедший дорогу столь же реальному заказчику…
После этой истории Кибер часто задумывался – а существуют ли виртуальные монстры вообще? Такие, в «виртуальных телах» которых нет хотя бы маленькой – случайной – частицы какого-нибудь реального Смита, Ли, Иванова…

;)))

Бедный человек стоял напротив ворот в дом Богатого человека. Бедный человек был голоден и тосклив. Он стоял тут давно. В очередной раз он нерешительно постучал в дверь, и на этот раз дверь открылась. На пороге стоял Богатый человек.

текст жесткий и содержит грубую лексику

С самого детства он мечтал играть на саксофоне. Этой мечте он хотел посвятить всю свою жизнь. Да она и была всей его жизнью. Конечно – не просто играть. Играть гениально, стать в ряд тех великих, само имя которых ассоциируется с музыкой…
К своей мечте он стремился фанатично и отдавал саксофону всего себя без остатка. Увы, мечта не стремилась к нему с тем же упорством. Нельзя сказать, что у него не получалось. Получалось, и даже лучше, чем у большинства. Все признавали его одаренность, но это была одаренность, которой обладают сотни, а не единицы.
Иногда казалось, что ему не хватает какой-то малости, чтобы талант перерос в гений. Но шли годы, занятые упорнейшей работой, а та самая «малость» ему так и не далась.
Впрочем, он достиг многого. Оркестр, в котором он играл, был знаменит на весь мир, да и о нем самом отзывались с большим уважением. Его любили критики, привыкшие ругать лишь тех, чье выдающееся имя помогает укрепить скандальную репутацию. Любили коллеги, как человека, всецело отдающегося работе, но показывающего результаты, вполне сравнимые с их собственными. Любили зрители, для которых гениальность любого художника вообще значит гораздо меньше, чем думает сам художник.
А потом он состарился и умер. На похороны пришло очень много народа, ведь его все любили. Говорили много красивых, добрых слов, и каждый обязательно вспоминал, что жизнь усопшего была неразрывно связана с саксофоном.И только пришедший в самом конце старый и рассеянный пианист, который вообще не был знаком с покойным, глядя на его скрещенные руки пробормотал:
- Какие удивительные пальцы… Пальцы гения… Пианиста от Бога…
:)

Давным-давно жила одна принцесса. Прекрасная. Жила, была. Кстати, я не знаю, может она и сейчас еще живет. Но, наверно, уже не такая прекрасная. Слишком давно дело было, столько вообще не живут. Даже принцессы. Тем более – прекрасные.

...знал и еще одну пару. История их знакомства была странной.
Казалось бы - одна буква - явление столь незначительное, что на фоне миллионов букв величайших литературных шедевров, тысяч букв пропагандистских листовок, или, хотя бы, десятков букв медицинского диагноза ее роль исчезающе мала.
Но, если уж напрямоту - много ли есть людей, жизнь которых кардинально изменили вот эти миллионы, тысячи, или даже десятки букв? Не то, что стоит за ними, не явление, открытое с их помощью, а они, сами они, буквы как вещь-в-себе?
Скажете, такое в принципе невозможно, буква - вторична, она лишь знак, символ, тень Того-Что-Всегда-Выше и собственной ценности практически не имеет?
Возможно, мир Кибера потому и стал так важен людям, что предметы в нем не были предметами, а ценность... Ценность впервые стала зависеть не столько от цены, сколько от оценки.
Ценна ли буква?
@ лишняя буква...@
@...случайно...@
@...попавшая в...@
@...строчку электронного адреса?
Они оценили эту невесть откуда занесенную Случаем букву очень высоко.
С ошибки, случайного письма, пришедшего не тому адресату, который на самом деле оказался Тем Самым, и началось их знакомство.
Оно продолжалось долго, очень долго, были еще миллионы, тысячи и десятки букв. Каждый день, целый месяц и почти весь год. А потом они встретились.
Про это Кибер мало что знал, он не мог видеть тех букв, которые были с ними вне сети. Но он понял, что они стали жить вместе.
Они не могли быть вместе постоянно, у каждого были свои дела, своя работа, поэтому буквы, за которыми наблюдал Кибер, продолжались. Много-много букв, самых удивительных, и, наверно, еще более ценных, чем раньше.
Они жили этими буквами, жили друг-другом.
А по вечерам возвращались домой, ужинали, гуляли по улице, держась за руки и...
...скучали.
По завтрашнему дню, по своим буквам, друг по другу.
:)

Вот, жил-был человек один. То есть, никто не знает - один он жил, или нет, но был - точно один. А как же еще человеку быть? Но, это - не важно. Важно то, что он все время думал. И больше вообще ничего не делал.
Ему иногда говорили, - сделай хоть чего-нибудь, сколько ж можно думать-то?!
Но он только посмеивался и думал. Думал себе и думал, думал и думал... А делать и вовсе ничего не собирался.
И он стал очень умным, умнее всех других. И другие ему уже ничего не говорили, потому, что видели - он самый умный, чего ж такому умному говорить-то, он и так все знает!
А он продолжал думать. И больше ничего не делать. И однажды додумался до того, что просто место у него в голове кончилось. Новые думки больше уже туда не помещались. И - всё. И ничего с этим не поделаешь, если вообще больше ничего делать не можешь.
Он бы, конечно, обязательно придумал, как с этим справиться, только... Ну, вы поняли!
Ну и всё. Совсем всё.
Он, кстати, даже не умер. Ясно - почему.

Жили-были как-то однажды два человека.
Потом они оба умерли, кстати. Да и вообще - на самом-то деле не два человека тогда жили, а больше. Может даже сто, или вообще - сто пятьдесят.

Да, он писал про них так, что читатели смеялись и плакали, испытывали пресыщение или голодные спазмы желудка, завзятые мясоеды становились вегетарианцами и наоборот – Автор владел этой темой, как мог бы владеть ей только сам Бог.
Он писал о сосисках рассказы, пьесы и трактаты, главы в кулинарных энциклопедиях и сценарии для кинофильмов. Все, что писалось в то время про сосиски, писалось именно им. Вплоть до того, что когда сосиски по сюжету должны были присутствовать в повествовании другого писателя, тот приглашал поработать над этой сценой именно Автора. Зачастую, уже через год после выхода очередной модной новинки читатели морщили лоб и, наконец, вспоминали: «Ах, это та самая книга, где так бесподобно описывались венские сосиски с сыром»?
Увы, именно этим – сосисками – тематика автора исчерпывалась полностью. Даже с ближайшими аналогами или производными уже начинались проблемы. Описания, скажем, хот-догов были очень и очень талантливы, но... Не гениальны.
Образ сарделек удавалось раскрыть ярко, точно и метко. Он запоминался, но, увы, не поражал. А уж с колбасами, или, тем паче, различными полуфабрикатами и вовсе ерунда получалась.
Если же Автор пытался ввести в свои произведения людей, то ерунда перерастала в катастрофу. Герои его были не просто плоскими и картонными, а настолько бездарными, что лучшие друзья Автора не находили даже мельчайшей лазейки для похвалы.
Автор не был глуп и прекрасно все это видел. Но Автор был упрям и поэтому не сдавался. Он штурмовал неприступные темы, как экстремальный альпинист-одиночка штурмует вершину. Он боролся с ними с тем же бескомпромиссным отчаянием, с которым гибнущий в шторм рыбак бьется с захлестывающими его волнами. Он сражался не на жизнь, а на смерть. Он…
Он ничего не мог сделать. За годы этой борьбы он не приблизился к успеху ни на миллиметр. Ему так и не удалось толково описать даже собственную книжную полку, которая иногда просто начинала дымиться от его яростных взглядов.
А ведь он хотел писать совсем не о книжных полках. Автор мечтал написать настоящий роман о любви. Такой, на фоне которого история веронских любовников показалась бы всего лишь черновиком, неумелым наброском.
Вот так – Гениальный Роман о Великой Любви... И – жалкие строчки о книжной полке, над которыми посмеялся бы любой школьник.
Это, пожалуй, было смешно. Это было ужасно.
Говорят, что в какой-то момент этой затянувшейся муки Автор пал духом. Говорят, что на какое-то время он полностью опустился и ушел в себя. Говорят, что именно в это время к нему и явился Великий Резул – бог всех лузеров, и говорят, что именно это было первым явлением Резула в мир. Так это, или нет, теперь уже сказать трудно, о том периоде жизни Автора до сих пор известно крайне мало.
Доподлинно известно главное: ровно через месяц после Возвращения Автора мир был покорен новым Гениальным Романом о Великой Любви.
Уже в самые первые дни после триумфального выхода книги, она завоевала сердца и умы не только читателей, но и критиков. Они пели роману осанну столь дружно и громогласно, что Автору порой становилось неловко. Самые радикальные литературоведы признавали очевидное: роман Автора, это объективно лучшее, что за всю историю мировой литературы было написано на тему отношений мужчины и женщины.
И лишь один, Самый Злобный Критик (благодаря этому эпизоду и вошедший в Историю Мировой Литературы), традиционно специализирующийся на негативных рецензиях, сделал Автору замечание. В своей статье он, тщетно пытаясь скрыть восхищение, отмечал, что хотя роман г-на А. и имеет некоторые литературные достоинства, но образы главных героев все-таки несколько размыты, а сюжетная линия выглядит не слишком изощренной, если не сказать - простоватой.
Наверно, в чем-то он был прав. Ведь на протяжении всего романа главные герои, о которых читателю было сообщено лишь то, что это были Он и Она, не занимались ничем, кроме как покупали, готовили и ели сосиски.

Про Гошу и Славу

Гоша Лукьянов уже третий час сидел перед экраном монитора почти неподвижно. Гоша был мрачен, Гоша страдал.
И причиной было даже не сиротливо свернутое в нижнем левом углу экрана вордовское окошко (единственное слово, которым пока мог похвастаться документ, было «Реферат»), а другое окно, которое Гоша буравил тоскливым взглядом. «LiveJournal.com», - в который раз перечитывал буквы Гоша, существенно совершенствуя свой английский.
Дело в том, что вот уже три часа как, Гоша хотел прославиться. Он успел зарегистрироваться как «Гоша» и теперь перебирал страницы «тысячников», с каждой новой страничкой понимая, что он безнадежно опоздал.
- Крайности, - думал Гоша, - нужны самые крайние, наикрайнейшие крайности… Тогда-то прибегут, будут пятки лизать, а я даже ботинки снимать не стану…
Беда в том, что крайностей для Гоши в этом виртуальным мире нифига не осталось.
- Может стать злым? Очень злым. Самым-самым злым и циничным, эдаким виртуальным демоном зла, - почти без всякой надежды на креатив мечтал Гоша.
- Ага, хрен там где, вон их сколько... Тогда добрым. Очень добрым. Таким, чтоб сироп из ушей, а все люди – сестры. И взять ник «Иисус», чтоб уж до кучи...
Увы, «Иисусов» здесь тоже было явно больше, чем Голгоф.
- Оставить пустую страницу, а в интересах написать: «а мне ваш ЖЖ по%й»?
Минут на десять эта идея заняла Гошины мысли. Помимо безусловной оригинальности, она привлекала явной необременительностью будущих творческих задач. Пока не выяснилось, что и «пох?*в», и пустых страниц здесь и без него уже полно. Какое-то время Гоша тупо пытался подставить к «по%;ю» другие предлоги, но получалось явно вторично.
- Может сказать, что я гомосексуалист? Идейный. Или, лучше, - идейный натурал?
Как ни странно, но даже натуралы, как идейные так и безыдейные, среди пользователей проклятого сервиса обнаружились.
- Зоофил?, - совсем уж мрачно тосковал Гоша. Ради популярности он был готов на все, но, - увы и увы.
- Фашист? Коммунист? Сатанист? Эксгибиционист? Филателист?, - истерично скролил страницы претендент на славу.
Все было тщетно. Складывалось такое впечатление, что любые твари уже давно бродили по виртуальному миру даже не парами, а целыми стаями. Что удивительно, большинство явно претендовали на оригинальность, и Самых-Самых было гораздо больше, чем всех остальных.
- А может именно так получится? Может сказать, что, типа, я совершенно «не самый», обычный такой, раз их дефицит, тихий, спокойный Гоша… Говорю, что думаю, думаю, что говорю и т.д.
Но даже на этой болотистой почве уже были свои кочки. Сотни «не самых» претендовали на Самую-самую несамость.
Гоша пал духом. В отчаянии он даже открыл «Реферат» и, чтобы выйти из творческого ступора, начал печатать: «Деаэрационная колонка представляет собой цилиндрическую обечайку с эллиптическим днищем, патрубками для подвода и отвода рабочей среды...». Здесь все было тоскливо. Все правильно, конкретно и по делу, поэтому Гоша даже немного успокоился.
Как ни странно, работа спорилась и под конец Гоша устал. То, что работает в другом окне, он не понял даже после того, как перед сном вместо кнопки «сохранить» нажал на кнопку «отослать». А утром Гоша Лукьянов проснулся знаменитым.

После стольких лет в ЖЖ испытываю некий когнитивный диссонанс от оформления здешнего дневника. И кстати, мне кто-нибудь из отсутствующих здесь объяснит, почему комментарии как-то странно располагаются - не под конкретным сообщением, на которое отвечаешь, а в общем треде?
Коли найдется такой добрый человек, то быть ему моим первым френдом, самым дорогим и любимым! :)))