Love Never Dies

Дублирую текст с НПФ.

Предупреждаю сразу: пост будет длинный.) Я вернулся из Лондона, где мы с женой посмотрели наконец LND. Второе предупреждение для тех, кто ПРОТИВ сиквела: у меня полностью вынесен мозг. Впечатления только и исключительно положительные. Так что если противно - не читайте.) Но мне нужно написать как-следует, потому что хочется описать - и поразмышлять заодно.

Сначала - общие мысли, самого широкого характера. Первая: все-таки нельзя судить о произведении по одному только саунтреку и синопсису. Если так делать, возникают всякие непонятки, и они разрастаются в кашу, которой могло бы и не быть, если бы изначально мы обладали всей полнотой информации. Это я к чему? Ну вот, например: на этом самом Форуме много копий было сломано, иронии излито и даже кое-какие юмористические фики написаны на тему того, как это мадам Жири выступала в роли сутенерши бедняги Мег. А ларчик просто открывался: сценическое действие ясно нам показывает, что бедная женщина НЕ ЗНАЛА, что дочь ее в силу помутнения рассудка и слабости воли пустилась во все тяжкие, ложно поняв степень необходимого Мистеру Уай служения.

И еще есть смешные вещи - нерасслышанные слова. Вот в дуэте про Безлунную ночь многие думали, что ПО говорит (после пассажа о том, что он наутро встал и ушел) - "And I HAD YOU, both of us knew why" - и Кристина уныло так соглашается - "We both knew why". Что переводится как "Я поимел тебя, и ты сама знаешь почему" - "Да, и правда знаю". Некрасиво? Ай-ай, и правда некрасиво: самоуверенный кобель, покорная женщина... В то время как на самом деле он говорит - (я ушел) - "And I HAD TO, both of us knew why" - и показывает при этом на свою маску. И фраза превращается в печальную констатацию - "Я ДОЛЖЕН был уйти, и мы оба знали, почему" - и она печально же признает - "Да, оба знали"... Совсем другая картина, верно? Картина, в которой все давно понято и прощено, и нет нужды встречать ПО припрятанным еще в Париже черенком от лопаты.

И таких вот "откровений" там, чес слово, не мало.) Но это так, к слову. К тому, что в своем полноценном виде вся история оказывается по-настоящему убедительной и имевшиеся сомнения относительно либретто просто рассеиваются. Вот так.)


В общем, рассказываю.

Большой процент успеха составляет совершенно гениальная сценография. В начале на сцене, на которой под острым-острым углом уходит в глубину стена со старыми ашифами "Фантазмы", имеется мадам Жири в черном (невероятно похожая на миссис Денверс из "Ребекки", и это по-моему глубоко не случайно), кучки черного мусора на полу и огромная луна на горизонте. Кучки оживают и оказываются клоунами - Флэк (потрясающая певица), Скуэлчем и Доктором Гэнглом. Они, как положено, напоминают мадам об утраченном рае для фриков, которым когда-то было это место, но все разговоры о том, что она все погубила своей жадностью, о том что хозяин изчез с ребенком и о пожаре в самом деле вырезаны. Хотя ведет себя мисс Флэк и правда агрессивно. Так или иначе, под увертюру начинаются проекции - Луна превращается в огромное колесо обозрения и катится по небу, в заданном ею ритме начинают скакать по авансцене призначные лошади, потом к ошалевшей от нахлынувшего прошлого мадам Жири выходит человек на ходулях, который манием руки зажигает огни на новой проекции переднего плана - огромной "голове", символе "Фантазмы" (жуткая рожа, кстати). Голова - она над призрачными воротами. Мадам делает жест, будто распахивает их - эффект совершенно 3D - и мы "вступаем" в ее воспоминания. ВСЕ на сцене до этого момента - черно-белое. А потом среди призраков появляется женщина-змея в костюме в красную полосу - первая цветная "тень" на сцене. За ней - жонглеры, глотатели огня, на секунду - сам мистер Y, со своим посохом с молниями из оригинала - все более и более цветное, и наконец мы прибываем в сердцевину кордебалета, и сияющая Мег во главе своих У-ля-ля герлз приветствует нас в парке. Никаких разговоров о том, что у нее есть "поклонник", никаких потаканий этому поклоннику со стороны мадам Жири - ничего этого нет. Есть короткий новый номер Мег (на мотив ее The sea is clear), в котором она надеется, сугубо про себя, что мистер Y ее заметит.

Кстати о мистере Y. Я торжественно сообщаю, что я кретин. Я всегда думал о нем как о Mr Y, и не понимал, почему он Y. Но на афишах он написан как Mister Y - что, как вы понимаете, вместе звучит как Mistery, то есть "тайна".) Что вполне в духе ПО.

Итак, мы попадаем в жилище ПО. Что было непонятно по картинкам и всему такому - так это то, что живет он наверху главной башни "Фантазмы", ВНУТРИ той жуткой головы-символа, и ее вытаращенные глаза - это окна его рабочего кабинета. А отделка стен - это как бы ее "внутренности", этой головы. То есть это вроде как и огромная золотая женщина с распущенными волосами-крыльями (у него голова этой женщины по центру композиции задника, а эти "волосы" растекаются по стенам), но одновременно - вроде как сплетение каких-то мышц и сухожилий. То есть интерьер жилища ПО - это не просто красотища в стиле ар-нуво, а еще страшилка в духе Ричарда Гайгера (того, который нарисовал "Чужих"). Там у него имеется рояль, чудовищная пятирукая горилла-орган (да, мартышка-шкатулка из оригинала существенно подросла), и футляр с куклой Кристины, которая тоже со времен оригинала была им доработана, и теперь не просто кланяется, а двигает руками и горестно склоняет голову, как живая, когда мистический ветер срывает с нее золотое покрывало. И это так КРАСИВО, что захватывает дух.

А еще в этот момент на сцену приходит Рамин Каримлу. Который делает на сцене что-то невероятное. Он не просто фантастически поет - а поет он живьем лучше, чем в записи (там такой ОБЪЕМ звука, ух!). У него не просто харизма - "качество звезды", "ощущение ПРИСУТСТВИЯ" чего-то огромного в зале, которое физически пробирает до костей. Он еще неимоверно тонко, продуманно ИГРАЕТ. И играет он вовсе не то, чего все противники сиквела боялись - не уверенного в себе, вписавшегося в общество мачо в рубашке с жабо. Он играет тяжело больного психически человека, который научился - огромными усилиями - слегка адаптироваться. У него через всю роль проходит один жест - он так характерно очень все время подергивает пальцами левой руки - было бы по чему барабанить, барабанил бы, но когда нет ничего - он просто ими подергивает, потому что у него внутри все время происходит что-то страшное, и что-то такое "свое", что он не просто не хочет - НЕ МОЖЕТ передать вовне. Потому что - Каримлу довел свою находку из оригинала до абсолюта - Призрак у него именно настоящий аутист, и имеет очень достоверную клиническую картину. Он постоянно "в себе", именно поэтому он не замечает Мег, мадам Жири, именно поэтому он их во время ссор и выяснений отношений практически не слушает - он просто не может, потому что у него, как бывает у аутистов, есть проблема: во внешнем мире он может контактировать только с некторыми людьми. В его случае - с одним человеком, с Кристиной. То есть это буквальная ситуация из оригинала: Prison of my mind, он в своем мозгу как в темнице.

И еще у него есть пистолет. И он с ним постоянно играется, когда у него не получается музыка... Он все время примеривается - не застрелиться ли ему. Но пистолетом можно и мадам Жири пригрозить, если что.

Реприза Till I hear you sing - после того, как он оправил Кристине приглашение петь для него - происходит на фоне еще одной обалденной проекции, панорамы Манхэттена со стороны гавани - подготовка к прибытию парохода. Текст ее изменен: в отличие от записи, он утверждает, что должен увидеть Кристину еще раз, чтобы проверить что "то, что мы пережили, не было ложью". И надеется, что услышит ее снова "хотя бы один раз, на один день". (Как в воду глядел, однако).

Прибытие пассажиров: снова такая же эффектная остро-угловая декорация с перспективой парохода. Неимоверной красоты Сиерра Боггес, которая прелестно поет и очень хорошо играет - у нее Кристина неимоверно ЖИВАЯ, веселая в сущности женщина, которая очень хочет наслаждаться тем немногим радостным, что дает ей жизнь.

Карета с механическим хрустальным единорогом и возницей, у которого вместо головы хрустальный же череп - дико красиво и эффектно.

Рауль (Джозеф Миллсон) очень крепкий, очень декоративный, очень хорошо поет и играет - и играет он человека, который слаб, который не может справиться с жизнью - потому что не так и не на той женщине женился. И мальчик его бесит, и музыка его бесит - момент, когда он ногой пинает шкатулку-автомат, с которой играет Густав - это момент из серии "как не должны вести себя приличные отцы". Он делает это не спонтанно ("Фу, надоело") - он делает это намеренно, хорошенько подумав. Некрасиво. Совсем.

Дуэт Кристины с сыном выглядит очень органично и трогательно - особенно с учетом того, что фразу "love you misunderstand is love you will regret" ("о любви, которую понял неправильно, ты пожалеешь") Кристина произносит, глядя на то место, куда удалился только что скандалящий пьяный муж. Привет фикрайтерам - "Кристина ошибалась, принимая свою сестринскую привязанность к Раулю за настоящее чувство". Но выглядит это абсолютно органично.

Наконец появляется Призрак. Через стеклянные двери балкона, в тумане - отчетливая и необычайно эффектная "реприза" сцене с зеркалом - "Ангелу Музыки". И первое, что делает Кристина, увидевшая его после стольких лет - бросается ему на грудь. Потому что она РАДА его видеть. Рада, что он жив. Просто физически счастлива - на секунду, пока мозг не включился - что он ЗДЕСЬ. Потом, подумав, посмотрев на ноты и поняв, что он все подстроил, она вяло занесет руку для пощечины. Но что ее давать, эту пощечину, если они оба уже понимают, что старая любовь не ржавеет?

И они кружатся по сцене, на расстоянии друг от друга, все время поворачиваясь друг к другу, вспоминая о своей "безлунной ночи". (Кстати, там поменена фраза - Кристина говорит, что в темноте нашла его потому, что услышала его голос. Что логично, имея в виду все их отношения). И он все время делает этот свой жест левой рукой. И вздрагивает, как от удара, когда она говорит, что любила его - потому что он НЕ ЗНАЛ. И сейчас НЕ ВЕРИТ. И когда она уходит на балкон, и он следует за ней, и она объясняет ему, что да, любила и любит, но это ничего не значит, и он покоряется ей, потому что сам это чувствует ("But now I'm not that strong, and time keeps moving on") - и все-таки, повторяя в последний раз куплет "We love, we live..." - на этом 'We love" они, уже вроде все понявшие и смирившиеся, и отошедшие на разные концы балкона, разворачиваются друг к другу, и бросаются опять в объятия друг другу - потому что без этого им никак. Там на сцене такая "химия", скажу я вам! Такое ЧУВСТВО - при том, что пара они никуда не годная, безнадежная, трагическая... Волоски на затылке встают-таки дыбом.

Когда появляется Густав со своим пророческим ночным кошмаром, Призрак - что ОЧЕНЬ здорово - относится к нему в общем-то враждебно. "А, вот он, сынок виконта!" И обещание показать мальцу парк и все самое мрачное в нем звучит вообще говоря зловеще - так, что Кристина воспринимает его с понятной тревогой.

Сцена взаимного узнавания всех важных людей - Мег, Кристины, мадам Жири и Рауля (Dear Old Friend) - поставлена с отменным юмором. И тем более зловеще выглядит переход к следующей сцене - которая "Beauty Underneat" - потому что вместо трио клоунов, которые зовут Густава с собой, мы видим очередную проекцию - винтовую лестницу (ведущую в ар-нувошно-гайгеровскую голову, в которой живет Призрак), и она кружится, как хичкоковская спираль в "Головокружении", и Призрак поет за сценой на мотив "Писем" из оригинала - "ведите мальчика сюда. Если он хочет увидеть мрачное - он это увидит".

Сама сцена Beauty Underneat поставлена просто блестяще. Восторг ребенка перед всеми этими жуткими деталями интерьера, совершенно детский восторг Призрака, который неожиданно обнаруживает второго человека помимо Кристины, с которым он может разделить больные фантазии своего аутичного сознания - инстинктивная забота, которую он сразу проявляет по отношению к ребенку (дивный комический эпизод, когда Густав первым делом пытается поиграть с пистолетом, который так и лежит на рояле у ПО, и тот его, проходя мимо, мягко отнимает, и эдак качает головой, типа "Нееет, это делать не надо" - это почему так УЮТНО у них получается - ну, по-семейному). А потом начинаются чудеса - горилла играет, люстра из голов-Медуз поет, Густав дергает за все рычаги, а потом, скинув курточку, начинает просто носиться бегом по комнате, потому что он в экстазе от всего этого мрачно-прекрасного, и не имеет других средств выразить свой восторг, и Призрак только успевает его отдергивать от особо опасных мест... А потом Призрак снимает маску. Целиком - с париком. И мальчик кричит. Потому что прикольные автоматы - это одно. А живой человек - это другое.

Кто-то говорил, что эта сцена - "зеркалка" "Музыки ночи"? Не-а. Это местный "ответ" собственно дуэту "Призрак Оперы" - нашли друг друга двое, но очень это все непросто...

Уводит его упокаиваться мадам Жири. А Призрак - без маски, во всей своей красе - и Кристина выясняют, кто чей сын. И она плачет. А он все подергивает своей левой рукой.

А потом - когда она уже ушла - весь свой пассаж по поводу того, что мальчику должно достаться его наследство - Призрак поет один. Прижимая к лицу курточку, которую Густав сбросил в своей беготне. И с пистолетом руке. Потому что умирать собрался.

И мадам Жири, оставшись одна, бросает эту курточку в пролет винтовой лестницы - ну чистая миссис Денверс. А Мег смотрит на это из кулис, и на ней, что называется, лица нет.

А потом наступает второй акт - и мы имеем совершенно дивную сцену с пьяным, жалеющим себя Раулем, и Призраком, который появлеяется в виде сюрприза, подменяя бармена, без маски, и проводит всю сцену этого идиотского "пари" собственно весело хохоча - и все так же делает что-то эдакое своей левой рукой. Рукой, на мизинце которой у него кольцо, которое когда-то отдала ему Кристина.

А потом начинается веселье, и на сцену, под хор посетителей "Фантазмы", прилетает воздушный шар с Флэк и компанией. И Кристина готовится к выступлению, и мужики ее уговаривают. И Рауль помахивает билетами на пароход, которые купила ему мадам Жири (!). И Кристина почти верит его обещанию бросить пить. А Призрак с почти отчаянием умоляет ее все-таки спеть - опять левая рука - потому что ему, в его странном мире, может даже и не важно, чтобы она осталась - ему надо ее СЛЫШАТЬ.

Собственно коронный номер Кристины - Love Never Dies - поставлен превосходно. Она в центре, в каждой кулисе по влюбленному мужику, и оба дефектные... И она оборачивается то к одному, то к другому, и чуть чаще - к Раулю, которому она пытается одновременно с пением - самим пением - объяснить, что знает - он ее любит. И это - его чувство к ней - тоже "никогда не умрет". Но она ничего не может поделать - потому что она тоже любит... И не его. А потом она оказывается посреди сцены одна - потому что она, бедная, таки ОДНА, потому что оба ее мужчины слабее ее, и только она может что-то решить - и поет реально на разрыв аорты, и очень сильно. И остается на аплодисменты - это очень здорово сделано по свету, потому что она выглядит именно как "историческая" картинка в этот момент, как такая дагеротиппная "звезда на сцене".

Очень здорово - хотя несколько загадочно для любителей фильма - Рауль, уходя, оставляет ей красную розу. А Призрак приходит с букетом белых. Нерешительный. Потерянный. Без всякой победности - потому что да, он вроде как ее завоевал, но что с ней теперь делать? Он никогда ведь не знал, что собственно ДЕЛАТЬ после того, как обрел ее. И теперь не знает.

Сцена, когда мадам Жири оправдывается по поводу исчезновения Густава - и произносит свое "Meg would never hurt him" - в лицо Кристине - и так НЕУВЕРЕННО... Страшновато.

И финал. С Мег, которая никого, кроме себя, убивать не собиралась. С мадам Жири, которая наконец узнала, что вытворяла ее дочка из ложного понятого "служения". Фраза, обращенная к Призраку - когда Мег спрашивает, кто по его мнению устраивал его дела - и он так вопросительно смотрит на мадам Жири, а Мег возражает: "Нет, не она!" И выстрел - абсолютно СЛУЧАЙНЫЙ, потому что к этому моменту Мег уже просто размахивала пистолетом в ходе дискуссии.

И финал. Густав, который (скорчившись, как когда-то Кристина после первого снятия маски, на полу) пережидает, что будет. Призрак, который прижимает к себе Кристину, как сломанную куклу - и как ребенок, которым он в сущности и является, суетится над ней - поправляет зачем-то ее платье, как будто это чем-то поможет. И все это время - он прижимает ее голову к своей груди, и его левая рука поддерживает, собственно, ее голову, и эти его пальцы все дергаются, дергаются, поглаживая ее волосы, и смотреть на это больно. Как больно и смотреть на то, как, в ответ на ее просьбу о поцелуе, он сначала отдергивает голову - потому что ведь не может же быть, чтобы она хотела его поцеловать, это так же невозможно, как было невозможно десять лет назад...

И когда они наконец целуются - и она так его отчаянно обнимает, и так пытается ему объяснить, что надо учиться принимать любовь... Не знаю, мне в этот момент было так больно за Кристину - вот она, бедная, задерганная мужчинами женщина, умирает, и она вынуждена оставить сына на человека, который сам едва умеет жить - и при этом она ЛЮБИТ этого человека, любит - понимая, что он бесконечно ущербен и сломан, и дело не в лице - и она его такого любила всегда.

В тот момент, когда Кристина умерла, и Призрак поднялся над ней и стал - как потерянный ребенок, который хватается за бытовые мелочи, чтобы не сломаться - суетиться над телом - еще раз поправил платье - сложил ей руки на груди - снял свое кольцо, и надел ей на палец - и снял свой фрак, и попытался накрыть ее - так, словно она заснула, так, как накрывал в оригинале плащем, когда укладывал после обморока в своей лодке... В это месте, честно вам скажу, я реально прослезился. Потому что это было невыносимо БОЛЬНО. Женщина, которая умерла - с сердцем полным любви - любви к двум детям, одному реальному ребенку, а другому - взрослому, который никогда не научится жить в реальном мире.

И Призрак, который пытается уклониться от Густава, который хочет снять с него снова маску. Шарахается от него. И Густав, который настаивает. И Призрак, который встает перед ним на колени, и обнажает все, что собой представляет. И мальчик, который, несмотря на все сопротивление и шараханье, гладит отца по щеке... А уродство тут настоящее, не киношное - страшное-страшное.

И музыка, которая замирает, пока эти двое детей - маленький и взрослый - стоят обнявшись.

Я плакал. Взрослый дядя. Плакал в театре. Да.

Примечение - о дублерах. На следующий день мы пошли еще раз - не удержались. Пел не Каримлу, а Там Муту. Хорошо пел. Но электричество по венам не бежало. Было просто красиво. Мы подробнее изучили сценографию. Но той ударной волны, которую дает Каримлу - того потрясения звуком, харизмой и игрой, которое он генерирует - не было и в помине. Это я к тому, что Каримлу тут делает ВСЕ. Он создает театральной чудо, равного которому я и не видел, пожалуй - ну может один раз, на первом московском концерте Роберто Аланьи. Речь не просто о качестве и впечатлении от игры. Речь о физическом ощущении того, что в одном помещении с тобой Великий Актер.
Я счастлив, что видел Рамина Каримлу "живьем". Он - Великий Призрак.

И он так делает левой рукой...

И о музыке. Стилизация под "великие американские мюзиклы" - безупречна. И блистательно работает на образ Призрака - который, как и пложено гению, оказавшись на американской культурной "почве", ее и "поймал", и "отразил". И показал глубинную драму - трагедию даже - своей натуры. Где бы он ни был - в подвале, или на вершине империи развлечений - он не может не ТВОРИТЬ. Он должен творить - такова его натура. Он не может ОСТАНОВИТЬСЯ. Но все, что он творит - губительно. Он призвал когда-то Кристину к себе в Париже - и погубил невинность ее души. Сам того, возможно, не желая - просто разбудив в ней певицу. И теперь, призвав к себе Кристину снова, и вернув ей чувство творчества - он погубил ее физически. Убил ее своей музыкой. Музыкой, которую не может не писать...

Страшно.

И пальцы левой руки дрожат, дрожат, дрожат - стараясь удержать фантастический мир, который живет в нем. Мир, который не смиришь и не выразишь - не до конца. Мир, который красив и страшен. Как музыка ночи.