Мама на даче, ключ на столе, завтрак можно не делать. Скоро каникулы, восемь лет, в августе будет девять. В августе девять, семь на часах, небо легко и плоско, солнце оставило в волосах выцветшие полоски. Сонный обрывок в ладонь зажать, и упустить сквозь пальцы. Витька с десятого этажа снова зовет купаться. Надо спешить со всех ног и глаз — вдруг убегут, оставят. Витька закончил четвертый класс — то есть почти что старый. Шорты с футболкой — простой наряд, яблоко взять на полдник. Витька научит меня нырять, он обещал, я помню. К речке дорога исхожена, выжжена и привычна. Пыльные ноги похожи на мамины рукавички. Нынче такая у нас жара — листья совсем как тряпки. Может быть, будем потом играть, я попрошу, чтоб в прятки. Витька — он добрый, один в один мальчик из Жюля Верна. Я попрошу, чтобы мне водить, мне разрешат, наверно. Вечер начнется, должно стемнеть. День до конца недели. Я поворачиваюсь к стене. Сто, девяносто девять.

Мама на даче. Велосипед. Завтра сдавать экзамен. Солнце облизывает конспект ласковыми глазами. Утро встречать и всю ночь сидеть, ждать наступленья лета. В августе буду уже студент, нынче — ни то, ни это. Хлеб получерствый и сыр с ножа, завтрак со сна невкусен. Витька с десятого этажа нынче на третьем курсе. Знает всех умных профессоров, пишет программы в фирме. Худ, ироничен и чернобров, прямо герой из фильма. Пишет записки моей сестре, дарит цветы с получки, только вот плаваю я быстрей и сочиняю лучше. Просто сестренка светла лицом, я тяжелей и злее, мы забираемся на крыльцо и запускаем змея. Вроде они уезжают в ночь, я провожу на поезд. Речка шуршит, шелестит у ног, нынче она по пояс. Семьдесят восемь, семьдесят семь, плачу спиной к составу. Пусть они прячутся, ну их всех, я их искать не стану.

Мама на даче. Башка гудит. Сонное недеянье. Кошка устроилась на груди, солнце на одеяле. Чашки, ладошки и свитера, кофе, молю, сварите. Кто–нибудь видел меня вчера? Лучше не говорите. Пусть это будет большой секрет маленького разврата, каждый был пьян, невесом, согрет, теплым дыханьем брата, горло охрипло от болтовни, пепел летел с балкона, все друг при друге — и все одни, живы и непокорны. Если мы скинемся по рублю, завтрак придет в наш домик, Господи, как я вас всех люблю, радуга на ладонях. Улица в солнечных кружевах, Витька, помой тарелки. Можно валяться и оживать. Можно пойти на реку. Я вас поймаю и покорю, стричься заставлю, бриться. Носом в изломанную кору. Тридцать четыре, тридцать...

Мама на фотке. Ключи в замке. Восемь часов до лета. Солнце на стенах, на рюкзаке, в стареньких сандалетах. Сонными лапами через сквер, и никуда не деться. Витька в Америке. Я в Москве. Речка в далеком детстве. Яблоко съелось, ушел состав, где–нибудь едет в Ниццу, я начинаю считать со ста, жизнь моя — с единицы. Боремся, плачем с ней в унисон, клоуны на арене. "Двадцать один", — бормочу сквозь сон. "Сорок", — смеется время. Сорок — и первая седина, сорок один — в больницу. Двадцать один — я живу одна, двадцать: глаза–бойницы, ноги в царапинах, бес в ребре, мысли бегут вприсядку, кто–нибудь ждет меня во дворе, кто–нибудь — на десятом. Десять — кончаю четвертый класс, завтрак можно не делать. Надо спешить со всех ног и глаз. В августе будет девять. Восемь — на шее ключи таскать, в солнечном таять гимне...

Три. Два. Один. Я иду искать. Господи, помоги мне.

(с) Аля Кудряшева

мне хороший снится сон.
дышат таксы с двух сторон.
не уронится кастрюля.
не пиликнет телефон.
рыбы смотрят на меня.
это середина дня.
в их аквариумах темных
лучшие мои моря.
куклы надо мной сидят.
камни разные молчат.
пусть живут на этих полках
миллионы лет подряд.
на меня глядят чижи,
фотография жены,
терракотовые воины,
керосинки в этажи.
из угла – велосипед,
под кроватью – пыльный дед,
жалюзи не пропускают
темно-темно-темный свет.
к декабрю растаял снег.
я красивый человек.

Денис Осокин

Некоторые старые добрые песни со временем не то что не теряют, а приобретают новый смысл. 1991 год:

Жуткий мрак коррупции с застоем
Нас окутал, чуть не погубив,
Но впадать в отчаянье не стоит - 
Всё наладит кооператив!

Была эпоха, ей-ей,
Период был будь здоров!
Союз фальшивых вождей
И настоящих воров.
А нынче Энгельс и Маркс
С восторгом смотрят на нас,
И явно им по душе
Что будет мясо в борще.

Ждёт нас путь, крутой, а не пологий,
Но порыв в душе не укротить
Несмотря на дикие налоги,
Мы найдём, чем рэкету платить.

Была эпоха, ей-ей,
Период был будь здоров!
Союз фальшивых вождей
И настоящих воров.
А нынче Энгельс и Маркс
С восторгом смотрят на нас,
И явно им по душе
Что будет мясо в борще.

Прошлых лет идейные пираты
Извратить пытались нашу жизнь,
Но проснулся наш кооператор
И на днях построит коммунизм!

Была эпоха - ей-ей!
Период был будь здоров!
Союз фальшивых вождей
И настоящих воров.
А нынче Энгельс и Маркс
С восторгом смотрят на нас,
И будет мясо в борще,
А так же всё - вообще!

Лягушатило пруд захудалистый,
булькотела гармонь у ворот.
По деревне, с утра напивалистый,
дотемна гулеванил народ.

В луже хрюкало свинство щетинисто,
стадо вымисто перло с лугов.
Пастушок загинал матерщинисто,
аж испужно шатало коров.

Я седалил у тына развалисто
и стихи горлопанил им вслед.
На меня близоручил мигалисто
Мой родной глухоманистый дед.

– Хорошо! – бормотал он гундосово,
ощербатя беззубистый рот. –
Только оченно уж стоеросово,
да иначе и быть не могет…

(с) Иванов

Есть прекрасный нежный девчачий ресурс целую.ру, на котором публикуются стихи. Стихи Бальмонта, Полонского, Тургенева, Северянина, Белого, Пастернака, Пушкина и прочих великих поэтов дней ушедших. Но чудные нежные создания, под флагом поколения Next, таких фамилий не слышали и считают, что это обычные блоггеры, живые, завсегдатаи, которые от нечего делать в промежутках между пивом Очаковское и подъездами пописывают стишки. Посему ниже - собрание великих комментариев:

Бальмонт: Она отдалась без упрека ..
дымка: Хорошо написано.Девушку ты эту не бросил?

Иван Тургенев: Заметила ли ты, о друг мой молчаливый..
Стерва: какого пола у вас друг?

Пушкин:
17 30 48
140 10 01
126 138
140 3 501

Маяковский:
2 46 38 1
116 14 20!
15 14 21
14 0 17