Восьмого мая 2019 года юбилей у самого известного символа Победы - 70 лет знаменитому советскому воинскому мемориалу в Берлине. Вот, написал про гвардии рядового Одарченко, который позировал скульптору Вучечичу, как прожил жизнь человек-памятник.

Бессмертный солдат Победы

Памятник воину-освободителю из Трептов-парка вновь окажется под опекой нашей страны: Министерство культуры поддержало предложение Российского военно-исторического общества по благоустройству мемориала. Этот скульптурный комплекс знает каждый, кто родился и вырос в СССР. Советский солдат с девочкой на левой руке и с опущенным мечом в правой стал символом великой Победы: изображение этой скульптуры отчеканено на юбилейных медалях и монетах, размножено на плакатах и открытках. и
Восьмого мая советскому мемориалу в Трептов-парке исполнится семьдесят лет, и в канун юбилея есть повод помянуть солдата, отлитого в бронзе.
Скульптору Евгению Вучечичу, создателю этого памятника, позировал гвардии рядовой Иван Одарченко. А уже в наши дни этого фронтовика изваяли вновь, уже в России, и опять с девочкой.
Иван Семенович прожил долгую и счастливую жизнь, был скромным тружеником и ничуть не гордился своей славой. Говорил, что если бы не приказ командования, то позировать бы ни за что не стал:
«Героем себя никогда не считал, тогда в Берлине было полно бойцов, у которых вся грудь в орденах, а у меня только три медали.»
А то, что оказался натурщиком, называл просто случайностью:
«В 1947-м году на соревнованиях в честь дня физкультурника скульптор меня приметил. Вучечич тоже тогда военным был, подполковником. Ну, и настоял на том, чтобы меня откомандировали в его распоряжение для выполнения спецзадания.»
Отказать Вучечичу не мог даже комендант Берлина - скульптор выполнял поручение правительства, проект мемориала курировал сам Сталин.
Идея памятника родилась у Евгения Вучечича сразу, как только он узнал о подвиге сержанта Николая Масалова, который 30 апреля 1945-го года спас немецкую девочку. Но вид у храброго воина оказался совсем не богатырский, а для задуманного памятника нужен был непременно солдат с фигурой атлета. Спортсменов, конечно, в гарнизоне Берлина служило много, но скульптор искал парня не только с идеальным телом. Искал человека, у которого лицо было типичным и одновременно характерным, запоминающимся, мужественным и добрым.
Иван Одарченко только что пробежал кросс, присел на скамейку отдохнуть. Евгений Вучечич подошёл к нему, похвалил:
«Молодец, солдат! Спортсмен ты хороший. Откуда будешь?»
«Гвардии рядовой Одарченко, из 114-й дивизии!»
«Звать-то тебя как и откуда ты родом?»
«Иваном, по национальности украинец, родился в Казахстане, жил на Урале, на фронте с
с 1944-го, товарищ подполковник!»
Вучечичу солдат понравился – лицо такое, что хоть сейчас бери глину и лепи. Уговаривать солдата скульптор не стал, поступил по-военному:
«Будет тебе спецзадание, боец. Веди к своему командиру!»
Ивана Одарченко откомандировали в распоряжение подполковника Вучечича без проволочек. Поселил его скульптор в своей мастерской в Берлине. Служба там сахаром не казалась – полгода шла работа над портретом. Художник был требовательным и строгим к натурщику, как к себе. Долго искал нужный поворот головы, линию губ. Много раз браковал почти вылепленный портрет, начинал с начала. А когда Иван уставал позировать, объявлял перерыв и отправлял солдата бегать в саду, разминать затёкшие от неподвижности мышцы.
Девочка была генеральской дочкой
По вечерам в мастерскую приходил комендант Берлина генерал-майор Александр Котиков – его трехлетняя дочка Света тоже позировала, с неё Вучечич лепил девочку. Немецкая девочка, которую сержант Масалов спас в 1945-м, к тому времени подросла, для модели была уже тяжеловата. Искать ей замену ей долго не пришлось – подходящая натурщица нашлась в семье коменданта. Папа-генерал стал опекать скульптора почти по отечески. Переживал, что работа затягивается, спрашивал, строго глядя сквозь круглые стекла очков:
«Как в Москву докладывать - успеете к сроку?»
Скульптор хмурился, ежедневный генеральский контроль ему казался слишком назойливым:
«Постараемся успеть!»
Комендант добрел, хитро прищуривался и вытаскивал из сумки бутылку водки. Откупоривал, разливал на троих, кивал робеющему рядовому Одарченко:
«Не стесняйся, солдат! Пей, тебе кровь разогнать надо!».
К празднику дня Победы мемориал был готов. На его создание пошли каменные плиты, которые припас ещё Гитлер для своих помпезных проектов. Скульптор Вучечич, прощаясь с солдатом, подарил ему свою фотографию с надписью: «Дорогому другу И. С. Одарченко в память о берлинском памятнике».
На торжественной церемонии открытия мемориала 8 мая 1949 года военный комендант Берлина генерал-майор Котиков сказал очень верные слова:
«Памятник в центре Европы, в Берлине, будет постоянно напоминать народам мира, когда, как и какой ценой была завоёвана Победа, спасение нашего Отечества, спасение жизней настоящих и грядущих поколений человечества.»

Рядовой Одарченко тогда стоял не на трибуне, он нёс караул у памятника. Потом на этот пост его ставили не один раз.
«Твой памятник – тебе и охранять!» - шутили однополчане. Такие приколы казались Ивану обидными.
«Вся страна воевала, всем солдатам этот памятник!» - говорил он.
А сослуживцы ему в ответ выдавали свой аргумент, прямой и весомый, словно железнодорожный рельс:
«А ты, Вань, на лицо монумента получше глянь, ведь это твоя копия!»
Когда пришла пора демобилизации, Иван пришёл в Трептов-парк. Махнул рукой бронзовому солдату:
«Прощай, близнец, вряд ли ещё свидимся!»

Меч в подарок

Иван Одарченко поселился в Тамбове, где жила его сестра. Устроился на подшипниковый завод, женился. Про то, что с него Вучечич лепил памятник в Берлине, на предприятии не рассказывал. Хвастать он не любил, да и армейские приколы по поводу сходства с бронзовым солдатом хорошо помнил.
В 1965-м году тайна раскрылась сама собой: выпустили юбилейный рубль с изображением памятника солдату-освободителю. Парторг завода покрутил в руках монету, потом полез в энциклопедию, нашёл фотографию мемориала в Трептов-парке. Вызвал к себе Одарченко:
«Уж больно на тебя похож памятник. Ты, Ваня, судя по анкете, ведь в Берлине служил. Признайся, лицо у изваяния – твоё?»
«Ну, моё, я для памятника позировал. Но хвалиться мне нечем – немецкую девочку не спасал.»
«Что же ты молчал, скромник! Да твоё лицо теперь символ Победы для всего мира! С рубля и медали твою фигуру не сковырнешь, так что терпи! Ты у нас теперь на митингах речи говорить будешь!»
В президиумах Иван Одарченко так и не прижился, выступать гладко не научился, рубил правду-матку не по писанному. До самой пенсии проработал токарем-фрезеровщиком на родном заводе, в начальство не рвался. Орден «Трудового красного знамени» за свой труд заслужил честно, не по протекции.
В Берлин Иван Одарченко съездил ещё несколько раз, немцы сами пригласили. Сфотографировали его на фоне памятника и подарили копию меча – такого, как на памятнике, в знак дружбы и благодарности.
Потом провели в подземную часть мемориала, украшенную мозаичным панно. Показали ещё два портрета, мол, и тут ваше лицо. Иван Семенович признался, улыбаясь надоедливым репортерам:
«Верно! Художник Анатолий Горпенко меня тоже как натурщика использовал, солдатом со звездой Героя изобразил и рабочим с венком. Вот я и в рабочие пошёл, чтобы правдиво было. А со звездой, извините, у меня не вышло.»

Медаль за Берлин

Второй памятник Ивану Одарченко открыли в Тамбове ещё при его жизни. Скульпторы Виктор Кулаев и Валерий Парамонов задумали изобразить постаревшего ветерана с ребёнком – в знак преемственности поколений. Но Иван Семенович позировать отказался категорически: «Сделайте лучше копию с памятника Вучечича, это шедевр!»
Усадил гостей за стол, предложил пообедать. Чтобы смягчить суровость, откупорил бутылку:
«Давайте, ребята, за Победу выпьем!»
О том, что было дальше, скульптор Виктор Кулаев позже рассказывал мне так:
«Разговор у нас с Иваном Семёновичем получился долгий и душевный. Я говорил про своего дядю-сталинградца Павла Егоровича Кулаева, он в разведке воевал. Одарченко вздохнул горько – признался, что его отец под Сталинградом погиб. Может, это и помогло нам растопить лёд, старик согласился позировать с моей дочкой Полиной. Они подружились, она называла его дедушкой. Но когда скульптурный портрет был уже готов, Иван Семенович обиделся на нас крепко. Заметил на груди у изваяния медаль «За взятие Берлина», вскипел так, что потребовал зубило и молоток: «Никогда у меня не было такой награды! Я Прагу освобождал, Будапешт брал, а в Берлин уже после Победы служить попал! Исправить надо ошибку! » Еле утихомирили деда – объяснили, что медаль за Берлин изобразили как понятный всем символ Победы, напомнили, что Вучечич тоже с наградами так делал. И пообещали, что памятник будет называться «Ветеран», а не «Ветеран Одарченко». Старик сменил гнев на милость, даже пошутил, обращаясь к своему двойнику:
«Ну, Иван Семёнович, опять тебя из металла отлили, на старости лет увековечили! Ты теперь, брат, бессмертный!»

Так и вышло: стоять на своём посту в Тамбове и в Берлине бронзовому солдату века. Казахстанец по рождению, украинец по крови, россиянин по паспорту – гвардии рядовой Одарченко один на всех, символ нашей общей великой Победы и той фронтовой дружбы.
Григорий Тельнов, специально для РЕН-ТВ.

Скоро день Победы - написал в канун праздника про подполковника Ивана Караваева, фронтовая жизнь которого удивительно похожа на судьбу героя романа "Живые и мертвые" Ивана Синцова. Здоровья ветерану и спасибо ему за общение со мной. С праздником Победы всех нас! А это - мой текст:

Дважды воскресший

92-летний Иван Караваев стал прототипом для знаменитого романа Константина Симонова

Биография у подполковника Ивана Караваева такая удивительная, хоть книгу пиши.
- А она уже написана, - улыбается Иван Григорьевич. – Роман “Живые и мертвые” Константина Симонова читали? Так вот, там судьба главного героя Ивана Синцова в точности как у меня…
…Матери Ивана Караваева дважды приходила весть о том, что её сын погиб. Первый раз – из-под Сталинграда. Туда его и других курсантов военного училища бросили как последний резерв - чтобы перекрыть путь прорвавшимся к Волге фашистам. О дне, который мог стать последним в его жизни, Иван Григорьевич вспоминает так:
- К вечеру 25 октября 1942 года у нас, кажется, было все на исходе: и силы и боеприпасы, а у меня не было воды для охлаждения ствола пулемета. Ждали тринадцатую атаку фашистов. Начался страшный обстрел, рядом со мной раздался взрыв и я потерял сознание…
…Караваева ранило в голову и в ногу. Он выжил лишь потому что из под огня его вытащил земляк Владимир Лямин.
- Я был без чувств, весь в крови, - говорит Иван Григорьевич. – Санитары сказали Лямину, что я не жилец. Он в тот же день написал письмо моей матери на Урал, сообщил, что я сложил голову в Сталинграде. Но врачи выходили меня, организм крепким оказался. После госпиталя я вновь вернулся в свою часть. Мне рассказали, что это Лямин меня в Сталинграде из-под обстрела на себе выволок. Хотел обнять своего спасителя, но с горечью узнал, что Владимир погиб. Своего первого сына назвал в память о нём, даже усы я себе отпустил как у Лямина. А лет через тридцать после войны – вот уж точно счастье! – мы с Володькой Ляминым случайно встретились в Перми. Оказалось, что и его покойником раньше времени медики посчитали…

Штрафбат
Второй раз похоронку Анна Степановна Караваева получила в 1943-м году. Ей написали, что её сын пал смертью храбрых при освобождении города Севска.
- Тогда я был уже лейтенантом, мне офицерские погоны на фронте дали, - рассказывает фронтовик. – И в партию приняли в окопах, тогда девятнадцать лет от роду было. Партбилет хранил возле самого сердца, дорожил им словно знаменем…
28 августа при взятии Севска лейтенант Караваев командовал стрелковой ротой. Бойцы уже штурмовали третью линию обороны фашистов, когда вражеская пуля пробила ему грудь возле самого сердца.
- Я успел тогда крикнуть своему помощнику Аркадию Недошковскому чтобы он вёл роту вперёд, - вспоминает Иван Григорьевич. – А затем сознание померкло…
Рота Каравева ушла вперёд, а он остался лежать в окопе. Кто-то из однополчан, наступавших следом, вытащил из кармана его документы. Наверное, рассудил, что если немцы отобьют свою линию обороны назад, то у лейтенанта будет шанс остаться в живых, коммунистов фашисты в плен тогда не брали.
Очнулся Иван Караваев ночью – он лежал в штабеле из мертвецов. Увидел рядом вырытую братскую могилу и, собрав остатки сил, закричал:
- Я живой! Помогите!
- Надо же! Мертвец ожил! - перекрестил себе лоб пожилой солдат из похоронной команды. - Вроде совсем холодный был. Чудны твои дела, Гоподи!
Караваева бережно донесли до санбата и сдали медикам со словами:
- С того света, считай, парня притащили. Теперь он до ста лет дожить должен!
После госпиталя началось для Караваева хождение по мукам. Кто-то из чересчур бдительных тыловых чекистов счёл его самозванцем.
- На наш запрос пришёл ответ, что лейтенант Караваев геройски погиб! – стучал кулаком по столу следователь. –У меня на фашистских шпионов нюх острый. Добровольно признаешься – не расстнеляем…
- Я лейтенант, коммунист, - в сотый раз твердил Караваев. И уже в отчаянии, не веря в справедливость, добавил: - Фронтовик я, дважды раненый, а ты вошь тыловая!
В шпионаже Караваев не признался, но трибунала всё равно не избежал. Осудили его за самозванство – ни следователь, ни судьи так и не поверили что он был тем самым лейтенантом, которого в родной считали погибшим. Вместо лагерей отправили в штрафбат рядовым. Был ранен вновь, и та пуля стала амнистией. Освобождали из штрафбата только тех, кто искупил вину кровью.
- Из госпиталя я уже сам написал в свою часть, - рассказывает мне Иван Григорьевич. – Сослуживцы подтвердили мою личность, отыскали мои изъятые документы, меня восстановили в партии. После ранения отправили служить в тыл, в учебную бригаду в Саратовскую область. И там я встретил своё счастье – Антонину Михайловну. Мы сыграли свадьбу как раз девятого мая 1945-го года, в День Победы.

Симонов
Про свои встречи с писателем Константином Симоновым Иван Григорьевич вспоминает с особым душевным теплом:
- Первый раз нас судьба свела на фронте, в феврале 1943-го в Ельце. Константин Симонов вместе с артистами был гостем нашего полка, стихи читал. А второй раз мы встретились уже после войны, как раз вышел роман «Живые и мертвые». Главного героя этой книги Иван Синцов зовут – он, как и я, раненым документов и партбилета лишился, но не сломался. Почти как моя судьба! Узнал я телефон Симонова, когда проездом был в Москве, и позвонил ему: «Иван Синцов, то бишь Караваев Иван беспокоит. Мы на фронте с вами встречались…» Симонов позвал меня к себе домой. Рассказал ему, как меня хоронили заживо, про свои долгие мытарства без документов. Он вздохнул: «Много судеб таких было на войне, а вышло, что словно с тебя книгу я написал, Ваня».
Выпили мы, закусили пельменями. Симонов мне книжку стихов со своим автографом подарил. Когда прощались, обнял и назвал меня не Караваевым, а Синцовым. Пошутил: “Так мне, Ваня, легче, я букву «р» от рождения не выговариваю”.

Счастье
Антонина Михайловна и сейчас рядом с мужем.
- Мы вырастили четверых детей, - показывает она семейный альбом. – Дочка Татьяна – судья, сыновья Володя, Юра и Коля – двое из них кадровые военные. Есть пятеро внуков, тринадцать правнуков. После войны почти всю жизнь мы прожили в Пермском крае, Кунгур считаем своим родным городом. Там Иван Григорьевич секцию ветеранов войны возглавлял в совете ветеранов, а я на фабрике работала. Двадцать пять лет назад из-за болезней переехали жить поближе к дочке в город Валдай, но связей с Приуральем не прерываем.
- Я книжку своих воспоминаний написал, - добавляет Иван Григорьевич. – Для меня патриотическая работа сейчас как воздух – этим и живу. А умирать мне ещё рано, внука Ивана и внучку Софью пока ещё не увидел. У нас ведь один сын на Украине сейчас живёт, полковник в отставке он. Каждый день созваниваемся, переживаем. Мир нужно беречь, про это я в своей книге пишу, это самое главное!
Григорий Тельнов.

1.


2.


3.

Осколков снарядов и прочего военного металла в земле в местах, где шли бои с гитлеровцами, ещё на сто лет хватит. И ведь победили фашистов наши деды и прадеды под этим огненным шквалом! В память о погибших героях на хуторе Новомаксимовский (это Волгоградская область) в церкви висит колокол, отлитый из собранных на местах боёв гильз. Написал об этом для газеты "Жизнь", заметка только что вышла. Спасибо отцу Евгению Левшину и колокольному мастеру-литейщику Олегу Радченко за общение и фотографии. А это мой текст:

Колокол Победы



Рубрика: В честь погибших солдат для сельской церкви отлили колокол из старых снарядов

Мастер Олег Радченко выполнил уникальный заказ в память о своём пропавшем без вести на войне деде

В день Победы жители донского хутора Новомаксимовский ударят в колокол в память о героях войны и его гулкий и чистый голос разольётся над всей округой, над братскими могилами погибших солдат, над застывшем на постаменте танком.

- Другого такого колокола ни в одной российской церкви нет, - говорит мне настоятель храма Евгений Левшин. – Отлили его из снарядов и мин, собранных на местах боев. Здесь в Великую Отечественную войну за станцию Чир, она рядом с нашим хутором, страшные сражения были, более восемьсот солдат тут похоронены. Под ливнем пуль Победу наши деды завоевали, их подвиг в веках помнить надо. Звон нашего колокола как набат для людских сердец, призыв молится за храбрых воинов, души за Отчизну положивших…

Идея отлить колокол из найденного в земле металла пришла местному жителю Дмитрию Пастухову. Он по профессии дорожный строитель, лучше других знает, сколько металла в донских степях до сих пор лежит – бульдозеры и экскаваторы то и дело старые снаряды, бомбы и мины из земли выворачивают.

- Давайте отольем из старого оружия колокол, - предложил Дмитрий священнику. – В память о жертвах войны и солдатском подвиге!

Вместе с другими хуторянами Дмитрий собрал почти сто килограммов латунных гильз. Но денег, чтобы заплатить литейщикам, не было. Выручили московские земляки, пожертвовали нужную сумму на благое дело.

Священник сложил военный лом в машину и поехал на завод "Русские колокола” в Воронеж.

- По пути молился чтобы автоинспекторы не остановили, вспоминает батюшка. – Ведь документов на груз у меня не было, а это хоть и уже негодное, но всё-таки оружие!

…В Воронеже случилась другая загвоздка. Колокольный мастер Олег Радченко придирчиво осмотрел привезенный металл и нахмурился:

- В латуни, кроме меди, много цинка. Ещё в вашем ломе свинец есть и железо. А для колокола нужна чистая медь и процентов двадцать олова, иначе звон плохой будет, зачем в церкви безголосый колокол?

Отец Евгений стоял на своём:

- Как Господь распорядится, так и будет – по Божьей воле колокола запоют!



Мастер

Олег Радченко - известный на всю Россию колокольный мастер, 24 года этим ремеслом занимается. Его изделия есть во многих храмах страны и за границей, славятся не только филигранностью отделки, но и особой певучестью Тот спор со священником с донского хутора Олег хорошо помнит - упорный ему попался батюшка!

- Из военного лома голосистого колокола не получишь, - убеждал мастер отца Евгения. - Металлургия наука точная, ненужные примеси сплав испортят. Это двести лет назад из старых бронзовых пушек колокола лили, а из этого хлама ничего путного не получится!

- Так мы в память о погибших солдатах стараемся, - тихо попросил священник. – У меня покойный дед Владимир Митрофанович Косоротов фронтовиком был. У вас, наверное, тоже в семье воины есть…

Отец Евгений задел литейщика за живое – дед Олега Радченко не вернулся с войны, пропал без вести.

- Хорошо, я постараюсь! – согласился мастер.

Дед

Политрук Степан Никифорович Радченко ушёл на войну в 1941-м из Москвы. А его семья отправилась в эвакуацию в Чечню, туда письма с фронта не доходили.

- Когда Евдокия Васильевна, моя бабушка, вернулась из эвакуации, сразу стала разыскивать мужа, - рассказывает Олег Радченко. – На запросы прислали ответ: “Пропал без вести”. Уже после войны, в 1987-м, из Министерства обороны пришла официальная бумага, что Степан Никифорович Радченко погиб в 1945-м и погребён в Литве. Но почему-то в ней он значился гвардии старшиной, а не офицером. Мы думали, что разжаловали – на войне и такое бывало. Когда СССР развалился, перевезли прах в город Ватутин и перезахоронили.

Бабушка так и не узнала, что в той могиле лежит не её супруг, а совсем чужой человек. Уже после её смерти выяснилось, что произошла ошибка. Оказалось, нашей семье прислали сведения о полном тезке её мужа, тоже призванном из Москвы – даже возраст совпал!

…Сейчас 48-летний Олег намного старше своего без вести пропавшего на фронте деда. Он не оставляет надежды найти его могилу, узнать где и при каких обстоятельствах погиб политрук Радченко.

- Отлитый из фронтовых снарядов колокол звенит и о моём дедушке, - говорит Олег. – Обо всех, кто не вернулся домой с той войны.



Голос



Задача у Олега Радченко была сложной. Из металла, собранного на полях сражений, пять лет назад сделали 860-килограмовый колокол украинские мастера, но он у них символический, часть мемориала Памяти в Донецке, голос для такого не важен. А для церкви обязательно нужен басистый, чтобы основной тон был низкий, с объёмным звуком, громким и долгим.

Как удалось очистить фронтовой металл для колокольного сплава, Олег не рассказывает (“у меня, как у всех мастеров, свои секреты есть - космические технологии вместе с традиционными старинными рецептами использую”), но изделие получилось на славу.

Для Покровского храма Радченко отлил в тот раз два колокола – один весом в четверть тонны, другой в десять килограммов. На большом вязью написаны имена жертвователей, а на маленьком по кругу вьются слова: “«В память о страшных событиях II Мировой войны из метала, собранного на полях сражений, отлит сей колокол в 70 годовщину освобождения станции Чир». Колокола освятили, большой подняли на звонницу добавив к пяти, которые были там прежде, а маленький в храме используют как походный.

- Во время понихиды на братской могиле, которую будем служить 9 мая, как раз он и будет звучать, - говорит мне отец Евгений. – У нас на хуторе только два фронтовика живы из того героического поколения. Даже если у них сил не хватит прийти, колокол обязательно услышат…

Наверное, его перезвон и впрямь особенный. Дмитрий Пастухов, тот самый, в чью голову первой пришла идея с фронтовым колоколом, недавно нашёл останки красноармейца и солдатский медальон рядом. Вышло так, что боец будто из- под земли поднялся на призывный набат колокола Победы.
Григорий Тельнов, впервые опубликовано в газете "Жизнь"


1.


2.


3.


4.


5.

Всех с праздником Великой Победы! Фронтовиков, добывших ее, становится все меньше. Но это племя богатырей, они и в старости сильны своей любовью к Родине. Я написал про 100-летнего ветерана из Томска, который встретил День Победы в Праге. Найти его и сфотографировать мне помог Сергей Митрофанов, мой давний знакомый. Спасибо ему!
Выкладываю свой текст, который вышел в газете "Жизнь". На фото - Семен Смирнов и эпизоды освобождения Праги.

"Вестник Победы

Найден телефонист, который 9 мая передал сообщение о капитуляции фашистов

100-летний связист Семён Смирнов рассказал о тайнах последнего дня войны


Столетнего ветерана Семёна Андреевича Смирнова друзья называют вестником Победы.

Он соглашается, приветливо улыбаясь:

- Мы, военные связисты, всегда узнавали обо всем первыми!

Судьба распорядилась так, что телефонист 641 противотанкового истребительного полка Семен Смирнов 9 мая 1945 года первым передал весть о том, что завершилась последняя битва Великой Отечественной войны – сражение за Прагу.

- Наша часть входила в состав гвардейской танковой армии 1-го Украинского фронта, освобождавшей столицу Чехословакии, - рассказывает ветеран.

Официально Германия уже капитулировала, но в Праге еще шли жестокие бои. Восставшие чехи вместе с перешедшими на их сторону власовцами бились с отборными частями СС. Фашисты не желали сдаваться, они прорывались на Запад, к американцам.

- В Берлине Победу вовсю уже празднуют, на Рейхстаге расписываются, а мы под фашистские пули и снаряды головы подставляем, - вспоминает старый связист. - Обидно очень помирать 9 мая, но война для нас тогда еще не кончилась. Много крови было пролито, более десяти тысяч советских воинов погибли в Пражской операции, в сражении за этот прекрасный город!

На глазах Семёна Андреевича появляются слезы. Они бегут по морщинистым щекам, а старик не замечает их. Душой он вновь перенесся в май 1945-го, в тот день, когда пришла Победа.

- В Праге разыгралась одна из самых трагичных страниц в истории войны, - произносит ветеран. – Там мы увидели среди пленных много русских людей в фашистской форме. Это были солдаты армии Власова, наши соотечественники и наши враги…

С власовцами в Праге расправлялись без суда, на месте, как с предателями. Чехи пытались защитить их, объясняли, что эти русские из РОА три дня отчаянно сражались в воставшем городе против эсэсовцев. Но ненависть к изменникам была велика – раненых власовцев добивали прямо в госпиталях. Потом историки подсчитали: в Праге тогда сгоряча растреляли более шестисот бойцов Русской Освободительно Армии. Лишь спустя несколько дней красноармейцам дали команду прекратить казни. Жители Праги похоронили власовцев в братской могиле на Ольшанском кладбище, уже после распада СССР им поставили памятник с эмблемой РОА. Чехи посчитали, что позор плена погибшие смыли кровью в бою с фашистами. А у нас в России они до сих пор числятся предателями…

Семён Андреевич не замарал руки растрелами пленных, хоть хлебнул в войну лиха куда больше многих мстителей. Из трех братьев, призванных вместе с ним, уцелел только он.

- В армию попал в 1941-м, в сентябре. Все время служил на передовой, побывал и в окружении, контужен был, в 1942-м едва в плен не попал…

В красноармейской книжке Смирнова перечислен весь его боевой путь. Воевал на Северо-Западном фронте, освобождал Ленинград, Псков, Выборг. Потом прошел со своим полком всю Польшу, Германию.

В Прагу рядовой Смирнов ворвался среди первых, он обеспечивал связь тем, кто двигался в авангарде. Бравым солдатом был - на гимнастерке сияла на майском солнце медаль “За отвагу”. Чехи фотографировались с ним на память, угощали пивом.

Из ликуюшего города Семён прокричал в телефонную трубку, зажимая микрофон рукой, чтобы его голос не перекрывали залпы салюта:

- Прага свободна, мы победили! Фашистский гарнизон капитулировал!

И его слова передавали дальше и дальше, из штаба в штаб – пока их не услышал весь мир.



Дата

Наверное, Семён Андреевич Смирнов единственный из оставшихся сейчас в живых вестников Победы.

Мало кто помнит, но известие о крахе Германии поначалу было тайной. Капитуляцию сначала подписали 7 мая в 2 часа 41 минуту по среднеевропейскому времени, потом, по требованию Сталина, церемонию союзники продублировали 8 мая. Текст обоих актов был идентичный.

Окончание боевых действий, согласно этому документу, начиналось 8 мая в 23 часа 1 минуту по среднеевропейскому времени. Известие об официальной капитуляции III Рейха было засекречено союзниками еще 7 мая - на 36 часов, однако немецкая радиостанция 7 мая в 14 часов 41 минуту сообщила об этом в открытом эфире. И понеслась: перехватившие сообщение военные связисты всех союзных войск передавали радостную новость друг другу, как эстафету.

Америка узнала о капитуляции Германии из сообщения информационного агентства “Ассошиэйтед пресс” – его корреспондент Эд Кеннеди лично присутствовал при подписании акта о капитуляции 7 мая. Как только журналист убедился, что немецкое радио рассказало об этом событии, он тут же, послав в черту эмбарго, на свой страх и риск отправил корреспонденцию в Америку.

Эда Кеннеди тогда за нарушение тайны выгнали с работы. Извинения информационное агентство принесло его семье только через 67 лет, когда журналиста не было в живых.

А телефониста Семёна Смирнова за радостную весть из Праги наградили – он получил тогда орден Красной Звезды. В мирные дни ветеран тоже трудился связистом. Уже после войны нашел его орден Отечественой войны. Недавно подвиг "вестника Победы" еще раз отметили, медалью Жукова.



Праздник

Семён Андреевич 9 мая обязательно поднимает стопку за своих фронтовых товарищей.

- Мне сто лет в феврале исполнилось. Живу так долго за своих фронтовых друзей, за тех, кто с войны не вернулся. Вечная им память!

Свое долголетие и бодрость ветеран объясняет крестьянскими корнями и сибирским здоровьем – родился на Алтае (“Нас десять детей у родителей было”). Когда отца с матерью раскулачили, семью сослали на север, в Нарымский край. Так томская земля стала для него родной.

Вредных привычек у дедушки нет:

- На фронте курил вовсю, а после войны дымить бросил, чтобы жену и докторов не огорчать. Водочкой никогда не злоупотреблял, работы всегда много было, не до баловства. Вырастил двоих дочерей и сына, внуков и правнуков дождался.

Сейчас ветеран живет у дочери Татьяны в Томске.

- Отец и в сто лет старается помочь по дому, - говорит она. – Два года назад еще на даче с садом и огородом сам управлялся, а сейчас цветы на подоконнике поливает. Радуется, что его не забывают, навещают родственники и представители власти. Не унывает, жизни радуется. Новости по телевизору смотрит, трансляцию московского парада с Красной площади ждет.

Дедушка, услышав слова дочери, откликается:

- Пока про великую Победу люди помнят, нашу Родину никакому врагу никому не осилить!
Григорий Тельнов, впервые опубликовано в газете "Жизнь".

Всех с праздником Победы! Мало кто у нас помнит, но официально гитлеровская Германия капитулировала вечером 8 мая по берлинскому времени. В мире отмечают праздник именно в эту дату. А у нас - 9 мая из-за разницы часовых поясов. Правильно - ведь весть о Победе Москва встретила именно 9 мая.
Я уважаю фронтовиков, уважаю все военное поколение - тяготы тогда несла вся страна. Поэтому и победили.
Сегодня выкладываю свою заметку об уникальном фронтовике - Андрее Васильевиче Хоренкове (он на фото), который и в 90 в строю - он преподает в военной академии. В газете "Жизнь" не нашлось для нее места, тесно на полосах. Доброго здоровья всем - и радости в праздник.

"В 90-лет – еще в строю!
Фронтовик до сих пор служит в Российских вооруженных силах

Для Андрея Васильевича Хоренкова армейская служба началась в 1941-м году и продолжается до сих пор. Фронтовик, кавалер многих боевых наград он и сейчас преподает в Михайловской военной артиллерийской академии.
- Я самый старый преподаватель, - улыбается профессор. – Судьба сложилась так, что 71 год назад пришел в это здание на Арсенальной набережной курсантом. После войны вернулся уже учить других.
Фронтовая биография у Хоренкова такая, что хоть кино снимай. В 1942-м на Волховском фронте командовал взводом, сформированном из уголовников.
- Поначалу урки хорохорились, грозили меня на ножи поставить, - рассказывает Андрей Васильевич. – Но я сам из ростовской шпаны, зарядил в ответ таким матом, что они сразу поняли что к чему. Потом воевали храбро, хорошие солдаты из блатных вышли.
В 42-м мы пытались соединениться с армией Власова, страшные бои были, голод, уйма людей полегло. Мне до сих пор обидно, что нас, не говоря об этом, использовали там для имитации основного прорыва…
После Волховского фронта Хоренков попал под Сталинград.
- Ощущение грядущей великой победы пришло именно там, - признается ветран. – Меня ранило уже тогда, когда группировка Паулюса была окружена. За два дня до дня рождения снарядом накрыло…
Войну Хоренков продолжил в разведке.
– Искали цели для атиллерийский ударов, - рассказывает он. – Примерно так, как в фильме “Звезда”.
Ветеран художественные фильмы про войну и про разведку не жалует – “слишком уж сказочные”. Но документальную хронику смотрит по многу раз, выискивая знакомые лица.
- На фронте даже с Брежневым общаться приходилось. Он был тогда молодой генерал, бравый, речи говорить умел здорово. Не шепелявил еще, по бумажке не читал.

Орден
Самый дорогой свой орден – Александра Невского - Хоренков получил за освобождение Киева.
- Меня тогда всего лишь к медали “За отвагу” представили. Пошутили, что для симметрии - орден “Отечественной войны” я уже носил, а медаль - чтобы на другой стороне груди пусто не было. Но случилось, что где-то наверху рассудили что мои труды большего стоят. Так что “Александра Невского” совершенно неожиданно дали. Ведь я с начальством никогда особо не ладил. Лепил в глаза правду-матку, разведчики лжи не терпят. Однажды один высокий чин по пьяни на моих глазах в ручей свалился. Я засмеялся и сказал: “Нужно или меньше пить или больше закусывать!” Ну, мне эти слова долго помнили…
Хоренков завершил войну в Чехословакии 11 мая 1945 года.
- Добивали окруженных фашистов, которые не сложили оружия. Уже объявили, что конец войне, а мы ведем бой, люди гибнут. А когда стихли выстрелы, так захотелось, чтобы мир был вечным…

Служба
Армейская служба для Хоренкова не закончилась после Победы – он стоял у истоков ракетных войск, был заместителем командира первой ракетной бригады.
Участвовал в военных конфликтах на Ближнем Востоке, служил военным советником в Сирии и в Египте.
- Истоки нынешних “арабских революций” были заложены именно тогда, - говорит он. – К власти пришли кланы, забывшие про интересы народа. И в конце концов поплатились, бессрочных правителей не бывает…
Хотя до широких лампас Хоренков не дослужился (с 1956 года и до сих пор полковник), многие генералы и даже маршалы знакомство с ним считают за честь, ведь они его ученики.
В академии Андрея Васильевича считают строгим преподавателем. Поблажек не делает никому:
- Твердые знания сберегут солдатские жизни!
Хоренков читает курс по военной разведке, он автор более двадцати научных трудов по этому профилю. Еще одна только что вышла из типографии.
- Крайняя, а не последняя! – бодро произносит ветеран. – Я ж еще в строю!

Клуб
Профессор Хоренков - член уникального объединения ветеранов, которому уже 21 год. – Это клуб кавалеров ордена Александра Невского, - рассказывает профессор. – Именно по нашему ходатайству он был возвращен в наградную систему Россиии. В прошлом году его в Кремле был удостоен столетний ветеран ВДВ полковник Соколов.
Каждую весну по традиции члены клуба устраивают торжества на берегу Чудского озера, на месте Ледового побоища. Там Александр Невский в 1242-м году разгромил немецких захватчиков. Вот такая преемственность, не зря в честь святого в советские времена орден учредили. Александр Невский русским воинам с небес помогает!
Григорий Тельнов"