М.Ю.Лермонтов.Интересные факты жизни

Родовая карма Лермонтовых

С первой и до последней минуты жизнь М. Ю. Лермонтова являла собой цепь удивительных загадок. Близкий друг семьи Лермонтовых Петр Кириллович Шугаев, всю жизнь собиравший материалы о Михаиле Юрьевиче, отметил, что "акушерка, принимавшая роды, по каким-то только ей ведомым приметам тут же заявила, что этот мальчик не умрет своей смертью".

Пророчество прозвучало около полуночи 2 на 3 октября 1814 года в Москве у Красных ворот в доме генерал-майора Ф.Н.Толя.

Загадка последней минуты жизни поэта заключалась в том, что перед роковым выстрелом Лермонтов был удивительно спокоен, смерть ожидал с улыбкой. Об этом вспоминает секундант Лермонтова князь А. И. Васильчиков, которого поразило веселое лицо дуэлянта.

В какой-то мере разгадку этой странной ситуации подсказывает сам Лермонтов. Правда, устами Печорина: "Я вступил в эту жизнь, пережив ее уже мысленно, и мне стало скучно и гадко, как тому, кто читает дурное подражание давно ему известной книги".

Чудовищная провокация

Назовем вещи своими именами: Михаил Юрьевич Лермонтов не хотел жить и спровоцировал своего приятеля Николая Мартынова на убийство. К такому выводу в недописанных воспоминаниях после многолетних мучительных раздумий приходит и сам Н. Мартынов. Воспоминания свидетелей дуэли наводят на мысль, что стрелять в Мартынова Лермонтов не собирался. Он об этом заявил перед командой "Сходитесь". По сути, подставил себя под пулю. В роковые минуты дуэли обозленный на Лермонтова противник не мог осознавать зловещего плана поэта. Иначе выстрелил бы в воздух...

Спустя 30 лет, на исходе жизни, Н.Мартынов указал на рок, который выбрал его в убийцы великого поэта, а себя посчитал жертвой адского замысла.

Стихи М.Ю. Лермонтова

Музыка Е.С. Шашиной

Многие произведения русского поэта Михаила Юрьевича  Лермонтова таят в себе следы короткого знакомства их автора с европейской литературой. Однако и на этом фоне стихотворение «Выхожу один я на дорогу» выделяется особо: оно чуть ли не целиком состоит из общих мест романтической поэзии той эпохи. Более того, оно столь созвучно стихотворению Гейне «Der Tod, das ist die kühle Nacht...», что может восприниматься вольным переводом или переложением с немецкого.

А между тем, «Выхожу один я на дорогу…» сводит с ума не только русского читателя, но и является одним из шедевров мировой лирики. Не правда ли, столь счастливая судьба этого стихотворения кажется таинственной? Но еще большей таинственностью напоена сама ткань прелестного творения Лермонтова, которое от начала до конца является волшебным.

Музыка этого прекрасного романса, ставшего поистине народной песней, принадлежит Елизавете Сергеевне Шашиной. Родилась она в усадьбе Глубокое Тверской губернии в семье декоратора дворцов и умерла там же в 1903 году, прожив 98 лет.

В молодости она и сестра Ида скрытно от родителей перебрались в Италию. Там обе получили музыкальное образование и даже выступали в миланском театре Ла Скала. Потом вернулись в Россию и несколько сезонов пели в Петербурге в Итальянской опере. Затем Елизавета заболела, да так, что потеряла свой чудесный голос и смогла лишь аккомпанировать сестре на ее выступлениях. Потом занялась композицией и писала романсы на стихи Е. Ростопчиной и А. Кольцова.

В 1858 году, будучи в Минеральных Водах, Шашина прочла стихи «Выхожу один я на дорогу». Они поразили ее вкус, показались выкованными из булатной стали и отточенными, как кинжал у черкеса. Строчки и рифмы вызывали озноб. Такой озноб бывает у костра, когда руки охватывает жар огня, а спина погружена в холод. Из текста женщина узнала, что на небе есть «сон-звезда» («мне б теперь забыться и заснуть»), что вопросы «жду ль чего? жалею ли о чем?» были у Лермонтова и в уме, и в сердце. Вязь наречий, вихрь глаголов поэт подал, как на ладони, и камертонная натура Шашиной отозвалась на них, ватага нот всплыла со дна души. Новорожденный мотив женщина сыграла еще и еще и поняла, что «кровь» музыки по группе совпала с «кровью» стихов. Получилась песня-клич. Ее и слушали больше, чем пели: могучая, степенная, раздольная, давалась она лишь большим голосам. Но притяжение песни было таким сильным, что тянули ее и сивоусые старцы, и кудрявые в три ряда юноши, и каждый раз сладко вызванивали: «Уж не жду-у от жи-изни ни-ичего я!». Не песня, а медикамент! Музыка Шашиной в соединении с гениальным лермонтовским слогом, как перстень с бриллиантами, сверкает всеми каратами: тут и полное единение интонации текста с музыкой, тут и очень пленяющая мелодия, и естественность языка, и национальный дух. А еще ее можно воспринять как Библию - выражения «внемлет Богу», «в небесах» -  настраивают нас на зенитную высоту чувств.