Нас тянет в Коктебель ушедших лет,

Которого уже на свете нет,

В тот Коктебель, где ждал нас милый Дом.

О, как давно мы не бывали в нем!

 

Внучатый племянник Муси Изергиной 12-и летний Илья сидел на пробитой золотыми солнечными лучами знаменитой тётушкиной коктебельской веранде с забытой кем то из постояльцев гитарой в руках и, замирая от счастья, второй час подряд брал только что выученный первый в своей жизни аккорд. Аккорд состоял из трех нот Ля-До-Си. Тем утром добрый человек - высокий, с небольшими усиками грузин, которого звали то ли Халат, то ли Булат то ли еще как-то не менее странно, перед уходом на пляж показал ему как зажимать тремя пальчиками непослушные струны - указательным пальцем на первом ладу ноту до, безымянным на втором - ля, а средним на том же втором ладу непослушную ноту ми. Пятую струна (тоже ля) высокий господин приказал Илье держать открытой. Это был знакомый и столь дорогой сердцу всякого ценителя блюза печальный и светлый ля минор. Его можно было играть переборами, а можно было просто бренькать. Илья бренькал. Звучание гитары было мягкое и немного грустное, а лицо юного музыканта сосредоточенное и, одновременно, праздничное. Мальчик ощущал себя ка минимум юным Робертом Леройем Джонсоном или на крайняк - Джоном Ли Хукером.

Брррм... ... Бррррым.... ... Брррррм... ... Бррррым ....

 

Звуки прекрасной, но несколько однообразной музыки плыли в горячем летнем воздухе поселка, проникали в каждый пустующий уголок дворика, в каждую комнату и даже на чердачок, где после трех утренних стопочек трех зирочек (коньяка "Коктебель" 3 звездочки) отдыхал Князь*. Время было дневное и дом был пуст. Жильцы разбрелись кто куда, коты спали, и только Илья внизу и Князь наверху мечтали. Каждый о своем. Илья о том, как станет знаменитым музыкантом и виртуозом, Князь о том, как он потратит гонорар, полученный накануне лета за консультации для аукционного дома Кристис. 

Брррм... ... Бррррым.... ... Брррррм... ... Бррррым .... 

 

В отличие от детских грез выбор мечтаний Князя. был чрезвычайно широк:

Во первых, ему хотелось бы по мере сил и возможностей выкупить все запасы "Коктебеля" в окрестностях Коктебеля (авторы просят прощения за столь навязчивый негламурный каламбур). Так можно было одним взмахом кинжала логики рассечь гордиев узел вельможных сомнений, связанный с походами в магазин за бухлом 

Во вторых ему хотелось немедленно приобрести себе кунью шубу в пол, или крайнем случае до щиколотк. Шуба в его грёзах была с серебряным шелковым подкладом и с отложным воротом из снежного барса. Именно её, вожделенную и прекрасную он видел на одном из гостей в доме знаменитого аукциона во время торгов и позже на небольшом банкете, куда пригласили наиболее именитых клиентов дома. Обладателем недосягаемого (пока) сокровища был то ли певец и пианист Элтон Джон, то ли кто то очень на него похожий. Красота увиденного несколько месяцев назад одеяния словно стрела шубного купидона поразила Ю. в его, столь чуткое ко всему прекрасному, нежное сердце. Кунья шуба в пол, бежевые брюки из тосканского вельвета и туфли Moro Monk Strap от Testoni за 38 000 долларов на босу ногу - утешат и наполнят любовью самую взыскательную, жаждущую невыносимого аристократичную душу. Даже такую взыскательную и требовательную как душа нашего героя.

 

Но сейчас, лежа в узкой девичье кровати на чердачке, устремив туманный взгляд своих прекрасных печальных глаз в треугольный потолок, обшитый много лет назад и потому почерневшим от старости, рассохшимся тёсом, сквозь щели которого горячими летними ночами в светлицу иногда заглядывали спелые звёзды, будущий обладатель куньих шуб и несметных коньячных сокровищ воспаряя в мечтах, одновременно ощущал себя не совсем здоровым. Несмотря на утреннее лекарство, принятое согласно выданному рецепту, трижды по пятьдесят в течение часа  его проверенному временем и микстурами организму лучше не становилось. Хуже тоже не становилось, что давало надежду на продолжение призрачного чердачного банкета. Хотя каждый ленивый философ знает, что безопаснее всего не иметь никаких надежд - тогда и разочаровываться не придется, но, с другой стороны, ничто в мире с ней не сравнится. Хотя бы потому что надежда умирает последней. Т.е она по определению любого переживе и в ямку закопает,т и потом только, сплясав польку-пиздорубку на вашей могилке, свернется уютным клубочком и перестанет мурлыкать. Такшьт, надежда точно была. Но вот только что -то мешало продолжить. Что-то похожее на комара возле уха или на назойливую муху.

Брррм... ... Бррррым.... ... Брррррм... ... Бррррым ....

 

Наша дорогая редакция пишет сейчас эти милые, полные нежной любви строки, крепко прижимая к груди свои ненадежные воспоминания, уже потускневшие и тускнеющие с каждым годом, с таким чувством, будто она облизывает мороженку пломбир из настоящих сливок. И нет никакого другого способа сдержать свое обещание перед живущими, уехавшими, понаехавшими или просто поехавшими, и рассказать все в точности как было. Шаг за шагом, буква за буквой, слово за словом, аккорд за аккордом. Хотя бывает и так, что стоит сыграть три или четыре нотки раздражения, как они сливаются в идеальный аккорд ярости и Князь отыскал эти нотки в своей душе и тут же сыграл их.

Брррм... ... Бррррым.... ... Брррррм... ... Бррррым ....

 

А теперь, дрогой читатель, уже слегка пьяные телом, но умом трезвые авторы предлагают тебе увидеть описанную выше картину маслом целиком без смс и регистрации. Для этого нам с тобой надо предпринять некоторые физические усилия и вместе прогуляться по Коктебелю, свернуть в Долинный переулок и там найти  под терракотовой черепичной крышей Дом Марии Николаевны, толкнуть калитку с надписью "Кусака Джимми". Входим тихо, на цыпочках, чтобы не спугнуть героев нашей невероятной истории. Слышишь читатель?

Брррм... ... Бррррым.... ... Брррррм... ... Бррррым ....

 

Войдем, тихо притворив за собой калитку, дружно возведем вместе глаза и узрим, (а не только услышим), как по старой, местами скрипучей чердачной лестнице уже полчаса с максимальной для его нынешнего состояния «приболемши» скоростью на веранду спускается Князь. Хотим от себя добавить, что приболеть Князь мог только после литра зирочек или после полведра белого Сурожа в ассортименте. Иногда ассортимент менялся, иногда мешался, но никогда не уменьшался, что впрочем, для нашего теперешнего волнующего повествования не существенно и не важно.

 

И пока мы с тобой незаметно подглядываем, поскольку мы сейчас только призраки прошлого и на самом деле нас здесь нет, 12-летнее дарование, продолжает свои музыкальные экзерсисы и от восторга и замирания не чувствовует надвигающейся беды, не видит опасности так же, к примеру, как не видит её кролик или белая мышь перед удавом, лист перед травой или волна пред брегом..

 

Наоборот, в этот полуденный час, когда все обитатели дачи разбрелись по своим курортным делам, талантливый мальчик был очень рад бескорыстно продемонстрировать хоть кому-то свой феноменальный музыкальный гений и счастлив был каждому уху и каждому ободряющему взрослому взгляду.. 

Брррм... ... Бррррым.... ... Брррррм... ... Бррррым ....

 

Забегая лет на двадцать вперед авторы (спойлер) вам по секрету расскажут, что он действительно стал талантливым музыкантом. Весь в свою бабушку-тетушку - замечательную пианистку.

 

Но пока мы с вами отвлекались и сплетничали, Князь наконец одолел последнюю ступеньку, элегантно скрипнул коленом, почуяв под ногами твердую землю, покачиваясь как матрос сошедший на берег, подошел к юному гитаристу и страдальчески, старательно артикулируя гласные, спросил: - Илюша, ты знаешь, как мне сейчас плохо? 

 

Ничего еще не подозревающий Илюша, не прекращая украшать этот маленький, такой уютный коктебельский мир звуками музыки, простодушно ответил - Нет, дядя Князь, не знаю. Вам что, действительно нехорошо?

 

Илья уже тогда был добрым, отзывчивым и чутким мальчиком и готов был выслушать жалобы больного взрослого вельможного дяди и посочувствовать, принести рюмку или даже обнять его для поддержки.

 

Но тут с необычайной для своего обычного состояния проворностью Князь. шаркнул в сторону, схватил стоявшую на кухонном столе огромную, совершенно одинокую  алюминиевую  кастрюлю, проворно натянул ее на голову будущего Джимми Хендрикса, и ритмично приговаривая «вот так, вот так, вот так мне плохо» стал методично, в такт словно негр на деревенском празднике, лупить по этой кастрюле столовой ложкой. Громко так, ритмично, задорно, но, одновременно как бы раздраженно. Так был придуман рэп. Задолго до того, как он стал трендом в Гарлеме. На знаменитой мусиной веранде в Коктебеле он зародился, а не во враждебной гей Америке, как ошибочно полагают некоторые экстремисты и террористы.

 

Что любопытно, Илюша, рассказавший авторам эту историю, так и не может вспомнить, оставались ли в той кастрюле утренние макароны с сыром или же там все таки были остатки замечательного вчерашнего борща с цибулей, сладким бураком и юной капустой..

 

 

* "Князь" - Юра Кликич, действительно, потомок князей Барятинских, но прозванный "Князем" не только за это, а и за изысканные великосветские манеры, длинный породистый нос, ухоженные руки и ноги. Он появился в Доме году в 64-м в возрасте 18-ти лет и был верным другом М.Н. до последнего дня. 

 Наталья Менчинская Из книги воспоминаний

 

(с) Авель Хладик, Нос ака Зуб

 

 

Предуведомление авторов: Так как некоторые герои описанных ниже событий живы и здоровы, некоторые умерли, другие переехали жить в недружественные страны подальше от нашей дорогой редакции - всякое совпадение имен, событий, мероприятий, оказий, инвентов, а также места и образа действия считается случайным. И все мы на время договоримся и сделаем вид, что ничего такого на самом деле не было и быть никогда не могло.

 

Еще совсем недавно, до эпохи великого крымского возвращения, поселок Коктебель в летнее время являл собой зрелище поразительное. Чего только не увидишь на его улицах и в его кривых переулках. Каких только событий, явлений и феноменов не повстречаешь. Таких порой повстречаешь, от которых эрудитам впору схватиться за голову, а теологам – ужаснуться. И не только во время ночное, во время утреннее или во время дневное. Но и во время совсем неурочное, а совсем наоборот в урочное, то есть во время обеденное.

 

Словом возвращались ветры на круг своя и казалось - ничего нового не было и быть не могло под солнцем, когда из Долинного переулка, со двора Муси Изергиной вышла печальная, скорбная процессия и, неспешно повернув направо за угол, двинулась по улице имени Вождя Всего Прогрессивного Человечества в сторону старого коктебельского рынка.

 

Печальна процессия была в обеих пяти смыслах. И в эпическом и в бытовом, и в метафизическом, и в мифологическом, и даже в эпистемологическом.

 

Процессия состояла из того человекоминимума, который необходим для образования процессии, то есть из двух человеков. Первым шел – в условном смысле слова «идти» - сраженный алкогольным полиартрозом Князь Ю. Оговоримся сразу - Князь был им сражен, но не побежден.

Полиартроз – это когда у вас плохо гнутся ноги и болят колени.

Алкогольный полиартроз – это когда вы пьете и у вас от этого плохо гнутся ноги и болят колени. А когда не пьете то все с вами с точность до наоборот: колени гнутся хорошо а ноги не болят совершенно и вам под силу сплясать не только польку-пиздорубку в кафе "Богема" но и сложный раздюдюх их балета Чайковского "Щелкунчик" на сцене больших и малых театров.

 

Но с Князем Ю. была необычная, но привычная закавыка, которую простой неглубинный коктебельский народ прозвал парадокс ебозус (Paradox Ebozus) Князя Ю.. Выпивал Ю. в Коктебеле перманентно или, переводя с философского на простой - постоянно, а посему находился подшофе все время своей коктебельской жизни, поэтому некоторые псевдодоктора и прочие убийцы в белых халатах ошибочно считали, что у него простой полиартроз, а не алкогольный.

Вообщем, как писал в своей прозе великий Бомарше, описывая подобный тип выдающихся исторических личностей:

Как яблочко румян

Одет слегка беспечно

Не то чтоб очень пьян

Но весел бесконечно

 

Одет Князь был, согласно с Бомарше, в шорты бежевого цвета, в светлую джинсовую курточку, в кепку, в бежевые носочки и в сандалии. Его совершенные колени аристократично стягивали бинты столь милого сердцу любого военного человека цвета хаки. Князь обреченно ковылял, покачиваясь на нервностях дороги. Помимо этого он делал красивые жесты и громко ругался матом по-французски. Позади Князя, крепко вцепившись костлявой рукой в его правое плечо, словно брейгелевский слепец, шел как мог мой старый товарищ Нос по прозванию Зуб. 

 

И для такого печального прогулочного шпритцера были свои достаточные основания и весомые причины. Всё дело в том, что левый глаз Носа перестал видеть белый свет во всей его красе. Правый смотрел нормально, а вот левый вообще нихуя. При коллективном открывании бутылки портвейна «Пивденобережного» ему в глаз попала какая-то химическая дрянь. Ну вы знаете, такое часто бывало в Коктебеле тех нежных и прекрасных времен. Князь, сердце которого всегда было широко распахнуто для добрых дел в пределах разумного, в тот день добровольно исполнял свою роль увечной собаки-поводыря со скорбью, классовым достоинством и аристократичным политесом, несмотря на мат.

 

Нос – свободной от вельможного плеча рукой непрерывно тер страдающее око. Смотреть на эту сцену без слез умиления было нельзя. Поэтому давайте отвернемся, чтобы не плакать вместе с авторами и не портить величие текущего момента своей глупой сократической иронией. Оставим их на этой залитой персиковым августовским солнцем коктебельской улице, ибо не бывает трепета идентичного другому трепету и за одним и тем же словом кроется множество различных переживаний.

 

Путь этой парочки пролегал на коктебельский колхозный рынок. Им нужно было пополнить запасы спиртного… сори… съестного, которые, по всей видимости истощились. А ввиду того, что время пить уже прошло, а время есть еще не наступило, это непосильное по всем человеческим меркам душераздирающее предприятие и происходило прямо на наших глазах.

 

Хочу заметить, что только очень сведущие люди, к коим я отношу и себя, могли сказать на какой стадии агонии находятся его участники. А находились они на той стадии агонии, когда на смену печалям серийным, единообразным и легко переносимым, приходят личные, чересчур тягостные печали, и как мы читали в книгах, приходят они от ума и от знаний …

Когда процессия оказалась, выражаясь военным языком, на траверсе улицы Десантников ей повстречались наши общие знакомые: - юная четырнадцатилетняя Таня О. со своим престарелым папой, известным музыковедом Володей, тоже О. Володино лицо украшала красивая прямоугольная бородка в стиле профессора Гольденвейзера, очки и загадочная улыбка. Таня, в отличие от папы была девочка. Обыкновенная девочка-подросток, красивая, востроглазая, бойкая, скорее даже не девочка, а длинноногий загорелый чертик в шортах. Её лицо украшала жизнерадостная улыбка, папины глаза и острый подбородок.

 

В своих геральдических фантазиях Нос по прозванию Зуб секретным полушепотом рассказывал нам, что Таня О. на самом деле внучка Муси Изергиной. Понять такое нам было не возможно, поскольку по просвещенному мнению остальных участников событий давно минувших дел - Таня О. была такая же её внучка - как мы все, грешные, скопом её, Мусины, дочки-сыночки.

 

С точки зрения современной нейрофизиологии, психогенетики и философской антропологии наличие подобных фантазий в голове Носа доказывает, что воздействуя химическими пивденнобережными препаратами на левый глаз фигуранта мы можем напрямую воздействовать ОДНОВРЕМЕННО и на его гиппокамп, на зону Вернике и на его рептильный мозг, вызывая в них фантомные видения, ложные воспоминания, а также привычный, столь милый душе и телу каждого ленивого философа манихейский бред.

 

Добрые знакомые остановились, поздоровались.

Семья музыковеда О. вежливо поинтересовалась, что такое приключилось с фигурантами процессии и как они дошли до жизни подобной, направляя свои стопы не на нудистский пляж как все приличные люди в это время, а на рынок. Нос ничего не соображая от страшной боли, остервенело чесал ладонью глаз и невразумительно, стоически мычал молчал. Зато Князь Ю. изящно, практически незаметно для окружающих, перейдя с французского мата на русский доходчиво и скрупулезно все объяснил присутствующим следующим образом:

-Чтобы держать дух в состоянии бодрствования, - Сказал он, - существуют не только портвейн красный "Пивденобережный", недуги, бессонница и одержимость любовью. Существуют и другие вещи. Например,- Тут он задумался на некоторое время, потом элегантно закурил сигарету с двойным фильтром, выпусти колечко ароматного дыма в сторону дома писателей, нарисовал свободной рукой в воздухе что то среднее между загогулиной и барочным завитком, после чего продолжил: - Например портвейн белый "Сурож" или коньяк "Коктебель" три зирочки. Просто все наши унижения происходят от того, что мы не можем решиться на голодную смерть. Но есть также люди, которые просто жаждут погрузиться в ночь идиота, в его минеральные страдания, дабы прочувствовать радость своих стенаний. И тут он снова сделал театральный жест и ткнул перстом указующим в сторону несчастного Носа. Указующий перст украшал золотой перстень с крупным, сияющим словно больной глаз Носа фамильным бриллиантом. Девочка Таня заинтересовалась происходящим. Дети по своей природе любопытны. некоторые больше, некоторые меньше, некоторые - как Таня О. 

 

- Покажи, - обратилась сердобольная девочка к НосоЗубу.

Тот трагично убрал ладонь.

В зеркало он себя не видел, но догадывался, что зрелище было то еще. По округлившимся в одну секунду глазам Тани он понял, что дело еще хуже, чем предполагалось. После долгой, слишком долгой даже для МХАТа, театральной паузы Таня обрела наконец дар речи. Реакция ее была искренняя и по-детски непосредственная. Что ж вы хотите, 14 лет всего.

- Ебтвоюмать, Нос - на одном дыхании с восхищением произнесли невинные девичьи губы. - Это что за трипиздоблятская мандахуёвина?

 

Её папа, острый на оба уха музыковед и ценитель всего прекрасного Володя О. в это самое время, пребывая в состоянии внутренней гармонии со Вселенной, отвлекся на проходящего мимо симпатичного юношу-эфеба в желтой алкоголичке и зеленых шортах, обтягивающих аппетитную округлую загорелую попку. Он сначала не отреагировал, поскольку был слишком увлечён, но спустя секунду звук дочкиного голоса вывел его из состояния бескорыстного любования и он повернулся к ней и строго спросил:

- Ты меня звала?

 

После реплики музыковеда и ценителя всего прекрасного и Глаз и Алкогольный Полиартроз были навсегда забыты. Нос с Князем сначала синхронно, словно репетировали заранее, хихихикнули, а потом зашлись в прямо-таки гомерическом хохоте. Спустя еще миг к ним присоединилась Таня О. Папа О. с недоумением наблюдал конвульсии и судороги странной троицы, ожидая объяснений. Объяснять ему деликатно никто и ничего не стал.

 

Спустя еще пару минут, осушив слёзы веселья на лицах, все откланялись и пошли по своим делам: Таня О. и ее папа, тоже О. к Юнге, на нудистский пляж, а Князь с Носом на колхозный рынок за продуктами питания.

 

Причем авторы согласованно хотят особо отметить, что Ю. шел по улице имени Вождя Всего Прогрессивного Человечества пружинящей юношеской походкой, временами, словно на параде, чеканя шаг, а Нос смотрел на сверкающий красками, ласками, масками и блестками мир уже двумя глазами. Время от времени они останавливались и начинали беспричинно хохотать. Обыкновенные, простые отдыхающие граждане смотрели на них с недоумением.

 

Ну ведь не объяснишь же каждому, что такое поздний ребенок.

 

(с) Авель Хладик, Нос ака Зуб

У Муси ((Марьи Николаевны Изергиной ), были внуки: мальчик Илья и девочка Таня. Муся, обыкновенно с небольшой свитой особо приближенных и достойных, водила детишек ежедневно купаться на пляж, что напротив дома Волошина. Дети есть дети. Визжат плавают, выходить на берег не желают, не смотря на уговоры. В тот день они окончательно отбились от рук бабушки и категорически отказывались выходить из моря, несмотря на все просьбы, уговоры, мольбы и угрозы ремня. Как их не агитировали. Визжали, капризничали, брызгались, из воды не вылазили.

 

Муся обратилась к князю Ю., который стоял неподалеку, дум печальных полн, озирая горизонт, склоны Карадага справа и туманный абрис мыса Хамелеон слева. Он отважно забрел в мелкий прибой по щиколотки и был несказанно горд своим морским мужеством. Князь Ю., как и граф Т. очень любил детей, но в отличие от последнего умел с ними ладить. 

- Юрочка, обратилась Муся к отважному морскому волку, - Помогите. Никак не хотят вылазить.

 

Одной волшебной фразой "Дети, ебвашумать, а нупошлинахуй из воды!" он немедленно добился того, что неопытным взрослым не удавалось сделать минут 20.

 

Детям, им ведь что нужно? Подход. Любовь, ласка и миру мурр.

Изергина М. Н. Коктебель. конец 80-

 

Знаменитая веранда в доме  Муси (Марьи Николаевны Изергиной Фото выше) и ее сестры Тоти (Антонины) в Коктебеле. Время года, дня и ночи примерно коктебельское. Иными словами разгар весны, медленно переходящей в лето, которое постепенной становится осенью. Муся живет тем, что сдает комнаты, углы и чердак своим знакомым, а при наличии свободных мест простым "дикарям" - тем кто приезжает к морю без знакомств и путевок, в надежде потрахаться без обязательств с пьяными прекрасными девами, накупаться в морских коктебельских пейзажах, наесться коктебельских чебуреков, персиков и дынь и попить вволю коктебельского портвейна и рислинга из квасных бочек по 25 копеек за стакан или по 50 копеек - за кружку.

 

И вот в один из таких, описанных нами типичных коктебельских дней, ранним солнечным утром, медленно переходящим в солнечный полдень, который постепенно становится солнечным вечером в мусину обитель открывается дверь и во двор робко входит некий незнакомый гражданин, по внешнему виду типичный дикарь, в типичных советских шортах, сандалиях и с абалаковским рюкзаком за спиной. Гражданин интересуется: нельзя ли снять тут угол или комнату или еще что нибудь?

 

А в это время спиной к любопытному гражданину, перед мутным зеркалом на волошинском табурете сидит князь Ю. и прилаживает к намечающейся лысине роскошный капустный лист. Кто –то добрый присоветовал. Сказал, что если делать это в течение месяца, то голова после трех литров красненького (вина) и поллитры беленького (коньяка) накануне будет чиста и свежа как у юноши, обдумывающего свое житие. А если подержать капусту на лысине в течение часа ранним коктебельским утром, плотно прижимая лист к темечку то процедура снимет всякий, даже невыносимый похмельный синдром как рукой. Излечит всякую больную голову. Включая и светлейшую - княжью.

 

Мне подобный аристократичный компрэсс сильно помог, когда наша дорогая редакция, катаясь на горных лыжах, сверзнулась по северному цирку волшебной горы Чегет, тормозя головой о камни и бугры. Тоже, словно князь, почти неделю с капустным кочаном у темечка лежал в номере и в окошко смотрел. К слову сказать - помогло. Голова перестала болеть, шишки ушли, воспомниания остались.

 

Но вернемся в Мусин двор к дикарю, князю и прочим жильцам общины крымских аргонавтов. И вот наш дикий гражданин стоит в дверях, видит хозяйку и уже открывает рот, дабы поинтересоваться возможностью ангажировать койку для постоянного проживания, как неожиданно из-за его спины на сцену шмыгает некая юная девица, загоравшая нагишом во внутреннем дворике. Не обращая внимания на незнакомца и остальных, она со спины подходит к князю Ю, наклоняется, и, как само собой разумеющееся, кладет ему на левое плечо свою, весьма увесистую правую сиську и невинным нежным голоском буднично-деловито интересуется:

- Князь, зацени, я хорошо загорела?

 

Князь Ю., у которого что-то не ладилось с капустой, был слегка похмелен и оттого сильно раздражен.

 

– Убери сиську, блядь, - Говорит он ей на чисто русском языке без акцента, и неуловимым, изящным движением руки, таким который у всамделишных аристократов, что по ту сторону Аппенин называется finesse, смахивает девушкину молочную железу так словно это не железа приятных форм и цвета, а назойливая муха или несущественная соринка.

 

Из уважения к читателю даже не стану говорить, что гражданин дикарь, невесть как забредший в наш дневной крымский осенний пост и ставший по воле случая персонажем моего рассказа, после этого случая ежегодно, с мая по сентябрь, снимал жилье в изергинском дворе до самой кончины Марии Николаевны.

 

Имя его, увы, позабыто навсегда.

 

И если вы вдруг подумали, что описанным выше дикарем была наша дорогая редакция, то это совершенно не так. Или же почти совершенно не так.

Миру мурр всем.

Здесь, в Крыму, уже отцветают январские подснежники, пока суровые первоцветы готовят бутоны к большому ароматному взрыву, а вокруг, сразу за городом и дальше расползаются в разные стороны по склонам невысоких предгорий виноградники-вангоги. Их узорчатые, хитро устроенные отряды, лениво маршируют кто куда - какие, вдоль Симферопольского шоссе, в Старый Крым, какие в Коктебель, а есть и такие что добираются до Щебетовки и Герценберга. Исключительно ради нашего восхищения, дабы ошеломить на выезде наш взыскательный вкус к прекрасному и умножить зрение еще на девять пар глаз, необходимых для проникновения в совершенство подвижного пейзажа.

 

Я сказал: виноград, как старинная битва, живет,

Где курчавые всадники бьются в кудрявом порядке:

В каменистой Тавриде наука Эллады — и вот

Золотых десятин благородные, ржавые грядки.

 

А не много ли вам глаз, господин аргус? - спрашивают самые любопытные. Нет, не много, отвечаем мы скромно потупив свой неотразимый двадцатистраничный взгляд. Нам их ровно столько надо, чтобы по достоинству оценить гармонию умбры, кадмия и белил - этой благородной триады демосезонного времени нашей протяжной и спокойной как голос армянского дудука, ранней коктебельской весны.

 

И хоть в округе по прежнему одни долбоёбы и временами прибой достаёт до маяка, и по утром всё ещё подмораживает, а ты? - ты за тысячу миль отсюда, но две чистых чашки всегда на моём столе.