Начало: "Жители Суматры просят Ваше Величество о подданстве России" (Часть 1);
"Жители Суматры просят Ваше Величество о подданстве России..." (Часть 2).

ВОЙНА ФЕОДАЛОВ.

Наступательная операция полковника Карла Ван Дер Хейдена стала первым решающим успехом голландцев в войне против султаната Ачех. К осени 1789 г. ачехское ополчение потерпело серию поражений, не столь сокрушительных, как в при Самаланге, но в комплексе катастрофических для его боевого духа. Защитники Ачеха впервые массово начали сдаваться в плен. По состоянию на начало 1880 г. армия султаната перестала существовать как организованная сила. Часть феодалов и племенных вождей присягнули голландцам, другие просто разошлись по домам вместе со своими воинами.

Туземные солдаты Королевской Нидерландской Ост-Индской армии конвоируют пленных ачехских ополченцев.

Султан-подросток Алауддин Мухаммад Дауд Сайах II продолжал сидеть со своим двором в горной резиденции Кота-Далам. Он еще считался официальным главой государства, ему с неохотой подчинялись некоторые окрестные правители... Однако на деле то, что осталось от султаната Ачех, погрузилось в состояние полной феодальной раздробленности. Каждый вождь, располагавший бандой вооруженных головорезов, был сам себе султан и воевал, с кем вздумалось его босой левой пятке.
Голландские колониальные власти, тем не менее, оптимистично заявили 13 октября 1880 г. об окончании войны. В качестве символического жеста, которым колонизаторы хотели завоевать не только территорию, но также умы и сердца местных жителей (старая, как мир, история!), они отстроили разрушенную во время штурмов Кутараджи 1873 и 1874 г. столичную мечеть Байтуррахман Рая. Часть мусульманского духовенства это действительно на некоторое время умиротворило.

Мечеть Байтуррахман Рая, фотография начала ХХ в.

Впрочем, очень скоро выяснилось, что руководство Голландской Ост-Индии опять поспешило отчитаться перед Нидерландской короной о победе и снова выдало желаемое за действительное.

И одной из двух критических проблем (о второй будет рассказано ниже) для захватчиков стали ачехские феодалы. Эти аристократы-разбойники, выработавшие привычку присягать-изменять-переприсягать за столетия междоусобных войн, были истинными хозяевами своему честному слову: "хочу - дал, хочу - взял обратно". Выбирая между верностью призрачной власти султана Ачеха или декларативной власти голландской колониальной администрации, они всегда делали третий выбор - в свою пользу.
Классическим примером такого харизматичного местного лидера и неприятностей, которые он мог доставить голландцам, может послужить самопровозглашенный генерал Теуку Умар (1854-1899), влиятельный полевой командир в Западном Ачехе.

Теуку Умар (в первом ряду, в середине) со своими офицерами.

Потомственный феодал, Теуку Умар сражался с голландцами во главе отряда своих вассалов с 19 лет, первый бой он принял в 1873 г. Воякой он был храбрым, умелым, инициативным и никогда не признавал над собою авторитетов. Война - войной, но не забывал молодой аристократ и о своем общественном статусе, взяв двух жен из богатых и знатных родов, что укрепило его положение. Полная опасных приключений жизнь военного вождя текла своим чередом, и, невзирая на поражения его страны, он неизменно оказывался в выигрыше... Пока в 1880 г. Теуку Умар не возжелал вдову своего боевого товарища-феодала прекрасную Кут Ньяк Дьен (у советских авторов - Кут Няк Дин), приходившуюся ему двоюродной сестрой. Она была старше Теуку Умара на несколько лет и считалась не только признанной красавицей, но также знаменитой воительницей и пылкой патриоткой. Прекрасно владевшая боевым искусством молодая женщина после гибели ее мужа в битве при Гле Тарум (1878) возглавила его уцелевших воинов и развернула беспощадную партизанскую войну против голландцев. Дрались в ее отряде и женщины, для Ачеха это не было редкостью.

Кут Ньяк Дьен, фотопортрет и картина современного индонезийского художника, на которой славная партизанка со товарищи бьет голландских колонизаторов.
На самом деле, в бою она предпочитала пользоваться многозарядной "американкой" Винчестер обр. 1866.

Теуку Умар и Кут Ньяк Дьен вступили в брак, в котором было больше союзного договора двух полевых командиров, чем любви. Несмотря на то, что плодами этого союза стал не только объединенный отряд в 700 бойцов, но и родившаяся вскоре дочь Кут Гамбанг (в будущем - также лидер сопротивления), Теуку Умару этот брак счастья не принес. "Горяча в бою, холодна в любви", - ругал он новую жену.
Постоянные тяжелые партизанские переходы через густые джунгли в любую погоду, стоянки на болотах, табу на грабеж деревень и непрекращающиеся бои с голландцами (теперь не всегда удачные), в которые влюбленного феодала втянула его избранница, за несколько лет погасили в Теуку Умаре не только жар любви, но и боевой пыл. В 1883 г. он вместе с несколькими феодалами подписал мирный договор с голландской администрацией в обмен на сохранение своих владений и личной гвардии из 17 офицеров и 370 солдат. Современные индонезийские историки усматривают в этом "хитрый план героического подпольщика". Но на протяжении последующих 13 лет Теуку Умар сделал успешную карьеру в голландской колониальной администрации и жестоко преследовал на своей территории оказывавших сопротивление захватчикам крестьян и горцев. Среди тех, кого видный коллаборационист со своими "полицаями" гонял по джунглям, оказалась и его супруга Кут Ньяк Дьен с подвязанной за спину, как у простолюдинки, маленькой дочерью. Отважная партизанка оставила мужа-изменника и с горсткой сподвижников продолжила борьбу.

Ачехские партизаны 1880-х. Разные люди - мальчишка с мушкетоном, старик с зонтиком, разное оружие...

Ачехские коллаборационисты того же периода. Выделяются только саблями европейского образца.

Жизнь "генерала" Теуку Умара в очередной раз сделала крутой поворот, когда в 1896 г. ему в руки пошла добыча, перед которой разбойничье сердце не могло устоять.
Соседний феодал, "король Теуном", взял в заложники экипаж севшего на мель английского корабля "Nicero", капитана и еще 18 человек, и потребовал выкуп в размере 10 тыс. долларов. Британский лев раздраженно рыкнул на голландского собрата: территория считалась Голландской Ост-Индией, и спасение англичан ложилось на плечи ее властей. Возглавить спасательную экспедицию вызвался Теуку Умар, затребовав для ее организации 18 тыс. долларов, 800 ружей с 25 тыс. патронов и 500 кг "других боеприпасов". Голландцы не отказали своему лучшему другу в "маленькой просьбе", но для гарантии направили еще две роты колониальной пехоты. Теуку Умар пригласил "белых начальников" "для комфорта в походе" на принадлежавший ему корабль и внезапно напал на них со своими телохранителями. 32 голландца были жестоко убиты, а сейф с "кругленькой суммой" перешел во владение Теуку Умара. Одновременно бивуакировавшую на берегу голландскую пехоту атаковали объединенные силы "двойного изменника" и его союзников. Регулярные солдаты отбились, но потеряли еще 25 чел. убитыми и 109 ранеными.
Теуку Умар, вооружив полученным оружием маленькую армию, снова объявил войну голландцам. В истории колониализма даже появилось расхожее выражение: "предательство Теуку Умара" (Het verraad van Teukoe Oemar). "Голландцы никуда не годятся" (The Dutch are no good), - констатировали в Британской Малайе.
Выручать экипаж "Nicero" в итоге пришлось отряду британского Королевского флота.

Британские морские пехотинцы и моряки в Малайе.

СВЯЩЕННАЯ ВОЙНА.

Вероломные и коррумпированные ачехские феодалы не могли возглавить сопротивление захватчикам. Среди них встречались героические фигуры типа амазонки Кут Ньяк Дьен, но типичным было все же поведение Теуку Умара. На втором этапе Ачехской войны основная борьба против колонизации развернулась под знаменем Ислама.
Известный в Ачехе мусульманский ученый-богослов Мухаммад Саман (этническое имя - Теунгку Чик ди Тиро, 1836-1891) был блестящим проповедником, хорошо образованным человеком (свободно владел арабским, английским и голландским языками, был сведущ в математике и астрономии) и прирожденным политиком. К национально-освободительной борьбе он примкнул довольно поздно, в 1880 г., когда местный князек предложил ему стать духовником своего отряда. После капитуляции князька Мухаммад Саман повел его людей за собой и продолжил войну с колонизаторами.

Фотографии Мухаммада Самана (Теунгку Чик ди Тиро) не сохранилось. Его изображение на индонезийской банкноте - плод воображения художника.

Везде, где проходил его отряд, Мухаммад Саман обращался к жителям с пламенными проповедями, призывая к священной войне против "неверных голландцев", а также рассылал послания ачехской улеме (духовному сословию), уговаривая поднимать народ на защиту веры и свободы. Вскоре под его знаменем было уже более 6 тыс. бойцов с собственной легкой и штурмовой пехотой, кавалерией, артиллерией, инженерными и логистическими подразделениями. Много читавший по военной теории и истории, Мухаммад Саман объединил традиционную структуру ачехского ополчения с родами оружия европейской модели. Была введена единообразная униформа - синяя блуза и красный тюрбан. О такой армии мог только мечтать даже самый крупный из феодалов.

Вскоре армия саманитов, как называли себя последователи Мухаммада Самана, нанесли голландцам ряд тяжелых поражений. Самым известным стало взятие в мае 1881 г. крепости Индрапури, гарнизон которой, не рассчитывая на пощаду, дрался "до последнего стоявшего". Однако Мухаммад Саман удивил и врагов, и друзей, приказав не добить раненых солдат, а лечить их и содержать на поселении в деревнях. Он рассчитывал использовать пленных как инструмент давления на переговорах. После этого голландцы перестали бояться плена и в безнадежной обстановке нередко сдавались, что облегчало саманитам победы. Впоследствии большинство пленных пошло на обмен, кое-кто бежал, но некоторые были убиты, чем не преминула воспользоваться голландская пропаганда.
Для получения широкой поддержки народа Мухаммад Саман смело сочетал религиозные идеи с социальными - он установил на подконтрольной ему территории союз деревенских и племенных общин во главе с выборными старостами, инициировал справедливый передел аграрных земель "по числу едоков", а на все военные и гражданские должности назначал людей за их способности и деловые качества, а не за знатность рода. Претензии феодалов Мухаммад Саман игнорировал, отвечая им: "Не люди для вас, а вы для людей".
Несмотря на то, что саманиты фактически создали собственное теократическое государство, их с радостью поддержал из своей горой резиденции юный султан Ачеха Алауддин Мухаммад Дауд Сайах II. Однако Мухаммад Саман ответил на послание "мальчишки" высокомерно: "У меня нет намерений претендовать на трон Ачеха, мне безразлично, кто его занимает". Султан обиделся, и с 1884 г. саманитов ответно не замечал.
В 1883 г. армия Мухаммада Самана сумела изолировать голландские войска в столице султаната Кутарадже (в худшие времена голландцы контролировали всего 20 и даже 4 кв. км вокруг нее) и нескольких сильных укрепленных пунктах. Основными противниками саманитов в этих условиях стали феодалы, отказывавшиеся подчиняться опасному народному вождю. В борьбе с ними Мухаммад Саман решил рискованно разыграть "голландскую карту". В 1885 г. он выдвинул Голландской Ост-Индии ультиматум, что сбросит ее "осколки в Ачехе" в море, если все голландцы на территории султаната не примут Ислам. Однако, если они его примут, а в дальнейшем будут назначать колониальных чиновников и набирать солдат исключительно среди местных мусульман, саманиты признают их владения в Ачехе. Хотя предложение выглядело заманчиво, колониальные власти на него не пошли: они поняли, что это завуалированная форма идеи: "Ачех для ачехцев".
Голландцы, несмотря на казавшееся безнадежным положение в Ачехе, выбрали войну на истощение, и время подтвердило их стратегическую правоту. Саманиты не могли взять штурмом регулярно укрепленные, оснащенные скорострельной артиллерией и снабжаемые по морю позиции колонизаторов на побережье, хотя неоднократно пытались в 1883-85 гг.

Между тем, голландские деньги и голландские посулы покупали симпатии ачехской аристократии (см. Теуку Умар), и мусульманским повстанцам приходилось драться даже не на два, а на двадцать два фронта. Вскоре войска Королевской Нидерландской Ост-Индской армии, усиленные подкреплениями и местными коллаборационистами, перешли к контрнаступательным операциям, постепенно отвоевывая территорию. От окончательного полевого поражения саманитов спасало лишь то, что среди череды сменявшихся голландских командующих не нашлось человека талантов и энергии Ван Дер Хейдена. Голландские секретные службы одновременно активно работали над физическим устранением Мухаммада Самана. После того, как несколько агентов провалились и поплатились жизнью, в 1891 г. покушение все-таки удалось. Сын одного из племенных вождей, подкупленный голландцами, угостил Мухаммада Самана отравленной рыбой. Духовный лидер почувствовал отраву и велел везти себя в свою резиденцию в Анук Галонг. Там его лечили и традиционные лекари, и американские врачи, однако спасти не смогли.

Могила Мухаммада Самана в современной Индонезии стала национальным мемориалом.

Подобно многим сильным авторитарным правителям, Мухаммад Саман не позаботился о преемнике.
После его смерти сыновья и полевые командиры насмерть передрались за главенство. Растерявшиеся отряды саманитов ожидаемо были разбиты, и частично рассеялись, частично выродились в обычных партизан.


"УМИРОТВОРИТЕЛИ" И КАРАТЕЛИ.

Ачехская война превратилась для Голландской Ост-Индии в чудовищный маятник, смахивавший кучи денег и войсковые соединения в полном составе. В метрополии росло раздражение и понимание, что эту кровавую тягомотину надо как-то заканчивать. Поэтому в конце 1880-х - начале 1890-х гг. голландская политика в Ачехе резко изменилась. Было провозглашено "умиротворение" непокорного султаната, означавшее переход к жестким карательным мерам против местного населения.
На подконтрольных голландцам территориях были введены комендантский час, запрет на ношение оружия (унизительный для мужчины-ачехца), смертная казнь за нарушение оккупационного режима и за разрушение дорог и телеграфных линий. Пленных партизан, к слову, голландцы считали "законными комбатантами" и не расстреливали, а вывозили на Яву для содержания в крепостях и военных тюрьмах.

Перевозка ачехских пленных по голландской колониальной железной дороге.

Вводился принцип коллективной ответственности для общин. Из районов действий партизан, чтобы отрезать их от снабжения, местных жителей переселяли в концентрационные лагеря (приоритет британцев в этом мрачном "изобретении", таким образом, под вопросом). Следует отдать должное голландской администрации: она принимала меры к обеспечению лагерей продовольствием и медицинской помощью, однако остановить распространение инфекционных заболеваний и высокую смертность среди скученных на небольших пространствах людей не удалось.
Скольким голландским солдатам пришлось заплатить жизнью, чтобы их командование поняло: "большие батальоны" ачехские партизаны успешно бьют! Зато небольшие отряды опытных бойцов, хорошо знающие местность и применяющие тактику "коммандос" (термин был в ходу с Первой Англо-бурской войны 1880-81 гг.), представляют опасность для партизан.

Военнослужащие Корпуса пешей военной полиции в полной форме.

В 1890 г. в Ачехе оккупационными властями был создан Корпус пешей военной полиции (Korps Marechaussee te voet), самое эффективное из голландских формирований периода Ачехской войны. В него были отобраны лучшие боевые офицеры и сержанты, а нижних чинов навербовали среди враждебных ачехцам яванцев и амбонцев. Предпочтение отдавалось метисам с голландской кровью, потому на фотографиях тех лет у многих рядовых военной полиции почти европейские физиономии.

Корпус подразделялся на 5 территориальных дивизионов, каждый по 4 "бригады" (в данном случае нечто среднее между взводом и ротой).

Одна из таких "бригад" в полном составе.

Это были очень боеспособные, отчаянно смелые и предельно жестокие подразделения. Они опирались на сеть местных проводников и осведомителей, которым хорошо платили, а в случае измены - могли сжечь или закопать живьем. При относительно малой численности пешая военная полиция скоро стала грозой партизан и главными голландскими героями этой войны.

Военные полицейские позируют с телами убитых ачехских партизан.
Некоторые солдаты вооружены индонезийскими мечами - им разрешалось носить традиционное оружие.

На совести Корпуса военной полиции - ликвидация двух самых харизматичных партизанских командиров Ачеха.
Теуку Умар после своей измены голландцам был наголову разгромлен высланной против него карательной экспедицией. Наемники разбежались, и матерый авантюрист, потерявший все, включая феодальные владения и доброе имя (но исключая храбрость), снова ушел партизанить с тремя сотнями личных гвардейцев-ветеранов. В свои последние годы он повторно сошелся с несгибаемой партизанкой Кут Ньяк Дьен, уже не как супруг, но как союзник. Годы полной лишений партизанской борьбы превратили роковую красавицу в усталую пожилую женщину, страдавшую от заболеваний суставов, но своим "смешанным женско-мужским" отрядом она командовала так же твердо, и ее главной помощницей была воспитанная в духе освободительной борьбы дочь Кут Гамбанг. Теуку Умар мог гордиться юной воительницей, в которой находил возродившиеся черты матери.
В 1899 г. один из офицеров Теуку Умара продал его голландцам в обмен на самую большую награду - собственную жизнь. Три бригады военной полиции 10 февраля врасплох нагрянули на деревню Меулабо, где базировался Теуку Умар, и в завязавшемся бою он был убит. Голландцы и не собирались брать "дважды изменившего" живым.

Нападение военной полиции на базу Теуку Умара. Рисунок военного корреспондента.

Согласно официальной индонезийской истории, узнав о гибели Теуку Умара, Кут Ньяк Дьен сказала дочери: "Мы, женщины Ачеха, не должны плакать о том, кто жил подло, но умер героем-мучеником". Спустя всего два года пришел и ее черед. Запытав схваченного парнишку-партизана до полусмерти, военные полицейские вырвали у него сведения о местонахождении отряда Кут Ньяк Дьен. Утомленные долгим переходом, партизаны отдыхали в деревне Беутонг Ле Сагу, когда голландцам вновь удалось напасть врасплох. Кут Ньяк Дьен приказала дочери с молодыми бойцами идти на прорыв и продолжать борьбу, а сама со "старой гвардией" прияла бой, прикрывая их. Но силы были слишком неравны. Военной полиции удалось взять в плен легендарную партизанку. Перед тем, как отправить плачущую от унижения женщину к месту заключения на Яву, голландцы сфотографировали ее в окружении последних выживших соратников для истории.

Слева на фотографии - тот самый партизан Панг Лот, который "сломался" и выдал свою предводительницу. Голландцы уже надели на него мундирчик и вернули кинжал. Улыбается, а что ему еще остается?

Кут Ньяк Дьен умерла вдали от родины в 1908 г. До смерти она отказывалась говорить со всеми голландцами, кроме добродушного солдата-повара.

Голландские офицеры и унтер-офицеры военной полиции, награжденные за операции против Теуку Умара и Кут Ньяк Дьен.

"ПАПАША" ПОКОРЕНИЯ АЧЕХА.

Известное выражение про "сто отцов победы" было изречено графом Чиано значительно позднее. Однако у подавления сопротивления свободолюбивых жителей Ачеха был свой голландский "папаша", при чем только один. Именно так, "Оude vader", прозвали солдаты генерал-лейтенанта Йохаеса Бенедиктуса Ван Хейтса (Joannes Benedictus van Heutsz, 1851 – 1924), назначенного в 1898 г. военным и гражданским губернатором Ачеха. Он был опытнейшим колониальным офицером, долго воевавшим на этой войне. Капитаном он командовал успешно оборонявшимся от саманитов фортом, майором едва избежал ножа Теуку Умара во время измены последнего, а затем громил его отряды. Будучи переведен на службу в Батавию, Ван Хейтс издал книгу под названием "Покорение Ачеха" (De onderwerping van Atjeh), где изложил свои воззрения на ведение колониальной войны, выступая за самые жестокие меры.

Генерал Ван Хейтс. Он любил побалагурить с солдатами, по-настоящему заботился об их довольствии и быте, за что получил уважительное прозвище: "Папаша".

Под командованием Ван Хейтса голландские колониальные войска начали широкомасштабную карательную операцию в Ачехе, захватывая один оплот партизан за другим. Пешая военная полиция играла роль разведчиков и проводников, а когда позиции защитников Ачеха бывали установлены, в дело вступали армейцы со своим тяжелым вооружением.

Генерал Ван Хейтс при штурме укрепленного лагеря партизан в Батье Ильек. Фотография военного корреспондента и версия художника-баталиста Ван Папендрехта (Jan Hoynck van Papendrecht).

Появилась у голландцев и удобная колониальная униформа, которая стала для них
"цветом победы".

Туземный офицер и военные полицейские Нидерландской Ост-Индской армии в колониальной форме одежды.

О том, как выглядело решающее наступление голландцев, можно судить на примере экспедиции майора Ван Даалена по прозвищу "Фриц" (Gotfried Coenraad Ernst "Frits" van Daalen). Во главе туземной пехоты и ватаги наемников бравый "Фриц" предал огню и мечу несколько деревень и перебил 2 922 ачехцев, в т.ч. 1 490 женщин и детей, сам потеряв только 26 человек.

"Фриц" Ван Даален при параде и на привале (в гамаке) со своими головорезами.

Ачехские партизаны отчаянно отбивались, но, разрозненные и лишенные лучших вожаков, делали одну ошибку за другой. Они то бросали выгодную позицию и рассеивались, то, наоборот, толпами набивались в слабо укрепленную деревню и становились легкой мишенью для артиллерии. Им самим становилось понятно, что полное поражение - только вопрос времени...

"Я ПРИШЕЛ СДАВАТЬСЯ, godverdomme!"

Последней надеждой сопротивляющегося Ачеха мог стать молодой султан Алауддин Мухаммад Дауд Сайах II, окопавшийся со своим двором в горах Пиди. Природа щедро одарила его привлекательной внешностью, личным обаянием, силой и храбростью, но замешала все это на поразительном легкомыслии и любви к наслаждениям.

"Молодой султан... вскоре показал, что он стремится к чему-то совершенно иному, чем разделить счастье и горе своей страны в качестве лидера борьбы против "Гомпеуни" (голландцев), - писал о нем главный голландский историограф Ачехской войны Кристиан Снук Гургронье (Christiaan Snouck Hurgronje). - Верный традициям своего дома, он искал развлечения в законной и незаконной любви, выпивке, игре на скрипке, боях животных, азартных играх и охоте на слонов и оленей". Султан несколько раз лично участвовал в боях против голландцев с любимым карабином Marlin Model 1894 в руках и уложил добрую дюжину захватчиков, однако это было для него родом опасной мужской забавы, не более.
Когда в 1901 г. голландцы вытеснили ачехские силы из гор Пиди, Алауддин Мухаммад Дауд Сайах II перебрался на соседнее плоскогорье Гайо и продолжал развлекаться.
Единственным зрелым поступком симпатичного бонвивана на троне Ачеха стала очередная просьба о протекторате Российской империи в 1898 г. Письмо султана было тайно доставлено русскому консулу в Батавии Модесту Модестовичу Бакунину (1848—1913). Опытный дипломат довел обращение до сведения внешнеполитического ведомства в Санкт-Петербурге... Дальнейшего хода дело снова не получило.

Русский консул в Батавии Модест Модестович Бакунин.

В 1902 году бывший консул в Батавии М.М.Бакунин, не скрывая разочарования, написал: "Русских интересов и русской торговли в этом отдаленном уголку крайнего Востока не существует..." Самое консульство в 1899 г. было преобразовано во внештатное, а в 1913 г. вовсе упразднено.
А в 1902 г. голландцы смогли провести не особенно этичную, но успешную операцию по принуждению султана Алауддина Мухаммада Дауда Сайаха II к капитуляции. Несмотря на множество любовниц, молодой монарх был очень привязан к двум своим женам и маленькому наследнику-сыну. Голландские войска сумели "вычислить" их местонахождение и пленить всех троих. "Сдавайтесь, ваше величество, или вы больше не увидите своих любимых", - в таком духе был выдержан ультиматум колонизаторов.
10 января 1903 г. султан Алауддин Мухаммад Дауд Сайах II приехал верхом на слоне в голландский лагерь Мераса, облаченный в роскошный парадный мундир, в сопровождении эскорта приближенных. Изумленному коменданту он сказал на ужасном ломаном голландском (выучил у обретавшихся при дворе перебежчиков): "Я пришел сдаваться". И добавил грубое солдатское ругательство: "Godverdomme!"
С большой помпой пленного монарха Ачеха доставили в столицу Кутараджу. Там он подписал капитуляцию перед генералом Ван Хейтсом, оговорившись, что сдается "он один", а его верные подданные продолжают сражаться.


Сдача султана Ачеха голландцам, Кутараджа, 1903.

Голландские власти прияли эти условия. Султан Ачеха получил ежемесячную пенсию в 1 200 гульденов (не мало, но и не много) и был выслан на Яву, где смог объединиться со своими женами и сыном. Рассказывают, что султанши, честные патриотки, не оценили жертвы мужа ради них и "отлучили" его от постели "как труса". Пристрастившийся к крепкому голландскому джину и обжорству, бывший властелин Ачеха прожил долгую печальную жизнь изгнанника и скончался в 1939 г.
А подданные действительно продолжали сражаться, но недолго. 14 июля 1904 г. после жестокого боя пал их последний крупный оплот - форт Кута Рей. Военный врач и военный корреспондент Генрикус Ниб (Henricus Marinus Neeb) запечатлел это событие на фотографический аппарат, не скрывая сотен тел погибших защитников Ачеха.

Голландские солдаты и офицеры в захваченном форте Кута Рей.

Погибшие защитники форта свалены в яму.

Отдельные отряды ачехских партизан продолжали сражаться вплоть до 1912 г., но это были уже последние отголоски войны.

Победители: голландские офицеры в Ачехе.

Непобежденные: ачехские партизаны атакуют патруль голландских колониальных войск.


Нидерландам Ачехская война обошлась в 37 тыс. погибших, из которых, по разным данным, от 30 до 33 тыс. человек умерли от холеры и тропических болезней.
Жертвы жителей Ачеха были подсчитаны много позднее, на основании демографических исследований. Их оценивают примерно в 60-70 тыс. человек, из которых не более 25 тыс. бойцов, а остальные - мирные жители.
"Борьба за свободу никогда не бывает напрасной". Эти простые слова приписывают вождю Иудейского восстания против римлян Иоанну из Гисхалы, лорду Байрону, Джузеппе Гарибальди, Сидору Ковпаку... Наверное, что-то подобное говорили в разные времена разные рыцари свободы. Защитники Ачеха в том числе.
______________________________________________Михаил Кожемякин.

https://foto-history.livejournal.com/16096713.html

Начало: "Жители Суматры просят Ваше Величество о подданстве России" (Часть 1).

РАССТАНОВКА ФИГУР.

Отплыв от берегов султаната Ачех после провала первой военной экспедиции в апреле 1873 г., эскадра Королевского флота Нидерландов оставила несколько не самых новых кораблей для поддержания морской блокады. Однако голландские моряки несли брандвахтенную службу с прохладцей. В порты султаната сумели проскользнуть мимо них и быстроходный американский клипер, доставивший нанятых в Истамбуле турецких военных специалистов, и несколько британских частновладельческих парусников (пароходы могли быть замечены по дыму), на которых прибыл груз оружия и боеприпасов.

"Чайный" клипер, посл. треть ХIХ в.

Султан Алауддин Махмуд Сайах II, разумный правитель, трезво оценивал последствия эпизодической победы и прекрасно понимал: голландцы скоро вернутся "в силах тяжких". Султанат активно готовился к обороне.
"Между тем, ачинцы отлично укрепили берег и Кратон (столичную цитадель), достав пушки и ружья у английских купцов", - свидетельствует статья генерального штаба полковника В.Ф, Новицкого "Ачин" в российской имперской "Военной энциклопедии" (Т.3, Петербург, 1911).
Султан Алауддин Махмуд Сайах собрал феодальное и племенное ополчение, доведя численность войск до нескольких десятков тысяч человек. Он также наладил мобильную оборону побережья Ачеха, чтобы неприятель, где бы он ни высадился, был встречен "у кромки воды". Известно, что султан никогда лично не участвовал в бою (правильно, чтобы не стеснять инициативу военных вождей присутствием начальства), однако как организатор обороны он достоин высокой оценки.
Второе пришествие "тяжких сил" Королевской Нидерландской Ост-Индской армии несколько задержалось из-за "подковерной борьбы" вокруг поста командующего экспедиционным корпусом. Генерал-губернатор Голландской Ост-Индии Джеймс Лоудон сначала вроде бы назначил генерала Верспика (Gustave Marie Verspyck), однако под влиянием своего адъютанта де Рошмона (молва связывала их не только служебными отношениями) "передумал" и поставил командующим и - одновременно - правительственным уполномоченным в Ачехе отставного 65-летнего генерала Ван Свитена (Johannes Jan van Swieten). Верспик отчаянно интриговал, чтобы вырвать командование "у пенсионера", но в итоге сам ушел в отставку, надолго став для голландского общественного мнения "компетентным экспертом по колониальным делам" и яростным противником как Лоудона, так и Ван Свитена.

Генерал Верспик и генерал Ван Свитен - кто лучше?

Генерал-лейтенант Ван Свитен, быть может, несколько устарел для руководства войсками, однако имел ряд важных черт для успешного колониального командующего: он умел не жалеть своих людей, умел договариваться с туземной знатью и, что важнее всего, умел посылать "наверх" именно такие реляции о боевых действиях, которых от него там хотели.
Пока генералы выясняли отношения, а офицеры пьянствовали, не ожидая от похода ничего хорошего, солдаты ждали приказа к выступлению, собранные в ужасной тесноте и антисанитарии на стоявших в портах Батавии и Сурабайо военных транспортов. Недолечившиеся после первой Ачехской экспедиции нижние чины занесли на борт ту самую "желудочную инфекцию". Военные врачи только теперь идентифицировали ее как холеру. Еще до отплытия умерли более 80 человек, лазареты были переполнены больными. По-хорошему, самое время было объявлять карантин и выгружать войска, однако генерал Ван Свитен в ноябре 1873 г., ничем не беспокоясь, дал приказ к отплытию.
Но свирепствовавшая на эскадре "холера ясна" вскоре заставила этого жестокого старика уважать себя. В Педанге Ван Свитен был вынужден остановить эскадру и списать на берег, по разным данным, от 5 до 6.5 тыс. больных солдат, матросов и туземных "ауксилариев", до трети численности экспедиционного корпуса. Армейские острословы с мрачным юмором окрестили эту высадку "Педангской бригадой". Действительно, излечившихся от холеры военнослужащих впоследствии использовали в качестве резервов действующей армии, но таковых оказалось только 1 500 чел.

ВТОРАЯ ГОЛЛАНДСКАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ.

Когда голландское корабельное соединение прибыла к побережью Ачеха, генерала Ван Свитеа ждал еще один неприятный сюрприз: его стратегические планы продолжала корректировать "мадам холера", которая никуда не ушла из переполненных солдатами трюмов. Остановить эпидемию запоздалой высадкой больных не удалось и, кроме того, на кораблях истощались запасы питьевой воды (сказывалась "холерная жажада"). Генералу пришлось отказаться от идеи десатироваия второй колонны на западном побережье Суматры и наступления на столицу султана Ачеха с двух сторон. Ван Свитен был вынужден назначить высадку всей своей измученной холерным поносом армии в точно том же месте, где голландцы высаживались в прошлый раз - в устье реки Ачех, под огнем двух фортов защитников султаната. Кроме того, береговую оборону теперь занимали значительные силы ополченцев, не уступавшие голландкам по численности, да еще и с несколькими вполне современными полевыми орудиями.

Защитники Ачеха обещают голландцам "теплый прием". Картина современного индонизийкого художника.

Генералу Ван Свитену было самое время пересчитать свои силы. Пехоту экспедиционного корпуса составляли те же самые подразделения, что и в первую высадку - три с половиной батальона. Также имелись батальон "егерей ван Клееренса", батальон Корпуса морской пехоты (Korps Mariniers), а боевая репутация морпехов в колониях была очень высока, сводный полубатальон просто моряков, и инженерный батальон, необходимый на пересеченной местности Суматры. Значительно усилилась артиллерия - пять полевых батарей и две роты крепостной артиллерии с осадной полуротой, всего - 20 полевых орудий, 12 90-мм пушек, 4 осадных мортиры и 2 митральезы. Был еще эскадрон колониальной кавалерии, который никто всерьез не воспринимал - а зря, как показали последующие события! Всего, за вычетом "выбывших холерою", насчитывалось пехоты, сухопутной, легкой и морской - 233 офицера и 6 354 "прочих чинов", артиллерии - 28 офицеров и 656 нижних чинов, инженерных войск - 17 и 306 соответственно, кавалеристов - 4 и 75. Для переноски воинского снаряжения, строительных работ и тому подобных вспомогательных функций имелось около 4,5 тыс. туземных "кули", нанятых на Яве.

Эмблема Корпуса морской пехоты Нидерландов.
Парадная форма голландских морпехов не изменилась с ХIХ в. по сей день.

9 декабря 1873 г. голландские войска начали грузиться в десантные баркасы и высаживаться на берег. Корабли эскадры поддерживали их интенсивным артиллерийским огнем. На начальной стадии боя гарнизоны двух ачехских береговых укреплений допустили серьезную ошибку: они ввязались в перестрелку с голландскими кораблями, вместо того, чтобы сосредоточить огонь по высаживающимся солдатам. В итоге старые медные и чугунные орудия просто не добивали до шлюпов и транспортов Королевского флота Нидерландов, а те, в свою очередь, игнорируя пальбу фортов, прикрыли бортовыми залпами продвижение десанта. Понеся потери, ачехские ополченцы были вынуждены отойти в холмы, а голландцы успешно вступили на берег. Началось сухопутное сражение.

Неожиданно важную роль сыграл единственный голландский эскадрон. Лошади, как известно, меньше страдают от морской болезни и не подвержены холере; голландские кавалеристы сели в седло, едва выгрузив их из баркасов, и бросились в атаку в конном строю. У ачехцев была сопоставимая по численности конница на хороших конях, которых знатные воины выписывали из Китая. Однако она не приняла удара регуляров в сабли и ушла с поля сражения.


Голландские колониальные кавалеристы.

Смутившись, ачехская пехота сначала перестала атаковать, а затем, отряд за отрядом, тоже начала отступать. Последними отошли гарнизоны фортов. Защитники Ачеха вынесли с собою знамена, полевую артиллерию и раненых; убитые и османские пушки прибрежных укреплений достались захватчикам. Голландцы потеряли в сражении до 200 чел., в т.ч. 5 офицеров, но десантная операции увенчалась полным успехом.


Захваченные голландцами на побережье старинные ачехские орудия.

После победы на побережье голландцы, вместо того, чтобы атаковать столицу султаната Кутараджу, очень медленно двинулись вдоль прибрежной линии в Пенахоенг, где приступили к строительству укрепленного лагеря и продолжили страдать от холеры.

Голландские укрепления в Пенахоенге. Фотография более поздняя, т.к. на подписи указаны 120-мм орудия, а они были доставлены в Ачех уже после взятия Кутараджи.

В то же время защитники Ачеха также оттянули свои силы от побережья на защиту Кутараджи и принялись активно укреплять город. На этот раз они пренебрегли партизанской тактикой, которая могла быть очень эффективной против захватчиков, и сделали ставку на фронтовое противостояние. Немаловажную роль в этом сыграли советы, которые давали султану Алауддину Махмуду Сайаху II турецкие добровольны, мыслившие и действовавшие как офицеры регулярной армии.
Но, пока голландские солдаты ворочали лопатами и исходили холерным поносом в лагере Пенахоенг, их командующий генерал Ван Свитен начал действовать в собственном стиле. Своим первым приказом по корпусу он запретил под страхом смерти сжигать кампонги (деревни), чтобы поставить себя в глазах местных "цивилизованным гуманистом". Нескольких незадачливых солдатиков, запаливших хижины, генерал без жалости приказал расстрелять. "Казнь рядового Яна Левена была тяжелой, - записал солдат Карл Янссенс. - Когда вся расстрельная команда из жалости выстрелила мимо, старик (Оudeman) распорядился повесить беднягу".

Расстрел проштрафившегося кавалериста. Рисунок военного корреспондента.

Затем генерал Ван Свите отправил окрестным феодалам и племенным вождям послания, в которых напоминал о "притеснении их прав тиранией султана" и, в обмен на верность голландской короне, обещал богатую награду. Разумеется, потом почти никто почти ничего не получил, как и верность короне Нидерландов не сохранил, но на данном этапе это сработало. Польстившись на посулы, некоторые аристократы, к тому же деморализованные поражением на побережье, начали уводить из Кутараджи свои отряды. Когда голландский экспедиционный корпус выступил на столицу султаната Ачех, у ее защитников уже не было численного преимущества.
6 января главные силы голландских колониальных войск формированным маршем, но без какой-либо предварительной разведки подошли к Кутарадже. С ходу они атаковали мечеть Байтуррахман Рая, стены которой еще с прошлого штурма носили следы работы артиллерии. Защищавшие этот ключевой пункт обороны султанские гвардейцы с тех пор окопали его дополнительным земляным бастионом и оказали яростное сопротивление. Только после больших потерь захватчикам удалось взять мечеть; отличился батальон морской пехоты, который первым ворвался в укрепление и выбил ачехцев штыками.
Однако на этом успехи дня для голландцев закончились. Защитники столицы Ачеха азартно палили по ним с цитадели Кратон и городских укреплений из старых и новых орудий, а морпехам пришлось до вечера отражать упорные контратаки гвардии султана на занятую ими столичную святыню.

Гвардейцы султана периода Ачехской войны, в мундирах поверх национальных костюмов, за поясами - кинжалы ренчонг с рукоятками характерной формы.
На второй фотографии, возможно, они же, если пережили войну, запечатленные американским журналистом спустя полвека.

В итоге генерал Ван Свитен приказал окапываться, подтягивать осадную артиллерию и начинать регулярную осаду. Она продлилась до 24 января 1874 г. и сопровождалась ежедневными артиллерийскими перестрелками, в ходе которых ни одна из сторон не могла подавить огонь другой, но постоянно прилетало по домам несчастных мирных жителей.

Голландская артиллерия на позициях близ Кутараджи, 1874 г.

В качестве дополнительного дара цивилизации, голландцы принесли местным эпидемию холеры. Впрочем, жители Суматры в силу специфической микрофлоры организма переносили ее легче, чем европейцы. Население Кутараджи массами бежало из города. Покинул город и заболевший султан Алауддин Махмуд Сайах II. Возможно, это и был разумный шаг, но гоноровые воинственные ачехцы не простили бегства своему монарху и начали упрекать его в слабости и даже в измене. Покинутый большинством приближенных, султан вскоре скончался не столько от холеры, сколько от тяжелого огорчения.
24 января 1874 г. оставшиеся силы защитников столицы Ачеха скрытно покинули ее и укрепились неподалеку в селении Лампо Оек. Голландцы заметили уход противника только когда на их артиллерийский барраж за несколько часов не ответило ни одного выстрела. Войска Нидерландской короны с сомнительным триумфом вступили в покинутую Кутараджу. Генерал Ван Свитен на радостях приказал армейскому оркестру сыграть торжественный марш "Wien Neêrlands bloed spelen" и раздал офицерам шампанское. В тот день его приказ войскам гласил: "Кратон (султанская цитадель) наш, и гордый народ Ачеха должен был уступить вашему мужеству и вашим военным навыкам". Капитан артиллерии Борель (Borel), участник событий и военный корреспондент, парировал: "Ван Свитен проигнорировал факт, что война заканчивается только тогда, когда обе стороны согласны".

Захваченная голландцами столика султаната Ачех, 1874 г.

Уже 29 января генералу представился шанс убедиться, что, по словам того же капитана Бореля, "власть в Ачехе находилась не в руках султана, а местных вождей, лишь немногие из которых были на стороне голландцев, остальные вожди продолжали партизанскую войну". В этот день произошло несколько боев вышедших из Кутараджи голландских патрулей "не понятно с кем". 11 апреля оправившееся после падения столицы ачехское ополчение штурмовало голландский лагерь в Пенахоенге, правда, неудачно. А 16 апреля высланный для преследования партизан отряд майора Ромсвинкеля (Romswinckel) натолкнулся на главные силы защитников Ачеха в укрепленном селении Лампо Оек, атаковал, и был отбит с потерями. В "картину победы" генерала Ван Свитена это явно не укладывалось, и он принял "мудрое стратегическое решение" - запретил все выходы голландских подразделений из мест расположения.
26 апреля 1874 г. генерал Ван Свитен отправился в Батавию, чтобы быть официально увенчанным лаврами победителя. Дабы было кому играть на параде верные легионы триумфатора, старый честолюбец захватил с собой солидную часть своих сил: батальон морпехов и эскадрон кавалерии, действительно отличившиеся в компании, а также два пехотных батальона - для массовки. 1 мая мнимых "доблестных победителей" торжественно встречал генерал-губернатор Голландской Ост-Индии Джаймс Лоудон.
За время командования Ван Свитена экспедиционными силами в Ачехе 1 700 солдат и офицеров погибли или умерли от болезней, еще более тысячи больных и раненых были эвакуированы.
Ачехцы ни в коем случае не были побеждены. Завоеванная территория составляла лишь небольшую часть султаната Ачех, фактически это были только личные владения султана - Далам. На место почившего Алауддина Махмуда Сайаха II "партия войны" ачехской знати избрала внука предпоследнего султана по иной династической линии, 9-летнего Алауддина Мухаммада Дауда Сайаха, 2-го своего имени, 35-го султана Ачеха. 4 марта 1975 г. его интронизация прошла в мечети Лам Теунго в городе Анук Галонг, расположенном в труднопроходимых горах Пиди и ставшим новой султанской резиденцией (Кота-Далам). Воинственные вожди были довольны: пока мальчишка не достигнет зрелости, никто не будет мешать им поступать, как они хотят.
Зато очень недовольны были голландские войска, оставленные своим сбежавшим за лаврами генералом под командованием полковника Пейля (Peil). Cогласно приказу, оставленному Ван Свитеном, наступательные действия не разрешались. Голландцы сидели на скудном пайке в завоеванной Кутарадже и в лагере Пенахоенг, пока холера и ачехские партизаны собирали среди них обильный урожай смерти. В сезон дождей после наводнения трупы похороненных солдат всплыли из размытых могил, отравляя воду и наполняя окрестности зловонием. Спустя годы после второй Ачехской экспедиции несколько ее участников - капитан Борель, колониальный чиновник Ньювенхейзен и рядовой Янссенс - в своих мемуарах были едины в характеристике этого периода: "на грани между жизнью и умиранием". К маю 1874 г. в строю оставалось не более 2,5 тыс. человек...

РУБИНЫ ВМЕСТО ПАТРОНОВ.

Победные салюты в честь генерала Ван Свитена смолкли, однако над Голландской Ост-Индией все громче звучали рассыпная стрельба ачехских партизан по голландским опорным пунктам и последние проклятия умирающих от болезней солдат. В метрополии королевское правительство поняло, что старый интриган Ван Свитен одурачил всех со своими фальшивыми победными реляциями, быстрее, чем генерал-губернатор Лоудон на месте. Результат: в 1875 г. "облажавшийся" генерал-губернатор был вынужден оставить свой пост, его место занял менее внушаемый Йохан Вилем Ван Лансберге (Johan Wilhelm van Lansberge). В Ачехе голландцы полностью сменили стратегию. Не имея сил для широкомасштабной войны с разрозненными, но многочисленными и высоко мотивированными силами местного сопротивления, колонизаторы до поры перешли к глухой обороне своих фактических завоеваний: столицы Кутараджи с территорией Далама и важной гавани Уле Лей. Измученные войска экспедиционного корпуса были сменены новым контингентом в составе 22 гарнизонных рот, большая часть которых была сформирована из хорошо обученных туземных солдат, набранных среди враждебных ачехцам племен Суматры и Явы, хорошо знавших местность и приспособленных к жаркому влажному климату. Разумеется, под командой голландских офицеров и сержантов (постепенно на командные должности стали продвигать самых надежных туземцев, голландцы были в этом отношении "толерантны"). Голландским был и личный состав артиллерии, которая увеличилась до полусотни стволов.

Туземные солдаты и младшие командиры Королевской Нидерландской Ост-Индской армии.

Основную роль на новом этапе войны предстояло играть эскадре Королевского Нидерландского флота из 18 винтовых шлюпов, вооруженных клиперов и быстроходных парусно-паровых сторожевых судов. Они замкнули берега султаната Ачех в жесткой блокаде, не давая проскочить ни одному "купцу" с современным оружием и боеприпасами для ачехских ополченцев. Зачем султану все его рубины и алмазы, если за них не купишь и горстки патронов, а наличные запасы легкомысленные партизаны расстреливают каждый день в бесконечных стычках с голландцами и друг с другом, а то и просто для развлечения? Эта тактика сработала. Вскоре султанская гвардия была вынуждена проводить рейды против собственных ополченцев для изъятия "излишков боеприпасов".
За последующие несколько лет "позиционной" войны положение защитников Ачеха существенно ослабло, тем более, что многие из их вождей сами не осознавали этого. Поэтому новый командующий голландскими колониальными войсками в Ачехе, энергичный и амбициозный полковник Карл Ван Дер Хейден ( Karel van der Heijden) решил, что настал час для контрнаступления.

Полковник (впоследствии генерал-майор) Карл Ван Дер Хейден.
Вот настоящая физиономия солдата по сравнению с рыхловатыми генералами.

Летом 1878 г. в Ачех были переброшены значительные подкрепления с Явы и Паданга: три колониальных пехотных батальона и несколько рот морской пехоты, а также горноартиллерийский и кавалерийский дивизионы - по 2 батареи и эскадрона соответственно.

Голландская горная батарея в Ачехе, 1878 г.

Решающее сражение состоялось при Самаланге. Ачехцы сначала успешно остановили продвижение всех голландских колонн... Но тут у них закичились боеприпасы. Оставалось только атаковать противника со знаменитыми мечами клевангами и копьями, а в полевых условиях это было равносильно самоубийству. Во время этих отчаянных атак погибли большая часть султанской гвардии и почти все из еще служивших Ачеху иностранных офицеров.

Сражение при Самаланге, 1878. Картина голландского художника, которая может служить хрестоматией по униформологии, о вряд ли объективно отображает события.

После сокрушительного поражения остатки ополчения султаната надолго перешли исключительно к партизанской борьбе, а многие феодалы и вожди племен выстроились в очередь "замиряться".

МИССИЯ "ВСАДНИКА".

"Народ ачинский и соседние с ним племена доведены до отчаянного положения, но..., истощаясь в военной борьбе с голландцами, они ни под каким видом не хотят покориться их тяжкому и суровому владычеству; ... берега их острова находятся в тесной блокаде со стороны голландских крейсеров, вследствие чего подвоз оружия и военных запасов становится невозможным, но, несмотря на все это, ачинцы решились скорее погибнуть все до последнего с одним холодным оружием в руках, чем счесть себя побежденными", - вот как описывал положение султаната Ачех известный русский писатель и военный журналист Всеволод Владимирович Крестовский.

Всеволод Владимирович Крестовский.

Весь мир с отстраненным интересом следил за экзотической колониальной войной, но некоторые дипломатические телодвижения в поддержку султаната Ачех сделала только Франция, опасаясь усиления голландцев под боком у своего Индокитая. Для русской общественности и, тем более, для правительства Российской империи эта война оставалась очень далека. Тем не менее, именно к далекой северной империи ачехцы в 1878 г. обратили мольбу о помощи.
Считается, что идея просить протектората Российской империи исходила от руководителя "партии войны", регента при подростке-султане знатного аристократа Таунку Хасима. Регент полагал, что Россия, не имевшая заморских колоний, лучше всего подойдет на роль международного защитника для свободолюбивого султаната. Его поддержали ачехские улемы, мусульманские вероучители, свидетельствовавшие, что Белый царь добр к правоверным.
В ноябре 1878 г., когда стало известно, что в Пенанге встал на ремонт клипер Российского императорского флота "Всадник", полномочная ачехская делегация прибыла туда и просила командира корабля капитана 1-го ранга Андрея Павловича Новосильского довести до своего правительства просьбу султаната Ачех о покровительстве.

Российский клипер "Всадник".

"Подумав, каким бы образом удобнее перевести это дело на практическую почву, Новосильский предложил посланцам приложить к петиции английский перевод ее текста, скрепить то и другое именными печатями султана ачинского и всех прочих владетельных князей Суматры и переслать на его имя до востребования в Неаполь. На все это он дал им трехмесячный срок, так как рассчитывал к марту месяцу быть со своим клипером на неаполитанском рейде. При этом было условлено, что какой бы оборот не получило это в Петербурге, он уведомит о его результате проживающего в Пенанге агента султана ачинского (бывшего в числе уполномоченных) условною телеграммой.
К назначенному сроку петиция была прислана в Неаполь, и А. П. Новосильский представил ее при рапорте по начальству для передачи в министерство иностранных дел."
(Крестовский В.В. В дальних водах и странах, 1882)
Так во внешнеполитическое ведомство Российской империи поступил телеграммой рапорт военно-морского командира, заверенный русским консулом в Неаполе и дублировавшийся обращением к императору Всероссийскому Александру II. "Ачинцы, жители Суматры просят Ваше Величество о подданстве России..."

О том, насколько серьезно рассматривался в России этот вопрос, достоверных сведений нет. Предоставим слово для дальнейшего рассказа В.В. Крестовскому:
"По прошествии некоторого времени ему было отвечено, что прошение султана Ачинского и прочих не может быть принято во внимание, так как Россия находится с Голландией в дружественных отношениях. Тогда Новосильский телеграммой на имя султанского агента ответил, как было условлено, двумя словами: "No chance" (не идет), и на том дело было покончено {Рассказ записан со слов А. П. Новосильского, тогда же ему прочтен и одобрен им относительно верности.}".

ОКОНЧАНИЕ СЛЕДУЕТ.

https://foto-history.livejournal.com/16069596.html