Как известно, звезды никогда не отклоняются от своего пути. И поэтому вовремя уходят, чтобы навсегда остаться. Королева романса безупречно выдержала звездную траекторию...

Всю жизнь младшая дочь из многодетной еврейской семьи переписывала сказку о Золушке на свой манер. В 18 лет, оставив маленький домик на Никольской улице Ростова, Белла Ливикова начала свое стремительное восхождение к Изабелле Юрьевой. Обожаемая жена, сердцеедка и рафинированная красавица, купающаяся в любви, как в родной стихии, она умела быть бесстрашной. В 20–30-е, в разгар борьбы с «цыганщиной», продолжала как ни в чем не бывало распевать романсы. В «сороковые-роковые», как на эстраду, ездила на фронт и давала концерты в самом пекле военного ада. И даже легкомыслие ее граничило с героизмом: эта, по словам товарища Сталина, «харошая пэвица» дерзнула отказаться от идеологически правильной песни, в которой упоминался Он.



Откуда что берется

Миф об Изабелле Юрьевой начинается с самого рождения Беллочки Ливиковой. По семейному преданию, в этот день в ростовской музыкальной мастерской лопнула струна внутри фортепианного корпуса.

Тревожный дрожащий звук долго держался в воздухе. Как у всех российских граждан, появившихся на свет до революции, у Юрьевой двойная дата рождения — по старому и новому стилям, 25 августа и 7 сентября. Но у Изабеллы Даниловны путаница вышла и с годами. Большую часть жизни она уверяла, что родилась в 1902-м. И только ближе к своему столетию призналась, что давным-давно убавила себе три годочка и на самом деле отсчет земного времени ей надо вести с 1899-го.

Итак, струна лопнула, предвещая необыкновенную музыкальную судьбу последнему ребенку Даниила Григорьевича и Софьи Исааковны Ливиковых. Отец был мастером по театральным шляпам, а мать — постижером того же ростовского театра. Проще говоря, специалистом по изготовлению накладных бород, усов и париков. При этом в доме все пели — и четыре девочки, и отец.

Потом биографы Юрьевой скажут, что особенный низкий тембр ее голоса с неподражаемыми гортанными интонациями чуть ли не перешел ей по наследству от строгого родителя. А красоту и мягкость линий она взяла от матери. Однако проверить, что откуда берется, вряд ли под силу даже самым дотошным исследователям.

12-летняя Беллочка днем заливалась, как соловей, в своем дворике на Никольской, оглашая ангельскими трелями участок улицы между Крепостным и Нахичеванским. А по вечерам тайком бегала со своей подружкой — сестрой соседа-скрипача Цимбалиста — к кафешантану «Палермо». Благо это злачное место располагалось на той же улице, в двух шагах от дома.