Торнтон Уайлдер написал роман "Мост короля Людовика Святого" в далеком 1927 году. События же в нем происходят и того раньше, в начале 18 века. Я сказала роман. Вообще, скорее притча. Объем небольшой. А поразмышлять можно. Даже какие-то трактовки допустить.

В маленькой латиноамериканской стране, под названием Лима, белым днем рухнул мост вместе с людьми. Мост был сплетен из ивняка. Довольно хрупкая и ненадежная штука. Тем не менее, люди передвигались по нему довольно долго. А местным жителям мост казался чем-то вечным. Незыблемым. И вдруг такая катастрофа. Как будто конец света наступил. Я думаю, у каждого в жизни было что-то похожее. Крушение. Когда рушился твой мир. Ты закрываешь глаза в ужасе. Это конец. А потом все равно солнце светит. И птицы поют. И цветы благоухают. И ты собираешь собственные обломки после катастрофы и как-то живешь дальше.

Вот и местные жители, перекрестившись, и торопливо прошептав молитву, вернулись к своим делам. Кроме тех, кто в тот момент переходил по мосту. Что это было? Почему именно оказались там? Что такое внезапная смерть? Она в самом деле внезапна и случайна, или это закономерный итог чьей-то жизни, чьих-то поступков? Воздаяние. Такими вот вопросами задавался рыжий монах-иезуит, брат Юнипер.

В христианстве умереть внезапно это трагедия. Есть много молитв о защите от «напрасной» (внезапной смерти). Умереть внезапно, без покаяния и отпущения грехов, значит предстать перед Богом неподготовленным. А хуже этого ничего и быть не может.

В это время пришли некоторые и рассказали Ему о Галилеянах, которых кровь Пилат смешал с жертвами их.

Иисус сказал им на это: думаете ли вы, что эти Галилеяне были грешнее всех Галилеян, что так пострадали?

Нет, говорю вам, но, если не покаетесь, все та́к же погибнете.
Или думаете ли, что те восемнадцать человек, на которых упала башня Силоамская и побила их, виновнее были всех, живущих в Иерусалиме?

Нет, говорю вам, но, если не покаетесь, все та́к же погибнете.


Евангелие от Луки: глава 13, ст. 1-5

ДАЛЕЕ

Рассказ Набокова «Слово» совсем короткий. Там, наверное, страница или две печатных будет. Но он затрагивает сердце и надолго остается в памяти. Как все прекрасное и таинственное. Сильно ощущается, что писалось в эмиграции. С тоской по дому. Как всегда у Набокова, проза жемчужная, переливающаяся перламутром, как краски на картинах Врубеля. Каждое слово драгоценный жемчуг. И ты в процессе чтения нанизываешь их на нить, пока в финале не получается сверкающее ожерелье. Это сон, видение человека, находящегося в сильнейшем душевном кризисе. Мольба о помощи. Он видел себя в горней стране, в раю. Где все так прекрасно, деревья и птицы, цветы и звери. И сонмы ангелов, и шелест их крыл, и «алмазные» очи, и яркие ризы, и путь, усыпанный цветами. Невиданное зрелище. И отчаянное желание поведать хоть одному из них свою боль. И вот, чудо, один из ангелов остановился. И тогда случилось чудо: отстал один из последних ангелов, и обернулся, и тихо приблизился ко мне. Я увидел его глубокие, пристальные, алмазные очи под стремительными дугами бровей. На ребрах раскинутых крыл мерцал как будто иней, а сами крылья были серые, неописуемого оттенка серого, и каждое перо оканчивалось серебристым серпом. Лик его, очерк чуть улыбающихся губ и прямого, чистого лба напоминал мне черты, виденные на земле. Казалось, слились в единый чудесный лик изгибы, лучи и прелесть всех любимых мною лиц — черты людей, давно ушедших от меня. Казалось, все те знакомые звуки, что отдельно касались слуха моего, ныне заключены в единый совершенный напев.

ДАЛЕЕ

Художник Елена Бархаткова Приходилось ли вам когда-нибудь поздней осенью, в хмурое, дождливое утро, выйти в сад? Деревья — почти голые, сквозят и качаются, на дорожках гниют опавшие листья, везде смерть и запустение. И только на клумбах, над поникшими, пожелтевшими стеблями других цветов ярко цветут осенние астры и георгины. Помните ли вы их острый травяной запах? Стоишь, бывало, в странном оцепенении около клумбы, дрожа от холода, слышишь этот меланхолический, чисто осенний запах, и тоскуешь. Всё есть в этой тоске: и сожаление о быстро промелькнувшем лете, и ожидание холодной зимы со снегами и с воем в печных трубах, и грусть по своему собственному, так быстро пронесшемуся лету... Александр Куприн, «Осенние цветы» Я впервые прочла этот рассказ, обнаружив его на просторах интернета. Раньше и не знала о его существовании. Очень осенний по настроению. Он об осени человеческой жизни. О том, что не нужно цепляться за прошлое, каким бы прекрасным, сияющим летом оно не было. Лучше отпустить, и вспоминать все то теплое и нежное, что было в нем, чем пытаться склеить то, что разбито и уже не вернешь. Мысль не новая, но всегда верная. И я думаю хорошо, что у героини хватило сил и решимости на этот поступок. Герой позже поймет, что так лучше, и оценит ее мудрость. Прочтите. Прекрасный язык и нежная осенняя грусть оставляют послевкусие с терпким, но приятным оттенком. Люба-Любушка

Вообще-то я почти не читаю современную русскую литературу. Не цепляет. Не затрагивают в ней тем, которые важны и интересны для меня. В отличие от западной. Там все это есть. Тоже не так часто, но попадается. Да и фантазия у них больше развита.

Но вот наткнулась однажды на цитату про яблоки. И так смачно и сочно был описан процесс заготовки. Я люблю такие вот подробности. Полезла искать, что за книга. «Мещанское гнездо». Автор Михаил Бару. Имя ни о чем буквально не говорило. Посмотрела справку. Довольно интересная личность. Ученый-химик, если я не ошибаюсь. Не лирик совсем по образованию. Сплошные точные науки, научные работы, лаборатории, фармацевтика, биология и прочая прочая. И вдруг «Мещанское гнездо». Это не роман, а скорее зарисовки. О разном. О природе в основном. О городском жителе на даче. Но даче не в стиле трехэтажный особняк. А просто дом в деревне. Причем глухой деревне. Со всеми вытекающими отсюда последствиями в виде дорог, которые никуда не ведут, соседей, среди которых и местные жители и дачники, заброшенных когда-то колхозных полей и дикой почти природы. Здесь можно и медведя повстречать, потому как лес рядом. И грибы-ягоды вот они, собирай только. Такая тихая, скучная на первый взгляд жизнь в глуши. Но после городского шума и суеты самая нужная и правильная.

ДАЛЕЕ

Наконец села записать свои впечатления от этой книги. Все как-то откладывала, откладывала. О книгах вообще писать сложно. Вернее сложно записать что-то интересное о том, что многие читали. У людей сложилось собственное мнение. А тут я такая, в сотый раз перетираю то, что уже было обговорено. Но, может быть, книги для того и пишутся, чтобы рассказывать свою историю все новым и новым читателям. Чтобы каждый, кто ее откроет, заново переживал все события, и душа его откликалась на них восхищенно или наоборот, возмущенно. У кого какое восприятие.

Итак книга американской писательницы китайского происхождения Лиса Си, с затейливым названием «Снежный Цветок и заветный веер». Поэтично, как умеют говорить на Востоке. Вышла я на эту книгу после того, как заинтересовалась языком нюшу (или нушу). Единственный в мире женский язык. К тому же еще и тайный. Хотя, как выясняется не настолько он уж был тайным. Всего лишь немного более упрощенная система иероглифов. И любой мужчина, при желании смог бы все прочесть. Но, к счастью для тех, кто использовал нюйшу, мужчины были слишком большими гордецами, чтобы считать то, что делают женщины чем-то вообще стоящим внимания. Что-то там вышивают на веерах, покрывалах, да и пусть. Бабские пустяки. Все это не стоит ломанного гроша. Как, впрочем, и сами эти существа женского рода. На что они годны вообще? «Лучше иметь в доме собаку, чем дочку». Так прямо и заявляют они своим дочерям или женам. Единственное и самое важное предназначение этих существ, родить побольше сыновей. В остальном они ни на что не годны. Их роль в семье сводится к принеси-подай, обслужи. Некий предмет домашней утвари, который не имеет права на собственные желания. Еще капитал родителей. Если удастся продать товар повыгоднее, то и положение небогатых родителей может улучшиться. А для того, чтобы устроить выгодную продажу, невеста должна иметь ножки особенной формы. Крошечные, как цветы лотоса.

В этом месте можно в очередной раз вздрогнуть. И подумать, каких только унижений, издевательств, откровенного садизма, насилия не испытывали женщины буквально в каждом уголке земли за все время существования человечества. Остается только удивляться, как женщины смогли выстоять, да просто выжить в этих диких, нечеловеческих условиях.

«Достойная женщина никогда не потерпит никакого безобразия в своей жизни, — повторяла она снова и снова. — Только через боль ты сможешь обрести красоту. Только через страдания ты обретешь покой».

ДАЛЕЕ

Не так давно выяснилось, что у Грина есть роман, который мною еще не был прочитан. Я считала, что прочла все. Называется он «Джесси и Моргиана». Ну что оставалось делать? Конечно, прочесть. Я так и сделала. Теперь вот записываю впечатления. Прежде всего роман показался мне не совсем гриновским. При том, что язык его, с необычными, только ему присущими метафорами вполне себе на месте. Но вот сюжет достаточно обыденный. Без полета мечты. О мести и зависти, доводящей до преступления.

«Ненависть есть высшая степень бесчеловечности, превращенная в страсть; тот счастлив, кто не испытал ее внимательного соседства».Это можно было бы вынести в эпиграф.

Жили-были две сестры: младшая красивая и всеми любимая. Потому добрая. Старшая некрасивая, от того злая и завистливая. Ох, Александр Степанович, не ожидала я именно от вас такой подлянки и банальности. Будучи сам далеко не красавцем, Грин всегда относился с достаточным пониманием к людям, обделенным внешней привлекательностью. Достаточно вспомнить его новеллы «Враги», «Голос и глаз». За это я его уважала. Историй о некрасивых и злых женщинах предостаточно в этом мире. Не стоит преумножать это сборище стереотипов. Ему и самому, кажется, было не слишком комфортно от этого своего замысла.

«Среди некрасивых женских лиц огромное большинство их смягчено – подчас даже трогает – достоинством, покорностью, благородством или весельем. Ничего такого нельзя было сказать о Моргиане Тренган, с ее лицом врага; то было безобразие воинственное, знающее, изучившее себя так же тщательно, как изучает свои черты знаменитая актриса или кокотка».

Вот, даже некоторая попытка оправдаться. Мол, она была не просто некрасива, а воинственно некрасива. Безобразна и отвратительна. С черной душой. Ну хорошо, вздыхаю я. Простим любимого писателя.

«О, если бы ты смягчилась! Будь доброй, Мори! Стань выше себя; сделайся мужественной! Тогда изменится твое лицо. Ты будешь ясной, и лицо твое станет ясным… Пусть оно некрасиво, но оно будет милым».

В общем, смягчись нрав Моргианы, она бы не была настолько отталкивающей. Внутренние страсти отражаются на внешности. Я столько слышала об этом. Но вот как-то сложно в это верить. Существует некое «обаяние зла». Когда красивый негодяй или негодяйка вполне могут очаровывать. Если мозги имеют, конечно. И наоборот, добрый и милый человек, имея отталкивающую наружность, не будет вызывать симпатию. Для того, чтобы увидеть хороший характер, нужно ведь смотреть глубже и пробиться за стену глухой обороны, неловкости и застенчивости. А зачем? Никто этого делать не станет. В общем, все это опять сложная тема. Но вернемся к роману.

ДАЛЕЕ