Заголовок этой статьи - строка из письма Александра Ивановича Тургенева. 28 августа 1808 года он подробно рассказывает брату Николаю о поездке в Симбирское родовое имение:

«… Ты себе представить не можешь, с какими ощущениями я подъезжал к Тургеневу, входил в старый дом и увидел все прежнее, все, что было свидетелем пяти лет моего детства. Я не мог ни на что смотреть без какой-то тайной грусти, без душевного волнения; даже старые мебели делали на меня удивительное впечатление. Но всего более возбуждали во мне воспоминания о прошедшей жизни нашей виды из залы, где мы обыкновенно учились. Сад, трава и вдали синеющиеся Заволжские горы - все сии предметы tous ces objets don’t l’immobilite’ est la pour atester le changement de tout le reste (своей неизменностью показывают перемену всего остального) - напомнили мне множество случаев, ничего не значащих для других, но важных в истории моей молодости. В которую сторону я ни смотрел, - всюду находил какой-нибудь предмет, который был для меня почему-либо интересен...

ДАЛЕЕ ►>>>>>

Триста шестьдесят шагов по Венцу — путешествие длиною в 365 лет, где за каждым шагом — события, факты, имена и судьбы замечательных симбирян. Дом Тургеневых стоял всего в двадцати метрах от памятника ХХI века — кованого органа, изготовленного умельцами-симбирянами.

К.Брюллов. Портрет Александра Ивановича Тургенева. Рим. 1833
(остальное дописано мной)
«Я часто, почти ежедневно, и не раз в день и в лунные ночи ходил на Венец любоваться Волгою, смотрел в сторону Тургенева и грустил», — писал 22 марта 1838 года Александр Иванович Тургенев в Париже в ответ на письмо Василия Андреевича Жуковского с его собственноручным рисунком Симбирска и Волги. «Как я мог, не расставаясь с жизнью, расстаться с Тургеневым», — горевал он.

Выдающийся государственный и общественный деятель, литератор, неутомимый собиратель редчайших документов российской истории, он бывал за границей часто и подолгу. Пост директора Департамента по иностранным вероисповеданиям, звание камергера открывали ему доступ к закрытым архивам Парижа, Лондона, Ватикана. Оттуда он привозил множество документов для Карамзина, Пушкина, собственных публикаций. «Где бы я ни был, везде я сын твой, Россия», — этим настроением проникнуты многие его письма.

ДАЛЕЕ ►>>>>>