У всех нас есть вещи, с которыми очень трудно расстаться, которые не хочется потерять. Хотя бы одна-две. Они уже такие старые, что их давно пора выбросить. Но ты к ним так привыкаешь, с ними связано столько историй, что кажется, выбросить их - все равно, что выбросить себя. Это кусочки сердца. Островки души.
Мы видим в этих вещах то, чего не видят окружающие: их обратную сторону. И это делает нашу жизнь интересней. Найденные на пыльном чердаке книги, куклы и плюшевые мишки могут заставить умирать от счастья.

Может быть, потому, что порой куклы добрее человека?



(с) Анна Богданова

Каждое время года по-своему прекрасно. В каждом найдётся та особая, очаровательная прелесть, для созерцания коей стоит просыпаться по утрам энное количество лет и выходить наружу из своей скорлупки-домика в этот большой и порою неоправданно жестокий мир.
И всё таки, больше всего она любила осень. Когда густой туман всю ночь пушистым покрывалом обнимает сад, потом тает, превращаясь в лёгкую дымку, а восходящее солнце золотит его последние лоскутки. Когда вдруг, после морозной ледяной корочки, подует тёплый ветер из заморских стран, пронизанный манящими ароматами корицы, горького апельсина и черного чая с нотками нежного счастья. Когда за окном скучные краски, мягкая полутьма и расплывающиеся уличные огни, а в доме яркие подушки, пушистые клубки, хрустящие страницы книг и горячий чай с долькой лимона. В каждом дне тихие, милые сердцу картинки. Кто-то не замечает эти маленькие прелести, а она каждую крошку подберёт и спасибо скажет.
Ей нравилось возвращаться в свой дом, в изящные светлые комнаты, где всё гармонирует друг с другом и с ней самой; где было всё, с чем рядом она согласна была прожить всю оставшуюся жизнь, лишь заменяя, с приходом холодов, ароматные летние букеты в вазах на сухоцветы. В ненастные дни любила смотреть на дождь через окно и представлять себя идущей по берегу тёплого моря, чувствуя вкус соленых брызг на губах. И мокрый песок прилипал к босым ногам, и кричали чайки, солнце целовало щёки, ветер лохматил волосы.
В канун Рождества развешивала во дворе фонарики, пекла по старинному рецепту (с фунтами) пряники на жжёном сахаре с айвовым повидлом.
С соседями, основную часть которых составляли пожилые леди выгуливающие мелких собачек, была приветлива. Вежливо выслушивала их жалобы на прохудившееся собственное здоровье и плохой аппетит избалованных деликатесами питомцев, но когда поняла, что другие темы для общения с их стороны не предусматриваются, ограничила свою приветливость до лёгкой извинительной улыбки и пожелания хорошего дня.
Она не боялась выглядеть старомодной, носила длинные юбки, обожала шляпы, красила губы и ногти в классический красный. А вчера пропала её любимая кошка.
Три года назад, вернувшись с утренней пробежки, она обнаружила, что её одинокую пожилую соседку увозит "скорая".
- Присмотрите за моей Мэри, - попросила та, показав пальцем на кошку, сидевшую на крыльце.
Соседка из больницы так и не вернулась, а через два месяца в её доме поселился одинокий старик, ведущий довольно замкнутый образ жизни; считающий, что для поддержания добрососедских отношений достаточно раз в день сказать "доброе утро".
Белоснежная миниатюрная кошка гармонично вписалась в её жизнь.
Нежное мурлыканье да ещё громкое тиканье настенных часов помогали обрести спокойствие и душевное равновесие в минуты растерянности. Обе давно привыкли друг к другу, приспособились и не желали ничего менять. Но вчера Мэри, за всё время их совместного существования никогда не покидавшая пределы участка, не вернулась с прогулки.
Конечно, она звала, искала и снова звала. Пропали сон и аппетит, в сердце поселилась тревога, мысли рождались одна ужаснее другой. И не зря. На второй день, выйдя из дома, она с ужасом увидела в траве безжизненное, грязное тельце. Старик-сосед что-то яростно кричал за забором, потрясая кулаком и брызгая слюной будто испорченный душ, но она ничего не слышала, словно внезапно оглохла. Зато ощутила тепло под некогда белоснежной шерсткой и поняла, что здесь ещё теплится жизнь...
Три часа спустя, вернувшись из клиники для животных, расплакалась. Мэри, со слов доктора раненая капканом, жива. Спит после наркоза, укрытая пледом. Оказывается, её любовь к этой малышке намного больше, чем казалось. Настолько больше, что хоть сейчас поменялась бы с ней местами.
Что ещё она может сделать для бедной кошки? Если только...
Её отец однажды собрал чемодан и переехал жить к другой женщине. Мама начала читать молитвенники и ездить по выходным в церковь, но дочь с собой никогда не брала. И она понятия не имела, как правильно обращаться к Богу и существует ли он вообще?
Вышла во двор, стоит, на ветру качается, глядит в чёрное ночное небо. Светлые, почти серебряные в свете луны волосы, голубые глаза, обведённые тенью усталости, тонкие руки сложены на груди. Что-то шепчет, надеясь, что если от сердца, то сойдёт за молитву...
Потом долго не спится. То и дело прислушивается к лёгкому дыханию Мэри. Вспомнила старика. Почему вчера ещё приветливый, сегодня он вдруг превратился в палача? Может произошла роковая случайность? Или это она принимала желаемое за действительное, не замечая ненависть в его серых глазах? Не понять...

Неделю спустя, глядя, как Мэри сладко спит после сытного ужина, не удержалась, поцеловала в макушку и в розовый нос. Накинув тёплую кофту, вышла в сад.
Кусты роз, радующие душу своим цветением летом, сейчас, поздней осенью, похожи на тощих столетних старушек. Шелестят под порывами ветра сухие травы. Небо увешано гроздьями звёзд. Они живые. Дышат, переливаются, подмигивают. Большая Медведица свесила хвост, зацепилась за яблоню. Она смотрит вверх, запрокинув голову и шепчет:
- Милый Боженька, спасибо за Мэри!

ОН всё таки есть и должен дать знак. Вдруг засмеялась счастливо, заметив на черном небе двигающуюся мерцающую точку, помахала туда ладошкой и, довольная, поспешила в дом.
...Высоко-высоко, где-то в стратосфере, одиноко летел пассажирский самолёт...


© Анна Богданова

Некоторые, на первый взгляд незначительные события почему-то вдруг оставляют в нашей жизни такой глубокий след, что от него невозможно избавиться и через годы. Нечаянные и мимолётные, они западают в самую душу и остаются там навсегда...

Дни стояли красивые, наполненные ожиданием осеннего очарования. Вечера были прохладны и пахли яблоками.
В ожидании последнего автобуса я крошила голубям булку, купленную для утренних бутербродов. Ещё одна женщина, невысокая и полная, в сером плаще, прогуливалась взад-вперед под навесом остановки, периодически пристально вглядываясь в укрытую голубыми сумерками даль. Покажись на горизонте тогда нужный автобус, я бы решила, что он появился под воздействием её магнетизма и воли. Но его всё не было.

Булка уменьшилась наполовину, а голуби по-прежнему хватали крошки на лету. Не знала, что по вечерам у них отменный аппетит. Буду доедать вчерашний пирог, решила я, раздавая остатки.

- Юлечка! - вдруг встрепенулась серая женщина, натянуто и неискренне заулыбалась навстречу проходившей мимо даме с пожилым косолапым мопсинькой на поводке. - Давно не виделись, Юлечка. Как ты живёшь?

Дама, высокая и стройная, в длинной шерстяной юбке горчичного цвета и светлом кардигане остановилась. Лицо открытое, спокойное. Из косметики лишь помада на губах.

- Потихоньку живу, Сима.

- Я слышала, год назад мужа твоего инсульт разбил напрочь. Он ведь не встаёт?

- Он умер, Сима. Два месяца назад умер.

- Ну и ладно, Юлечка. Намучилась ты с ним. Ведь нелегко на себе мужика-то немощного таскать. Вымой, поверни, перестели, с ложечки покорми. Он вон какой здоровый был, а ты одна. Отмучилась.

- Эх, Сима. Я бы ещё сто лет и с ложечки кормила, и на себе таскала. И радовалась бы. Лишь бы он жил.

И пошла дальше.
Несгибаемая, с высоко поднятой головой, с затаенной болью внутри, с нескончаемой любовью к ушедшему мужчине, с пожилым мопсинькой на поводке.
Оставляя за собой нежный шлейф приятного, терпковато-пряного аромата...

Прошло немало лет. Время обесцветило окружающие звуки и краски того вечера, но не вычеркнуло из памяти. И я всегда вспоминаю ту Юленьку и её "лишь бы жил", когда слышу жалобы окружающих на то, как труден уход за угасающим близким человеком.

Да, труден. Но человек уходит. И уйдет. А мы останемся.
И потому: всё, что может рука твоя делать, по силам делай.

Надеюсь, у вас доброе сердце.


© Анна Богданова

Однажды ты поймёшь, что самое главное - не прыгнуть выше всех и не добежать быстрее, а стоять у окна в наполненной сумраком комнате и смотреть как танцуют вокруг фонаря снежинки. Гулять с собакой в осеннем парке, кормить уток, любоваться вальсирующими в прозрачном воздухе золотыми листочками. Затаиться и тихонько улыбаться, потому что на твою ладошку доверчиво присела отдохнуть пестрая бабочка. Сладко потягиваться по утрам, гладить кота, покупать приятные вещи, любить свой дом, где ты так хорошо всё устроил. Открывать книгу, готовить вкусное, разговаривать по душам, слушать любимую музыку.
И просто никуда не спешить.



(с) Анна Богданова