И снова на календаре  очередная годовщина трагической весенней ночи, когда взорвался реактор четвертого энергоблока АЭС в городе  атомщиков Припять Чернобыльского района близ Киева. Той самой ночи, после которой начался, по сути,  отсчёт новых реалий человечества, которому выпало жить на планете Земля.                                                                                                                                          Републикуется ежегодно

     В этой связи хотелось бы высказать несколько тезисов, которые, возможно, кому-то покажутся небесспорными. Но родились они у меня на основе научных, то есть вполне достоверных знаний, накопленных за время сотрудничества с рядом специалистов ИБРАЭ РАН. Этот академический институт был создан как раз после чернобыльской катастрофы, и именно с целью изучения её причин и последствий, а также выработки рекомендаций для предотвращения новых подобных аварий со столь тяжкими последствиями. А именно: 

     Тезис первый.  О перспективе. Как бы этого не хотелось многим (не всем) движениям и отдельным энтузиастам «зелёного» толка -  атомная энергетика в нашей стране и во всём мире, несмотря на события в Фукусиме,  будет развиваться. До тех пор, пока физики не предложат к пользованию практическую термоядерную энергетику, которая более чем за полвека со времени её теоретического обоснования всё ещё не вышла из  стадии создания экспериментального термоядерного реактора. Уж больно сложным оказалось преодоление ряда научно-технических проблем.  По крупному международному проекту ITER, осуществляемому во Франции с участием ряда стран, в том числе России: его сборка завершится к концу текущего десятилетия. Далее начнутся   работы по достижению расчётных режимов удержания плазмы и выходу на требуемые   показатели (что отнюдь не гарантировано), так что ожидаемый период замещения реакторов деления на реакторы синтеза растянется на несколько десятилетий. И всё это время энергетический баланс будет поддерживаться не только за счёт сжигания угля и природных углеводородов, но и (с учётом истощения их запасов и удорожания) – за счёт действующих и новых АЭС.

        Тезис второй, сугубо «чернобыльский». К тепловому (не ядерному!)   взрыву блока №4 привело стечение обстоятельств и ошибок,   допущенных по вине некоторых операторов смены и некоторых  руководителей энергосетей региона при проведении не до конца   просчитанного  испытания «режима выбега ротора   турбогенератора». 

   Тезис третий – о реальных радиационных последствиях.  Диагноз  ОЛБ (острая лучевая болезнь) был поставлен 134  работникам станции и пожарным. Из них в  первые же месяцы  умерли 31 человек, получивших сверхвысокие дозы, остальных  вылечили. Среди населения ни одного случая ОЛБ не было.    Анализ  радиационные доз  в «чернобыльских зонах» за  прошедшие четверть века показывает, что из 2,8 млн россиян  около 2,5 млн получили за это время дополнительную (к  природному  фону) дозу, составляющую 20 %  среднемирового фона  (а в мире немало территорий,  на которых естественный фон в разы, даже в  десятки раз выше, чем на Восточно-Европейской платформе). Что   касается  каких-либо генетических последствий для людей, то   всей  мировой наукой более чем за 70 лет развития атомной   энергетики их   не  зафиксировано.  

  Придём сюда  этот памятный день, и поклонимся…  

/Впервые опубликовано: газета "Протвино Сегодня", 25 апреля 2014/

(Перечитывая Велихова) 

     Нынешнее состояние отечественной фундаментальной науки и не очень радужные (если не сказать - тревожные) её дальнейшие перспективы - вопрос далеко не простой и уж совсем не праздный. Он заслуживает серьезного, обстоятельного и хорошо аргументированного разговора в СМИ, тем более что в потоке публикаций под "научной вывеской" часто можно увидеть всякого рода "развлекаловку", не имеющую отношения к подлинной науке.

    В этом смысле обширное интервью академика Е.П. Велихова "Российской газете" 11.02.1999 г., опубликованное под названием «В чем сила науки?» представляется полезным и интересным. Тем более, что скоро будет отмечаться 275-летие РАН, прямо упомянутое в интервью, а затем состоятся новые академические выборы, о которых сказано косвенно. Некоторые моменты в рассуждениях Евгения Павловича побуждают к дискуссии, но, к сожалению, мои предложения на этот счёт не встретили понимания в редакции "РГ", а посему хотелось бы поделиться некоторыми возникшими ответными соображениями с читателями газеты атомной отрасли, которым, возможно, более близок  предмет возникающего публицистического "продолжения" интервью.

    Совершенно искренне разделяя многие тезисы, высказанные уважаемым Евгением Павловичем (например - о чрезмерном росте числа так называемых "общественных академий", об определенном "засилии бюрократии" в структурах, управляющих наукой, об угрозе исчезновения "класса младших научных сотрудников", и др.), в то же время  с некоторыми хотелось бы поспорить. В споре, как известно, и обнаруживается истина.   

  В частности, людям, долгое время работающим в физике высоких энергий (ФВЭ - одно из признанных в мировой и отечественной науке направлений научного поиска, без которого немыслим прогресс в решении целого ряда фундаментальных вопросов познания человеком микро- и макромира), представляется достаточно спорным высказанное в интервью отношение к конкретной проблеме завершения строительства нового ускорителя заряженных частиц в Институте физики высоких энергий (г. Протвино Московской области, близ Серпухова). К сожалению, касательно "Серпуховского ускорителя" (так в тексте) нашим в данном случае оппонентом допущен ряд неточностей, которые хотелось бы поправить хотя бы из естественного чувства уважения к читателям.

    К примеру, развивая исключительно верный тезис о том, что "...для того, чтобы добиться больших результатов, надо преследовать большие цели, преодолевать большие препятствия, следовать большим примерам...", Евгений Павлович (см.) переходит к ускорительной тематике следующим образом: "Вспомним историю с академиком Будкером. Он был пионером в изобретении и разработке метода встречных пучков - источников синхротронного излучения... В середине семидесятых... я предложил придать работам по встречным пучкам высший приоритет... На это предложение вице-президент, отвечавший тогда за физику, сказал: "сначала достроим Серпуховский ускоритель, пучки - потом". Мы его строили, строили, наконец перестали..."

    Оставим без комментария своеобразную трактовку встречных пучков, как источников синхротронного излучения (обычно используют специализированные для этих целей электронные синхротроны). А что касается Серпуховского ускорителя - тут, по-видимому, у академика произошла своеобразная "аберрация зрения", смещение целых временных пластов. В середине 70-х ни вице-президент РАН (А.А. Логунов), ни кто-либо другой не мог сказать "сначала достроим", поскольку до начала этой стройки оставалось ещё лет десять. Именно к середине 70-х запущенный в Протвино в 1967 году ускоритель ИФВЭ У-70 на энергию 76 ГэВ, около 5 лет остававшийся самым мощным в мире и проработавший в этом качестве исключительно успешно (даже только один пример - экспериментальное доказательство существования кварков, - свидетельство тому), потерял "пальму первенства". Входили в строй более мощные ускорители ФНАЛа (США) и ЦЕРНа (Западная Европа), и центр внимания мирового научного сообщества перемещался туда. 

     Наша страна (в лице РАН и других структур, управлявших наукой) задумала новый выход на передовые рубежи в мире, и появился проект нового протонного ускорительно-накопительного комплекса с использованием готового У-70 в качестве "разгонной ступени". Разумеется, новосибирский проект нового (наряду с существующим) электрон-позитронного коллайдера никем тогда в качестве альтернативы не предлагался, да и решение вопроса не могло происходить на уровне не названного "вице-президента". Евгений Павлович, наряду с членством в РАН состоявший также и в ЦК КПСС, и в Верховном Совете, прекрасно знал существовавший механизм принятия государственных решений, хотя детали, что понятно, мог и забыть...

    Но вышеприведенная цитата - не единственная в интервью, вызывающая возражения. Вторично возвращаясь к теме Серпуховского ускорителя (что само по себе - и большая честь, и вызывает новые вопросы), Евгений Павлович продолжает свою мысль:

".. .Еще 15 лет назад стало ясно, что Серпуховский ускоритель мы никогда не построим, тем не менее постоянно вбухивали туда огромные средства, отрывая их от действительно необходимых перспективных работ. А теперь требуют такие же суммы, но не для того, чтобы ускоритель достроить, а чтобы в нем лягушки не квакали... такой результат надо бы обсудить, определить виновных и спросить с них. Нельзя же в самом деле наносить масштабный вред государству и не чувствовать за собой вины".

    Отвлекаясь от предложенного агрессивного уровня полемики, согласимся, что "надо бы обсудить". Крайне интересно было бы узнать, в какой момент и кому 15 лет назад, когда наша стройка только-только разворачивалась, "стало ясно, что никогда не построим"? Ведь на самом деле было ровно наоборот - выпускались правительственные и партийные решения о строительстве нового ускорителя, подключалось большое количество (более 800!) предприятий и организаций огромной страны, для сооружения  подземного тоннеля УНК сюда переселяли метростроителей из Минска, Харькова, горнопроходчиков с  БАМа...  

    Что же молчали неназванные "ясновидцы", если было "ясно"? Уж не "вред государству" ли это?  

   А между тем уже к 1991 году освоено около 50 % средств,     запланированных на строительство, и сохранение темпов могло бы   обеспечить уже в 1996 году наличие в стране ускорительно -   накопительного комплекса протонов на энергию 3 ТэВ, что   минимум   на 10 следующих лет обеспечивало мировой приоритет в   самых   перспективных исследованиях. Но... история, увы, не знает     сослагательного наклонения. Финансово-экономический "обвал   науки"  начала 90-х годов - это ведь не вина ученых-физиков, а их   большая беда, которую они вынужденно разделяют со всей страной.   И на данный момент ситуация такова, что вынужденно   приостановлены работы  по созданию   ускорителя, а все силы   сосредоточены на сохранении уже   построенного тоннеля и некоторых   других сооружений. 

 На снимке: В тонеле УНК выдержан "метро-размер"

    Далее - "отвлекали средства от действительно необходимых работ". Во-первых, с высоты прошедших лет оно, конечно, виднее. А во-вторых, надо бы указать ради точности, что же за работы имеются ввиду. Поскольку в интервью об этом ни слова, можно напомнить, что уже в 80-х годах была разработана ГНТП ФВЭ (государственная научно-техническая программа по физике высоких энергий), включающая в себя не только наш ускоритель, но и сооружение здесь же, в Протвино, линейного электрон-позитронного коллайдера (ВЛЭПП) с использованием той же мощной базы стройиндустрии, которая позволила построить У-70 и существенно продвинуться по строительной части УНК.  Увы, и работы по ВЛЭПП были приостановлены на стадии проектно-конструкторской разработки в начале 90-х по той же причине.

А может быть, имеются ввиду работы по международному проекту термоядерной демонстрационной установки ИТЭР, российскую долю которой долгие годы (да что там годы? –десятилетия!) курирует уважаемый Евгений Павлович? А средств, кстати сказать, требуется для этого поистине "бесконечного" проекта  не меньше, а много больше, чем, например,  требовалось для ввода в строй первой ступени нашего ускорителя (на 80 % готовой) на энергию 600 ГэВ...

     Возвращаясь к теме тоннеля, хотелось бы заметить, что ему угрожают отнюдь не мифические "лягушки" - грозит вполне реальное затопление грунтовыми водами, а это может быть определенная экологическая "мина замедленного действия" под весь юго-запад Серпуховского региона с неясными последствиями.

    Следовательно,  нужен серьезный разговор о дальнейшем будущем  тоннеля.

    Представляется, что осуществленное в Протвино  строительство по проекту УНК всё же  дало России уникальное инженерно-техническое сооружение - 21-километровый кольцевой тоннель сечением 5 метров со средней глубиной залегания около 50 метров. Второй в мире по длине кольца (в ЦЕРНе несколько больше), наш тоннель в полтора раза шире в поперечном сечении, он долго не будет иметь равных в способности реализовать различные ускорительные (либо иные) проекты мирового научного значения в начале 21-го века и далее. Работать над этими проектами смогут те самые нынешние младшие научные сотрудники, о которых в интервью проявлено беспокойство.

    Да и наш почти готовый ускоритель, который мы не можем доукомплектовать и опустить в тоннель из-за нехватки средств, представляет определённый  интерес не только для отечественной, но и для мировой науки. Сейчас имеется  более 20 предложений экспериментов с участием ученых Западной Европы, США и Японии. Так, физики США (Мичиганский университет) не только готовят совместный российско-американский эксперимент НЕПТУН, но и уже реально вложили несколько миллионов долларов в создание уникальной жидководородной мишени поляризованных протонов.

На снимке: Дипольные магниты для 1-й ступени УНК "на сохранении"

Говоря о физиках из многих лабораторий России и стран СНГ, напомним, что наш действующий с 1967 года ускоритель У-70, до сих пор оставаясь крупнейшим в России и на всём евразийском пространстве, востребован в той мере, которую позволяют отпущенные финансовые ресурсы, и "очередь" желающих провести исследования не убывает. А запуск нового ускорителя повысил бы энергию ускоренного пучка протонов на порядок - в той же мере, очевидно, повысился бы и интерес к работе именно здесь. Впрочем, возможны и иные научно привлекательные варианты использования тоннеля – были бы средства… 

    Очень хотелось бы, чтобы российские ученые, от младших научных сотрудников до признанных корифеев, работали на отечественной научной базе. Чтобы эта мечта осуществилась, надо не пытаться искать виноватых там, где их нет, не "перетаскивать одеяло", а вести совместный поиск трудных решений в трудных условиях.

    А что касается вынесенного в заголовок вопроса уважаемого академика, то можно ответить, что сила науки - в точности... 

Первоначальный текст был направлен в "РГ" как ответ (реакции не было),  затем подготовлен для отраслевой  газеты, где и был опубликован (см. "Атом-пресса" № 7, февраль 1999 г.

Запущен китайский токамак  отчасти российского происхождения

    Ещё в 1999 году в подмосковном Институте  физики высоких энергий побывали китайские ученые. Целью визита было обсуждение условий соглашения о поставке в Китай сверхпроводящего провода, изготовленного в ИФВЭ в конце 80-х - начале 90-х годов, т.е. в пору развития работ по сооружению нового ускорительно - накопительного комплекса (УНК, "российского коллайдера")  в специально построенном 21-километровом кольцевом тоннеле (см. подробности здесь).