Искусство молчания

Первое большое публичное выступление Марселя Марсо, культового французского актера‑мима, получившего известность во всем мире, состоялось в 1945 году перед 3 тыс. рядовых 6‑й армии генерала Паттона, в числе которых был корреспондент газеты армии США Stars and Stripes. Впоследствии Марсо стал непревзойденным гением пантомимы, и его персонаж, клоун Бип, приобрел невероятную популярность в СССР — Марсо был одним из немногих западных артистов, кому разрешалось выступать перед советскими зрителями. Его популярность стала еще выше, когда известнейший поэт и певец Владимир Высоцкий упомянул его в юмористической песне о несчастной любви «Она была в Париже»: «Но что ей до меня! Она была в Париже, / Ей сам Марсель Марсо чего‑то говорил».

Юмор здесь в том, что Высоцкий, мастер звучащего слова, теряет дар выразить себя в словах в присутствии возлюбленной, красота которой заставила говорить Марсо — «первосвященника» молчания. Сам Марсо неоднократно рассуждал о напряжении, существующем между речью и молчанием, ключевом для жизни мима. «Никогда не позволяйте миму говорить, — саркастически заметил он однажды. — А то он не остановится». Одна из его жен (всего он был женат трижды) развелась с ним потому, что он молчал днями напролет («она называла это психической жестокостью, а он — репетицией», — написал Шон Уэн в книге «Двадцать минут молчания и аплодисменты»).

В наборе профессиональных инструментов Марсо было невероятное количество взглядов и выражений глаз, жестов и поворотов головы, ухмылок и нахмуренных бровей — их было достаточно, чтобы передать целую вселенную эмоций. Но когда нужно было использовать слова, он становился чрезвычайно скупым.

Одна из историй, которую Марсо предпочел обходить молчанием почти всю жизнь, была история его военной юности еврейского подростка. Он вступил в еврейское французское Сопротивление и вместе с другими помог спасти сотни еврейских детей, подделывая их документы и переправляя их через границу из оккупированной Франции в Швейцарию. Выйдя из подполья после освобождения Парижа в августе 1944 года, он узнал, что его отец, шойхет из польского Бендзина, который когда‑то познакомил сына с удивительными фильмами Чарли Чаплина, был депортирован в Польшу и погиб в Освенциме. Его мать, уроженка Яблоново (современная Украина), выжила, но дом, где жила их семья в Страсбурге, был разрушен.

Как и многие пережившие Холокост, Марсо просто не хотел возвращаться туда. Остаток жизни он провел, совершенствуя искусство молчания. Актеру понадобился не один десяток лет, чтобы открыто признать, что прошлое оказало мощнейшее влияние на его творчество, и именно этот аспект молчания изучает Джонатан Якубович в своем новом фильме «Сопротивление». От этого стремительного рассказа о спасении и утрате невозможно оторваться. Но это и рассказ о трансформации личности — изучение выборов, которые делает человек в трудных обстоятельствах, и вынужденной необходимости в результате меняться самому.

Мы впервые знакомимся с Марселем Манжелем (Марсо — это вымышленное имя, которое он взял, вступив в ряды Сопротивления), когда этот подросток из Страсбурга — французского города на границе с Германией — полностью поглощен собой. На дворе 1938 год, и ноябрьский погром (в лексиконе нацистов получивший название «Хрустальная ночь») только что унес жизни десятков тысяч евреев по ту сторону границы. Но жизнь Марселя пока что движется, как раньше. Увлеченный мечтами об актерском успехе, он занимается пантомимой, живописью и литературой и пытается убедить скептически настроенных близких в их важности.

Все это приходит к концу, когда двоюродный брат Жорж Луанже (которого сыграл Геза Рёриг из «Сына Саула») просит его помочь еврейским скаутам переправить в безопасное место 123 еврейских сироты, прибывших из Германии. Сначала Марсель сопротивляется — он занят; ему нужно написать пьесу с 30 действующими лицами! — но в конце концов сопровождает Жоржа к границе. Здесь он переживает первый момент трансформации: когда нацистские охранники пропускают детей на французскую сторону, легкомысленное отношение Марселя исчезает. Когда его друзья‑скауты понимают, что автобус, который они привезли, слишком мал, Марселя посещает вдохновение: он может взять отцовский грузовик, чтобы помочь перевезти детей.

В этот момент напрашивается кинематографическое клише: главный персонаж пускается в героическое странствие, принимая решительные позы и бросая уверенные взгляды. Но Якубович выбрал другой подход. Когда Марсель открывает рот, он долю секунды колеблется и пытается решить для себя. «Я правда хочу ввязываться в это? Может, лучше вернуться к моей пьесе?» — мы почти слышим, как эти мысли мелькают у него в голове. Но эмоциональный императив момента берет верх. Он поворачивается и бежит за грузовиком — сначала чуть прихрамывая, а потом все быстрее и быстрее.

Именно такие моменты эмоциональной подлинности и делают Марсо Якубовича убедительным — и завораживающим. В образе Марсо, сыгранного Джесси Айзенбергом («Социальная сеть», «Кальмар и кит») с невероятной эмоциональной подвижностью, мы видим не супергероя, а «обычного» человека, оказавшегося в необычных обстоятельствах. Страх, смятение, тревога написаны на лице Айзенберга, когда Марсель начинает ощущать новую неприятную ситуацию, в которой он несет ответственность за жизни других людей. И так же мы чувствуем его радость и восторг, когда пантомима помогает ему избавиться от преследующих его призраков и обязанностей.

Якубович считает, что именно экстраординарные обстоятельства превратили Марсо в великого артиста, которым он мечтал стать, и боялся, что война ему этого не позволит. «Иногда события, которые, как тебе кажется, мешают тебе добиться исполнения мечты, на самом деле формируют тебя как личность, способную достичь этой мечты», — объяснил мне Якубович. Дети придали цель его искусству и научили его использовать искусство «не ради своего эго, а ради помощи тем, кто в ней нуждается».

Якубович, венесуэльский режиссер польско‑еврейского происхождения, чьи дедушки и бабушки с обеих сторон пережили Холокост, узнал о роли Марсо во французском еврейском Сопротивлении случайно. Он удивился: «Я даже не знал, что Марсо был евреем», — вспоминает он. Кроме того, его заинтриговала история еврея, спасавшего во время Холокоста других евреев — на экране подобное можно встретить довольно редко. Он разыскал двоюродного брата Марсо Жоржа Луанже, признанного героя французского еврейского Сопротивления, который поделился с Якубовичем множеством подробностей о юности Марсо, вошедших в фильм.

Якубович — давний ценитель таланта Айзенберга, и сценарий он писал специально под него. «Мама Джесси была профессиональной клоунессой. Он буквально вырос, наблюдая, как мать покрывает лицо белой краской, собираясь на работу, — рассказывает он. — Кроме того, множество его родственников погибли во время Холокоста. Поэтому я знал, что он не откажется». Готовясь к роли, Айзенберг семь месяцев занимался с профессиональными мимами, один из которых учился у самого Марсо. «Этот человек научил его многому из того, что вошло в фильм», — говорит Якубович.

Талант Айзенберга к пантомиме особенно ярко проявился в сценах, где Марсо занимается с детьми, пытаясь скрасить их существование и одновременно научить их искусству молчания (которое для них стало вопросом жизни и смерти). «Подлинность и достоверность этому эпизоду придает то, что у Джесси действительно установился контакт с детьми, — вспоминает Якубович. — То, как они реагируют на него, — это не актерская игра: они действительно смеются, увлеченные мимом».

За исключением главной героини Элсбет, которую великолепно сыграла Белла Рамзи (леди Лианна Мормонт из «Игры престолов»), большинство юных актеров Якубович набрал из числа учеников пражской еврейской школы «Лаудер». «Многие из этих детей — тоже потомки людей, переживших Холокост, они ощущают эту историю как собственную», — считает Якубович.

Одна из причин, по которой Марсо так редко говорил о своем еврействе, заключается в том, что он считал себя артистом универсальной гуманистической направленности. Он полагал, что человеческие чувства, которые передают выражения лица и физические жесты, универсальны, а религии, национальности и языки разобщают людей. Он подчеркивал, что во время войны помогал спасать не только еврейских детей, но и французских подростков‑неевреев, которых должны были отправлять на принудительные работы в Германию по достижении 18‑летнего возраста (он подделывал их документы и использовал свой талант рисовальщика, чтобы на фотографиях они выглядели моложе). В речи, которую он произнес, получая медаль Рауля Валленберга за деятельность в рядах Сопротивления, он отказался считать себя героем. По его мнению, он сделал очень мало по сравнению с другими, особенно если вспомнить, сколько еще людей спасти не удалось.

Марсо несколько раз выступал в Израиле — первое его выступление состоялось в 1949 году, вскоре после провозглашения государства. Он умер в Йом Кипур 2007 года и похоронен на кладбище Пер‑Лашез в 20‑м округе Парижа по еврейскому обряду. Раввин прочитал несколько еврейских псалмов по‑французски и сказал кадиш. По просьбе Марсо была исполнена вторая часть фортепианного концерта № 21 Моцарта — его любимое музыкальное произведение. «У меня такое чувство, что Моцарт написал его специально для меня», — сказал он однажды. На его надгробии высечена звезда Давида. 

Оригинальная публикация: The Art of Silence