22 января - продолжение

 

 28 декабря я купил бутылку коньяка, которую мне принесли после обеда, и я не сдержался и начал его употреблять потихоньку. С этого момента события для меня начали развиваться по плохому сценарию. В тот вечер я был ещё в норме, а утром я похмелился и взял с собой на работу 300 грамм коньяку. Он что-то быстро кончился, и я пошёл по заводу в поисках очередной дозы. Так как на заводе меня все знают и уважают, то долго искать не пришлось. Мужики были немного удивлены, что я не пил 1,5 года и вдруг начал, но наливали. Где-то перед обедом КИПовцы налили мне спирта, и я «поплыл». Я понял, что мне нужно «сваливать» с завода. Я не мог уже работать и скрыть своё нетрезвое состояние, я уже не мог. Нашёл главного механика и попросил его отпустить меня домой, так как у меня есть не догуленый отпуск. Этот, видя моё состояние, всё равно не отпускал меня. Говорил, чтобы я как нибудь доработал до конца смены. Этот начальник ещё не видел меня в запое и не знает, что в такой момент мне нельзя возражать. Я пошёл к главному инженеру, пожаловался на механика и предупредил, что уезжаю домой. После обеда в город с завода шёл автобус, на котором я уехал. В автобусе одна женщина начала мне лекцию читать, но я ей быстро рот «заткнул». Дальше я пошёл в «разнос». Попросил знакомого мужика с моего подъезда съездить на центральную усадьбу Борино, туда, где находиться наш завод, и забрал оттуда Василия, который до меня был бригадиром в нашей бригаде. Он в прошлом году похоронил жену и до сих пор горюет, между сменами водку пьёт. Привёз его к себе, и мы продолжили пьянку. Как  спать лёг, не помню. В 5-ть часов утра Василий меня с трудом разбудил, и я пошёл его провожать. В круглосуточном магазине купили бутылку водки, похмелились, и я посадил его в такси. 30-е число, я практически не помню. Сознание включилось не надолго, я увидел, что из моего лба кровь течёт ручьём, я позвонил брату, чтобы он как-то проконтролировал эту ситуацию.

 

Я предполагаю, что жена что-то резкое сказала по поводу моей пьянки, и я стал агрессивным и злым. Короче, мы подрались. Точнее, я нападал, а жена защищалась, взяв в руки скалку. В результате, я поставил жене несколько синяков, растянул ей сухожилия на левой руке и порвал кофту и майку. Она мне сделала маленькую, но глубокую ранку на лбу, хорошо стукнула по рёбрам с левой стороны (неделю трудно было дышать) и поставила кучу синяков по всему телу. 31 декабря не помню, в какое время проснулся, немного коньяком похмелился и «выпал в осадок». Я ушёл в нашу с женой спальню, закрыл шторы и дверь, и отлёживался, «зализывая» свои раны. По мимо похмельного синдрома, физической боли от ран, я испытывал душевную боль. Мне было очень страшно за себя, страшно за то, что я натворил. Я понял, что мне совсем нельзя пить.