Цитата сообщения Ретрофан Хоть пуля – дура, но штык-то – молодец! (01)


На протяжении многих тысячелетий люди пользовались исключительно холодным оружием. Изобретение оружия огнестрельного явилось колоссальным техническим прорывом, во многом изменившим жизнь человечества. Тем ироничнее выглядит ухмылка истории: едва создав мощное, дальнобойное, невиданное ранее ручное оружие, человек тут же начал искать способы превратить его в один из древнейших и примитивнейших видов оружия, давно известных человечеству – в копье.


Дело в том, что первые ружья, как впрочем, и их потомки на протяжении нескольких последующих столетий, были однозарядными. После каждого выстрела их необходимо было вновь зарядить, что требовало достаточно много времени. Даже в начале 19-го века, при стрельбе из значительно более совершенного ружья, чем первые аркебузы и мушкеты 15-16 веков, 3 выстрела в минуту считались «ужасающей» скорострельностью.

Понятно, что за время заряжания оружия неприятель зачастую успевал приблизиться к стрелкам вплотную и вступить с ними в рукопашный бой. Стрелки же могли обороняться только незаряженными мушкетами, размахивая ими как дубинками. Однако такая защита требовала свободного пространства, что было невозможным при тогдашних плотных построениях пехоты. Поэтому до середины 17-го века огнестрельное оружие и копье действовали вместе — мушкетеров защищал строй солдат, вооруженных длинными пиками. Пикинеры (или копейщики) образовывали защитный рубеж, не позволявший врагу обрушиться на мушкетеров во время заряжания мушкетов.

Правда, это означало, что роль копейщика ограничивалась исключительно обороной. А отвлечение части солдат только на оборону было непозволительной тратой сил, уменьшавшей наступательные возможности пехоты. И потому военные инженеры разных стран усиленно старались сконструировать для армии такое универсальное оружие, в котором сочетались бы и наступательные, и оборонительные качества. Поначалу для этого пытались приспособить вспомогательные элементы: ранние мушкеты были очень тяжелы, и потому к ним прилагались специальные подпорки, позволявшие стрелять с упора. Вот эти-то подпорки и пытались превратить в оружие: стали делать острыми не только наконечники, втыкавшиеся в землю, но и навершие в форме «рогатины», на которое укладывался ствол мушкета. При этом даже промелькнула почти здравая идея - отвинчивать навершие мушкетной подпорки, а потом вставлять ее в дуло мушкета, превращая в наконечник «копья» (однако быстро выяснилось, что такой процесс занимает много времени и доставляет немало хлопот, и потому от идеи отказались). Использование же в качестве оружия для рукопашного боя только самой мушкетной подпорки так же было проблематичным: возникал вопрос - куда при этом девать мушкет? Бросать на землю, и больше не использовать? Да и сама рогатая подпорка вряд ли могла служить полноценным оружием рукопашного боя, тут уж удобней оказывалась шпага…
Дальше европейских в данном вопросе пошли российские «изобретатели»: стрельцы в качестве подпорки своих пищалей (как называли в Московии мушкет) использовали бердыш – топор-секиру с длинным древком, очень хорошо подходивший для рукопашной рубки. Но и здесь возникал резонный вопрос: а что делать с пищалью – бросать и больше не использовать? Тогда какой смысл в стрелецком войске?


Нам неизвестно, кому и когда впервые пришла в голову мысль прикрепить нож к стволу мушкета, но произошло это, вероятнее всего, в окрестностях баскского Эйбара, находившегося на северо-западе Испании. В 16-м веке Эйбар был крупным центром оружейной промышленности. Вполне возможно, что именно здесь в последней четверти того века и начали производить специальные кинжалы, вставлявшиеся в стволы длинных ружей: какому-то неизвестному нам оружейнику пришла в голову идея обстругать деревянную рукоять кинжала, чтобы она влезала в ствол мушкета, превращая его в пику. Вероятнее всего, это оружие предназначались для охотников: охотник, как и солдат тех времен, был вооружен однозарядным ружьем, что делало его довольно беззащитным перед природой. Раненый зверь становится страшным в своей ярости; если пуля не поражает его сразу насмерть, зверь часто переходит в атаку, нападая на охотника, ранившего его. Именно поэтому в то время рядом с охотником обычно находился помощник с копьем. Но охота – дело тихое, можно сказать «интимное». Шаркающий рядом ногами помощник может распугать всю дичь. Именно поэтому опытные охотники предпочитают охотиться в одиночку. И как тут быть, если зверь окажется не убит, а ранен, и бросится на охотника? А времени на перезарядку оружия уже просто нет! Вот здесь-то нож, быстро вставленный в длинный ствол, и позволял охотнику добить животное ружьем – как пикой, не подпустив зверя вплотную...
Как раз подобный охотничий кинжал через некоторое время и дал армейцам Франции возможность осознать военный потенциал этого изобретения. Ведь именно французы впервые использовали в военных действиях в качестве штыка кинжал, вставлявшийся в ствол ружья. Это специальное оружие французы стали называть байонетом, так как первые такие кинжалы изготовлялись в юго-западном французском городе Байонне, неподалеку от Эйбара. У нас же этот ранний штык, попавший в Россию при Петре I, назвали багинетом. Истинно русский человек не может не исказить «забугровое» слово; вот он и исковеркал по-своему французское слово «bayonet».

Известно, что боевое крещение штык получил во время французских религиозных войн, продолжавшихся более 60 лет (с 1562 по 1629 г). В битве при Иври, состоявшейся в 1590 году, французский король Генрих IV впервые массово применил войска, вооруженные байонетами. Это была вынужденная мера: у короля просто не хватало пикинеров, чтобы прикрыть мушкетерские части. Сам Генрих происходил из Страны Басков, где, по-видимому, и появились «мушкетные кинжалы»; причем он был страстным охотником, и потому не мог не знать об этом изобретении. Таким образом, «мушкетный кинжал» его родины стал прекрасным решением проблемы недостатка войск, и помог королю протестантов выиграть сначала сражение, а потом и всю войну. С этого момента и началось триумфальное шествие штыка по свету. Изобретение штыка позволило превратить ружье в короткое копье, незаменимое в ближнем бою при плотном построении. Надобность в неповоротливых пикинерах, способных только обороняться, отпала, а мушкетер получил возможность не только расстреливать врага, но и опрокидывать его в атаке, и добивать холодным оружием. Разумеется, выстрелить из ружья со вставленным в дуло штыком было невозможно, однако поначалу это не слишком тревожило военных: ведь потребность в байонете возникала именно тогда, когда противник был слишком близко, и оружие перезарядить было уже невозможно...
К середине 17-го века байонет прочно утвердился во французской армии. В 1647 году уже все французские мушкетеры имели «штыки с рукоятками длиной в один фут, а клинки штыков такой же длины, как рукоятки, и концы рукояток можно вставлять в мушкетные стволы и защищать себя от атакующего противника после стрельбы из мушкетов». Так об этом писал французский военачальник Жак де Шастене (1600—1682). Именно де Шастене впервые назвал штыком особое холодное оружие, приспособленное для крепления на «огнестреле». При этом он говорил о так называемом вставном штыке - по сути, о кинжале с сужающейся рукоятью, который можно плотно вставить в дуло мушкета.
Обладая несомненными достоинствами, вставной штык имел и существенные недостатки. Такой штык держался не слишком прочно и, случалось, выдергивался из ствола мушкета, когда солдат рывком вытаскивал оружие из тела врага; в результате стрелок зачастую оставался безоружным в самый разгар рукопашной схватки. Не менее важным недостатком было то, что выстрелить из заряженного мушкета со вставленным байонетом было невозможно. Подобные конструкционные недостатки влекли за собой серьезные последствия. Так, в битве при Килликранке (1689 г) британская армия потерпела поражение от шотландских горцев. В самый решительный момент сражения англичане вынуждены были потратить время, чтобы вставить в свои мушкеты штыки. А у горцев мушкетов было немного, и после первого же мушкетного залпа они обрушились на британцев с мечами и щитами в руках. И хотя при такой тактике шотландцы понесли огромные потери от мушкетного огня англичан, уцелевшие бойцы оказались среди своих врагов еще до того, как те успели вставить штыки в стволы. В результате британцы были наголову разбиты в рукопашной схватке…


Итак, решивший проблему защиты стрелка с разряженным оружием вставной штык (байонет) одновременно создал ряд серьезных проблем, описанных выше. Байонет явно требовал усовершенствования, и этим занялся знаменитый французский военный инженер Себастьен де Вобан (1633—1707). В 1687 году он создал новый тип штыка – съемный.
Новый штык состоял из клинка и соединенной с ним трубки, которая насаживалась НА ствол мушкета – не внутрь, а снаружи ствола, оставляя возможность стрелять из оружия. Полая трубка, насаживавшаяся на ствол, имела зигзагообразный вырез, в который входила мушка ружья, обеспечивая его надежное удержание на стволе. Клинок штыка был трехгранным с плоской гранью, обращенной к стволу. У первых образцов клинок приваривался непосредственно к трубке, но это оказалось не самым удачным решением: даже слегка согнувшийся от удара клинок оказывался на линии выстрела. В результате погнувшийся штык не только изменял траекторию полета пули, но и затруднял заряжание ружья, которое в то время производилось с дульной части — мушкетер легко мог поранить руку, забивая шомполом заряд. В результате де Вобан разработал улучшенную конструкцию штыка, в котором клинок был закреплен на конце короткого хвостовика, расположенного перпендикулярно трубке, и шел параллельно стволу вне линии огня.

Предлагая свой штык для вооружения армии, де Вобан писал королю: «...в руках у солдата окажется не одно оружие, а два, причем лучших в мире. Он сможет стрелять и перезаряжать с необыкновенной быстротой, не отмыкая штык. Несомненно, батальон с таким вооружением будет стоить, по крайней мере, двух любых других имеющихся батальонов, и сможет насмехаться над пиками и кавалерией любой страны...» И де Вобан имел право на такое хвастовство. Хотя впоследствии в конструкцию его штыка вносили множество мелких изменений, основная концепция оказалась настолько удачной, что штыки подобного типа просуществовали более 200 лет. Это технологическое решение конца 17-го века успешно использовалось вплоть до Первой мировой войны, а в советской и британской армиях - даже во время Второй мировой войны!
Появление съемного штыка тут же сделало вставной байонет устаревшим, и он быстро сошел со сцены уже на рубеже 17 – 18-го веков. Последней войной, на которой широко использовался вставной штык, стала Северная война (1700-1720 гг.), причем багинетами были полностью вооружены как русская армия Петра I, так и шведская армия Карла XII.

Съемный штык с момента своего появления и вплоть до середины 19-го века был основным видом холодного оружия солдат пехоты всех европейских стран. И хотя формы клинков иногда до некоторой степени варьировались, в основном штыки в разных странах были похожи друг на друга, как братья-близнецы: простейшее, лаконичное решение устройства штыка, разработанное Вобаном, было наиболее естественным, и фактически не требовало доработки. Лишь со временем, при столкновениях с азиатскими народами, использовавшими иное оружие и иную тактику боя, выявилась проблема надежности крепления штыка на стволе ружья. На протяжении всего 18-го и начала 19-го веков наиболее распространенным устройством крепления была трубка с зигзагообразным вырезом, в который вставляли мушку, после чего штык поворачивали на пол-оборота. Такое крепление длительное время считалось вполне удовлетворительным. Однако в 1843 г., в битве при Миани (Индия) британская армия столкнулась с тем, что солдаты противника кругообразным движением вырывали штыки из ружей англичан, тут же поворачивая их против хозяев. В результате британцам пришлось крепко привязывать штыки к стволам бечевкой, а английским оружейникам начать разработку более надежного крепления штыка. Так появилась пружинная защелка, более надежно удерживающая штык.

Еще лучшим вариантом стало стопорное кольцо, быстро распространившееся сначала во Франции, а потом в других европейских странах. Стопорное кольцо позволяло мушке входить в прорезь на трубке сквозь вырез в кольце, после чего штык фиксировали за мушкой поворотом кольца. Британия приняла такое новшество в 1853 г. и снабдила им штык к винтовке «Энфилд».
В российской армии трехгранные штыки с трубкой и хвостовиком начали распространяться еще на завершающем этапе Северной войны, а в течение 20 – 30-х годов 18-го века они полностью вытеснили из употребления багинеты. Такой штык практически без изменений прослужил России более 150 лет


Однако трехгранный штык игольчатого типа, хоть и был самым распространенным типом штыка, все же не являлся единственным. Еще в конце 18-го века в Дании предприняли попытку соз¬дать оружие типа «два в одном», превратив в штык… кавалерийский палаш! Для этого палаш несколько укоротили и снабдили крепежным устройством. Аналогичные длинные «штык-палаши» вскоре создали и британцы, приспособившие их для винтовок Бейкера образца 1800 г. и Брунсвика образца 1837 г. А в 1842 г. французы создали и приняли на вооружение чуть ли не самую популярную модель «штыка-сабли». У него была латунная рукоять, простая поперечная гарда и головка с крюком. Изогнутый клинок был заимствован у знаменитого турецкого ятагана. Такой штык многим показался необыкновенно удачным, и потому был принят на вооружение в Скандинавии, Австрии, Британии, Соединенных Штатах и во многих других странах. Новые британские артиллерийские штыки образца 1853 и 1856 г. были точной копией французского штыка 1842 г.; так же подражанием знаменитому французскому клинку являлись и созданные в США различные варианты штыков с ятаганными клинками, среди которых были флотские образцы 1855 и 1861 годов.

Штык-сабля, хотя был тяжелым и не очень практичным, все же сохранял свою популярность вплоть до конца 19-го века. Причем лидером в этой области была Британия. Солдатам Британской империи, раскинувшейся чуть ли не по всем материкам, постоянно приходилось сталкиваться с самыми разными противниками, вооруженными самым разнообразным оружием. И потому английские оружейники в тщетных поисках многоцелевого оружия постоянно бились над разработкой множества моделей. Так, на вооружение военного флота был принят штык-кортик, а для артиллеристов разработали штык с гардой-щитком. Одним из наиболее необычных был экспериментальный штык-сабля, разработанный лордом Элко в 1870 г. и сочетавший в себе меч, пилу и мачете. Модель Элко отличалась изначально присущими любому комбинированному оружию недостатками — любая попытка создать многоцелевой инструмент неизбежно приводит к тому, что он не слишком хорош для каждой отдельной области применения. Штык Элко был очень дорогим в производстве, а его вес сильно затруднял точную стрельбу. Поначалу отвергнутый, он был возрожден в 1895 г. и в ограниченных масштабах использован в колонизационных кампаниях 1895—1896 годов.