Неотразимая
 

Начало на ЖЖ: http://nmkravchenko.livejournal.com/75018.html

16 февраля 1874 года родилась Аделаида Герцык.
Исследователи литературы Серебряного века пишут о ней главным образом в «цветаевском контексте». Но в последнее время в России стали переиздаваться книги Герцык, и читателям стало ясно, что это была оригинальная и вполне самостоятельная литературная фигура. Она известна своей мистической религиозной поэзией, автобиографическими «Подвальными очерками», блестящими переводами Ницше.
Но меня Герцык поразила прежде всего своими эссе, которыми в последнее время зачитываюсь.
 

В них много мне созвучного, близкого. А некоторые её мысли стали настоящим откровением, во многом изменили мой взгляд на мир.
Вот, например, что она пишет об отношении к людям и о том, какую роль они играют в её творческой судьбе: "Я не умею общаться с людьми, питаться плодами их духа. Но я не могу без них — они нужны мне... Моя любовь, моя жалость, моё нетерпение влекут меня к людям, не давая покоя. Я вяну без ласки человеческой и жадно, как свет солнечный, тяну её в себя. И, не зная, что с ней делать, — отдаю её назад, но распускаюсь, согретая. Не мысли, не идеи, а что-то другое нужно мне в людях — очень внешнее, или очень внутреннее — за чертой слов и понятий". ("Мои блуждания", 1915).
Поэзия не любит говорить о старости. О весенних порывах юности — да, о смерти — сколько угодно. А вот старость — это почти табу. Но послушайте, как удивительно пишет о ней Герцык — почти поэтизируя, романтизируя, воспевая. Оказывается, и в этом неприглядном тоскливом времени человеческого существования есть своя прелесть, которую не дано увидеть погрязшим в стереотипах и суете.
"Продолжаю думать о старости, — писала Аделаида Герцык. — Почему люди боятся её? Мы идём, идём, часто торопим жизнь, устремляясь к концу, и в то же время гоним от себя призрак близости его. У меня много беспорядка во всём — не только в комодах и вещах, вечно пропадающих, но и в мыслях, чувствах, — и это утомляет и мучает. В старости наступит порядок, ясность, простота — всё случайное откинется, и только тогда станет видно, как мы усложняем свою душу и жизнь, какими мешающими, ненужными вещами отягчаем её".("О старости").

В. Максимов. Всё в прошлом.

Герцык спорит с подругой, которая боится наступления старости. "Душа притупилась, — жалуется та, — я старею, и умирает способность страдания". "Это неверно, — возражает Герцык, — старость не тупость, а покорность, освобождение от всего ненужного".
"То есть от способности чувствовать, думать, жить..." — говорит первая с горечью.
"Не чувствовать и жить, а так жить, так чувствовать, — жадно, цепко, для себя, — уже с гневом настаивает Аделаида. — Старость — благословенна, естественна, кротка, и я от души желаю тебе её как можно скорей!"

Подруга улыбается, но говорит устало: "И всё-таки старость есть умиранье. И когда ещё жива в душе память и тоска о сильном и ярком, а догорел самый огонь жизни, то..." и она умолкает. Герцык почти плачет от неумения доказать, заразить своей верой:
"Ах, это не так! Это "сильное и яркое", о чём ты сказала, ведь оно уже было, а теперь нужно другое! Пойми, не ты стареешь, не душа твоя, а только разные миги, радости, желания; они, как цветы, осыпаются и сменяются другими... Ну вот миг, когда хочется влюблённости, при луне выбежать к гимназисту на свидание, или честолюбие, или даже боль личная, — это отмирает, а не ты!" Она говорила, как будет легко уж оттого, что не станет "страха старости", этого отравляющего, стерегущего нас чувства.
"Да, но уж в Италию тогда не выбраться, — замечает подруга, зная мечту Герцык.
"И это хорошо! Станет легче, когда погаснет горячка путешествий. Ну разве тебе не хочется, чтобы всё стало окончательнее, ближе к правде? Весело становится, проще — я на себе уж чувствую это. Отпадает любовь к изощрённому, начинаешь ценить самые простые вещи: жалость, например, больше, чем остроумие, самую простую жалость, как у народа, как у детей..."

Аделаида Казимировна Герцык (в замужестве Жуковская) родилась в городе Александров Московской губернии, в семье инженера - путейца, потомка обедневшего польского дворянского рода Казимира Герцык.
 

Ада и ее сестра Евгения рано лишились матери, росли под руководством воспитателей и гувернантки, но домашнее образование было серьезным - только языков девочки знали пять,среди них - итальянский и польский. Детство сестёр Герцык прошло в основном в Александрове – бывшей Александровской слободе Ивана Грозного – месте историческом и живописном.

А с 1898 они жили в Москве и в Судаке, где семья Герцык приобрела дом.

сёстры Герцык, Аделаида слева. Судак. 1910-е годы

Ко времени рубежа веков относится начало поэтического творчества А. Герцык. Сохранились некоторые стихи этого времени, в основном лирика, навеянная её романом с Александром Бобрищевым-Пушкиным -–известным юристом и писателем, человеком много её старше , женатым.

Не Вы — а я люблю! Не Вы — а я богата...
Для Вас — по-прежнему осталось все,
А для меня — весь мир стал полон аромата,
Запело все и зацвело...

В мою всегда нахмуренную душу
Ворвалась жизнь, ласкаясь и дразня,
И золотом лучей своих огнистых
Забрызгала меня...

И если б я Вам рассказала,
Какая там весна,
Я знаю, Вам бы грустно стало
И жаль себя...

Но я не расскажу! Мне стыдно перед Вами,
Что жить так хорошо...
Что Вы мне столько счастья дали,
Не разделив его...

Мне спрятать хочется от Вас сиянье света,
Мне хочется глаза закрыть,
И я не знаю, что Вам дать за это
И как мне Вас благодарить...

В 1903 году, в Германии, Бобрищев-Пушкин скоропостижно скончался. Аделаида спешила к умирающему возлюбленному в Дрезден, но не успела застать его в живых, и это стало для неё сильнейшим нервным потрясением, повлёкшим потерю слуха. Личное горе стало импульсом для обретения большего внутреннего поэтического слуха.

Я растеряла мою душу
В низинах бытия,
Теперь не помню и не слышу,
Где я.

Душа развеяна на части,
Пробита острием копья.
В мечтах? В смирении? В несчастьи?
Где я?

С собой я тщетно жажду встречи,
Зову себя из забытья…
Ни эти возгласы, ни речи, –
Не я!

Одно лишь мне не изменило –
Предвечная вина моя,
Одна она в себе сокрыла,
Где я.

Дебют в поэзии состоялся много позже, когда в 1910 году вышла первая книга А. Герцык «Стихотворения», восторженно встреченная символистами старшего поколения и высоко оцененная Бальмонтом, Брюсовым, Анненским.

В 1908 Аделаида Герцык выходит замуж за Дмитрия Жуковского, ученого, издателя, переводчика философской литературы.

С 1905 года Дмитрий Жуковский издавал в Петербурге журнал "Вопросы Жизни" в редакции которого сотрудничали: Н. Бердяев, С. Булгаков, Дм. Мережковский, Вяч. Иванов, А. Блок, А. Белый, Ф. Сологуб. Главным делом жизни Дмитрия Жуковского - по образованию биолога! - было издание философской литературы. Им было выпущено более 20 книг, в том числе " История новой философии " Куно Фишера, труды Ницше, статьи Владимира Соловьева. Аделаида деятельно помогала ему переводами, правкой корректур, подбором материала.

Д. Жуковский в своём кабинете

В 1909 году появился их первенец Даниил.

В 1913 -ом - второй сын, Никита.

Аделаида Казимировна по прежнему писала стихи, пряча их в стол, воспитывала двоих сыновей. На вид обычная жизнь светской московской дамы с приемами, завтраками, музицированием, вечерними беседами в гостиной при зажженных свечах. Она вязала ажурные шарфы, похожие на ожерелье или тонкую сеть, слушала разговоры своих гостей, редко говорила сама, потому что развивалась все сильнее глухота, которой она немного стеснялась. Ничего, пожалуй, и не было в ней особенного. Только глаза - огромные, почти всегда грустные, поблескивали в неверном свете свечей, выдавая напряженность работы внутренней, душевной, что ни на минуту не прекращалась.
 

Дом Жуковских в Кречетниковском переулке в Москве в 1910-е годы становится знаменитым литературно-философским салоном, где бывали Н. Бердяев, Л. Шестов, С. Булгаков, Вяч. Иванов, М. Волошин, М. Цветаева, С. Парнок и другие. Потом их семья переезжает в Судак.

Аделаида Герцык в центре, стоит. Справа - Волошин, слева - Бердяев.

Дом Герцык-Жуковских в Судаке по адресу Гагарина 39 сохранился.

Здесь регулярно проводятся международные герцыкские чтения.

Революция застала семью Герцык-Жуковских в Крыму. Муж Аделаиды Казимировны, профессор Симферопольского университета, потерял работу, попав из-за своего происхождения в число лишенцев, как и вся семья. Небольшое имение было конфисковано новой властью. Аделаиду Герцык ждут тяжелейшие восемь лет жизни, в которой будут гражданская война, голод, едва не унёсший ее детей, разлука с близкими. Однако именно в эти годы она напишет лучшие свои стихи.
Борис Зайцев в одной из статей назвал Герцык «представительницей христианской струи в русской литературе». Удивительная одухотворенность всегда питала ее творчество, и особенно заметно это в поздних стихах.
 

Это ничего, что он тебе далекий,
Можно и к далекому горестно прильнуть.
В сумерках безгласных, можно и с далеким,
Осенясь молитвой, проходить свой путь.

Это ничего, что он тебя не любит, -
За вино небесное плата не нужна.
Все мы к небу чаши жадно простираем,
А твоя - хрустальная - доверху полна.

Про тебя он многое так и не узнает,
Ты ему неясная, но благая весть.
Позабыв сомнения, в тихом отдалении
Совершай служение. В этом все и есть.

В 1921 - 22 годах Аделаида Казимировна была арестована и провела несколько месяцев в тюрьме - подвале г. Судака. Потом она опишет эти месяцы в знаменитых своих "Подвальных Очерках", опубликованных посмертно в рижском журнале "Перезвоны" в 1926 году. В России эти очерки стали известны лишь в 1991 году, да и то в отрывках.
О чем они? О расстрелах, холоде смерти, безвестности, непосильной работе, о потерях и страхах. О том, что помимо физической сути страдания есть еще его высшая духовная суть, которая и открывает сердцу истинную цену жизни, бытия, боли, творчества.
Тема «Подвальных очерков» — это пограничное состояние людей на пороге смерти, когда уходят временные, земные желания и заботы, и человеку открывается вечная Истина. Прощаясь друг с другом на земле, люди становятся «братьями в вечности».

Лунная дорожка
Светит еле-еле.
На моей постели
Посиди немножко.

Стали без пощады
и земля, и небо.
Я не знаю, где бы
Засветить лампады.

Хочется молиться,
Но слова забыла.
Господи, помилуй
Всех, кто здесь томится,

Чьи безумны ночи
От бессонной боли
И в тоске неволи
Чьи ослепли очи.

Помнить эту муку
Сердце так устало.
Здесь, на одеяло
Положи мне руку.

В этот миг не ранят
Нас ни Бог, ни люди.
Расскажи, как будет,
Когда нас не станет.

(«Ночное»)

«В сущности, она всегда была поэтесса-святая, - писал Б. К. Зайцев («Светлый путь»). - Невидная собою, с недостатком произношения, недостатком слуха, А. Герцык была — великая скромность, чистота и душевная глубина».
Умерла А. Герцык 25 июня 1925 года в Судаке и там же была похоронена.

Впоследствии старое судакское кладбище было снесено и могила не сохранилась.
" И смерть пришла - и смерти не узнала" - горько напишет М. Волошин в стихотворении "Памяти А.Герцык". Этим она была сродни Марине Цветаевой, очаровавшейся когда-то ею - глухой, немолодой, неотразимой. Оставившей нам свои стихи, в которых :"думы, шопоты, виденья,// узнают вновь, что смерти нет."
В 1925 году Сергей Николавич Булгаков, узнав о смерти Аделаиды Казимировны, писал ее сестре Евгении из парижского изгнания:
 

"У меня давно - давно, еще в Москве было о ней чувство, что она не знает греха, стоит не выше его, но как-то вне. И в этом была ее сила, мудрость, очарование, незлобивость, вдохновенность. Где я найду слова, чтобы возблагодарить ее за все, что она мне давала в эти долгие годы - сочувствие, понимание, вдохновение и не только мне, но всем, с кем соприкасалась?! Не знаю даже, не могу себе представить, что были слепцы, ее не заметившие, а заметить ее, это значило ее полюбить, осияться ее светом.
 

Видел я ее в последний раз в Симферополе, в двадцатом году. Она сильно изменилась, состарилась, но внутренний свет ее оставался все тот же, только светил еще чище и ярче. Она провожала меня на почту, я как-то знал, что вижу ее в последний раз, что в этом мире не увидимся. Ее письма всегда были радостью, утешением, светом. Чем больше для меня самого раскрывались на моем пути глубины сердца, тем лучезарнее виделся ее образ. В ней я любил все: и голос и глухоту, взгляд, особую дикцию. Прежде я больше всего любил ее творчество, затем для меня нужна и важна была она сама с дивным неиссякаемым творчеством жизни, гениальностью сердца." (С .Н. Булгаков Из письма Евг.Герцык 1925 год . Париж.)

М.В. Нестеров. "Философы". Справа - С. Булгаков, слева - П. Флоренский.

София Парнок посвятила ей стихи:
 

ИГРАЙ,АДЕЛЬ
Памяти А. К. Герцык

- Играй, Адель,
Не знай печали.
А.С. Пушкин

И голос окликнул тебя среди ночи,
И кто-то, как в детстве, качнул колыбель.
Закрылись глаза. Распахнулись очи.
Играй, Адель! Играй, Адель!

Играй, Адель! Не знай печали,
Играй, Адель, - ты видишь сны,
Какими грезила в начале
Своей младенческой весны.

Ты видишь, как луна по волнам
Мерцающий волочит шарф,
Ты слышишь, как вздыхает полночь,
Касаясь струн воздушных арф.

И небо – словно полный невод,
Где блещет рыбья чешуя,
И на жемчужных талях с неба
К тебе спускается ладья…

И ты на корму, как лунатик, проходишь,
И тихо ладьи накреняется край,
И медленно взором пустынным обводишь
Во всю ширину развернувшийся рай…

Играй, Адель! Играй, играй…

Посмотрите и послушайте прекрасный клип на стихи А. Герцык с многочисленными её фотографиями: http://www.youtube.com/watch?v=YaDFXMnlkSg&feature=player_embedded

Переход на ЖЖ: http://nmkravchenko.livejournal.com/75018.html