 | "...И Он шёл рассказать им о том,
Как им можно спастись.
Рассказал...
И напуган был всем этим
весь этот зрительный зал.
И слова Его долго летели сквозь этот базар
В пустоту...
Он шёл к людям неся им надежду, любовь, красоту.
Люди взяли Его и гвоздями прибили к кресту..."
(С) Сплин "Чудак"
|
И ты, вероятно, спросишь: какого лешего?
А я отвечу пафосно: было нужно.
Ну, в общем, кажется, звали его Иешуа,
Мы пили красное поздней ночью из чайных кружек. | И он как-то очень свежо рассуждал о политике
И все твердил: мол, нужна любовь и не надо власти.
И вдруг сказал: "Ты уж не сочти меня нытиком,
Но я устал, понимаешь, устал ужасно.
|  Стигматы ноют от любых перемен погоды,
И эти ветки терновые к черту изгрызли лоб.
Или вот знаешь, летом полезешь в воду,
И по привычке опять по воде — шлеп-шлеп...
Ну что такое, ей-богу, разнылся сдуру.
Что ж я несу какою-то ерунду?!
... Я просто... не понимаю, за что я умер?
За то, чтобы яйца красили раз в году?
О чем я там, на горе, битый день долдонил?
А, что там, без толку, голос вот только сорвал.
Я, знаешь ли, чертов сеятель — вышел в поле,
Да не заметил сослепу — там асфальт. | И видишь ведь, ничего не спас, не исправил,
А просто так, как дурак, повисел на кресте.
Какой, скажи, сумасшедший мне врач поставил
Неизлечимо-смертельный диагноз — любить людей?"
Он сел, обхватив по-детски руками колени,
И я его гладила по спутанным волосам.
Мой сероглазый мальчик, ни первый ты, ни последний,
Кто так вот, на тернии грудью, вдруг понял сам,
Что не спросил, на крест взбираясь, а надо ли?
(У сероглазых мальчиков, видимо, это в крови).
... А город спит, обернувшись ночной прохладою,
И ты один — по колено в своей любви.
|
 Ну хватит ёрзать, давай уже спрашивай?
Если напугана, то я лучше позже зайду.
Ладно, послушай: Он был нам за старшего,
Сама знаешь, впрочем, в котором году.
И вот что, лучше выпьем ирландского,
Я, веришь, сильно вино невзлюбил.
Питье Его кровь - ну, совсем не по нашему...
Чтоб он такое не говорил.
Помнишь, ту ночь? Нас всего было семеро,
Даже пусть в книгах речь по другому ведут,
Это ты выросла здесь, в мутном Кемерово,
А был там с ними в Гефсиманском саду,
Знаешь, От вашего равнодушия,
Сильно он сдал, к тому времени до паранои дошло,
Все нам твердил про спасенье заблудшего,
Пил очень много, потом расцвело... | И завертелось: дерганый римлянин,
Аневризма, подагра, ну, как твой ПМС.
В общем, Его за грехи ваши "приняли",
И если по честному, то позорный вышел процесс.
А мы... Разбежались! Запиши: мы попрятались,
Как от лучины сбегают клопы... Я разолью?
Вот так он всю жизнь шел к своей святости,
А мы просто терлись с ним... Попали в струю.
И теперь отвечай, изменил Он хоть толику?
Стали мы лучше? Стали?! Не неси ерунду.
Вот тебе яд, но накинь сперва что-нибудь.
Свитер сойдет, нынче зябко в Аду.
| |
