Я вышел в ночь.

На улице было тихо. Потрясающе тихо. Только на минуту зашумел поезд за домом и мелькнул отсвет его прожектора. Какая потрясающая тишина! Звенящая, мелодичная, умиротворяющая тишина. В небе ярко-белым блюдечком светит луна, и звёзды рассыпаны сахарной пудрой на практически безоблачном небе. Определённо: отличная ночь для прогулки. Правда, дует весьма себе ледяной и пронизывающий ветер, но такой пустяк не способен испортить общий настрой.
Я иду через дворы панельных пятиэтажек. Моя цель - пройти по набережной от речного порта до цирка - потом домой. Не великая цель, но приятность момента создаёт та особенность, что на дворе глубокая ночь, сегодня будний день и на улице холодно. Город пуст. С лёгкостью представляю себе, что город вымер. Вот буквально два часа назад. Остались признаки людей - свет на кухнях, синие всполохи экранов в гостиных, приглушённое мерцание ночников в спальнях. Может быть, кое-где музыка. Кое-где свисток чайника. Нет только самих людей. Осталась только видимость их присутствия. Всё это пронеслось в моей голове неожиданно яркими красками, и почему-то в душе стало спокойнее. Сегодня я социофоб. Сегодня я их не люблю.
Я дошёл до улицы труда. Если повернуть налево, будет автомобильная дорога под мост, а затем на набережную. Я пройду по-другому. Нет ни одной машины, и прогулка по середине дороги приносит неожиданную приятность. А вот снова я - уже шагаю в сторону рынка. Глазею по сторонам. Как много, оказывается, полуночников в нашем городе! В каждом десятом окне горит свет: кто-то сидит в интернете, кто-то смотрит зомбоящик, реже - кто-то читает, ещё реже - кто-то занимается творчеством, чаще всего - кто-то пьёт, один или в компании. Но всё это в квартирах, в клетках. Сколько из них сейчас не в клетке? Ноль.

Наконец добираюсь до набережной. В такое время можно переходить дорогу не глядя по сторонам - так необычно! Подходя к плиточному тротуару я услышал громкие хлюпающие звуки, как будто у берега билась в воде большая рыба, или берег, размытый водой, стремительно осыпался в воду мокрыми пластами земли, или большой насос, шланг которого не до конца погрузили в воду, всасывает её вместе с воздухом. Но все мы знаем, что издаёт на набережной Иртыша такие звуки. И лучше бы это был насос и оползень одновременно, чем то, что это есть на самом деле. Вода в Иртыше тёмно-синего цвета с примесью черноты по берегам. Напомнило море, хотя я никогда не видел его в живую. Во всяком случае, в этой жизни. Я шёл и смотрел себе под ноги, думая о том, сколько же сил и времени было потрачено, чтобы выложить такое количество тротуарной плитки. Потом обратил внимание на фонари: они светили, в лучшем случае, через один, и отсвет их расчерчивал дорогу в полоски. Тут - светлая, там - тёмная: всё как в жизни. Полоса белая, полоса чёрная, белая, чёрная, чёрная, чёрная, чёрная... белая. Нет им конца.
Я впервые увидел набережную настолько пустынной. Ни единого человека, ни вблизи, ни в дали, ни около. Даже машин проехало всего штук пять за время пути. "Ну не может же такого быть, чтобы я был тут совсем один" - подумал я. Мне показалось, что я обязательно встречу человека. Вот сейчас пройду вооон до того столба - и обязательно встречу. Появилась уверенность в том, что эта встреча непременно состоится. Кто же это будет? Девушка. Да, было бы неплохо, если бы это была девушка. Идёт в мою сторону, засунув руки в перчатках в карманы и низко опустив голову. Время от времени она достаёт руку из кармана, закрывает ладошкой лицо и греет себе нос. Она одета в чёрное пальто с поднятым воротником, тёмно-синие джинсы, тяжёлые ботинки, не обязательно "гады", вязаную чёрную шапочку и венчает картину какой-нибудь безумный чёрно-фиолетовый клетчатый шарф. А ещё у неё чёрные волосы почти до пояса и она не высокого роста. Она тоже решила пройти по набережной, чтобы просто посмотреть - а какая она ночью? Вполне возможно, что она тоже ждала встречи с кем-нибудь, потому что не может же такого быть, чтобы на всём этом огромном пространстве она была совсем одна. Ей грустно. Даже тоскливо. Тоска не даёт ей спать по ночам, днём она не находит себе места, потому что днём тоска тоже есть. Милое, общительное существо, у которой много знакомых, но поговорить решительно не с кем, прощающая всё другим и строгая только к себе. Тот образ, какой она хочет себя видеть, не соответствует тому, кто она есть в повседневной жизни, и от этого она ещё более не любит себя. Окружающие её любят, но той любовью, которой любят хорошую погоду или горные пейзажи. К тому же она считает, что грузить человека своими проблемами не есть хорошо. Её душа жаждет нового, она жаждет искать, творить, но не находит себе выхода. И это тоже причина тоски. И вот это милое, пушистое существо, человек великой доброты и чистоты мысли, каждый день переживающий личную драму в театре одного актёра, идёт холодной ноябрьской ночью, прикрыв ладошкой в перчатке нос и изредка смешно поскальзываясь на льду, идёт мне навстречу, идёт просто потому, что душа её жаждет идти, неважно куда и неважно зачем. Что я скажу ей? Любое приветствие, любой вопрос будет звучать банально и пошло и непременно разрушит волшебство момента. Хотя нет, не любой. Я бы спросил: "Не правда ли, луна сегодня особенно великолепна?" А она ответила бы что-нибудь вроде: "Вы правы, но если бы сегодня было полнолуние, ночь была бы намного красивее". И мы бы стояли и разговаривали. И смотрели на звёзды и луну, почти не глядя друг на друга. Она, конечно же, обожает лунные ночи. И тоже не любит фонари, из-за которых не видно звёзд. А когда небо на востоке начало бы наливаться светом, мы бы расстались лучшими друзьями. И никогда бы вновь не увиделись, чтобы остаться в памяти друг друга такими, как нам хочется.
Мне так хотелось увидеть эту девушку, что я почти бежал. Потом сказал себе: "Куда тебе торопиться? Впереди вечность" и пошёл медленнее. Надежда на встречу таяла с каждым шагом. Рассудком я понимал, что ничего этого не произойдёт, и произойти не может. Но в такую ночь хочется верить в чудо. И я верил. Приближался мой поворот к цирку. Ни одной человеческой фигуры в поле зрения за всю дорогу так и не попало. И уже подходя к переходу я услышал...
Ржание. Нет. не так. Лошадь - благородное животное, намного полезнее для мира. Тот отвратительный звук, который имитировал весёлость, могли издавать только люди. Кажется, если бы куча дерьма могла смеяться, она бы делала это именно так. Пятеро бухих самцов пытались поймать таксо. Вполне естественно, что таксо не спешило ловиться. Изредка самцы издавали звук, имитирующий весёлость. Иногда мне стыдно за то, что я родился человеком. Стыдно иногда осозновать, что те, кого ты видишь перед собой - твои братья. Стыдно за себя, за свои поступки, за свои мысли, за то, что я совершил или ещё не совершил. Быть человеком - утомительно и подло. Конечно, я весьма быстро миновал этот отрезок пути, но осадок всё равно остался. Хотя я уверен, что на самом деле они не такие. Ничто человеческое людям не чуждо.
По дороге к дому, когда оставалось ещё минут пять ходьбы, напала непонятная тревога. Чтобы избавиться от неё, я остановился и минуты две стоял и слушал мир. Шумел ветер, поскрипывали старые деревья, по асфальту катилась жестяная банка и шуршали гонимые ветром листья. Тревога ушла. Здесь нечего бояться - мир твой друг, ему нет нужды причинять тебе зло. Перед тем, как зайти в подъезд, последний раз посмотрел на луну.