пойдём куда-нибудь. пойдём погреться.
в метро, и в книжный, если не закрыт.
у нас как будто долгое соседство
руки и сердца, корня и коры.
и братство одинаковых по росту
так горячо, что кажется, теперь
короткое предзимнее сиротство
неощутимо,
но закроешь дверь,
развяжешь шарф и спрячешься лицом
в сырой рукав осеннего пальто.
и включишь свет. и коридор пустой.
и в нём соседства нет,
и братства нет.

(мне нужно знать:
у каждого под кожей —
бежит и пробивает пальцы дрожью —
один огромный свет.
не белый, нет.
не красный, кровь совсем другое дело,
а свет идёт насквозь, не чуя тела,
послушай: голубой, неосторожный,
сегодняшний и прошлый, голубой.)

и свет бежит, а ты стоишь слепой,
перебирая в пальцах — "я с тобой",
и вешалку в холодном коридоре,
и это идиотское пальто,
и голос свой:
никто, никто, никто...

(но кто-нибудь — дошкольный, беззащитный,
который весь — дыхание и пульс,
ещё никем не взвешен, не сосчитан,
хотевший всё попробовать на вкус,
целует розу.
и коса на камень.
ему теперь навек нехорошо —
искать в живых, руками и губами,
чужой, непостижимый, слабый шёлк)

живой, но как пришелец на постое,
внутри у тела, как в чужом дому.
со мной случилось что-нибудь такое —
нелепое, не скажешь никому,
не вложишь в руку, как давно привык,
но выдохнешь — не воздухом, а светом —
в сырую полночь. и тогда за это
у всех немых развяжется язык,
и у слепых — сияние от глаз,
когда вода источит прочный камень,
когда цветы и листья будут нами,
когда деревья станут вместо нас.

автор Екатерина Перченкова