Когда Филипп взглянул на ее лицо, веки Мериам уже опустились в некоем подобии покорности. Каждый звук был прикосновением его рта к ее губам. А пение становилось все  более экзальтированным, гул барабанов - глубже и острее, он лился на ее сердце и тело. Бум - бум - бум на ее сердце. Она сама была уже барабаном, гул вибрировал во всем ее теле.

 

 Она чувствовала постукивание его пальцев по своему животу, груди и бедрам. Его взгляд упал на ее ухоженные босые ноги в сандалиях, и те ответили ритмичным притоптыванием. Вот его взгляд упал на точеную талию, под которой начинались округлые бедра, и она почувствовала себя в распоряжении его песни. Внезапно музыка прекратилась, но они продолжали смотреть друг на друга, а потом отвернулись, как будто испугавшись того, что все увидят страсть, растекавшуюся меду ними.

Потом они начали танцевать по звуки прекрасной американской мелодии, исполняемой Френком Синатрой.

 

Его колени откровенно, с какой-то неотвратимостью оказывались между ее, словно внедряя непреклонность его страсти. Он крепко держал ее, обнимая так, что каждое их движение выполнялось как бы одним телом. Он прижимал ее голову к своей груди, словно это должно было продолжаться вечно. Его страсть стала центром притяжения, окончательным союзом. Когда Мериам смотрела вверх, в глаза Филиппу, их взгляды перекрещивались и она чувствовала, что его взгляд проникает в самое ее существо с такой чувствительной прямотой, что она не могла вынести этого сияния, этой претензии. Возбуждение озаряло его лицо каким-то необыкновенным светом.  Зашнуровывая сандалии, поправляя платье, Мериам какой-то миг испытывала угрызение совести и страх за свое будущее. Она знала, что за подобную связь будет осуждена жестко и страшно! Но было уже поздно. Страсть полностью захватила ее. Ей захотелось быть чистой и свежей, смыть с себя все плохое и грязное. Она прошла в ванную, чтобвы принять душ. Теплые струи воды касались ее безупречно сложенного тела, и ей казалось будто сам Филипп ласкает ее, любуется ее идеальной фигурой, необыкновенным цветом ее кожи.

 На полке она нашла пудру для лица, расческу, губную помаду в ракушечно-розовых обертках, флакон дорогих французских духов. Она улыбнулась. Ей было приятно рассматривать эти предметы, догадываясь, что Филипп  это сделал для нее. Расчесывая волосы и подкрашивая веки, она получала удовольствие от этой процедуры. Ей хотелось выглядеть в глазах любимого очень привлекательной и нежной.

 Неожиданно в дверь ванной тихо постучали. "Позволь мне войти" - сказал Филипп. Когда Мериам открыла дверь, Филипп нежно обнял ее и поцеловал почти отчаянно , вонзая свои нервы, свои гибкие пальцы в ее обнаженные плечи и и волосы, хватаясь за них так , как будто тонул, прижимал к себе ее голову , словно она могла ускользнуть от него. Ласки его были такими деликатными, что, казалось, он просто дразнит. Это был мимолетный вызов, на который она не смела ответить, боясь спугнуть его. Его пальцы дразнили ее и, возбудив, одергивались, его губы дразнили, а потом уклонялись от ее рта, его лицо и тело оказывались так близко, отдавались ей и ускользали в темноту. Он искал каждый изгиб и укромный уголок, чтобы оказать на него давление своим теплым стройным телом, и вдруг замирвл, оставляя ее в неизвестности. Овладевая ртом Мериам, он ускользал из ее объятий. Когда она отвечала на давление бедер, он ослабевал его. Он нигде не позволял слишком долгого слияния, однако проверял на вкус каждое объятие, каждую часть ее тела, а потом дезертировал, как будто затем, чтобы только воспламенить и уклониться от окончательного соития. Дразнящий, теплый, трепетный, уклончивый короткий кругооборот чувств, изменчивый и беспокойный. Теперь, когда уличный фонарь освещал их наготу, но не его глаза, Мериам оказалась возбуждена почти невынсимым ожиданием наслаждения. Он превраптил ее тело в куст цветущих роз, распускающих пыльцу, готовых к радости. Опоздание было таким долгим, таким дразнящим, что когда настало время обладания, тело отомстило за ожидание долгим, продолжительным, глубоко проникающим экстазом. Трепет прошел по ее телу, трепет и первая боль. Они слились с его тревогой , поглотили его приятную, гладкую кожу, его ослепительные глаза. Мгновения экстаза просто закончилось, когда он отодвинулся и сказал: "Жизнь - это полет!" "Это и есть полет" - ответила Мериам. Но она увидела, что его тело лежит теперь без трепета, и поняла, что одинока в своем чувстве, что в этом мгновении заключалось все семя, вся та высота, все то пространство, о котором она мечтала. 

 Он почти тотчас же заговорил о пылающих самолетах, о поисках живых и установлении факта смерти.

- Некоторые умирают молча- сказал он. По их глазам ты понимаешь, что они вот-вот умрут. Некоторые умирают крича, и тебе приходиться отворачиваться и не смотреть им в глаза. Когда я учился в военном училище, знаешь, что мне сказали в самом начале? Никогда не смотри в глаза умирающему.

- Но ты смотрел? - спросила Мериам. 

- Нет не смотрел!

-По глазам вижу: ты смотрел в глаза умирающих, может быть поначалу.

Она вдруг отчетливо увидела как Филипп, ее Филипп, мужественный, смелый, сильный смотрит в глаза умирающих.

- Человек, обучавший меня - продолжал Филипп, говорил: "Никогда не смотри в глаза умирающих, а не то сойдешь с ума". Я чувствую, что не имею права жить, наслаждаться, потому, что мои друзья или мертвы, или умирают, или сейчас несут свою нелегкую военную службу. Я бы хотел оказаться вместе сними, пить, летать, видеть новые страны, новые лица, спать в пустыне, чувствовать, что в каждое мгновение можешь умереть, и потому должен пить быстро, летать круто и смеяться от души. Это не честно. Я - плохой, я должен быть сейчас там, а не здесь!

- Плохой? - спросила Мериам. Ты не прав, тогда мы оба плохие...

Филипп встал, его загорелое, мускулистое обнаженное тело напоминало статую Адониса, увиденную Мериам в роскошном альбоме по искусству. Он укрыл ее нежно, с мастерством военного, использующего долгий опыт походной жизни.Она приняла этот жест за благодарность к ней, к ее телу, в которое он впрыснул яд, убивающий его самого. Это было безумием голода, вины и смерти. Он впрыснул в ее тело собственную ядовитую вину за свою жизнь и желания. Он смешал яд с каждой каплей наслаждения, капля яда была в каждом поцелуе, каждом ударе чувственного наслаждения - ударе ножом, убивающим то, что он не желал убивать.

 Когда Мериам села на кровать, тщательно прикрывая простыней свое обнаженное тело, Филипп встал у ее ног, чтобы зашнуровать сандалии. Действия, которые он производил, были нежны и деликатны. Деликатны по отношению к любимой, только что ставшей женщиной, которой он любовался и восхищался. Ее красивое пурпурное платье с его помощью ложилось вокруг ее ног, как аккордеон, а золотая пыль между ручейками ткани уводила его в обворожительный капкан, в плен.

 

Серия сообщений "РАССКАЗЫ.":

РАССКАЗЫ

Часть 1 - Перстень императора (к 200-летию победы России в войне 1812 года)
Часть 2 - Торжество чувств.
...
Часть 5 - Любовь в Бахрейне. Отрывки из романа. Глава вторая.
Часть 6 - Любовь в Бахрейне. Глава третья.
Часть 7 - Любовь в Бахрейне. Глава четвертая.
Часть 8 - Любовь в Бахрейне. Глава пятая.
Часть 9 - Любовь в Бахрейне. Глава шестая.
...
Часть 20 - Варька или проза российской жизни. Глава восьмая..
Часть 21 - Варька или проза российской жизни. Глава девятая.
Часть 22 - Смешные стихи.