Начнём с наблюдения.

 

Чувства -- это грязно.

Это непонятно, противно и порой даже опасно, но так притягательно.

Мы же любим грязь и боимся в этом признаться.

Мы пытаемся перенести грязь на что-то иное, хотя, разумеется, это невозможно.

Перенести нельзя, можно лишь испачкать.

 

Беготня, суета, все спешат куда-то. Встречаются и расстаются, не придавая этому никакого значения. Просто жизнь сводит и разводит людей. Вокруг грязь. Беспросветность, бесконечное движение без цели, ради самого движения, из-за которого возможно это существование. Мы -- бомжи в этой вселенной.

 

 

Нет, это просто ещё одна вариация на тему. Чем плохо?

 

Тела продолжают всплывать, и вам решать, хорошая ли это новость.

 

*я знаю, что вы решите неправильно. поэтому подскажу:

хорошая.

 

Внимание, далее сумбурненько. Крепитесь.

 

Оптимизм сквозь боль. Социалистический реализм.

Бессмысленные декларативные утверждения о связи с действтельностью.

Хорошая мина при плохой игре. Парад с портретом Сталина ко колено в дерьме.

Минорные детские песни. Кровь на улицах доходит до щиколоток.

Оптимизм сквозь боль!

Я люблю многие вещи, которые незаслуженно считаются плохими и спокойно отношусь ко многим вещам, которые незаслуженно считаются ужасными. 

Я одна помню, что у Бога нет денег очень хорошо знаю, что "хорошо" и "плохо" -- это просто условные категории.

Я могу сказать "к чёрту эту вашу бинарную логику!". Потому что я знаю, как это сделать.

Я знаю, что нет, в сущности, никакого противоречия между любовью и ненавистью. Между хорошим и плохим.

Я ещё очень люблю личные местоимения первого лица и единственного числа, кстати.

 

Твои товарищи идут по прямой,

но индустрия их счастья дала на тебе сбой -- покупатели не знают, что им делать с тобой.

Вопрос "Кто я?" занимает меня больше, чем вопрос "Что я делаю?". 

А каждый напарывается исключительно на то, за что когда-либо боролся. Отдельная благодарность уходит капитану.

 

Мы все шарообразны; контактируем всегда одной точкой. Мы все понимаем, что всё хорошо исключительно в меру, но зачастую глупый наглый разум затроллит мудрое, но стеснительное тело. Я не умею шутить -- я говорю исключительно правду, которой не существует. Любая фраза есть правда, она же является шуткой. Главное -- чтобы эти понятия находились в гармонии, и шутка была достаточно тонкой, чтобы лишь интимно прикрывать доступными восприятию методами непостижимую бездну истины.

 

Если бы не они, я бы стала отъявленной сволочью.

Я и так ей стала, конечно. Но зато это не так заметно. Никто из них не знает меня лучше, чем я; никто из них не знает себя лучше, чем я их. Хъюстон, всё спокойно.

Мои ранимые рельсы всё-таки в состоянии возбуждать нежные чувства, и это -- прекрасная новость. Жизнь вообще прекрасна и удивительна. Ещё немного -- и сбудется мечта, и наши люди займут места.

 

Под страхом лишения рук или ног мы все будем слушать один только рок.

 

Врать удобнее всего, искренне веря в чушь, которую мелешь; если это случается со мной, я замечаю это очень нескоро. При этом оказывается, что обман был настолько наглым и циничным, насколько это возможно. И я говорю "я соврала", и это тоже неправда.

 

Победила дружба -- их обоих распяли.

 

Живём, радуемся, страдаем, умираем и обнаруживаем, что живы, и всё это -- не отрываясь от процесса бытия.

Ура, господа. Танцуют все!